Марта

С утра громогласные глашатаи объявили праздник в княжестве, который завершится венчанием Даны и Кирея. Завертелись, закружились денечки, бременем хлопот и забот переполненные.

И вот уже завтра предстоит пышная свадьба. Гостей наехало отовсюду видимо-невидимо. Дана, забывшая поневоле о Клаве, вертелась в белом подвенечном платье перед огромным зеркалом, любуясь своим отражением. Рядом две ее мамы и Наина. Женщины, очень довольные, рассматривали наряд невесты. Платье, расшитое тонкими золотыми нитями, густо украшенное маленькими камушками-самоцветами. Фата пышная, воздушная. И глаза радостные, ликующие.

Как мечтала о такой свадьбе и вот сбываются все желания. Она самая красивая и неотразимая. Все гости завтра будут покорены ее очарованием, включая и самого жениха. Только почему-то в глазах маминых тревога непонятная прячется. Тут послышался шум за дверью. Заскочила в комнату запыхавшаяся ключница, пролепетала испуганно о приезде очередных гостей, и что скоро не хватит места селить следующих. Мама Нора и Наина умчались, оставив Милу с дочерью.

― Ну что, ты, мамочка? – обняла ее, – что с тобой.

― Не знаю, сердце глупое щемит чего-то, никак не успокоится. Доченька, признайся, мне, как на духу, не криви душой, замуж по желанию выходишь? Люб тебе муж будущий?-

Увидела удивленные глаза Даны. – Намедни с Киреем говорила. Гляжу, у парня скоро свадьба, а он невеселый ходит, взгляд грустный прячет. Спросила его, что случилось, ответил, что не доверяет чувствам твоим, в искренности твоей сомневается. А я его понимаю. – Вздохнула тяжко. – Что-то тревожно на душе у меня. Хотя ему сказала, что не стоит напрасно обижаться на чувства девушки стеснительной. Ведь совсем девочка еще молоденька. Не заставишь язык застенчивый твердить слова бесстыдные любви. Нет, говорю ему, причины для пустых сомнений. Ты близок Дане и дорог. А завтра все расставит на свои места. Все, поверь, наладится. После свадьбы будете самой счастливой парой.

И тогда уже, в семейной жизни, стеснительность в любви помехой вам не будет. Как два крыла рука с рукой в трепетном прикосновении пойдете по жизни вместе. А сегодня не обижайся на причуды скромной девушки. Я была права?

― Ну, конечно, мамочка. Ты, как всегда, все правильно поняла. – Дана прижалась к матери, заалев словно зоренька, потупив смущенный взор. Мила гладила по волосам дочь, – Какая ты у меня стеснительная. Раскраснелась-то как. А знаешь, что ответил на мои слова твой будущий муж, как назвал тебя?

― Нет, – махнула головой в ответ.

― Что ты боль его, его отрада, счастье нежное его, что без тебя не видит своей дальнейшей жизни. Хороший он, честный, добрый, искренний. Жаль мне его будет, если окажется прав. Не хочу, чтобы любовь ваша была повенчана с лицемерием и ложью. Не хочу, чтобы жизнь ваша будущая обманом коварным, словно ржавчиной изъедена была бы.

Ты знаешь, любовь мимолетная птица. Заставить себя влюбиться никто еще не смог. Нет твоей вины в том, если не люб тебе Кирей. Пока не поздно свадьбу расстроить. Ты еще так молода. Придет твое время, встретишь судьбу свою настоящую.

Испугалось вдруг сердечко девичье. Неужели опять отвергнут ее, опять свадебные колокола не в ее честь звонить будут. Ей так хочется в наряде подвенечном у алтаря стоять.

Кто ты суженый мой, ряженый, долюшкой верною предсказанный? Где ты, милый, голубь сизокрылый? Почему растревожили сердце мое слова мамины? В чем права она? Почему сомневается в чувствах моих муж мой будущий?

Долюшка моя счастливая, где ты? С какой стороны тебя искать, откуда выглядывать.

― Мамочка, – поцеловала ее в щеку, – Я так счастлива, что выхожу завтра замуж. Ты даже не догадываешься, насколько. Прошу тебя, не тревожься напрасно. Все у нас будет только хорошо, только замечательно, вот увидишь.

― Смотри, доченька, – вздохнула мать с облегчением, – верю словам твоим. Ну, давай, – целует, – до завтра. Совсем заговорила тебя. Вон уже и солнце садится. Тебе отдохнуть надо, чтобы завтра свежей была, и самой лучшей и красивой невестой. Девушек позову сейчас на помощь, где это все запропастились, – ушла беспокойная.

