Лунный король

Мун даже ответить не смог из-за терзающих его рвотных позывов – только кивнул.

– Ну ты даешь! – Видимо, Шрам думал, что Мун просто придуривается. – Ты что, правда не знал?

– Говорю же тебе, я – не местный! – простонал Мун когда более-менее обрел способность говорить. – Ладно, убедил. Пойдем искать работу.

Заработок они нашли довольно быстро. Как оказалось, спасенный Муном вампир считался в лунном городе отличным специалистом, а также имел постоянных клиентов среди толстопузов Темного города. Мун даже поразился: каким образом при таких достоинствах Шрам оказался среди нищеты?

– Так вышло, – брезгливо поморщившись от скверных воспоминаний, объяснил тот. – Не повезло.

И он рассказал, что несколько ночей назад один толстопуз нанял его изготовить скульптуру в Темном городе. Дело это очень трудоемкое, долгое, к тому же не каждому по силам (это не пещеры копать), зато прибыльное. Мастер провозился со статуей не только несколько ночей, но даже дней (ведь на дне малого кратера можно не опасаться солнечного света). И вот наконец настал момент, когда еле держащийся на ногах от усталости после тяжкой работы и бессонных дней и ночей Шрам представил свой шедевр заказчику. Тот осмотрел скульптуру с недовольной миной и сразу же выявил в ней «множество недостатков»: это не то, здесь не так… Шрам был в недоумении, ведь эта статуя, по его мнению, была безупречна – лучшее, что он создал в своей жизни. Однако толстяк остался непреклонен: работа сделана недостаточно качественно, а потому он готов оплатить лишь половину оговоренной стоимости. Видимо, просто пожадничал. Скульптор, ясное дело, возмутился, стал требовать свое; ну и в горячке спора высказал богатому жадине все, что о нем думает. А толстяки тут – народ ранимый. Услышав подобное, оскорбленный богатей заявил, что, раз так – значит, вообще ничего платить не станет.

– Ну тогда и тебе ничего не достанется! – вскричал Шрам, после чего со всей силы пихнул результат своего многоночного и многодневного труда. Статуя грохнулась о камни и разлетелась на мелкие кусочки.

Ошарашенный, явно не ожидавший такого исхода толстяк позвал телохранителей. Прибежавшие на его зов верзилы схватили работягу и отволокли в суд. После недолгого разбирательства уже знакомая Муну блиноподобная судья признала Шрама виновным по всем статьям, содрала с мастера штраф за оскорбление богача, да еще и взыскала полную стоимость разбитой статуи. После чего несчастного Шрама вышвырнули из Темного города.

Обескровленный работяга кое-как доковылял до родного порога. Там же его ждала новая напасть – владелец пещеры явился за арендной платой. На просьбу дать отсрочку тот не согласился. Дело в том, что домовладелец и так уже несколько дней позволял отцу и дочери жить в своей пещере в долг, веря уговорам, что у его арендатора есть прибыльный заказ и скоро тот все возместит сполна, даже с процентами. Теперь же владелец пещеры пригрозил: либо платите, либо выметайтесь. А тут рассвет! Признаться дочери, что он пуст, отец не решился. И тогда он пошел на отчаянный шаг: отправился в Темный город, к тому самому «живому бурдюку», да взял крови в долг, рассчитывая потом отработать. Однако в следующую ночь работы для него не нашлось… Ну а о том, что было дальше, Муну известно.

– Ничего, теперь-то мы прорвемся! – оптимистично заявил Шрам. – Были бы руки целы, а дело найдется!

И действительно, благодаря мастерству и связям опытного работяги без дела они не сидели – работы у их троицы всегда было предостаточно. А значит, и крови, хоть и доставалась она тяжелым потом. Ева трудилась вместе с ними, насколько хватало ее девичьих сил. Она, как и обещала отцу, добывать кровь иными, более легкими, но презираемыми способами больше не пыталась. Хотя предложения были…

Как-то на закате, выйдя из пещеры, чтобы отправиться на работу, Мун увидел молодого толстопуза – того самого сына кровавого банкира. Мун про себя прозвал его Мажором (у него язык не поворачивался назвать это огромное желеподобное слащавое существо Адамом).

– Чего надо? – поинтересовался Мун, заметив, что тот важно стоит у их двери и явно кого-то ждет.

– Не твое дело, – огрызнулся Мажор.

– Все, что касается этой пещеры, – мое дело!

