Книга пиратов

Что стало со всем этим огромным богатством и во что оно превратилось, никто, кроме Моргана, никогда не знал, потому что, когда было произведено разделение, оказалось, что на каждого человека приходится всего двести кусков.

Когда были объявлены эти дивиденды, поднялся вой проклятия, под которым дрогнул даже сам капитан Генри Морган. Ночью он и четыре других командира подняли якоря своих баркасов и бежали в море, и было сказано, что они разделили большую часть добычи между собой. Но богатство, награбленное в Панаме, вряд ли могло быть меньше полутора миллионов долларов. Исходя из этой разумной цифры, различные призы, выигранные Генри Морганом в Вест-Индии, будут следующими: Панама – 1 500 000 долларов; Порто-Белло – 800 000 долларов; Пуэрто-дель-Принсипи – 700 000 долларов; Маракайбо и Гибралтар – 400 000 долларов; различные пиратства – 250 000 долларов – в общей сложности 3 650000 долларов в качестве огромного урожая грабежа. С этим сказочным богатством, вырванным у испанцев с помощью дыбы и веревки и украденным у своих же товарищей самым подлым воровством, капитан Генри Морган отошел от дел, отправился на заслуженный отдых, прославленный своими делами, посвященный в рыцари добрым королем Карлом II и, наконец, назначенный губернатором богатого острова Ямайка.

Другие пираты последовали за ним. Кампече был взят и разграблен, и даже сама Картахена пала; но с Генри Морганом слава пиратов достигла кульминации, и с того времени их могущество, богатство и злоба пришли в упадок, пока они окончательно не были сметены.

Пираты становились все смелее и смелее. На самом деле их преступления были настолько дерзкими, что правительства метрополий, наконец, встревоженные этим возмутительным варварством, всерьез взялись за подавление флибустьеров, обрезая и усекая основной ствол, пока его ветви не были рассеяны повсюду, и после этого считалось, что на этом основная организация была уничтожена. Но, пока что они не были уничтожены, отдельные члены были просто рассеяны на север, юг, восток и запад, каждый из которых образовал ядро, вокруг которого собрались и сгруппировались самые худшие из отбросов человечества.

Результатом стало то, что, когда XVII век изрядно набил лавандой сундуки прошлого, дюжина или более банд флибустьеров курсировали вдоль Атлантического побережья на вооруженных судах, каждое с черным флагом с черепом и скрещенными костями на носу, и с невзрачной командой из ошмётков нецивилизованного и полуцивилизованного человечества (белых, черных, красных и желтых), обычно известные как марунеры8.

Эти ответвления старого пиратского корня не ограничивали свои набеги только морями Америки; Ост-Индия и африканское побережье также были свидетелями их деяний и пострадали от них, и даже у Бискайского залива были веские причины помнить не один их визит.

Различные веточки из столь достойного стебля по-разному улучшали исходные методы; ибо в то время, как пираты довольствовались охотой на одних испанцев, другие моряки пожинали плоды торговли всех наций.

Итак, они путешествовали вверх и вниз по Атлантическому побережью, и в течение 50 лет, когда пиратство было в расцвете своей славы, и это было печальное время для каботажных судов Новой Англии, средних провинций и Виргинии, отправлявшихся в Вест-Индию с грузами соленой рыбы, зерна и табака. Торговля стала почти столь же опасной, как и каперство, и морские капитаны выбирались как за их знание кремневого ружья и кортика, так и за их морское мастерство.

Поскольку на тот день большая часть торговли в американских водах велась теми же самыми американскими каботажниками, то на них и обрушились самые тяжелые удары, и некоторые из них ощущались особенно остро. Бюллетень за бюллетенем приходили в порты со скорбными рассказами о том, что то или иное судно сожжено, другое затоплено, это судно удерживается пиратами для их собственного использования, иное же лишили его товаров и отправили в порт пустым, как яичная скорлупа, из которой высосали желток. Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия и Чарльстон страдали одинаково, и достойным судовладельцам пришлось перестать считать свои потери на пальцах и перейти к грифельной доске, чтобы сохранить мрачный рекорд.

«Марунировать – высадиться на необитаемый остров, подобно моряку, под предлогом совершения какого-то большого преступления». Таким образом, наш добрый Ноа Вебстер дает нам сухие кости, анатомию, на основе которой воображение может создать образец по своему вкусу.

