Лунный король

– Чем копать? – поинтересовался он, когда ему указали, где нужно рыть.

– Чем-чем… – Толстопуз с презрением глянул на Муна: – Руками!

И, как оказалось, он вовсе не пошутил. Вампиры на Луне вообще не знали понятия «рабочие инструменты» и со всем справлялись при помощи когтей. Порода была не особенно твердой, но это не помешало Муну менее чем за полчаса полностью изодрать себе руки. Поскуливая и потирая раны, он поглядывал на женщину, которая трудилась рядом с ним. Та упорно работала грубыми мозолистыми конечностями, разбрасывая лунную породу не хуже земного крота.

Мун понял, что весьма переоценил свои возможности. Сооружение пещер на Луне оказалось делом невыносимо трудным. Да еще и сказывалась слабость от голода. Но выбора не было, и Мун вернулся к работе. Он старался изо всех сил. Когда рыть голыми руками стало совсем невмоготу от боли, Мун соорудил из куска твердого камня нечто вроде скребка. Но, даже несмотря на это столь революционное для местного общества изобретение, дело у него продвигалось не очень хорошо. Когда в конце ночи работодатель пришел оценить его труд и глянул на сделанное Муном небольшое углубление – недовольно поцокал языком. После чего вместо обещанных тридцати глотков крови заплатил всего пятнадцать. Оголодавший Мун при расчете попытался схитрить и выпить чуть-чуть лишнего, но не вышло. Отсчитав положенные пятнадцать глотков и заметив, что работник не отрывает губ, работодатель кивнул своему мускулистому телохранителю – и тот отвесил наглецу мощную оплеуху, после чего впился ему клыками в шею и вернул взятое сверх меры.

– Мы не так договаривались! – вскричал Мун, понимая, что этого едва хватит снять пещеру на день, не говоря уже о налогах.

– Каков труд, такая и плата, – лениво возразил толстяк.

– Нет, – настаивал Мун. – Я требую все, до последнего глотка! Это мое законное право!

– Закон, говоришь? – усмехнулся толстяк. – Ты что, доходяга, судиться со мной вздумал?

– Именно! – Мун выпрямился, уперев кулаки в бока: раз уж на Луне есть законы, он пойдет до конца: – Я подам в суд!

– Ну хорошо, идем. Пусть закон нас рассудит.

Мун, уверенный в своей правоте, решительно зашагал за толстяком. Они перешагнули край малого кратера, спустились по тропинке до его середины и очутились у огромной пещеры, расположенной на границе Темного города. Миновав украшавшие вход колонны в виде поддерживающих свод потолка мускулистых вампиров с огромными клыками, Мун попал в здание местного суда.

– По какому вопросу? – лениво поинтересовалась огромная вампирша, толстая настолько, что распластавшиеся по полу складки ее тела делали их владелицу похожей на огромную лепешку.

Мун и его бывший работодатель коротко изложили суть тяжбы.

– Ясно, – кинула «лепешка». – Для начала внесите плату за работу суда – по тридцать глотков с каждого.

– Тридцать глотков? – вскричал Мун. – Так ведь я вернуть хочу всего пятнадцать!

– Суд бесплатно не работает, – строго ответила лепешкоподобная судья. – Таков закон! Так вы будете судиться или нет?

– Я готов! – Толстяк самодовольно погладил свое брюхо, демонстрируя тем самым, что согласен даже понести убытки, лишь бы проучить заносчивого работягу.

Мун судиться, конечно же, отказался – решил остаться хотя бы при своих пятнадцати. Но не вышло, так как его бывший работодатель завопил, уперев кулаки в жирные бока:

– Ну уж нет! Я требую судебного разбирательства! Этот нахал оскорбил меня, да еще и потратил мое время! А оно дорого стоит!

– Принимается! – объявила лепешкоподобная судья. – Да начнется тяжба!

После чего по ее кивку вперед выбежал мускулистый страж, чтобы взять плату за работу суда. Когда он, отпив у бывшего работодателя тридцать глотков, подошел с той же целью к Муну, тот начал протестовать. Ох, лучше бы он этого не делал! Так как в тот же миг с него содрали еще и штраф за неуважение к суду.

Тяжбу Мун, конечно же, проиграл. Аргументы толстяка показались судье более весомыми. Но теперь, когда из Муна выкачивали кровь в пользу победившей стороны, он держал себя в руках, а язык за зубами, чтобы не потерять еще больше.

