скачать книгу бесплатно
Любовь – печаль. В неведеньи земном —
Предчувствие о веденьи ином,
в земной тоске – отрада неземная.
Н.К.Доризо (1923–2011)
Моя любовь —
Загадка века,
Как до сих пор
Каналы марсиан,
Как найденная флейта
Человека,
Который жил
до древних египтян. /…/
Что ж,
может быть,
В далекий век тридцатый
В растворе человеческой крови,
Не лирики,
А физик бородатый
Откроет
атом
Вещества любви.
Его прославят
летописцы века,
О нем
молва
пойдет
Во все края.
Природа,
сохрани от человека
Хотя бы
эту
Тайну бытия!
И.М.Губерман (р. 1936)
Разбираться прилежно и слепо
в механизмах любви и вражды
так же сложно и столь же нелепо,
как ходить по нужде без нужды.
Само слово «изучение» некоторые авторы считают неуместным, когда речь идет о живых чувствах. Впрочем, они не отрицают необходимости для каждого отдельного человека разбираться во всем этом посредством некоего интуитивного «понимания»:
М.И.Алигер 1956 (1915–1992)
Изучать положено от века
ремесло, науки, языки.
Но живые чувства человека,
жар любви и холодок тоски,
негасимый свет, огонь горячий,
тот, который злу не потушить…
Это называется иначе.
Понимать все это – значит жить.
С этим трудно не согласиться. Но почему же одно должно быть вместо другого, а не вдобавок к нему? Действительно, половая любовь – это на редкость сложный и противоречивый комплекс психических явлений:
Гаспара Стампа (1523–1554) Италия (пер. Н.Н.Матвеевой)
Проклятие – в меня влюбленным страстно!
Я пред надменным жажду преклоняться,
Смиренна с не желающим смириться.
Люблю того, кто смотрит безучастно.
В негодованье он меня приводит!
Другие мир, довольство мне готовят,
Но лишь за ним душа моя стремится.
И все в любви навыворот выходит:
Бесчестье чести гордо прекословит,
Смиренный – плачет, злобный – веселится.
Разобраться во всем этом очень не просто. Я имею некоторый опыт в обобщении и систематизации самых разнообразных фактов. Тем не менее, признаюсь, что в начале работы и у меня глаза разбегались, а концы не сходились:
Г.Н.Оболдуев (1898–1954) Советский андеграунд
Но начал я писать —
И что ж? Куда та
Девалась – стройность, гладь,
Отбор понятий…
Смешалось все, как в доме
Облонских: даже
Погуще, повесомей…
Для камуфляжа
Тут что ль во всей красе
Не дом, а цирк,
Где производят все
Кувырк?
Однако постепенно все более или менее «устаканилось». Орешек знанья, действительно, тверд, но стремление к познанию всего сущего
неистребимо в человеке, ибо человеком его сделал Разум:
В.Ф.Ноздрев (1913–1995)
Моим дерзаньям нет предела,
Я не могу сидеть без дела.
Был человек четвероногий,
И беззащитный, и убогий,
Явился я – и стал он прям,
И дерзновенен и упрям.
Эмили Дикинсон (1830–1886) США (пер. В.Н.Марковой)
Наш Мозг – пространнее Небес.
Вложите – купол в купол —
И мозг вместит весь небосвод
Свободно – с Вами вкупе.
Наш Мозг – глубиннее Морей.
Пучину лей в пучину —
И он поглотит океан —
Как губка – пьет кувшин.
Безусловно, наиболее сложным объектом познания для человека является сам человек. Суть его настолько неуловима и противоречива, что у многих, в том числе и у поэтов, просто опускаются руки:
Б.А.Слуцкий (1919–1986)
И положительный герой,
И отрицательный подлец —
Раздуй обоих их горой —
Мне надоели наконец. /…/
Зверь это зверь. Дверь это дверь.
Длину и ширину измерь,
Потом хоть десять раз проверь
И все равно: дверь – это дверь.
А – человек?
Хоть мерь, хоть весь,
Хоть сто анкет с него пиши,
Казалось, здесь он.
Нет, не здесь.
Был здесь и нету ни души.
Разочаровавшись в возможности познать человека, некоторые бросают это «темное дело», переходят на живую или неживую природу. Я представляю встречный поток: тех, кто идет от природы к человеку. Уверен, что человек вообще и его половое поведение в частности как объекты познания принципиально не отличаются от всего остального. А что касается сложности предмета, то, как говорится, по Сеньке и шапка. Поэтому мне ничего не остается, как вместе с поэтом сказать господам агностикам следующее:
С.Я.Надсон 1883 (1862–1887)
Не вини меня, друг мой, – я сын наших дней,
Сын раздумья, тревог и сомнений;
Я не знаю в груди беззаветных страстей,
Безотчетных и смутных волнений.
Как хирург, доверяющий только ножу,
Я лишь мысли одной доверяю, —
Я с вопросом и к самой любви подхожу
И пытливо ее разлагаю!..
Вернемся к стихам. Обычно те, кто «работает» с ними (критики, интерпретаторы, исследователи) ставят своей целью проникнуть в «творческую мастерскую» поэта, постигнуть «механизм» рождения стихов. В истории филологии известны случаи, когда один-единственный сонет служил поводом для написания довольно толстой книги. Большинство поэтов скептически относятся к попыткам исследования их творчества:
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) Ирландия (пер. Г.М.Кружкова)
Хрычи, забыв свои грехи,
Плешивцы в стане мудрецов
Разжевывают нам стихи,
Где бред любви и пыл юнцов,
Ночей бессонных маета
И – безответная мечта.
По шею в шорохе бумаг,
В чаду чернильном с головой,
Они от буквы – ни на шаг,
Они за рамки – ни ногой.
Будь столь же мудрым их Катулл,
Вы б закричали: «Караул!»
Л.Н.Мартынов 1954 (1905–1980)
Творим мы из чего-то что-то,
А что творим мы из чего —
Не ваша, умники, забота,
И в том – искусства торжество!
М.Н.Воскресенская (р. 1913)
Мир созидания – вечная тайна…
Что в ней обдуманно? Что в ней случайно?
Мир – постижим. Только это одно —
Как осеняет? – постичь не дано!
Михаил Гробман Поэзия эмиграции
Когда филолог всех берет на пушку
И расчленяет слово на слога
И смысл рассекает как лягушку
И упирает в нас свои рога /…/
Беги поэт той алгебры паскудной
Она на вивисекторском столе
Переиначит путь твой многотрудный
И на предметном разотрет стекле
И.М.Губерман (р. 1936)
Навряд ли наука найдет это место,
и чудом останется чудо.
Откуда берутся стихи – неизвестно.
А искры из камня – откуда?
Поэзия – это «звуки сладкие». Она, в сущности, одинаково близка и к литературе, и к музыке. Объяснять стихи так же бессмысленно, как и музыку:
