скачать книгу бесплатно
– У тебя причина. А меня Полина Евлантьева прикроет.
– Евлантьева? – Толик как-то непонятно нахмурился, хотя никогда прежде не проявлял никаких отрицательных эмоций по поводу однокурсницы. – Ну, она-то прикроет. И флешмоб замутит: обними мир.
Девушка не могла избавиться от ощущения, что парень не обрадовался ее приходу. Все эти фразочки, этот тон, отстраненные взгляды. Или просто так кажется?
– Что-то случилось, Толь? – обеспокоенно спросила Оксана.
– А ты до сих пор не заметила? – он посмотрел с прищуром и злой усмешкой. – Меня избили, детка. У меня перелом двух ребер, вывих плеча и колена и сотрясение под вопросом. Мало?
– Я заметила, – улыбка, словно мятый флажок на детской площадке, еще трепыхалась на губах, – что, кажется, пришла немного не вовремя?
Оксана ждала, что сейчас Толик ее разуверит, что его плохое настроение – отголосок происшедшего, боли, неуверенности, и она сможет это преодолеть. Но парень не спешил разуверять. Лежал, отводя взгляд в сторону, и поджимал губы.
– Я тебя обидела чем-то?
Она не знала, что и думать. Вроде бы вчера примчалась тут же, как смогла, привезла все, и осталась бы, даже до утра, но ведь Толик сам сказал, чтобы уходила. И если ночью в его поведении чувствовалась только заторможенность, вполне понятная, кстати, то сейчас – добавилась агрессия.
– Ты? Да, конечно, нет! – парень оскалился, изображая улыбку.
– Я не понимаю.
– Так давай, поговорим, обсудим. Нас же учат этому?
Оксана кивнула, подумав. У нее не было никаких тайн от Толика. А вот что творится у него в голове, хотелось бы выяснить. Если бы он сам не предложил обсудить, она был отложила это до лучших времен, не в больнице, ни при свидетелях.
– Сейчас ты тоже приехала ко мне на такси? Таксист был тем же самым? И ты платишь ему нежными объятиями? – выпалил парень, не давая Оксане вставить ни слова.
Ему не нужны были ее объяснения. Он уже сделал свои выводы. Какие-то странные и нелепые. Оксана запуталась еще больше. Наверняка, Толику кто-то что-то рассказал, накрутил его. Это мог сделать только Пашка. И именно тот высказал ей ночью непонятное недовольство по поводу Ярослава.
– Что ты себе придумал? – девушка приложила палец к губам Толика, но парень дернулся, зашипел от боли.
– Ничего я не придумал!
– Я приехала на автобусе, – похоже, продуктивного диалога не получалось, но попытаться-то стоило.
Девушка поднялась. Толик молчал. Сделала пару шагов к двери. Молчал. Оглянулась. Он холодно встретил ее взгляд.
– Пока?
– Пока.
Оксана открыла дверь палаты рывком. Казалось, что еще секунда здесь – и ей конец. Воздух казался разреженным, как в космосе. Голова кружилась, как после карусели.
И буквально налетела на Габриэлль. Та посмотрела удивленно своими волоокими очами, и даже любезно придержала Оксану за локоть. На плече мулаточки висела маленькая сумочка, в руке – корзинка с фруктами. Надо думать, не к любимой бабушке собралась эта Красная Шапочка.
Так вот кто причина равнодушия Толика? Эта красотка, с чьих губ он сорвал пряный поцелуй? И, интересно, когда они еще успели пообщаться? Насколько тесно? Так и объяснил бы сразу, а не строил из себя Отелло!
В душе Оксаны забурлили несказанные слова. Они выжигали внутри какую-то черную дыру, скручивали в жгут и отравляли. Девушка взглянула на Толика, Габриэлль, постаралась ослепительно улыбнуться и вернулась на стул. Плевать, что поведение странное. Что, наверное, все замерли в предвкушении реалити-шоу. Но Оксана ведь имела право знать, что происходит?
Габриэлль выглядела растерянной и виноватой. Приблизившись к кровати ошеломленного Толика, поставила прямо в ноги корзинку с фруктами и опустила глаза.
– Наверное, я не совсем вовремя? – проговорила бархатным голоском. – Но я просто хотела извиниться.
– За что? – Толик даже закашлялся.
– Просто есть один дебил, который не так все понял, – вдруг затарахтела Габриэлль. – Ну, про недавний флешмоб, про поцелуй, про меня, и вообще, – она развела руками и ослепительно улыбнулась. Даже Оксана залюбовалась белозубым открытым сиянием. – Я утром узнала, что тебя избили. А потом еще полицейский приходил. Ты заявление будешь подавать?
Так вот в чем дело? Во вчерашней драке? До Оксаны доходило все, кажется, слишком медленно. Но и Толик выглядел глупо.
– И правильно! – Габриэлль не ждала ответов на свои вопросы, просто выпаливала слова с завидной скоростью. – Я не раз говорила этому идиоту, что не собираюсь с ним встречаться, и вообще, не его собственность! Может ему в участке все лучше объяснят! А еще лучше, если закроют, – она изобразила пальцами с ярким маникюром решетку. – Сам напросился!