Именно отсюда марунеры получили свое название, поскольку высадка была одним из их самых эффективных инструментов наказания или мести. Если пират нарушал одно из многих правил, которыми руководствовалась конкретная банда, к которой он принадлежал, его высаживали на пустынный берег. Если капитан защищал свой корабль до такой степени, что становился неприятен пиратам, то и его высаживали. Да, поплатиться рисковал даже сам пиратский капитан, если он вызывал недовольство своей команды суровостью своего правления. В итоге ему грозило то же наказание, которому он, возможно, не раз подвергал других.

Процесс высадки на берег был столь же прост, сколь и ужасен. Выбиралось выбрано подходящее место (обычно какой-нибудь необитаемый остров, максимально удаленный от торговых путей), и осужденного перевозили с корабля на берег. Его высаживали на песчаную косу; вслед за ним на берег выбрасывали ружье, полдюжины пуль, несколько щепоток пороха и бутылку воды, и команда лодки отправлялась обратно на корабль, оставив беднягу в одиночестве влачить свое безумие или сидеть, погруженным в свое мрачное отчаяние, пока смерть милосердно не освободит его от мучений. Редко, если вообще когда-либо случалось, что о нем что-либо становилось известным после того, как он был высажен. Команда какого-нибудь судна, случайно проплывающего в ту сторону, возможно, найдет несколько белых как мел костей, белеющих на белом песке в ярких лучах солнечного света, но это и всё. Таковыми были марунеры.

Безусловно, наибольшее количество пиратских капитанов были англичанами, поскольку со времен «доброй королевы Бесс»9 английские морские капитаны, казалось, имели естественную склонность к любым рискованным предприятиям, в которых был привкус пиратства, и от великого адмирала Дрейка старых, старых дней до свирепого Моргана времён расцвета пиратства, англичане совершали самые смелые и злонамеренные поступки и наносили наибольший ущерб мировой торговле.

Первым в списке пиратов стоит отважный капитан Эйвери, один из инициаторов марунинга. Мы видим его, но смутно, наполовину скрытого романтическим туманом легенд и традиций. Другие, пришедшие позже, значительно превзошли его в своих деяниях, но он выделяется как первый из моряков, настоящая история которых дошла наших дней.

Когда англичане, голландцы и испанцы вступили в союз, чтобы подавить пиратство в Вест-Индии, некоторые достойные жители Бристоля, в старой Англии, снарядили два судна, чтобы помочь им в этом похвальном проекте. Несомненно, торговля Бристоля сильно пострадала от проделок Морганов и л'Олонэ того старого времени. Одно из этих судов называлось «Герцог», командиром которого был некий капитан Гибсон, а его помощником – Эйвери.

Они отплыли в Вест-Индию, и там Эйвери был впечатлен преимуществами, которые дает пиратство, и тем количеством всякого добра, которое можно было заполучить, приложив совсем немного усилий.

Однажды ночью капитан (который был из породы парней, сильно увлекавшихся пуншем), вместо того, чтобы отправиться на берег, чтобы насладиться ромом по обыкновению, выпил в своей каюте наедине. Пока он храпел на койке, избавляясь от последствий выпитого рома, Эвери и несколько других заговорщиков очень неторопливо подняли якорь и вышли из гавани Коруньи в гущу флота союзников, стоявшего на якоре в темноте.

Мало-помалу, когда наступило утро, капитан проснулся от качки судна, грохота и лязга снастей над головой и шума шагов людей, снующих и туда и сюда по палубе. Возможно, он лежал некоторое время, снова и снова прокручивая этот вопрос в своей затуманенной голове, но вскоре он позвонил в колокольчик, и Эйвери и еще один парень ответили на звонок.

– В чем дело? – кричит капитан со своей койки.

– Ни в чем, – хладнокровно отвечает Эйвери.

– Что-то не так с кораблем? – допытывался капитан. – Его что, с якоря сорвало? Какая погода?

– О нет, всё в порядке, – отвечает Эйвери. – Мы просто в море.

– В море?

– Да, давай, давай! – говорит ему Эйвери: – Я скажу вам; вы должны знать, что теперь я – капитан этого корабля, а вы собираете вещи и сваливаете из этой каюты. Мы направляемся на Мадагаскар, чтобы разбогатеть, и если вы согласны отправиться в круиз, что ж, мы будем рады вам, если только вы будете трезвы и не будете лезть не в свое дело; если же нет, то рядом есть лодка, и я отправлю вас на ней до ближайшего берега.