– Ты на кого пасть разеваешь, доходяга? – опешил толстяк. Он явно не привык к такому отношению, да еще и со стороны обитателей Светлого города.

– А то что? Позовешь папиных вышибал? – Мун расправил плечи и сжал кулаки.

Впрочем, он понимал, что тот и правда может кое-кого позвать. И те мигом выбьют спесь из зарвавшегося нищеброда. Но ответить Мажор не успел, так как между ним и Муном скользнула грациозная Ева.

– Так, спокойно! – повелела она, после чего отвела богатенького толстячка в сторону.

Они некоторое время о чем-то говорили – и разговор этот, по всей видимости, окончился не в пользу Мажора. Ева вернулась к пещере с гордой улыбкой, а ее отшитый кавалер прокричал девушке вслед:

– Тоже мне нашлась недотрога! Да таких, как ты, знаешь сколько? Сама приползешь на коленях! А я – не приму!

И он ушел с видом побитого пса.

Спустя какое-то время Мун, Шрам и Ева трудились на дне города-кратера – строили дом, представляющий собой глубокую яму метров двадцать на двадцать. Мун рыл, углубляя и расширяя жилище; Ева коготками полировала стены; ее отец наводил красоту, занимаясь отделочными работами: вырезая из камней замысловатые фигурки и украшая стены чудными орнаментами.

– О, это ты! – раздался удивленный возглас.

Глянув вверх, все трое увидели стоявшего на краю ямы Мажора.

– Значит, вот на что ты меня променяла? – презрительно усмехнулся богатенький сынок. – Решила копаться в грязи? А ведь со мной могла бы в крови купаться!

– Уж лучше в грязи, чем с тобой, – отмахнулась Ева.

Мажор повернулся, демонстрируя намерение уйти. Но не ушел. Видимо, ожидал, что негодная девчонка осознает свою глупость и бросится в его спасительные объятия. Да только шло время, Мажор продолжал мяться неподалеку с важным видом, а бросаться в его объятия никто не торопился. Ева «копалась в грязи», не обращая на «спасителя» никакого внимания.

– Может, все-таки передумаешь? – не выдержал Мажор.

Но, так как это замечание было проигнорировано, он, бросив: «Как знаешь. Потом не жалей!..», обиженно удалился.

Однако спустя какое-то время Мажор снова появился в поле зрения объекта своего вожделения – на этот раз в компании двух тощих смазливеньких девиц. Он как будто бы случайно прогуливался рядом, тиская и веселя своих хохочущих подружек. Сам же то и дело бросал украдкой взгляды в сторону стройки. Ева даже вида не подала.

– Чего мы тут торчим? – плаксиво возмутилась одна из девушек, обращаясь к своему спонсору. – Ты обещал сводить нас в театр!

– Театр так театр! – вздохнул Мажор, сам уже понимая, что их прогулка вдоль стройки неоправданно затянулась. И, увлекая за собой девчонок, он намного громче, чем следовало бы, сказал им: – Да, пойдемте веселиться! Всяко лучше, чем смотреть, как вкалывают нищеброды. А еще вот вам мой подарок – по десять глотков каждой. Пейте, наслаждайтесь!..

Веселая троица удалилась. Ева проводила их угрюмым взглядом.

Ближе к рассвету Мажор появился снова. Правда, на этот раз вместо девиц оказались два вышибалы.

– В последний раз предлагаю, – нервно сообщил он Еве. – Больше не стану!

– Ну и прекрасно, – ответила та. – Наконец-то отстанешь.

– Да ты в своем уме? – не выдержал Мажор, спрыгнув в недостроенное жилище, и схватил девушку за руку. – Да любая на твоем месте…

– Значит, я – не любая! – Она попыталась вывернуться. – Пусти, больно!..

– Эй, руки от нее убрал! – К Мажору шагнул ее отец, следом – Мун.

– Проблемы? – навстречу им выдвинулись телохранители богатенького сынка.

Остальные рабочие, которые трудились на той же стройке, мгновенно пропали кто куда – у всех оказались срочные дела. Хотя на их помощь Мун и не рассчитывал. На Луне – каждый сам за себя.

Верзилы поглядывали на Мажора, ожидая лишь отмашки, после которой можно будет хорошенечко проучить нахальных работяг.

– Ну что же вы? Бейте! – вскричала Ева. – Только начинайте с меня!

