Целуя демона

Услышав это Чжи Маолун, не обиделся. Глянув на пацанёнка, который едва до пупка дорос, он рассмеялся. Сам мальчишка, поняв, что сказал лишнее, сгорбился.

– П..простите, – едва выдавил он.

– Не за что извиняться, – отмахнулся капитан. – Только произношение у тебя необычное.

– Так нездешний я. Мы с мамкой на корабле года три назад сюда прибыли. Так вот и остались. Правда, она заболела… Слегла, – наморщив нос, ответил мальчик. И капитан заметил в глубине его ярких васильковых глаз настоящую, живую грусть.

– На, вот, – решив подбодрить мальчишку, господин Чжи вложил в его руку пару золотых монет. – Этого должно хватить на некоторое время.

Пацан, вытерев грязной рукой щёку, остановился.

– О..ни правда золотые?! – не веря, воскликнул он и с восхищением уставился на господина. – На них же несколько месяцев прожить можно…

На это Чжи Маолун ничего не ответил.

Он пустым взглядом уставился вдаль, думая: «А жива ли моя мать? Сколько времени прошло с тех пор, как я ступил на борт Цинъяна?».

***

Когда на корабле всё стихло, утопленница толкнула дверь. Та оказалась запертой.

– Небо! Меня здесь вот уже сутки держат, – всхлипнув, проговорила она и, сжав свои кулачки, присела на смятую постель. – Хоть покормили бы…

Девушка не заметила, как солнце ушло в зенит. Да и в целом она мало что понимала. И иногда закрывая глаза, шептала:

– Так ведь не бывает. Это бред…

Смятение молодой госпожи было понятным. Всю свою жизнь та провела в стенах дома – ждала того самого, которого одобрит семья. А по итогу так и осталась не целованной и безбрачной.

– Что со мной произошло? – прижав прохладные ладони к щекам, пыталась вспомнить особа. – Когда и где меня похитили? Как я оказалась на судне? Деньги… У меня должны быть деньги!

Но пошарив по широким рукавам своего свадебного ханьфу, она обнаружила лишь купюры для подношения духам.

– Зачем мне это? – не поняла девушка, вытряхивая толстые пачки жертвенных банкнот. – Я никого поминать не собираюсь, да и в Ад не тороплюсь. А в целом…

Молодая госпожа задумалась. Последним её воспоминанием была дорога, ведущая в храм Гуаньинь. Именно там она молилась богине, выпрашивая женское счастье. А ещё слушала успокаивающие сутры монахов.

В тот день погода радовала её своей теплотой, и птички не скупились на трели, солнечные зайчики скакали по стенам, назеркаленные посудой из бронзы.

…Ничего не предвещало беды.

– Я не видела незнакомцев, – постукивая изящным пальчиком по низкому лакированному изголовью, вспоминала она. – Этой дорогой я ходила не раз. Тихо выскальзывала через задний двор, огибала наш большой дом и, спускаясь вниз, останавливалась в бамбуковом леске. Я бежала меж тонкими стволами, скрываясь от чаёвен и высоких хижин. А после входила в храм. Там всегда было шумно. Но чужое присутствие не мешало делиться сокровенными мыслями с Гуаньинь. Мне всегда нравилось, как запах сандала пропитывал одежды. Он успокаивал меня.

Девушка не понимала, зачем говорит это, ведь из слушателей у неё была лишь подушка.

Смахнув с ресниц показавшиеся слёзы, госпожа Фу снова расправила рукава. Переведя дыхание, она собиралась с силами.

«Мне нужны собеседник и еда!» – решила девица и заголосила:

– Капитан Чжи! Не будьте мужланом! Покормите пленницу!

***

В это время Чжи Маолун мерил шагами дорогу. Следуя за ведущим его мальчонкой, он не сразу понял, куда идёт. Но когда увидел развалины, всё встало на свои места.