Бедному полупьяному капитану не хотелось заниматься пиратством под командованием своего товарища-отступника, поэтому он покинул корабль и отправился на веслах с четырьмя или пятью членами экипажа, которые, как и он, отказались присоединиться к своим веселым товарищам по кораблю.

Остальные из них уплыли в Ост-Индию, чтобы попытать счастья в этих водах, потому что наш капитан Эйвери был человеком высокого духа и не собирался тратить свое время в Вест-Индии, выжатой досуха пиратом Морганом и другими, менее известными. Нет, он сразу же сделал смелый ход и поставил на кон всю свою жизнь, чтобы выиграть или проиграть в одном броске.

По пути он прихватил с собой пару таких же – два шлюпов у Мадагаскара. С ними он отплыл к берегам Индии, и на какое-то время его имя затерялось во мраке неопределенной истории. Но только на время, потому что внезапно она вспыхнула в блеске славы. Сообщалось, что судно, принадлежащее самому Великому Моголу10, нагруженное сокровищами и везущее дочь монарха, совершавшую священное паломничество в Мекку (они были мусульманами), столкнулось с пиратами и после непродолжительного сопротивления было сдано вместе с девицей, ее двором и всеми остальными. На борту судна были бриллианты, жемчуг, шелк, серебро и золото. Ходили слухи, что Великий могол, взбешенный оскорблением, нанесенным ему через его собственную плоть и кровь, пригрозил стереть с лица земли несколько английских поселений, разбросанных вдоль побережья; из-за чего достопочтенная Ост-Индская компания была в изрядном беспорядке. По мере распространения слухов, Эйвери то сам собрался жениться на индийской принцессе, то волей-неволей сам стал раджой и впредь стал сторониться пиратства как неприличного ремесла. Что касается самого сокровища, не было конца тому, насколько оно росло, передаваясь из уст в уста.

Высадка. Говард Пайл. Иллюстрация из «Пиратов и буканьеров Испанского Мэйна». Первая публикация в журнале Harper’s Magazine за август и сентябрь 1887 года

Раскалывая орех романтики и преувеличений, мы подходим к истинной сути истории – что Эйвери действительно попал на индийское судно, груженное огромными сокровищами (и, возможно, дочерью магната), которое он захватил и тем самым получил огромный приз.

Придя к выводу, что он заработал достаточно денег на торговле, которую самостийно предпринял, Эйвери и впрямь решил уйти в отставку и жить прилично до конца своей жизни на то, что у него уже было. В качестве шага к достижению этой цели он решил обмануть своих мадагаскарских партнеров, лишив их законной доли того, что ими было совместно получено. Он убедил их хранить все сокровища на своем судне, поскольку оно было самым большим из трех; и вот, располагая всеми сокровищами в целости и сохранности, он в одну прекрасную ночь изменил курс своего корабля, и когда наступило утро, мадагаскарские шлюпы оказались плывущими по широкому океану без единого фартинга. Сокровище, за которое они так упорно боролись, и на которое могли бы безбедно прожить всю оставшуюся жизнь, бесследно растворилось в океане.

Поначалу Эйвери очень хотел поселиться в Бостоне, штат Массачусетс, и если бы этот маленький городок был хоть на йоту менее мрачным и неприветливым, он мог бы удостоиться чести стать домом этого знаменитого человека. Как бы то ни было, ему не понравилось, как этот городок выглядит, поэтому он уплыл на восток, в Ирландию, где и поселился в Биддефорде, в надежде на легкую и безмятежную жизнь до конца своих дней.

Здесь он оказался обладателем обильного запаса драгоценных камней, таких как жемчуга, бриллианты, рубины и т. д., но едва ли с десятком честно нажитых фартингов в кармане штанов. Он проконсультировался относительно утилизации своих камней с неким торговцем из Бристоля – человеком, не намного более честным в своих привычках вести дела, чем сам Эйвери. Этот достойный джентльмен взялся выступать в качестве посредника будущей сделки. Он ушел с драгоценностями, и это было последнее, что пират видел из своего индийского сокровища.

Возможно, самыми известными из всех пиратских имен для слуха читателя являются имена капитана Роберта Кидда и капитана Эдварда Тича по прозвищу «Чёрная борода».