Девушка смотрела в лицо Мажора с такой ненавистью, что тот потупил взгляд. Какое-то время он стоял, растерянно поглядывая исподлобья то на Шрама с Муном, то на своих верзил, то на пылающую гневом Еву.

– Да и пошла ты!.. – вскричал он и, сделав знак своим телохранителям следовать за ним, быстро полетел прочь.

– Я скорее позволю отправить себя в «жаровню», чем стану твоей! – в ярости крикнула девушка ему вслед. – Ты слышишь? Никогда я не буду с тобой!

Мажор, ничего не ответив, поспешно скрылся в мрачных глубинах Темного города.

Весь остаток ночи, полируя коготками камни, Ева бросала по сторонам настороженные взгляды. Мун со Шрамом тоже старались не выпускать ее из виду, опасаясь, что пылкий отвергнутый любовник может решиться на отчаянные меры: например, попытаться взять ее силой. Однако на стройке Мажор больше не появился.

– Наконец-то я от него избавилась, – сказала в конце трудовой ночи Ева. Правда, Муну показалось, что в ее голосе мелькнули нотки разочарования. Видимо, сыграло женское самолюбие, что ухажер так легко сдался.

Когда работа была окончена и получен кровавый расчет, все трое отправились домой, чтобы укрыться от разгорающегося дня. Каково же было их удивление, когда у пещеры они застали своего арендодателя.

– У меня для вас плохая новость, – со скорбной миной сообщил тот. – Я пришел сказать, что больше не смогу сдавать вам эту пещеру.

– Это еще почему? – поразился Шрам. – Мы ведь исправно платим!

– Обстоятельства изменились, – ответил тот. – Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Так что больше эта пещера мне не принадлежит.

– И дайте-ка я угадаю, кто является новым собственником, – зло сказал Мун.

И тут же из темной глубины пещеры возник Мажор – с победоносной улыбкой и походкой триумфатора.

– Да, ты прав, – важно и самодовольно объявил он. – Теперь я владелец этого дома. И у меня к вам отличное предложение!

Все это он говорил, пожирая Еву жадными глазами. Та же стояла, растерянно глядя по сторонам – на то, как светлеют в солнечных лучах скалы лунного города.

– Рассвет! – вымолвила она, да так обреченно, словно убеждала себя покориться жестокой неизбежности. Глаза ее стали влажными. Она посмотрела на отца: – Мы ведь не успеем найти новый дом!

– И не нужно, – разрешил сомнения дочери Шрам. – У меня тоже есть отличное предложение. Мы идем спать в приют для бездомных!

– Вы в своем уме? – вскричал пораженный Мажор. – Вы серьезно собрались провести день в этой клоаке?

– Переживем, – ответил Шрам. – Можешь подыскать других жильцов для своей новой пещерки.

И все трое повернулись и зашагали прочь.

– Проклятие! – раздалось позади.

Обернувшись, Мун увидел, как Мажор в ярости несколько раз ударил кулаком по скале у входа покинутого жилища.

6. Картина кровью

Расщелина между скалами, служившая приютом для бездомных, была достаточно глубока, чтобы решившего пересидеть там день вампира не прикончило солнце; но не настолько, чтобы создать полный мрак. Все дно этого жуткого убежища было буквально завалено потными от жары блестящими телами. Сотней тел! Худые, изможденные, они едва шевелились, напоминая живую склизкую массу, а над приютом тянулся их слитый воедино стон.

Войдя в расщелину, Мун замер в нерешительности, прикидывая, где бы пристроиться: ведь, куда ни глянь, повсюду копошились нищие. Шрам же церемониться не стал – выбрал удобное местечко у стены и попросту вышвырнул оттуда нескольких тощих доходяг. Кое-кто из них начал было возмущаться, но Шрам отвесил недовольным пару затрещин – и те, понимая, что не сдюжат против сильного полнокровного работяги, последовали примеру остальных: уползли искать себе новое место. Как ни жаль было Муну этих бедолаг, но спорить он не стал. На Луне был один закон: выжить любой ценой – уж лучше я, чем ты. И он уселся рядом со своими друзьями.

– Как жестоко устроено ваше общество, – сказал Мун, глядя вверх, на освещенные солнцем скалы. – Взять, к примеру, этот город-кратер. На его дне – куда не достигают солнечные лучи, – полным-полно места. Его там столько, что может без тесноты поместиться все население этого города. Однако в Темном городе живет лишь горстка избранных, в то время как остальные ютятся по несколько вампиров в крохотных пещерках. А кое-кому и вовсе приходится проводить день в таких жутких условиях. – Он кивнул на копошащуюся на дне приюта для бездомных стонущую массу.