Мальчишка, шмыгнув в ближайшие кусты, громко крикнул:

– Без обид, дядя.

И вдруг из-за побитой, практически завалившейся стены, показался грузный мужчина. Хмурым взглядом он окинул капитана и сально ухмыльнулся.

– Богатенький.

В действительности не нужно было иметь всевидящее око, чтоб оценить внешний вид капитана. Изысканная маска и пошив роскошных одежд говорили о наличии денег. Да и холёный вид самого бессмертного не давал усомниться в знатности.

– Надо было в контору идти, – сделал вывод Чжи Маолун, поняв, что попался на удочку.

На фоне местной братии господин Чжи сильно выделялся. И дело было не только в наличии денег.

Чжи Маолун с рождения не являлся крестьянином. Он умел читать, писать, обладал шестью мерами таланта и восемью добродетелями. Светлый лицом, высокий, с тихой поступью и осанкой, он походил на небожителя, о которых слагали легенды.

Но разбойнику не было дел до духовных ценностей капитана. Его интересовал кошелёк.

– Маска-то недешёвая и одежды не из простецкого сукна, – оценил тот. – Эй, малец, где такого красавца нашёл?

– На корабле приплыл. Плотника ищет. Мачту поломало, – рублено ответил мальчик. – Мамку кормил сегодня?

– Кормил. Только особо не надейся, долго не протянет, – посулил мужчина. А после, тяжело припадая на ногу, приблизился к Чжи Маолуну.

Тот стоял не двигаясь. Однако его бездействие не было вызвано страхом. Он просто лениво наблюдал за происходящим.

– Так как корабль выглядит? – расспрашивал мальчишку Сауб, истолковав поведение капитана по-своему.

– Аккуратный такой. На джонку похожий, – ответил тот.

– Значит, торгаш заграничный, – хмыкнул разбойник и пальцами сжал широкий рукав ханьфу. – Какое приятное стечение обстоятельств. Раздевайся!

Посмотрев на незнакомца сверху вниз, Чжи Маолун опустил свою руку на широкое плечо мужчины и слегка надавил. Послышался хруст…

Грузный сразу и не понял, что произошло. Но когда его конечность повисла плетью, а сустав прострелило острой болью, истошно заорал:

– Мразь!

Его лицо исказилось, из некрасивого сделавшись свинорылым до отвращения. Пухлые губы и обрюзгшие щёки затряслись, заколыхался второй подбородок, изо рта пахнуло гнильцой.

– У вас проблемы не только с выбором жертвы, но и с зубами, – несмотря на разбойника, проговорил капитан. – А ещё вам следует помыться, а уж после трогать рукава моих верхних одежд.

Демонстративно отряхнув ханьфу, Чжи Маолун сделал шаг назад. Но уйти ему не позволили.

На крик, больше смахивающий на визг поросёнка, из развалин выскочило двое бродяг. Они были менее грузными, но такими же грязными и оборванными.

– Сауб! – в один голос гаркнули мужчины и достали ножи.

– Так, всё же Сауб, – задумчиво протянул капитан. – А я Чжи Маолун. Будем знакомы.

– Будем. Будем, – пообещал один из разбойников, двинувшись в сторону.

Вот только капитану надоела игра в кошки-мышки. Горделиво вздёрнув свой подбородок, он посмотрел на бродяг. И те, поймав его взгляд, замерли. Словно парализованные, они приставили друг к другу ножи. В следующее мгновение заструилась алая кровь.

– Вы в моей власти, глупцы, – пояснил капитан, закинув в рот ещё одну мятную конфету.

– Отпусти, – взмолились разбойники, прижимая лезвия к горлу. – Дай уйти с миром.

– С миром? – как-то отстранённо переспросил Чжи Маолун и кивнул. – Хорошо, будет вам мир.

В следующее мгновение лезвия ножей сверкнули, поймав солнечных зайцев. На серые, прогретые камни брызнула кровь. Раздался крик, а после наступила тишина. Капитан с лукавой искоркой в глазах, произнёс:

– Ну, идите с миром.