«Ничего, – успокаивал себя Мун. – Во мне еще достаточно крови. Хоть спать не придется в приюте для бездомных…»

Только он так подумал и повернулся, чтобы покинуть здание суда, как услышал полный ужаса и презрения возглас:

– Смотрите, да на нем же креста нет!

Все присутствующие, включая лепешкоподобную судью, с презрением уставились на Муна.

– Подумать только, а я взял этого гобахульника на работу! – брезгливо морщась, вскричал бывший работодатель. – Да простит меня Гоб!

Какая-то толстуха из посетителей с отвращением плюнула в сторону Муна, а суетящиеся подле нее мелкие вампиреныши взлетели и стали кружить над Муном, показывая когтистыми пальчиками и повторяя:

– Без креста! Без креста! Без креста!..

Мун давно уже заметил, что у всех вампиров между лопаток нацарапан косой крест, но он понятия не имел, для чего это нужно и что означает. А теперь вот выясняется, что ходить без него преступно. Поспешно покинув зал суда под крики порицания, взбежав вверх по тропе и найдя укромное местечко, Мун попытался самостоятельно исправить этот изъян – нацарапать и себе крест между лопаток, однако дотянуться туда когтем так и не смог. Тогда он решил попросить об этом какого-нибудь вампира.

– Ты что, нельзя! – с благоговейным трепетом вскричал первый же, к кому он обратился. – Это имеет право сделать только жрец Гоба! А если крест начертит не посвященный, рука его отсохнет и он будет проклят в веках.

– И что же мне делать?

– Что-что… Ступай в храм, да поскорее. Не гневи Гоба, не подвергай опасности весь наш вампирский род!

Делать нечего, Мун отправился искать храм. Тот, как и следовало ожидать, оказался на границе Темного города, чтобы туда имели доступ горожане любой массы. Храм представлял собой пещеру, на полированных стенах которой были нацарапаны изображения вампиров, умирающих в различных страшных муках. Внутри храма на высоком пьедестале восседал жирдяй, такой толстый, что складки его тела достигали пола. Его окружали пара десятков толстячков: похоже, жрецы. Один из них тут же устремился к Муну.

– Мне бы это… крестик нацарапать, – робко сказал тот.

– Не нацарапать, а принять благодать! – важно поправил жрец. И, облизнув клыки, сладко проговорил: – Семь глотков.

– Сколько? – поразился Мун. – За какие-то две черточки?

– Это не просто черточки! – вскричал жрец. – Это метка, которой Гоб пометил наш вампирский род! И тот, кто не примет знак Его, познает вечные муки: язык гобахульника отсохнет, клыки изотрутся в пыль, кровь иссякнет, лютый голод станет терзать его, тело будет жечь солнечный свет даже во тьме ночной, все потомство обратится в прах…

– Кто вам такое сказал? – прервал Мун поток всех этих кошмарных обещаний.

– Как это кто? Сам великий Гоб, конечно же!

– Ты лично это слышал?

– Нет. Гоб общается только через своего главного пророка. – И жрец почтительно поклонился восседающему на пьедестале жирдяю. – Итак, ты принимаешь на себя знак нашего создателя и покровителя?

Делать было нечего, пришлось принять.

– Чувствуешь, как тебя наполняет благодать? – поинтересовался жрец, взимая плату.

– Я чувствую лишь, как из меня утекает кровушка, – проворчал Мун.

Жрец, оставив без комментариев это замечание, зашел ему за спину и дважды провел когтем между лопаток.

– Так ведь к следующей ночи эти черточки… то есть метка, исчезнет, – заметил Мун.

– Вот поэтому так важно не забывать регулярно посещать храм Гоба, чтобы не лишаться его благодати, – поучительно изрек жрец. После чего он полетел вверх, чтобы передать большую часть внесенной за «благодать» платы главному пророку. Мун же, еще более опустошенный, покинул храм.

Между тем приближался день, а значит, подходила пора срочно искать дом. Да и спать Муну хотелось просто невыносимо. У него, не привыкшего, в отличие от местных жителей, к столь долгой бессоннице, уже давно слипались глаза. На улице же спать строго-настрого запрещалось, в чем он убедился на собственной шкуре. Как-то Мун решил прикорнуть, привалившись спиной к скале. Едва он задремал, был тут же грубо разбужен стражем порядка.

– Нарушаем? – строго проговорил тот. – Хочешь спать – ступай в пещеру. А нет пещеры, так иди в приют для бездомных!