– Что тут скажешь… У толстяков есть кровь. Кровь – это сила. А против силы не попрешь, – пожал плечами Шрам.

– В том все и дело, – продолжал развивать свою мысль Мун. – Тебе не кажется странным, что вся кровь достается самым толстым, у кого ее и без того навалом? Те же, кто действительно в ней больше всего нуждается, сидят голодными. Разве это справедливо?

– Ну, оттого толстяки и толсты – потому, что не транжирят кровь налево и направо. Говоришь, что они бы могли раздать ее нищим? В таком случае богачи сами отощают, а нынешние доходяги превратятся в толстопузов. И, уверяю тебя, ни один из них тоже не поделится ни с кем и капелькой крови!

– Я не призываю к тому, чтобы богачи и нищие поменялись местами, – возразил Мун. – Я говорю лишь, что можно жить по-другому. Можно ведь просто начать равномерно распределять кровь, чтобы все были сыты. А заодно потеснить жителей Темного города, чтобы всем хватило места под… – Он хотел сказать «под солнцем», но понял, насколько нелепо прозвучит эта земная фраза в отношении общества сгорающих на свету вампиров. – В общем, ты понял. Тогда все будут счастливы!

– Ну ты и фантазер! – рассмеялся Шрам. – Где ты найдешь вампира, готового добровольно делиться своей кровью? Хотя… одного я знаю. Но он не в счет – он сумасшедший.

– Папа, а ведь Землятик прав, – серьезно сказала Ева, обдумывая слова Муна. – Почему до сих пор никто не попытался изменить нашу жизнь?

– Отчего же не пытался? Пытались! – Шрам наморщил лоб, припоминая. – Я пожил немало и всякое повидал. Помнится, был у нас вампир, из работяг, который говорил примерно то же: про социальную справедливость, равномерное распределение крови, о праве каждого на место в темноте – каждому по потребностям и все такое. Причем складно так говорил. Призывал пойти на штурм Темного города и отобрать то, что принадлежит нам по праву. Многие рискнули пойти за ним. Даже я.

– И что же, у него не вышло? – спросила Ева.

– Отчего же, дочка, еще как вышло! Помню, как мы ворвались под его предводительством в Темный город, как помогли ему скрутить богачей и их верзил, опустошили негодяев до капли и вышвырнули вон – на свет, в Яму пепла. Да уж, веселенькие были времена…

На лице Шрама появилось сладостное выражение от приятных воспоминаний.

– И где же теперь этот предводитель? – нетерпеливо спросил Мун.

– Где-где? – усмехнулся Шрам. – На темном дне, где же еще! Теперь он правитель города и один из самых толстых вампиров на Луне!..

День не шел, а тянулся. Более-менее нормально выспаться в приюте для бездомных удалось лишь Еве. Шраму же с Муном приходилось постоянно дежурить и спать по очереди, ведь голодные нищие так и норовили подкрасться и присосаться. Мун даже вынужден был хорошенечко накостылять особенно наглым кровососом, на которых не действовали угрозы. В бессонные часы, глядя на стонущих, едва шевелящихся доходяг – кожа да кости, обескровленных настолько, что многих из них уже следующей ночью ждало изгнание и смерть, – Мун думал об устройстве лунного общества: сладостное для одних, жестокое и беспощадное для других. Впрочем, так уж ли сильно оно отличается от земного?..

«Земля… – Он с грустью смотрел на видневшийся между скал расщелины огромный голубой серп, висящий в черной вышине. На темной стороне планеты сияли скопления огней – города. – Неужели я никогда больше не увижу твои зеленые просторы, моря и реки, леса и поля, города и деревни?..» Но больше всего Муна терзали воспоминания о близких, от которых его теперь отделяли сотни тысяч километров холодной пустоты. И им овладела такая тоска, что он когтем сделал у себя на руке небольшой надрез и, обмакивая в кровь палец, принялся рисовать этой импровизированной краской. Выбрав более-менее ровную поверхность скалы, он схематически изобразил несколько деревенских домиков, дорогу с фонарными столбами, едущий по ней автомобиль, человека в шляпе и плаще, облака и солнце…

– Что это? – услышал Мун пораженный возглас позади.