Бродяги не сразу поняли, что живы. С закрытыми глазами, чувствуя боль в области шеи, они ощупывали себя. Их побледневшие лица были похожими на посмертные маски. Осознание приходило медленно.

– Ещё раз вас здесь увижу и! – клацнув зубами, Чжи Маолун растянул улыбку. – Откушу вам головы.

Сауба притихши стоял на пыльной обочине, опустив взгляд. Он кривил обветренные губы, сдерживая стон.

Капитан не был судьёй, потому не собирался их убивать. Но понимал, что следующие жертвы будут менее удачливыми. Поэтому запугивал их не смеха ради.

Свинорылый Сауб, своими глазами увидев чудо, безмолвно баюкал руку. Он не издавал звуков, боясь привлечь внимание господина. Но Чжи Маолуну не было дел до смерти разбойника. Его волновал лишь мальчишка.

– О пацане позаботьтесь: в школу определите, приоденьте хорошенько. Женщину на ноги поставьте. А я проверю. Потом, – дал указание капитан, вынув мала.

Щёлкая зёрнами чёток, он словно гипнотизировал грузного. Не позволяя действовать по разумению, капитан подчинял душу разбойника собственной воле.

– Что ты так печёшься о них?! – едва сдерживая вой, спросил Сауб.

– Дети не должны отвечать за ошибки взрослых. Да и пацану мать нужна, – пояснил Чжи Маолун. И тут же добавил: – Вы помните, я из Манора в Пенру каждый год выхожу.

– Я понял. Понял. Пацана и мать его пальцем не трону, – шумно сглотнув, пообещал разбойник. – Только… Какое дело тебе до судьбы воришки?

– Он напомнил мне о важном. О том, что я не просто прислужник Смерти, но ещё и человек, – ответил капитан.

Развернувшись, Чжи Маолун бросил пацану, спрятавшемуся в кустах, обещанную золотую монету и направился к пристани.

«Я ещё о корабельной шлюхе не заботился», – подумал Сауб, решив, что господин Чжи о нём позабыл. И тут же почувствовал тяжёлый взгляд повернувшегося капитана. Тот, словно видя разбойника насквозь, запускал невидимые пальцы внутрь, щекотал органы.

Чувствуя, как спазмом скрутило живот и к горлу подступила тошнота, Сауб упал на колени.

– Я буду! Буду заботиться! Стану честным гражданином, – закричал разбойник, намереваясь выполнить обещание.

Почувствовав давление, разбойник осознал: он хочет жить.

Глава 3

Настроение Чжи Маолуна всегда было переменчивым. Вот и этот раз исключением не стал. Покинув разбойника, он вернулся на пристань и велел молоденькому юнге метнуться за плотником. Своё нежелание идти за рабочим, капитан объяснил ленью. Впрочем, она не помешала ему наблюдать за местными рыбаками.

От мужиков пахло солью, дымом и ромом.

«Не лучшая смесь для тех, кто постоянно в воде», – подумал капитан и перевёл взгляд.

Чжи Маолун сразу приметил подрастающее поколение, сидящее на балках-разделителях. (Оно состояло из мальчиков и девочек. Одни кидали в воду мелкие камни, вторые – поглядывали на загорелых сорванцов. Те и другие тихо перешёптывались.)

– Эх, детство, – вздохнул капитан, вспомнив большой светлый класс, полный свитков и растёртых чернил.

Но воскрешать ностальгические мысли Чжи Маолун в полной мере не стал. Отмахнувшись от прошлого, он провёл ладонью по расколотой древесине и, не сдержав тяжёлого вздоха, подошёл к штурвалу.

***

Любовь Чжи Маолуна к судну возникла не случайно.