И после того, как блюститель закона содрал с Муна штраф, тот силился: только бы не уснуть в неположенном месте.

Мун с тоской посмотрел на усеянные дырами пещер склоны большого кратера и понял, что такое жилище ему теперь не по средствам. Оставался один выход: искать приют для бездомных. Обнаружить его оказалось не сложно, так как с приближением дня вся нищая братия со всех концов города дружно заковыляла в одном направлении. Нетрудно было догадаться, куда именно. Мун поплелся следом и не ошибся.

Приютом для бездомных оказалась большая расщелина под открытым небом в том месте, где сходились склоны Кровавого утеса и большого кратера. Едва Мун приблизился к ней, его встретили сотни жадных голодных взглядов.

«Ну уж нет! – в ужасе подумал он. – На день я тут ни за что не останусь! Наверняка эти оголодавшие попрошайки набросятся на меня и опустошат, едва я сомкну глаза. Но что же делать-то?»

И тут он вспомнил, что есть еще один способ заработка – Арена крови. Название, конечно, ничего хорошего не обещало… Но, если не добыть крови, все одно смерть. И Мун решил рискнуть.

Арена располагалась в Светлом городе неподалеку от малого кратера и представляла собой круглый стадион. Да и гул толпы, разносящийся над нею, походил на фанатские вопли во время матчей. Мун протиснулся между жирных тел к краю боевой площадки, отвечая на возмущенные взгляды, что он участник. Как раз только что окончился очередной поединок: с арены, пошатываясь, уходил усталый победитель, а два верзилы утаскивали за ноги походящего на труп проигравшего. Толстячок, напоминающий огромного колобка, призывно кричал:

– Ну что, есть еще желающие сразиться?

– Я желающий! – выступил из толпы Мун.

– Что ж, ступай в центр! – криво усмехнувшись, проговорил «колобок», ощупав тощее тело кандидата внимательными глазками. И тут же принялся кусать толстяков, решивших сделать ставки.

«Что ж, у меня есть шанс», – подумал Мун, оценив ставшего против него соперника – такого же доходягу, как и он сам. Еще бы, ведь в кровавый спорт вампиры приходят не от хорошей жизни!

И вот музыканты на трибуне стали отстукивать монотонный ритм, ударяя о скалу камнями. Бой начался.

– Ну давай! Иди сюда! – вскричал Мун, сжав кулаки и приняв боевую стойку, какие он когда-то использовал во время земных драк.

Но его противник не подошел. Он вдруг ринулся вверх, обратившись в темное облако, после чего этот туманный сгусток обрушился на Муна с небес, словно коршун. Грохнувшись на лунный грунт, тот ударился головой о камень и ненадолго отключился. Очнулся Мун от укуса – противник сидел у него на груди и высасывал из шеи кровь. Мун оттолкнул его, вскочил. Но в следующий миг был снова сбит с ног, и опять мерзкий кровосос присосался к его телу. Только теперь Муну стала ясна суть состязания. Задачей соперников было вовсе не драться, а пить. Побеждал тот, кто опустошал своего противника до капли: выпитая кровь и была ему наградой.

Когда противник набросился на Муна в третий раз, тому удалось увернуться, но в четвертый кровосос все-таки смог вцепиться ему в ногу и выпить несколько глотков. Сам же Мун, сколько ни бросался на соперника, все никак не мог всадить клыки в его тело. Тот весьма ловко уворачивался, и Муну ни разу не удалось даже царапнуть его клыками. Сразу было видно, что перед ним опытный боец, уже не раз принимавший участие в подобных поединках. Даже когда Мун взлетал, соперник настигал его в полете и умудрялся пить прямо в воздухе. Дошло до того, что вконец обескровленный Мун потерял всякую надежду на победу. Теперь все, что он мог, – убегать. Но злобный кровосос не отставал от него ни на шаг, впиваясь клыками то в руку, то в плечо, то в ноги – и все пил, пил, пил… Наконец, обессиленный, опустошенный Мун рухнул на лунный грунт, подняв тучу пыли.

«Это конец!» – думал он, перевернувшись на спину и глядя на Землю – такую родную и далекую в черной пустоте космоса.