Дана подошла к окну, глянула на вечер.

― Судьба моя, судьбинушка, чаянная и жданная, пошли мне счастье в замужестве. Укрепи уверенность, что не ошиблось сердце в выборе своем, что выхожу за суженого. И когда он станет мужем любезным на долгие-предолгие годы, чтобы никогда не пожалела об этом.

Как хочу, чтобы мой супруг был бы для меня солнышком ясным. Чтобы тепло нежности и доброты его согревали меня до самой тризны. Чтобы ценил и понимал он слово мое верное, чтобы доверял мне самые сокровенные свои мысли. И пусть чувства наши с годами становятся глубже и еще хмельнее, словно вино хорошее. Пускай в семье у нас всегда царит совет да любовь, тепло и уют. Чтобы черные и лихие силы обходили стороной дом наш.

Судьба моя, мечта моя хрустальная, прилетай ко мне на крыльях ветра быстрого. Принеси мне счастье и здоровье, любовь и страсть жгучую. Деток дай нам славных, умных и послушных. Чтобы сыночки наши дубочками крепкими росли, а доченьки калинушкой красною цвели. – Засмотрелась Дана на небо.

Над диким бредом предзакатных миражей, над сенью сонных туч ленивых, возносится последний солнца луч. И замирает в истоме сладкой… и исчезает. Глубь бездонную покинув, в звездном небе торжественно и горделиво плывет луна в сиянии лучистом, улыбкой странною светясь…

Все ближе-ближе надвигается она, все ярче серебристый диск и все таинственней улыбка. Оцепенела Дана, не в силах шевельнуть рукой, глаз оторвать не может от лика гостьи непрошенной. Слова поспешные бегут нечаянные и странные. Губы шепчут беззвучные,

― Встану утром, не помолясь, пойду, не перекрестясь, в леса далекие, поля широкие, луга зеленые, там умоюсь росою студеною, утрусь мхами шелковыми.

Подойду близехонько, поклонюсь низехонько солнцу красному, ясной зореньке и скажу ветру быстрому: лети мил-дружок, к морю синему, где лежит Алатырь – камень; под тем под белым Алатырь-камнем лежит книга толстая, Велесом писаная. Ты найди в ней имя рабы Божьей Даны, и прочитай имя суженого моего. Возвращайся ко мне, ветер быстрый, шепни имя его. И не изменить слов твоих ни хитрецу, ни мудрецу, ни колдунье коварной.

Перекрестилась медленно и почувствовала, как ее резко оторвало от пола, вынесло из окна и подняло высоко вверх. Лицо сразу обожгло, словно огнем. Тело окунулось в прохладу.

Перед глазами, широко распахнутыми от неожиданности, мгновенно пронеслись сжатые поля, смутные очертания леса и потом тьма, как в колодце. Ощутила, что неведомая сила несет ее по необъятному черному пространству. Поневоле закрыла глаза. Тут же упала на что-то холодное и твердое. – О, Господи, что со мной, – перекрестилась мысленно.

Открыла осторожно глаза. Миг прошел, пока она, словно птица дивная неслась по небу. Значит где-то недалеко от дома. Девушки придут в опочивальню, а ее нет. Бросятся искать, может еще успеют до свадьбы найти. Все-таки где же она? Поднялась с пола, оглянулась настороженно.

Небольшая, но высокая, куполообразная комната, посередине впадина, в форме серебряного блюдца с золотой каемочкой, куда она упала, кстати очень легко, будто кто-то невидимый осторожно положил ее сюда.

Больше ничего и никого вокруг. Было душно и влажно. Пахло чем-то неопределенным и непонятным. Ровный молочно-белый свет струился с потолка, концентрируясь в середине комнаты. Снизу поднималось рассеянное, красноватое сияние.

Выбравшись по гладким краям блюдечка, осторожно подошла к белой двери, что вела в длинный сумрачный коридор, где под не очень высокими потолками сгустилась тьма непроглядная. Вдоль, с двух сторон по плинтусу, мерцали красные, словно живые огонечки. Впереди из глубины, отделанного светлым камнем помещения, гулким эхом отдавались чьи-то уверенные шаги. Значит, здесь кто-то есть, вздохнула Дана с облегчением и заторопилась следом.