– Можно, – ответил Чжи Маолун, с гордостью взирая на большое перо руля.На самом деле каждый капитан бы оценил достоинства корабля, ведь Цинъян был уникальным снизу доверху. И даже старый матрос удивлённо крякнул, увидев его. Цинъян имел две мачты, его паруса состояли из циновок, реи – из бамбука. Вот только осадка уходила глубже, чем у обычной джонки, да и палубы было две. – Словно джонку с каракой соединили, – сделал вывод старый матрос, во все глаза таращась на закруглённые вглубь борта и тихо сравнивал: Цинъян, по размерам был меньше карака, но имел абордажные стенки. На его борту ютилось одиннадцать пушек. – На нём же и в море можно? – спросил старик, глазам своим не веря.

***

Вот только как бы ни любил свой корабль капитан, молодая госпожа Фу не могла оценить всю его прелесть. Отбивая такт ногой, она тяжко вздыхала. Ей было скучно. А ещё хотелось есть и пить. Чтобы отвлечься, девушка стала делать зарядку. Она наклонялась взад и вперед, вправо, и влево, но затем снова тяжко вздыхала.

Фу Биюй не видела местности – в иллюминаторе качалась водная гладь, и лишь где-то вдали маячила тёмная полоска соседнего берега. Зато девушка слышала голоса. (Они разносились по кругу так рьяно, что вызывали мигрень.) Но, несмотря на поднятый гам и крик чаек, утопленница с лёгкостью улавливала тихий тембр господина Чжи.

«Бесчувственный чурбан!» – обиделась девушка, поняв, что мужчине нет до неё дела.

***

На самом деле Чжи Маолун не был столь безразличным к особе. Просто ранее он не сталкивался с душой, страдающей от голода. Но глядя на девушку, его начинали терзать сомнения.

«Молодая госпожа Фу уже не человек, и нуждаться в пище не должна. Однако она выглядит слишком живой для покойницы», – размышлял он, вглядываясь в обветренные лица крестьян, собирающих зерно с полей, расположенных вблизи городских стен.

Но поразмышлять ему о голоде и трупе долго не дали: рядом с воротами раздался громкий клич торговца:

– Лепёшки! Горячие лепёшки!

Опершись руками на борт корабля, Чжи Маолун был в замешательстве.

«С другой стороны, от предложения поесть Небо не упадёт на голову. Зато точно буду знать, что не заморил девицу голодом», – наконец решил он и покинул палубу.

Торговец очень удивился, увидев в рядах покупателей столь необычного покупателя. По разрезу глаз он не мог определить национальность Чжи Маолуна, но черты лица запомнил хорошо.

В конце концов, ни каждый день к его байк-кафе подходил вельможа, ликом похожий на божество.

– Доброго дня, – поприветствовал торговца капитан и указал на товар. – С чем имеются?

– Есть лепёшки с мясом, творогом и зеленью, яйцом и луком, сыром, – перечислил торговец, демонстрируя золотистые бока выпечки.

Внимательным взглядом окинув лоток, Чжи Маолун подумал:

«Госпожа Фу – молодая особа. Зачем ей вкушать тяжёлую пищу?»

И указав на лепёшки с сыром, яйцами и зеленью, полез в рукав за деньгами.

– Всухомятку не так вкусно будет, – с широкой улыбкой, заметил торговец. – Возьмите шербет.

– Из чего он? – поинтересовался мужчина, ранее не пивший подобного.

– Из малины, – ответил смуглолицый старик, с тюрбаном на голове.

Чжи Маолун принюхался. И уловив нежные ягодные нотки, заказал порцию ещё и себе.

– Хорошего дня, – пожелал торговец, всё ещё глядя на капитана, как на диковину.

– И вам не болеть, – попрощался господин Чжи.

***

Выбившись из сил, Фу Биюй лежала на своей постели. Она так устала, что не слышала, как отворилась дверь каюты. Шаги, обозначенные скрипом половиц, не пробудили её.

Чжи Маолун, поняв, что та спит, тихо позвал девицу:

– Госпожа Фу.