Вот на фоне этого голубого месяца возник силуэт кровожадного убийцы. Видя, что его противник повержен, победитель решил нанести последний – сокрушительный удар. Над ареной пронесся его радостный победоносный клич, и вампир ринулся вниз…

В этот момент ладонь Муна нащупала длинный острый камень. Собрав последние силы, он схватил его и поднял вверх, словно меч. А в следующий миг на него на полной скорости налетел кровосос, насадившись на острие, словно шашлык на шампур, – каменный клинок вошел ему в глаз по самую Муновскую ладонь.

Сбросив с себя обмякшее тело, какое-то время Мун лежал, все так же уставившись в небо. Он еще не осознал, что именно сейчас произошло. И тут его оглушил восторженный вопль толпы.

– Приветствуем победителя! – донесся до него голос «колобка».

Мун приподнялся, обвел глазами ликующих зрителей. Наконец взгляд его остановился на лежащем рядом поверженном противнике; и, набросившись на него, Мун жадно вонзил клыки в мертвое тело. И пил, пока не опустошил убитого до последней капли.

«Литра два, не меньше, – думал Мун, безо всякого сожаления глядя, как уволакивают с арены вампира с торчащим из головы каменным клинком. – Ну, теперь я заживу!..»

Однако обрадовался он рановато. К Муну тут же подкатился «колобок» и выпил не менее полулитра – плату за использование арены, давшей ему возможность сразиться. Затем к нему подлетел мускулистый мачо и выпил еще пол-литра – подоходный налог с приза в пользу государства. Третью пол-литру Муну пришлось отдать жрецу – как жертву Гобу, даровавшему ему победу. Ведь не мог же он победить без покровительства великого божества!.. И все-таки даже с оставшейся половиной литра Мун был доволен: «Да я теперь просто богач!» Этих пятисот грамм вполне хватит, чтобы не протянуть ноги с голоду, переночевать в более-менее приличной пещере, нарисовать крестик местного божества, заплатить налог… Да еще и останется!

Между тем разгорался рассвет. Прохаживаясь по Светлому городу в поисках подходящего жилища, Мун вдруг увидел тощего вампира, карабкающегося вверх по склону Кровавого утеса. Когда тот оглянулся, Мун заметил у него на лице несколько подзаживших шрамов. Несомненно, это был тот самый нищий, который напал на него. Муну стало любопытно, куда же тот так стремительно ползет. Он решил пойти следом и понаблюдать.

Добравшись до вершины горы, нищий кровосос выпрямился во весь рост и расставил руки, словно для объятий. И вдруг перед ним полыхнул свет, отчего силуэт несчастного стал походить на черный крест.

– Вот же черт! – вскричал Мун и ринулся вверх.

Он сбил нищего с ног, и они оба скатились по склону вниз, в тень.

– Ты что творишь? – вскричал Мун.

Протянув руку, он сунул ее к губам кровососа:

– На, пей!

Тот даже не осознанно, а скорее инстинктивно принялся пить. «Один… два… три… четыре…» – с болью считал Мун глотки, глядя, как утекает из его тела с таким трудом добытая кровь; и все же руки не отнимал. Немного насытившись, нищий вдруг осознал, что происходит, и сам прекратил пить.

– Почему? – Он пораженно уставился на Муна. – Зачем ты это сделал?

– Из сострадания, – пожал тот плечами.

– Да ты и правда с Земли свалился! – покачал головой спасенный кровосос.

Над городом-кратером между тем все ярче разгорался день, и Мун с ужасом понял, что времени на поиски жилья у него не остается. Куда бы он ни бросал взгляд, везде видел замурованные камнями пещеры. Успеть бы хоть до приюта для бездомных добраться!..

– Давай за мной! – вдруг повелел спасенный, вскочив на ноги. Похоже, кровь Муна придала ему сил.

Под обжигающими лучами Солнца они пролетели метров двести и остановились у какой-то пещеры. Она тоже оказалась закрытой камнем, но спутник Муна несколько раз ударил по глыбе кулаком. По ту сторону раздался приглушенный толщей породы вопрос:

– Кто там?

– Это я, дорогая. Открывай!

Камень сдвинулся и, едва они оказались внутри, стал на прежнее место.

– Папочка, где ты был? – На шею нищего бросилась девушка. – Я так волновалась!

– Все хорошо, милая. Все хорошо, – гладя ее по темным волосам, успокаивал вампир.

И тут девушка вспомнила, что отец вернулся не один. Она оторвала заплаканное лицо от отцовского плеча, взглянула на Муна… и с удивлением воскликнула:

– Землятик?!.