Оглянувшись, он увидел проснувшегося Шрама, которому как раз подошла очередь дежурить.

– Это деревня, – ответил Мун.

– Что еще за «деревня»?

– Такое место на Земле, где живут люди.

Шрам какое-то время рассматривал картину восторженными глазами, а потом вымолвил:

– Нет, Землятик, это – будущее! Наше счастливое будущее!

Шрам оказался прав, опытным взглядом мгновенно оценив коммерческие перспективы увиденного. Картина Муна произвела в городе настоящий фурор. Весть о ней распространилась так быстро, что, едва с небес исчезло Солнце, приют для бездомных наполнился толстяками, пришедшими поглазеть на сотворенное Муном чудо. Они толкались своими огромными телами, протискиваясь к шедевру, который сам Мун при своих довольно жалких способностях к рисованию оценивал как каракули. Конечно, жителям лунного города было известно изобразительное искусство; правда, они не рисовали кровью, а выцарапывали рисунки при помощи острых когтей. Многие стены, колонны, фасады домов в Темном городе покрывали причудливые орнаменты, большей частью походившие на наскальную живопись древних пещерных людей. Хотя встречались на Луне и весьма талантливые живописцы – кое-где можно было увидеть неплохо высеченные пейзажи. Да только это были лунные пейзажи! Главная ценность картины Муна оказалась даже не в том, как именно она была создана, а в том, что изображала. Мун нарисовал то, что никогда в жизни не видел ни один лунатик.

Тут же выяснилось, что Шрам не только отличный работяга, но и бизнесмен.

– Картина продается! – не растерявшись, объявил он. – Есть желающие ее купить?

Желающих оказалась уйма, и за Муновские каракули мгновенно начались бешеные торги. Каждый толстопуз мечтал заполучить сей шедевр в свое жилище. Цена на него взлетела, как тут говорят, до Земли! Кончилось тем, что картину выкупил правитель города. Причем купил не глядя, ведь сам он в силу своей огромной комплекции не смог прийти и полюбоваться на это чудо, зато прислал своего представителя. Видимо, самый богатый вампир считал, что все лучшее должно принадлежать именно ему, и не важно, что это и как выглядит. Королевский представитель отвалил Муну несколько литров крови – сумму, по лунным меркам, небывалую; после чего в приют явились работяги, чтобы аккуратно отделить картину от скалы и перенести ее во дворец.

– А еще так можешь? – поинтересовался Шрам, когда с аукционом было покончено.

– Да сколько угодно, – вяло ответил Мун, несколько распухший от количества выпитого.

– Ну теперь мы заживем! Это же – кровавая жила!

И Шрам оказался прав. Он отправился в Темный город, заглянул к нескольким бывшим работодателям и вскоре воротился с кучей заказов. Многие захотели иметь у себя необычные картины. Так они и стали работать: пока Мун трудился, изображая города и деревни, машины и самолеты, горы и моря и прочее, что помнил со времен своего земного воплощения, Шрам бродил по городу-кратеру в поисках клиентов. В течение нескольких следующих ночей дома большинства богачей украсили земные виды. Вскоре среди толстяков даже стало считаться дурным тоном, если в их жилище нет парочки Муновских картин.

– Слушай, Шрам, я так больше не могу, – в какой-то момент не выдержал смертельно уставший художник. – Нужно отдохнуть – взять творческую паузу. Неплохо бы подыскать себе пещерку да отоспаться денек-другой.

– Шутишь? Ну уж нет! – возразил тот. – Никаких больше пещер! Прощайте, норы Светлого города! Теперь-то мы сможем найти себе местечко получше в подземном мире.

– В каком мире? – опешил Мун, но тут же сообразил: – Ах, ну да… Это как если бы землянин сказал «в подлунном мире».

Шрам в ответ на это замечание наградил его долгим насмешливым взглядом. Но потом весело махнул рукой:

– А, после такого я даже готов терпеть любую твою ахинею, какой бы странной она ни была. Считаешь, что это пейзажи Земли? Считай на здоровье! Лишь бы они продолжали приносить доход.

– Значит, сам ты все-таки не веришь в то, что я рисую Землю? – нахмурился Мун.