Несмотря на пелену сна, ещё не спавшую с глаз, голос капитана приласкал девушку тембром. Он разогнал по её телу лёгкую дрожь и заставил особу, поёжится.

– Кто здесь? – спросила она сонно, медленно открывая глаза. И тут же встрепенулась, увидев перед собой озадаченное лицо капитана. (Чжи Маолун, не был в нефритовой маске, но его одежды по-прежнему были алыми.)

– Госпожа Фу, – позвал капитан снова.

Держа в руках поднос, он приблизился к кровати.

– Вы? – удивилась особа, быстро приводя себя в порядок.

Девушка впервые смогла разглядеть своего надзирателя: смолянисто-чёрные волосы, ниспадающие на плечи мягким каскадом, золотую «корону», удерживающую высокий пучок, тонкую линию чувственных губ, подбородок, цвет глаз, который походил на оттенок горького шоколада.

«А этот капитан красив», – решила Фу Биюй приосанившись.

Чжи Маолун не знал о мыслях девушки. Ведь он не заглядывал внутрь её души. Его интересовало лишь физическое состояние.

– Вы голодны? – поинтересовался капитан, поставив поднос на столик.

Столь явное равнодушие вновь задело самолюбие девушки.

– Неужели вам надоело морить меня голодом? – спросила она, не в силах скрыть разочарования в голосе.

…И тут до Чжи Маолуна дошла истина: раньше он сталкивался с подобным, но то были степенные живые особы. От Призрачных Невест, а тем более от превратившихся в речных гулей душ, таких желаний не поступало.

– У меня на то была другая причина, – ответил капитан. – Домыслы о вашей голодовке далеки от реальности.

Говорить что-то ещё он не стал. Посчитал это лишним. И вновь скрыл под маской своё лицо.

Заслышав усталость в голосе, Фу Биюй прикусила губу. Вуаль по-прежнему скрывала лицо и шею, поэтому капитан не увидел румянца, тронувшего щёки.

– Вы наконец-то обратили внимание на мои потребности, – обиженно произнесла дева Фу и расправила плечи. (Но несмотря на её гордый вид, лишь Небо знало, скольких сил стоило, чтоб удержать лицо.) – Нехорошо так обращаться с девушкой.

Услышав укор, Чжи Маолун поджал губы.

Нет, он злился не на особу. Он был недоволен собой. Привыкнув к стандартному виду гулей и к обычному поведению целостных душ, господин Чжи и подумать не мог, что этой утопленнице потребуются иные условия.

«Обычно твари полны ненависти. Затаённая злоба из них так и брызжет», – размышлял он, сложив на груди руки. – «Неразбитые души, напротив, тихи и осторожны. Они не нуждаются в еде и воде, не вожделеют, не имеют привязанностей».

Госпожа Фу явно отличалась от Призрачных Невест, и капитан стал подозревать неладное.

– Сделайте милость, снимите вуаль, – попросил он.

– Вуаль снять? – холодно отреагировала девушка, вздёрнув свой подбородок. – Может, мне и одежды сбросить?

– Простите, вы неправильно поняли. Меня интересует небольшая деталь… гм… Не пострадало ли ваше лицо после грубого обращения? – слукавил Чжи Маолун. (Он не мог рассказать девице всей правды. Боялся навредить её состоянию. Ведь лишний стресс мог усугубить ситуацию и ускорить преобразование.)

Госпожа Фу задумалась. В её глазах блеснул интерес.

– Тогда вы снимете свою маску, – ответила она, желая ещё раз, увидеть лицо капитана.

Голод, задавленный иной потребностью, отошёл на второй план.

«Мне уже двадцать один. И я ни разу не общалась с посторонним мужчиной так близко», – думала девушка в этот момент. – «Когда ещё выпадет такой шанс?»

– Хорошо, – согласился Чжи Маолун.