Коридор казался бесконечным. Только двери, одни двери, деревянные, огромные и закрытые. Пока прямо перед ней не оказались еще одни, распахнутые настежь. Заглянула уже смелее, надеясь встретить хоть какую-то живую душу. Снова никого. Это уже показалось странным.

Массивная мраморная лестница приглашала наверх. С трудом подавив нервную дрожь, прикоснулась к поручням прохладным и гладким, отполированным до блеска. Лестница едва освещалась маленькими крошечными огоньками, вмонтированными в шершавую стену. Под высокими каменными сводами тревожным эхом отдавался каждый шаг. Слабые огоньки, будто отблески чьих-то хищных глаз мерцали жадно и жутко, неотрывно наблюдая за каждым ее движением.

В этой полутьме трудно было судить об истинных размерах здания. Ни одного окна, заметила про себя девушка. Полумрак, прохлада и пустота, будто в склепе. Невольно прибавила шагу. Стараясь ступать как можно легче, поднялась по лестнице и уткнулась в огромную деревянную дверь. Робко прикоснулась к массивной серебряной ручке, едва нажав ее. Дверь тут же легко отворилась.

Сверху лился хмурый, безжизненный свет. Стены, отделанные светлым деревом, придавали особое ощущение тепла и защищенности. Комната большая и тоже без единого окна. Только двери. Небольшие и огромные. Белые, золоченные, деревянные, закрытые.

Двери напротив были открыты, оттуда виднелось интенсивное световое пятно. Подобрав подол своего подвенечного платья, легко перебежала просторный холл и вошла в помещение, надеясь хоть кого-то встретить. Яркий свет ослепил на мгновение. Сзади с громким шумом захлопнулась дверь. Назад дороги, видно, не будет.

Подождала, пока глаза привыкнут к свету. Витавший в воздухе сладковатый запах ладана, указывал на то, что она попала в церковь на службу. Постепенно перед ней стали проясняться первые очертания.

И… Дана застыла в изумлении. Почувствовала, как тело ее медленно пробирает ледяной озноб. Это было самое странное и самое жуткое зрелище, что может видеть когда-нибудь человек в самом страшном кошмаре.

Ужас, овладевший ею, подсказывал, что надо бежать, скрыться от этих невероятных чудовищ, что жадно впились хищным, любопытным взглядом в удивленное лицо девушки, побелевшее от ужаса. В церкви воцарилась полная тишина. И в следующую минуту все вокруг взорвалось от дикого, неуемного хохота.

К ней подбегали уродки и уродцы, становясь полукругом. Кого здесь только не было, на любой вкус самый изощренный. Не было только ни одного нормального человеческого лица. Они с презрением и отвращением показывали на девушку своими руками, что у многих походили больше на звериные лапы.

Но что удивительно, они говорили на понятном для нее языке. Им она казалась смешной и безобразной. Перед наглыми, откровенными взглядами чувствовала себя такой униженной и беспомощной.

Стояла растерянная, потупив взгляд, будто голая, перед стадом оголтелых, хохочущих человеко-зверей в роскошных золоченных одеждах. Сердце продолжало неистово биться.

Но вот толпа почтительно расступилась, перед ней оказался, видно, самый жуткий из них, урод. Как-то чудно глянул своими красными, выпяченными глазами, вздрогнув от удивления, взял за руку и, молча, повел к алтарю. Там уже их встретил батюшка. Тут же сбоку в белом подвенечном платье стояла невеста, такая же жуткая образина в роскошном подвенечном платье. Она плакала горько, ее утешали, видно, родители. В церкви застыла мертвая, настороженная тишина. Кивнул едва заметно жених, и церемония продолжилась, но уже невестой была Дана. Ее даже никто не спросил, согласна ли она. Батюшка что-то бурчал себе под нос, помахивая кадилом, что-то спрашивал у молодых. Дана, будто оглохла.

Она, наконец, поняла, что спит. Вздохнула облегченно и решила дождаться окончания сна. Только, что может означать дивный этот кошмар. Ничего Наина растолкует его.

Через некоторое время церковь взорвалась уже от ликующего крика поздравлений. Первыми новобрачных поздравили две особи мужского и женского пола. Дана решила, что это отец и мать ее, так называемого мужа. Они, верно, были главными в этом странном мире. Окружающие почтительно называли их Ваше Королевское Величество. Девушка смотрела уже с любопытством на все происходящее вокруг. Мужчины и женщины подходили поздравлять раздельно. Различить их можно было только по одежде. Одни были в платьях с позолотой, в украшениях обильных, иные в штанах и не в менее пышных кафтанах.