В настоящее время ничего не будет предпринято ни в отношении Кидда, ни в отношении плюсов и минусов относительно того, действительно ли он был или не был пиратом, в конце концов. В течение многих лет он был героем героев пиратской славы; едва ли найдётся ручей или поток или точка земли вдоль нашего побережья, едва ли отыщется удобный кусочек хорошего песчаного пляжа, или выступ скалы, или промытая водой пещера, где, как говорили, не были спрятаны сказочные сокровища этого достойного марунера. Теперь мы уверены, что он никогда не был пиратом и никогда не зарывал никаких сокровищ, за исключением определенного сундука, который он был вынужден спрятать на острове Гардинера – но, возможно, даже он был мифическим.

Так что беднягу Кидда следует отнести к скучным рядам просто респектабельных или, в лучшем случае, полупрезентабельных людей.

Но с «Черной бородой» все по-другому, потому что в нем мы имеем настоящего, разглагольствующего, яростного, ревущего пирата, как такового, – того, кто действительно зарыл свои сокровища, кто заставил не одного капитана ходить по доске и кто совершил больше частных убийств, чем он мог бы сосчитать на пальцах обеих рук; тот, кто занимает и будет продолжать занимать место, на которое он был назначен на протяжении поколений, и на которого можно положиться, чтобы сохранить его место в доверии других поколений.

Капитан Тич11 был уроженцем Бристоля и обучался своему ремеслу на борту различных каперов в Ост-Индии во время старой французской войны – войны 1702 года, – и лучшего ученичества не мог себе представить никто. Наконец, где-то во второй половине 1716 года капитан каперов, некто Бенджамин Хорниголд, повысил его в звании и назначил командиром шлюпа – недавно захваченного приза, – и Черная Борода разбогател. Был сделан очень незначительный шаг, всего лишь изменение нескольких букв, чтобы превратить слово «капер»12 в слово «пират», и прошло очень мало времени, прежде чем Тич внес это изменение. Он не только сделал это сам, но и убедил своего старого капитана присоединиться к нему.

И вот тогда-то началась та серия дерзких и беззаконных грабежей, которые сделали его имя столь заслуженно знаменитым и которые поставили Тича в один ряд с величайшими из бродячих морских разбойников.

«Наш герой, – говорит старый историк, воспевающий оружие и храбрость этого великого человека, – наш герой получил прозвище Черная борода из-за большого количества волос, которые, подобно ужасному метеориту, покрывали всё его лицо и пугали Америку больше, чем любая комета, появившаяся там за долгое время. Он привык скручивать их с помощью лент в маленькие хвостики, на манер нашего парика Рэмилли, и заворачивать их вокруг ушей. Во время боя он носил на плечах перевязь с тремя пистолетами, висящими в кобурах, как патронташи; он засунул зажженные спички под шляпу, поджигая поросль, которая появлялась по обеим сторонам его лица, а его глаза, естественно, смотрели свирепо и дико, что делало его в целом такой фигурой, что воображение не может себе представить. Сформируйте себе представление о Фурии из ада, чтобы выглядеть более устрашающе».

В ночь перед днем действия, в котором он был убит, он выпивал с какой-то приятной компанией до средины дня. Один из них спросил его, знает ли его бедная молодая жена, где спрятаны его сокровища. «Нет, – говорит Черная Борода, – никто, кроме дьявола и меня, не знает, где это место, и только самая длинная печень получит все».

Что касается его бедной молодой жены, то жизнь, которую он и его помешанные на роме товарищи по кораблю вели, была слишком ужасной, чтобы рассказывать об этом.

Какое-то время Черная Борода занимался своим ремеслом на испанской части материка, собрав за те несколько лет, что провёл там, очень приличное состояние в виде добычи, захваченной с разных судов; но постепенно ему пришло в голову попытать счастья вдоль побережья Каролинских островов; так что он отправился на север с довольно приличным небольшим флотом, состоящим из его собственного судна и двух захваченных шлюпов. С того времени он активно участвовал в создании американской истории своим оригинальным способом.

Впервые он появился в гавани Чарльстона, к немалому волнению достойного города того времени, и там он пролежал в дрейфе пять или шесть дней, блокируя порт и останавливая входящие и исходящие суда по своему усмотрению, так что на время торговля провинции была полностью парализована. Все суда, остановленные таким образом, он удерживал в качестве призов, а всех членов экипажей и пассажиров (среди последних не было ни одного провинциала, достойного упоминания по меркам того времени) он удерживал, как если бы они были военнопленными.