В следующее мгновение маска, украшенная жемчугом, легла на столешницу, а вуаль упала к ногам особы.

И капитан замер. Он в жизни не видел существа прекрасней госпожи Фу. Её маленькое личико не было испещрено сеткой вздувшихся чёрных вен, носик и щёки не покрыла чешуя, на скулах близ ушей не отметился след жабр, да и в улыбке, блеснувшие белизной, зубки не нашли изменений.

Сама же девушка во все глаза таращилась на капитана. Ей были приятны его черты – разлёт бровей, нос, скулы.

«Какое чистое лицо», – вновь изумилась она. – «Я и представить не могла, что мужчина может быть настолько красивым».

Между ними повисло молчание, заставившее госпожу Фу отвести взгляд.

– Ну, как? – алея мочками, спросила она.

– Вы прекрасны, – пылко ответил Чжи Маолун, и тут же кашлянул в кулак, – Я хотел сказать, что ваше лицо не пострадало.

Не ожидая услышать от капитана столь откровенный комплимент, особа потупила взгляд. Румянец, коснувшийся щёк, выдал степень её смущения. И Чжи Маолун постарался исправить неловкость.

– Приятного вам аппетита, – пожелал он, отступив на пару шагов. – Если вам будет что-то нужно, то вы можете обратиться ко мне.

В ответ Фу Биюй сдержанно кивнула.

***

Когда Чжи Маолун покинул каюту, он снова сошёл на берег. Ему не давал покоя светлый лик молодой госпожи. Ведь её нежная красота не претерпела изменений.

«Что за существо я везу в Атру?», – размышлял капитан, прикусив большой палец. – «Её душа не повреждена, но потребности сохранены. Кто она, если не речной гуль?»

Его мысли были тяжёлыми, откладывающими отпечаток смурнённости на безупречном лице.

Не замечая прохожих, Чжи Маолун шёл куда-то вперёд. Смертные не страшили его, а присутствие богов он не чувствовал. Потому, погружённый в мысли, он пытался найти хотя бы одну зацепку и ответить на вопрос: что из себя представляет молодая госпожа Фу?

…Из глубокого раздумья мужчину выдернул старческий голос, внезапно раздавшийся у самого уха:

– Молодой человек, дай погадаю.

От неожиданности Чжи Маолун вздрогнул и уставился на старуху. Её лицо было обычным – сморщенным, как изюмина, и загорелым, подобно миндальному зерну.

– Ступай с миром, бабушка, – ответил капитан, считая уличных гадателей обманщиками.

Он не глядя сунул ей в руку пару серебряных монет и засеменил в сторону паба. Каким же удивлением для него стало, когда некто потянул за рукав.

– Мне твои деньги не нужны, – скрипуче произнесла женщина, вцепившись в капитана своими тонкими пальцами. – Вижу, смерть за пазухой носишь и тяготишься этим. Дай посмотрю, может, тебе легче станет.

Поначалу Чжи Маолун пытался отнекиваться, пока не почувствовал…

От случая к случаю он проходил мимо беснующихся попрошаек и псевдокалек. Однако в этот раз было нечто особенное. Что-то такое, отчего отвернуться не получается даже при великом желании. Это было похоже на некую силу, возможно, гипноз. Чувство, которому сложно противиться.

– Да ты необычный, – зашептала старуха, шамкая беззубым ртом. – Договор у тебя тяжёлый. Не по душе он твоей. Словно с кого-то другого снял и на себя примерил. Самому демону руку пожал и голову на заклание принёс.

Каждое слово гадательницы грузом падало на сердце мужчины и било точно в цель. Он всё ещё помнил ту маску – лицо Жнеца и боль, выжигающую плоть изнутри.

– Но ты бежать не пытайся, – продолжала говорить старуха. – Линия жизни длинная-длинная. Я б сказала, что обычные смертные столько не живут. Да только обрывается несколько раз. Ни дури и не рискуй, успокой головушку. И береги то, что сегодня нашёл. Любовь она такая – светлая да трудная.