Потом ее повели в огромный бальный зал, где давали роскошный банкет в честь бракосочетания королевского сына. Казалось, вся жизнь, верно, огромного дворца, с визгливым криком и неуемным шумом переместилась в этот банкетный зал, где между длинными, нескончаемыми рядами столов сновали шустрые поварята в высоких белоснежных колпаках, похожие на обезьян. На белых скатертях, искусно расшитых серебром и золотом, на золотых и серебряных блюдах было такое великое множество всевозможных кушаний и напитков. Музыка на балконах играла беспрерывно.

Дана поняла, что все эти, так называемые господа, все эти ощерившиеся, странные человеко-твари, раскланиваясь перед ее мужем в нижайшем почтительном реверансе, и из – под лба с ехидным смешливым любопытством наблюдая за девушкой, на самом деле боятся своей королевы.

Она сидела возле сына прямая, молчаливая и, видно, как всегда, недовольная происходящим. С любовью и нежностью смотрела только на принца. На всех остальных обращала внимание только тогда, когда делала замечание унизительное или приказывала что-то въедливым, сердитым тоном.

Король же веселился от души, часто заглядываясь на невестку, и, если Дана ловила его взгляд, хитро подмигивал девушке. Ничего себе, родственничек. Ежели с таким в темном переулке встретишься, с перепугу заикой на всю жизнь останешься.

Господи, когда сон этот уже закончится? Постепенно перед глазами все поплыло, стало расплывчатым, неопределенным. Шум и гам, музыка беспрерывная утомили ее порядочно. Глаза сами по себе стали слипаться. Незаметно для себя склонила голову на плечо мужа и уснула. Он осторожно взял ее на руки и отнес в спальню супружескую.

***

Вкусный приятный запах ударил в нос. Дана нехотя открыла глаза. Дверь бесшумно захлопнулась за кем-то. Возле нее на малахитовом столике стоял золотой поднос со сладостями, свежими булочками и, с еще дымящим, ароматным напитком. Потянулась с удовольствием. Выспалась сегодня хорошо. Постель, как никогда, удобная и мягкая. Сон, правда, был очень странный. Но, слава Богу, закончился.

Вскочила с постели, босые ноги утонули в толстом мягком ковре. Рубашка на ней была роскошная, очень тонкая, необычная. Оглянулась удивленно вокруг. Кровать огромная, украшенная позолотой и искусной резьбой по дереву. Рядом с ее подушкой еще одна, примятая. На ней, явно, кто-то еще лежит. Дана похолодела. Она не у себя дома. Кто с ней на кровати? Видно, почувствовав ее взгляд, этот кто-кто зашевелился и встал. Отшатнулась, закрыв глаза ладонями.

― Разве так чуден лик мой, – иронично прозвучали первые слова.

Застыла, будто увидела огромную страшную змею, глядя на жуткого человека-зверя. Вмиг перехватило дыхание. Беспомощно заморгала, как завороженная, глядя на этот ужасный вид, что вселял отвращение и страх в душу несчастной девушки. Зрелище было не из приятных.

― Вы кто, – прошептала едва.

― Со вчерашнего дня твой законный супруг, милая барышня.

Ее аж всю передернуло от таких слов.

― Вон из моей спальни, – храбро показала на двери. -Чтобы через пять минут и духу вашего здесь не было. Ко мне сейчас должны прийти… мама. И, кстати, у меня сегодня настоящая свадьба. Я выхожу замуж за горячо любимого мной человека. А Ваше, как Вы понимаете, присутствие может не понравиться моему жениху.

― Боюсь разочаровать юную леди, но вчера нас обвенчали в нашей церкви, и отныне Вы моя законная супруга. А сейчас сюда зайдут король с королевой, поздравить нас с первой брачной ночью, – горько усмехнулся.

― Что-о-о, – протянула, начиная злиться, Дана, хотя все возрастающая тревога жгла душу ледяным ознобом. Как девичьему сознанию принять неприемлемое.

Открылась настежь дверь и в комнату вошла королева со своей свитой.

Медленно повернулась к пришедшим, еще не доверяя своим глазам. Потрясенная и сгорающая от стыда, что стоит полуголая перед целой толпой человеко-тварей, девушка осознала, что это не сон. Хотелось отвернуться, бежать, куда глаза глядят.