– Извини, но нет, – покачал головой Шрам. – Потому, что Земля – это огромный шар на небе. И он так высоко, что туда невозможно попасть. Некоторые пытались, но так и не смогли долететь. А люди – и вовсе миф, монстры из детских страшилок. Их не бывает! Что касается твоих картинок… Лично я думаю, что эта фантазия у тебя – нечто вроде защиты. Наш мир, как ты сам не раз отмечал, чересчур жесток и несправедлив. Вот ты и придумал себе некую волшебную страну, где все устроено иначе. С такой фантазией проще жить в нашей суровой реальности.

– О, вот тут ты не прав, – возразил Мун. – Ты даже не представляешь, насколько хреново живется вампирам на Земле. Вообрази себе общество, где тебя повсюду окружают лишь существа, считающие таких, как ты, чудовищами и желающие поскорее тебя прикончить. При этом тебе еще и приходится постоянно где-то прятаться, когда всходит Солнце, а ночами с огромным риском для жизни бродить в поисках пищи. Это не жизнь, а сплошной кошмар! Помнишь, как ты от отчаяния собирался покончить с собой? Я на Земле сделал то же самое – встретил Солнце на рассвете. Не мог так больше жить. Здесь, на Луне, я хотя бы среди себе подобных.

– Ну вот, теперь мне будет проще жить с мыслью, что где-то бывает похуже, чем тут. Я уж думал, хуже некуда, – рассмеялся Шрам. – Тогда вообще не понимаю: на кой тебе сдалась такая фантазия?

– Какая фантазия? – вскричал Мун. – Я и правда с Земли!

– Вот-вот! Так дальше и думай! – с улыбкой кивнул Шрам. – По крайней мере, пока это идет на пользу торговле. Кровь должна течь!

Шрам был не единственным, кто так считал. На Луне вообще почти никто не поверил в земное происхождение Муна.

Однажды Мун разговорился с местным художником-кровеписцем. Да-да, в городе-кратере мгновенно появилось множество не только поклонников нового вида искусства, но и мастеров-подражателей. Правда, ни один из них не смог добиться такого же успеха.

– Как тебе это удается? – с завистью спросил у Муна вампир-кровеписец. – Если не секрет, откуда ты черпаешь вдохновение и берешь такие идеи?

– Ниоткуда я их не беру, – честно ответил Мун. – Я рисую то, что помню. То, что видел на Земле.

– Да уж, смотрю я на тебя и думаю: ты либо гений, либо сумасшедший.

– Либо я на самом деле попал сюда с Земли.

В лукавом взгляде художника читалось: «Ну-ну, давай, рассказывай…»

– Эх, многое бы я отдал, чтобы так же сойти с ума, – мечтательно сказал он. – Но талант за кровь не купишь…

Теперь Мун, Шрам и Ева жили и работали в Темном городе, как они сами заявляли, чтобы иметь возможность творить и днем, и ночью. На самом же деле потому, что попросту смогли себе это позволить. Первое время они арендовали небольшую ямку с тремя лежанками на окраине малого кратера – что-то вроде лунной гостиницы для толстяков, у которых хватало крови, чтобы обитать на темном дне, но не имеющих средств обзавестись там недвижимостью. Но, так как дела у художника и его продюсера складывались отлично, вскоре они обзавелись собственным домом – выкупили у какого-то разорившегося толстопуза просторную яму почти в самом центре малого кратера. Квадратные метры Темного города стоили так дорого, что их покупка была по средствам лишь самым упитанным горожанам, к коим теперь относился и Мун со своими друзьями, о чем красноречиво свидетельствовала их внешность. Каждый из них обзавелся таким пузом, что с трудом передвигался. Да в этом теперь и не было необходимости. Мун стал знаменит настолько, что клиенты шли к нему сами. Если же все-таки возникала потребность по каким-то делам пробежаться по городу, они просто посылали нанятого для этого крепыша-курьера. Из мастерской, как Мун называл свой новый дом, он стал выбираться большей частью лишь для того, чтобы убить скуку.

Ева, которой больше не приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, от безделья тоже решила попробовать себя на художественном поприще. Мун дал ей несколько уроков рисования, после чего девушка выдала нечто странное: какие-то многоугольники и переплетающиеся линии непонятного значения и предназначения. Хотя в целом нарисовано было намного лучше, чем у Муна. У Евы оказался художественный талант.

– Неплохо, – похвалил Мун. – Что, если не секрет, ты изобразила?

– Как что? Это же Земля! – ответила та.

– Нет, Ева, это не Земля, – покачал головой Мун.