– Любовь? – удивился капитан, разглядывая свою ладонь.

– Да-да, любовь, – улыбнулась женщина. Её лицо тут же прорезала сетка глубоких морщин, однако взгляд сделался добрым и по-весеннему тёплым.

– Спасибо, – тихо ответил капитан, ощутив некую лёгкость.

***

Однако несмотря на смятение, действия бессмертного были уверенными. Это Ян Ван оценил уже давно. Будучи Небесным Чиновником, занимая пост бога Смерти, он возлагал немало надежд на своего прислужника.

«Не зря ж я его столько лет ждал», – размышлял бог.

…Однако Ян Ван не знал о нынешних трудностях своего подопечного. Под грохот фейерверков и пение дам он гулял по улицам Атры.

Ян Ван не был похож на старуху в чёрной рясе, с косой, которую часто описывают в подобных историях. Он был статным красавцем, облачённым в белое.

Но никто не мог обвинить бога Смерти в колдовстве. Ведь после принятия жгучего градуса, чего только не привидится смертному.Ян Ван не спеша обходил каждый прилавок, заглядывал в ресторанчики, останавливался на площадях. Его светлое лицо лизали жёлтые тени от фонарей. Вот только взгляд не позволял прохожим разглядывать его черты. В глазах, где-то там – в глубине сквозь тёплую карюю радужку проступала холодная чёрная мгла. Она пугала и отталкивала, заставляла молчать или отходить назад.

– Капитан Чжи здесь? – тем временем интересовался Ян Ван у своих поданных, следовавших по пятам.

– Насколько нам известно, Цинъян попал в шторм, а после – в штиль. На вёслах он вышел в Пенру, и теперь капитан ищет плотника, чтоб восстановить мачту. По нашим подсчётам господин Чжи прибудет в Атру через дней пять-семь, – в поклоне отвечали соглядатаи.

– Хм, – в задумчивости Ян Ван почесал подбородок. – А, что там со Жнецами?

– На своих местах собирают подати, – вежливо доложили ему.

– Прекрасно, – Небесный Чиновник поднял уголки губ в лёгкой, едва заметной улыбке и спросил: – Что с Призрачными Невестами?

– Об этом доложено не было, – опустив головы, каялись слуги.

Сложив руки за спиной, бог Смерти сделал шаг вперёд и, посмотрев в небо, покачал головой.

– День пробуждения Великого Дракона близиться. Ему нужна крепкая супруга, чтоб подарить людям сына. Лишь наследник сможет объединить враждующие кланы, – напомнил Ян Ван.

– Мы знаем, – лбами касаясь земли, подтверждала бессмертная свита. – Но мы не можем влиять на ход истории и подгонять прислужников.

И Ян Ван знал это. Он сам когда-то составил правила, обсудив нюансы с другими Небесными Чиновниками. А потому требовать большего не смел. Тем более в столь светлом месте, как Атра.

– В этом году вы здесь один? – между прочим поинтересовались вассалы.

– Нет, – покачал головой бог Смерти. – Сюда направляется мой друг. А чуть позднее прибудут ещё две дамы…

***

В это время, в подтверждение слов Ян Вана, по широкой улице шёл необычного вида мужчина. Его внешность отличалась от возвышенного, почти воздушного, облика бога Смерти. Вместо белоснежного ханьфу, расшитого серебряной нитью, и пояса с вышивкой из цветов, на госте была белая кандура. Его волосы не держала серебряная корона с яшмовой шпилькой, на талии не было меча и нефритовой подвески. Вместо этого его голову покрывала гафия, поверх которой были накинуты гутра и игаль. А на плечи, прикрывая спину, был надет чёрный бишт – плащ, по краям расшитый золотыми нитями. По смуглому, загорелому лицу и добродушной улыбке, обращённой к Ян Вану, было видно, что тот хорошо знает бога Смерти.