Дана поняла, это не призраки, что велением мысли могут растаять в любую минуту. Это страшная, не поддающаяся разуму, действительность. С ней случилась истерика. Она бросилась с кулаками на своего мужа. Королева, дико стрельнув черными, будто само пекло, глазами, поспешила со своей свитой удалиться. Еле заметным жестом приказав забрать невестку с собой.

***

Очнулась в комнате, оббитой темно-синим гобеленом, расшитой звездами, на небольшой кровати. В углу горел, сердито потрескивая, камин. Возле, на полу, светлый ковер. Сползла с кровати, заглядевшись на огонь, уткнувшись телом в мягкий ворс. Беспрерывно плакала, шумно всхлипывая время от времени. Догорая, огонь в камине вспыхнул последний раз ярко-красною искрою и, зашипев обиженно, угас.

Успокоилась поневоле, только торопливый нервный вздох хлипко будоражил мертвую тишину. Слабые отблески света пробивались откуда-то сверху и переливались со звездами на стене. Но вот стало темно, будто в глубоком погребе. Зашмыгавши носом, пододвинулась к двери, прислонилась, не заметила, как уснула, совсем ослабев.

Проснулась от шума отпираемой двери. Поднялась, все еще тихо всхлипывая, держась за стену. В голове сонно туманилась тяжелая недоступная мысль. Двери открылись. Зашли две служанки, неся в руках свечи.

Темноту разъедало желтоватое тусклое их пламя. На золотом подносе платье. Ловко надели его, под руки вывели в коридор. Дана вернулась в опочивальню. Дверь тихонько захлопнулась за нею, она увидела мужа, сидящего за небольшим туалетным столиком, уронившего голову на руки. Тоскливо заныло сердце, лучше бы ей назад, в ту комнату со звездами. Что она может испытывать к этому человеко-зверю? Даже жалости ни капли за его жуткое уродство. За что ей наказание такое. И где теперь Кирей? Что он думает?

Присела на лаву, покрытую мягкой шкурой зверя необычного. Злорадно подумала, наверно кого-то из своих ободрали. Они почти все мохнатые.

― Прости меня, меньше всего хотел обидеть, – глухой низкий голос. – Так неожиданно появилась там, в церкви, будто само небо прислало тебя.

― Отпусти домой, – простонала жалобно. – Я домой хочу, к маме. – Подумала, добавила для пущей верности, – к жениху. Там гостей наехало столько. Как они сейчас без меня? Верно, все ноги истоптали, ищущи.

― Я не могу, – увидев резко распахнувшие глаза, в которых снова блеснула слеза. – Нет, я не держу тебя. Ты свободна. Только домой тебе не добраться.

― Почему? – выдохнула с облегчением.

― Иди сюда, – поманил рукой. Дана напряглась испуганно.

― Не бойся, не трону тебя. Подойди, покажу что-то.

Открыл занавеску тяжелую, бархатную и перед глазами предстала картина удивительная. Будто небо звездное перед нею, только не обычное, к которому привыкла. Так светло, аж глазам больно. Солнце огромное и рядом еще одно, сияющее, тоже большое.

― Вот твой дом, – кивнул на голубую планету. – Как туда вернуться, я не знаю. Сотни лет назад к вам попасть можно было легко. Прошли изменения, и путь этот закрылся.

Ноги подкосились, Дана присела, завыв тихо, будто голодный волчонок.

― Не плачь, – голос смягчился. – Может, придумаем что-то еще. Во всяком случае наши звездочеты получили такое задание. Мать обещает перстень какой-то диковинный достать. Он обязательно поможет тебе вернуться домой.

А пока никого не бойся. Как моя жена и будущая королева, ты в безопасности.– Увидев испуганные глаза Даны, успокоил, – не волнуйся, это только для прикрытия. Никакая ты мне не супруга. Думаю, мы найдем способ вернуть тебя. Я выйду на время, а ты потихоньку приходи в себя, оглядывайся на новом месте.

Обессиленная, легла на подушку. Голова отказывалась верить в происходящее. Только сейчас вспомнился рассказ Наины. Она и Эльдар родом с этой планеты. Но они же смогли стать нормальными людьми. Правда, у них перстень волшебный был и шар хрустальный. Может, об этом кольце говорил ее муж. Но, как оно сюда может попасть. Помнится, там, на Земле его выкрали. Сколько так пролежала, пока не скрипнула осторожно дверь, и не зашел он, ее супруг.