Да-да, это оказалась та самая красотка, которую Мун повстречал, едва очутился на Луне. «Вот это да! – думал он. – Бывают же такие совпадения? Сначала ее толстый ухажер, а теперь вот она!» Впрочем, по его прикидкам, в городе-кратере обитало всего-то с десяток тысяч жителей. Что говорить, даже в земных городах-миллионниках порой происходят случайные встречи. Здесь же, при таком мизерном населении, вероятность увидеть знакомое лицо не так уж и невероятна. Или, быть может, сама судьба направляет его незримой рукой?

Он улыбнулся и помахал девушке рукой. Та ничего не ответила. В ее полном презрения взгляде читалось: «Самим тесно, а тут еще этого принесло…» Здесь не поспоришь: пещерка, в которой они жили, была размером от силы два на два, с парой выдолбленных в стенах лежанок.

Девушка снова повернулась к отцу и наконец заметила раны. Она озадаченно провела ладошкой по расцарапанному лицу, затем осмотрела тощее тело с выпирающими от худобы костями и вздувшиеся волдыри на опаленной Солнцем красной коже… И все поняла.

– Не вздумай, слышишь?! – в ужасе вскричала она. – Да как тебе только в голову такое взбрело? А обо мне ты подумал? Хотел оставить меня одну?

– Я был в отчаянии. – Спасенный Муном вампир пристыженно опустил голову. – Не мог вернуться ни с чем.

– Никогда так больше не поступай, – вытирая слезы, строго проговорила она. – Проблемы решаются, а вот жизнь не вернуть!

– Прости, родная. А за то, что я все еще жив, нужно благодарить моего спасителя. – Он кивнул на Муна.

Девушка снова обняла отца и долго стояла, положив ему голову на грудь. И Мун видел, как в глазах ее сменяются то ужас, то радость: она осознавала, на что именно решился и чего избежал ее отец. И теперь Мун замечал на себе иной, полный искренней благодарности взгляд.

– Спасибо, – прошептала она, слабо улыбнувшись.

– Все будет хорошо, милая, – говорил папаша-вампир, обнимая дочь. – Мы справимся.

– Уже справились! – Она отстранилась. – Кстати, о проблемах… Нашу с тобой я решила. Целых пол-литра! Представляешь, папа? У нас с тобой есть половина литра крови!

– Но откуда? – поразился тот. И вдруг испугался: – Только не говори, что ты взяла…

– Нет-нет, возвращать ничего не придется. – Она поняла его испуг. – Я не одолжила кровь.

И, предвосхищая другой его вопрос, добавила:

– И не украла!

– Откуда же ты столько добыла?

– Так, кое-кто поделился… – Она смущенно отвела взгляд.

Мун же вспомнил того толстяка, который тискал ее, сидя на краю обрыва. Впрочем, отец тоже сразу же догадался, каким образом молодая красивая, но бедная девушка может добыть себе средства к существованию.

– Ты не должна так поступать, – проговорил он. – Только не так!

– Скажешь, что я шлюха? – Она гордо вскинула голову. – Ну и что? А разве есть выбор? Наша жизнь так устроена: либо приспособиться и жить, либо сдаться и умереть. Лично я выбираю первое, чего бы мне это ни стоило. Я не повторю судьбу мамы!

Мун заметил, какой болью отозвалось изуродованное когтями лицо вампира при этих словах.

– Все равно нет, – покачал тот головой. – Уж лучше голодная смерть, чем такое.

И, видя упрямое выражение дочкиного лица, отец положил ей руки на плечи и, глядя в глаза, сказал:

– Я буду работать, милая. Много работать. И, обещаю тебе, нам больше никогда не придется голодать!

Он поцеловал ее в мокрую щеку.

– Теперь, родная, отплати за доброту моему спасителю. А то он несколько потратился, вытаскивая меня с того света.

Девушка подошла к Муну, с интересом рассматривая его, протянула руку. Тот начал было вежливо отказываться, но ее отец настоял:

– Пей-пей, землятик! Это самое малое, что я могу для тебя сделать…

Впрочем, возражая, в душе Мун опасался, что они передумают. Не в том он нынче был положении, чтобы джентльменствовать. Потому, выпустив клыки, с наслаждением присосался к нежной девичьей коже.

Когда с благодарностями и любезностями, а также оплатой долгов было покончено, папаша-вампир весело объявил:

– Ну а теперь будем ложиться спать. Завтра нас ждет новая ночь!