И добрым людям Чарльстона было ужасно неловко изо дня в день видеть черный флаг с белым черепом и скрещенными костями, развевающийся на носу флагманского корабля пиратов над ровной полосой зеленых солончаков; и было также очень неприятно знать, что тот или иной видный горожанин был забит вместе с другими заключенными под люки.

Однажды утром капитан Черная Борода обнаружил, что его запас лекарств на исходе.

– Чудненько! – заявил он, – Но у нас из-за этого не поседеет ни один волос. – Затем он вызвал отважного капитана Ричардса, своего спутника, командира шлюпа «Месть», и приказал ему взять с собой в качестве провожатого мистера Маркса (одного из его пленников), отправиться в Чарльстон и, прихватить на обратном пути с собою врача. Не было задачи, которая подходила бы нашему капитану Ричардсу лучше, чем эта. Он добрался до города, смелый, как медь.

– Послушайте, – объявил он губернатору, перекатывая пачку табака с одной щеки на другую, – как вас там, нам нужно то-то и то-то, и если мы этого прям щас не получим, что ж, я вам прямо скажу, мы сожжем эти ваши чёртовы домишки, потом захватим вон тот чёртов корабль и перережем глотку каждому болвану на его борту.

На столь веский аргумент не было ответа, и уважаемый губернатор и добрые горожане Чарльстона очень хорошо знали, что Черная Борода и его команда были людьми, которые держали свои обещания. Итак, Черная Борода получил свое лекарство, и хотя колонии это стоило две тысячи долларов, город счёл эту сумму приемлемой за то, чтобы избавиться от него.

Говорят, что, пока капитан Ричардс вел переговоры с губернатором, команда его шлюпки слонялась по улицам города, славно проводя время, в то время как добрые люди сердито смотрели на них, но не осмеливались рискнуть ни словом, ни действием.

Получив добычу в размере от семи до восьми тысяч долларов из захваченных призов, пираты отплыли из Чарльстонской гавани к побережью Северной Каролины.

А затем капитан Черная Борода, следуя плану, предпринятому многими другими ему подобными капитанами, начал ломать голову над тем, как бы ему обмануть своих товарищей и лишить их своей доли добычи.

В бухте Топсейл он посадил свое судно на мель, как будто случайно. Хэндс, капитан одного из шлюпов-консортов13, притворяющийся, что пришел к нему на помощь, также заземлил рядом своё судно. Оставшимся на другом корабле было предложено отправляться на все четыре стороны света. Вот и всё, что теперь осталось от маленькой флотилии. Так и поступил Черная Борода с примерно сорока своими любимыми товарищами. Остальные пираты остались на песчаной косе ждать возвращения своих друзей, чего так и не произошло.

Что касается Черной Бороды и тех, кто был с ним, они стали намного богаче, потому что чем меньше их осталось, чем меньше карманов нужно было набивать. Но все же, по мнению Черной Бороды, претендентов на добычу было ещё слишком много, чтобы делёж был справедливым, и поэтому он высадил еще несколько человек – около восемнадцати или двадцати – на голый песчаный берег, откуда их впоследствии милосердно спас другой флибустьер, которому посчастливилось пройти тем же путем – некий майор Стед Боннет изо коем еще будет сказано в свое время. Примерно в то же время была выпущена королевская прокламация, предлагающая помилование всем вооруженным пиратам, которые сдадутся королевской власти до определенной даты. Итак, мистер Черная Борода отправляется к губернатору Северной Каролины и спасает свою шею, сдаваясь прокламации, хотя он крепко держался за то, что уже получил.

А затем мы обнаруживаем, что наш отважный капитан Черная Борода обосновался в доброй провинции Северная Каролина, где он и его сиятельство губернатор установили тесную близость, столь же выгодную, сколь и приятную. Есть что-то очень милое в мысли о том, что смелый морской разбойник отказывается от своей полной приключений жизни (за исключением того, что время от времени совершает вылазку против одного-двух торговцев в соседний пролив, когда остро нужны деньги); спокойно погружаясь в рутину старой колониальной жизни с молодой шестнадцатилетней женой из на его стороне,, которая стала четырнадцатой из жён, которых он имел в разных портах здесь и там по всему миру.