У дальней стены грозно ощерил пасть, пугая черным провалом глотки, камин, искусно выложенный из необработанного камня. Пол возле него вымощен из красного отполированного мрамора, с затейливым геометрическим узором. На нем огромный шерстяной ковер. Небольшой диванчик, деревянная резная качалка с подлокотниками в виде львиных голов.

Немного дальше две каменные скамьи. Подошел к камину, чиркнул спичкой и поднес к приготовленной заранее растопке и поленьям. Огонь, будто обрадовавшись, сразу же вспыхнул пламенем, расцвеченным голубыми и красными языками. Комната озарилась мерцающими, танцующими бликами.

Молча кивнул головой, приглашая подойти. Боязно села на краешек дивана, искоса поглядывая на весело пляшущие огоньки пламени в камине. Принялся расставлять на круглом столике чайные приборы. Без удовольствия, машинально пила чай и ела лепешки. Заворожено смотрела на огонь.

― Смирись с настоящим, придется немного потерпеть, пока найдется выход, – неуверенно начал разговор, помешивая поленья в камине длинной кочергой.

― Сколько?

― Не хочу лицемерить, но придется подождать. Даже не день и не два.

Екнуло сердце девичье. Мягкий умоляющий голос его вызвал очередной прилив тоски, навеял горькие воспоминания.

― Там Кирей меня ждет. Свадьба должна была быть. Получилось, обманула всех. Они же не знают, где я делась. Решат, что предательски сбежала из-под венца.

Сколько обиды жгучей подарила любимому! Ему так тяжело было, все сомневался в чувствах моих. Надо же было такому случиться, чтобы, наконец, поняла, что люблю его. Как люблю! как сильно тоскую сейчас! Хоть бы на мгновение голос услышать, к груди его прижаться. Увидеть сторонку свою родную. – Глаза слезами наполнились…

― А небо там… какое дивное!… звезды… такие тихие! По берегу разлитого солнца резвиться, что дитя, закат…

И ночи там нежнее шелка. Звенит, не умолкая, влюбленная трель соловья. Рассветы густые, бескрайние нивы умывают росою жемчужной. Медом напоены луга.

По долине широкой несет свои воды река – матушка. Так глубока она и полноводна! Купается солнце в могучей волне и плещется рыба в прозрачной воде. Рыбацкие лодки с богатым уловом спешат к берегам, где несчетные стада пасутся. Свирель пастушья тешит слух напевом ласковым.

В тенистых лесах там кукушка считает года… Древние дубы и сосны звонкие соперничают с ветром напористым. Он, игривый, все тучки в одну соберет – дождь теплый, тихий прольется. И таким блаженством наполнится земля!..

Родная сторонка, прекрасна, как чудо, как мама любима, и так же до боли близка. Я знаю, лучше нигде не сыщешь! Да, разве, меня ты поймешь?

Пауза долгая, неудобная повисла в комнате. Эхом едва слышным отбивались последние слова девушки, пронзенные отчаянной тоской, от мягких, оббитых красным гобеленом стен. Медленно качался в кресле, склонивши голову на грудь, раздумывая над ее словами,

–Много и много веков тому назад наша планета была похожа на вашу, такая же зеленая и теплая. Такая же живая и уютная. Люди здесь тоже жили добрые, отзывчивые, красивые. Правил тогда Совет Мудрейших, которых избирали каждые десять лет.

Испокон веков так было. Все были довольны и счастливы на протяжении многих и многих лет. Время шло и стали появляться первые люди, которые вначале тихо, потом все громче, стали высказывать недовольство.

Они хотели приумножить свое состояние, увеличить наделы земли. А для этого необходима была власть, что давала возможность завладеть всем, о чем мечтало сердце жадное.

Стали подыскивать сторонников своих идей. Отбери и властвуй – главная цель. А так как было их не один и не два, а великое множество, появились отряды, вооруженных до зубов, бандитов.

И вскоре войны, что, казалось, никогда не закончатся, принесли на планету пожары, разруху, голод, холод, ужасные болезни и смерть. Некогда веселые города превратились в пустынные, заброшенные развалины. Плодородные поля пришли в запустение. Выгорели или вырубились леса. Кровью залита земля. Повсюду слышался голодный плач детей – сирот и безутешные рыдания матерей, потерявших в этой кровавой бойне сыновей.

Кругом, куда ни глянь, одни трупы, которые уже некому было хоронить. Мужчины заняты были тем, чтобы забрать у соседа дом, его землю, его жену или дочерей. Нарушено было равновесие между добрыми и злыми силами. В этой смертельной схватке зло победило.