Мун завалился на жесткий каменный пол и весь день проспал без задних ног: настолько вымотали его пережитые впечатления, непосильный труд, кровавый спорт и долгая бессонница. Ему снилась Земля с ее просторами, лесами и реками, переполненными людьми городами; друзья и близкие – все то, что теперь для него безвозвратно утеряно.

Проснулся он бодрым и отдохнувшим и, глянув на своих поднимающихся с лежанок новых друзей, весело подумал: «А ведь жизнь не так уж и плоха! Особенно когда рядом с тобой хорошие приятели и есть дом!» И, отодвинув каменную дверь пещеры, он шагнул в окутанный сумерками каменный мир: еще такой чужой и странный вчера, но уже такой привычный и понятный сегодня.

Часть II: Между тьмой и светом

5. До кровавого пота

В лунном обществе не было принято называть друг друга именами. Тут значение имел лишь статус, определяемый исключительно размерами тела или мышц. Мун поначалу поражался, как такое вообще возможно. Однако потом провел параллель с земными животными. Взять тех же котов и кошек. Это люди знают, кто из них Барсик, кто Васька, а кто Мурка. Самим же животным достаточно взглянуть на другого представителя своего кошачьего рода, чтобы понять, кто перед ним: самец или самка, зажравшийся домашний толстяк или помоечный бродяга, доходяга с ободранными плешивыми боками или свирепый боец с поцарапанной в кошачьих потасовках мордой. Нечто подобное было и тут. Вот только Муна, привыкшего классифицировать окружающих по именам, такой порядок вещей не устраивал. Потому ради простоты сам для себя он все-таки дал прозвища своим новым знакомым.

Девушку он назвал Евой – по аналогии с библейскими преданиями. Ведь она и ее кавалер были первыми, кого он повстречал тут. С той лишь разницей, что это были первые вампиры, а не люди. Впрочем, и Луну после всего увиденного Раем не назовешь… Что касается ее отца, Мун особенно выдумывать не стал, а прозвал его просто – Шрам. Это несмотря на то, что, как и на любом нормальном вампире, прочерченные когтями борозды на его лице довольно быстро зажили, от них не осталось и следа. И все-таки прозвище Мун менять не стал.

Поначалу, когда он, забывшись, называл своих новых друзей этими кличками, оба вампира весьма удивлялись.

– Ты прямо как те психи. Ну, которые под людей косят… – со смехом восклицал Шрам.

Однако вскоре оба привыкли к тому, что Мун их окликает в несвойственной для Луны манере: «Сумасшедший, что возьмешь?», – а потому даже стали отзываться. Да и сами они так часто называли Муна землятиком, что это слово, в нарушение лунных традиций, превратилось в прозвище.

Поселившись с ними в пещере, Мун опасался, что владельцу не понравится появление в его собственности еще одного жильца.

– О, за это не беспокойся, он будет только рад, – успокоил Шрам.

Так оно и вышло. Дело в том, что арендная плата – пятнадцать глотков – бралась с каждого жильца. А значит, чем больше арендаторов – тем больше крови. К тому же Муну с его друзьями пришлось соорудить в стене третью лежанку, за которую владелец пещеры не заплатил ни глотка: мол, она же вам нужна, а не мне. Но при этом весьма обрадовался этому факту, так как жильцы могут съехать, а лежанка останется.

С закатом все трое выбрались из пещеры – нужно было идти искать работу.

– Почему вы не пьете кровь друг друга? – задал Мун давно мучавший его логичный вопрос. – Ты у дочки выпил глотков десять, она – у тебя. И оба сыты. Зачем добывать кровь на стороне?

Шрам встретил это замечание насмешливым взглядом. Однако, когда понял, что Мун вовсе не шутит, пораженно покачал головой:

– Да ты и правда с Земли свалился, если задаешь такие вопросы!

И, видя, что Мун все еще ждет ответа, сказал:

– Ну хорошо. Проще показать, чем рассказать. Ты ведь на рассвете пил кровь у моей дочки, так? Эй, милая, поди сюда! – позвал он Еву и, когда та подошла, предложил: – Ну давай, попей.

Едва приблизив губы к запястью девушки, Мун ощутил приступ тошноты. Когда же он надкусил вену и сделал глоток, его едва не вывернуло: он с трудом удержался, чтобы не блевануть.

– Ну и как? Есть еще вопросы? – весело спросил Шрам.