В то время в Киккетане, на реке Джеймс, стояли два военных шлюпа. К ним обратился губернатор Вирджинии, и отважный лейтенант Мейнард с «Жемчужины» был отправлен в залив Окракок, чтобы сразиться с этим пиратом, который правил там, как петух на прогулке. Там он нашел Тича Черная Борода, ожидающего его и готового к бою, насколько мог быть готов сам лейтенант. Они сразились, и, пока сражение продолжалось, это был самое красивое зрелище в своем роде, какого только можно было пожелать. Черная Борода осушил стакан грога, пожелал лейтенанту удачи по пути к нему на борт, дал бортовой залп, уничтожив около двадцати человек солдат лейтенанта и полностью искалечив один из его маленьких шлюпов для баланса боя. После этого, под прикрытием дыма, пират и его люди поднялись на борт другого шлюпа, а затем между ним и лейтенантом последовал прекрасный старомодный рукопашный бой. Сначала они стреляли из пистолетов, а затем взялись за сабли – вправо, влево, вверх и вниз, рубили и рубили – пока сабля лейтенанта не обломилась по самую рукоять. Тогда Черная Борода взмахнул своей и прикончил бы его ловко и красиво, но тут… к нему подскочил один из людей лейтенанта и нанес ему сильный удар по шее, так что лейтенант отделался раной не большей, чем порез на костяшках пальцев. А его друзья ещё и пальнули в пирата из пистолетов.

Черная Борода зарывает свое сокровище. Говард Пайл. Иллюстрация из «Пиратов и буканьеров испанского Мэйна». Первая публикация в журнале Harper’s Magazine за август и сентябрь 1887 года.

При первом же выстреле из пистолета Черная Борода был прострелен насквозь, но он не собирался сдаваться из-за этого – кто угодно, только не он. Как было сказано ранее, он принадлежал к истинной ревущей, яростной породе пиратов и выдержал бы и эту кровавую рану, пока… Пока не получил еще двадцать ударов саблей и пять дополнительных выстрелов, а затем упал замертво, пытаясь выстрелить из холостого пистолета. После этого лейтенант отрубил пирату голову и с триумфом уплыл восвояси, прибив окровавленный трофей к носу своего потрепанного шлюпа.

Тех же из людей Черной Бороды, кто не был убит в тот день, увезли в Вирджинию, и всех их там судили и повесили, кроме одного или двух, чьи имена, без сомнения, до сих пор стоят в ряд в провинциальных архивах.

Но действительно ли Черная Борода зарыл сокровища, как гласит традиция, вдоль песчаных берегов, которые он посещал?

Мистер Клемент Даунинг, мичман на борту корабля «Солсбери», написал книгу после возвращения из круиза на Мадагаскар, куда был направлен «Солсбери», чтобы положить конец пиратству, которым были заражены эти воды. Он исал:

«В Гуджарате я встретился с португальцем по имени Энтони де Сильвестр; который приехал с двумя другими португальцами и двумя голландцами, чтобы поступить на службу к мавру, как это делают многие европейцы. Этот Энтони сказал мне, что он был среди пиратов и что он принадлежал к одному из шлюпов в Вирджинии, когда был захвачен Черная Борода. Он сообщил мне, что если мне когда-нибудь придется отправиться в Йорк-Ривер или Мэриленд, недалеко от острова под названием Малберри-Айленд, при условии, что мы сойдем на берег у водопоя, где чаще всего проходили суда, что там пираты закопали значительное количество денег в больших сундуках, хорошо скрепленных железными пластинами. Что касается меня, я никогда не был пиратом и не был знаком ни с кем, кто когда-либо этим делом занимался; но я навел справки, и мне сообщили, что есть такое место, как Малберри-Айленд. Если найдётся какой-либо человек, который решит, что стоит немного покопаться в верхней части небольшой бухты, где удобно высаживаться, он скоро выяснит, обоснована ли информация, которой я располагаю. Перед местом высадки растут пять деревьев, среди которых, по его словам, были спрятаны деньги. Я не могу гарантировать правдивость этого рассказа; но если бы я когда-нибудь отправился туда, я бы нашел этот или иные способы пополнить карманы, поскольку в этом нет ничего особенного для меня. Если кто-нибудь получит выгоду от этого рассказа, если Богу будет угодно, чтобы они когда-нибудь приехали в Англию, я надеюсь, что они вспомнят, откуда у них эта информация».