Оксане даже стало немного жаль эту тараторку. Наверное, многие вменяли себе в обязанность приударить за этой мулаточкой, экзотика же, тем более и внешними данными Бог не обидел. И фигура при ней, и черты лица, пожалуй, почти европейские – в маму. От папы – только цвет кожи, да непослушные кудряшки на голове.
– Все. Окей, же? Тут от меня гостинчик, в качестве моральной компенсации. Короче, я пошла, не буду мешать, – заключила Габриэлль, а потом вспорхнула к Толику и чмокнула, звонко, от души, а потом ушла, покачивая крутыми бедрами.
Оксану поразила эта детская непосредственность, с которой девушка все это провернула. Она бы так точно не смогла. Застеснялась бы, почувствовала себя неуклюжей коровой. А эта… Принцесса же.
– Толя, – Оксане даже пришлось позвать парня, уже с минуту таращившегося в дверной проем. – Ты знал, кто на тебя напал?
Он будто очнулся от гипноза или сна. Дернулся, глубоко вздохнул, и поначалу ответил вполне буднично:
– Нет. Просто налетели, придурки, я даже не понял, – а потом вспомнил, что вообще-то корчил из себя оскорбленного и снова поджал губы. – А это что-то меняет?
– Ничего.
А вот Оксане надоело обижаться. Она решила, после этой Габриэль, что разберется во всем, когда Толик выздоровеет. Тогда они смогут поговорить, без свидетелей, без этой не располагающей обстановки. На равных. Потому что за собой девушка никакой вины не чувствовала. И чего там наговорил Пашка, с какого такого перепуга – она к этому никакого отношения не имела.
Оксана посидела еще несколько минут, пока не заглянула санитарка и не сказала, что время посещений заканчивается. Теперь уход уже не выглядел побегом. И хотя Толик продолжал дуться, девушка не чувствовала себя жертвой аварии. Даже нашла силы, чтобы небрежно чмокнуть его. Разумеется, не так, как Габриэль, но все-таки. Тем более, никто из палаты особого внимания на странную парочку не обращал. Подумаешь, молодо-зелено, ссорятся-мирятся.
На улице снова накрапывал дождик. А зонтика не оказалось. Оксана добежала до остановки и решила, что сейчас поедет домой, примет горячую ванну и постарается выкинуть из головы все неприятные мысли, которые свили внутри змеиное гнездо.
– Девушка, дорогая, а какой автобус отсюда до Новомостовой идет? – дребезжащий голос, легкое прикосновение под локоток.
Оксана удивленно оглянулась. Рядом стояла парочка цыганок: постарше и помоложе. Обе в традиционных многоярусных юбках, цветастых платках, с яркой помадой на губах и бесячеством в глазах.
– Я не знаю, – она мотнула головой и отвернулась.
Но старшая настойчиво дотронулась до локтя:
– У тебя с парнем проблемы. Он с молодой, красивой связался, а на тебя свалить вину хочет. Обвиняет.
Сердце трепыхнулось. Как она угадала? У Оксаны что, на лбу написано? Внутренний голос тоненько орал, чтобы девушка не подавала вида, что все это бред, ложь, пресловутый крючок, на который попадается доверчивая жертва.
– Но у тебя все хорошо будет. Ты добрая. И дорога впереди открыта. Дай руку, – не отставала цыганка.
В каком-то забытьи Оксана протянула руку.
– Кольцо мешает. Сними, – приказала гадалка.
К горлу девушки подступила тошнота и ощущение, что пора как-то сворачивать все эти махинации с сознанием. Но цыганка уже крепко вцепилась в руку, снимала с пальца тоненькое золотое колечко с бирюзой и приговаривала:
– Золото мешает. Есть еще золото на себе? Цепочка, сережки, снимай. Давай бумажку, заверну, в карман уберешь, чтобы не думать, что я тебя обмануть хочу.
– Цепочки нет, сережки бижутерия, – какой-то толикой сознания оставаясь в себе, солгала Оксана, но послушно нащупала в кармане какую-то бумажку, достала ее и протянула цыганке.
Та схватила, зачем-то разорвала надвое, ловко завернула колечко, шепча то ли заговор, то ли молитву, потом опустила этот сверточек в карман девушки.
– Соперница у тебя. Красивая. Смелая, – снова схватилась за руку старшая ворожея, младшая же безучастно стояла рядом, внимала, и училась. – Ходит рядом. А парень ведется. Поддается на ее чары, – голос уже не казался таким дребезжащим, успокаивал, впивался, незаметно проникал в самые глубины, заставляя соглашаться с каждым словом. – Еще родители тебя не понимают. Токсичные отношения – слышала, да? Хотят, чтобы ты с ними всегда была. Их маленькой девочкой. Давят. Тоже парня отводят от тебя. Встречаться не разрешают.
Оксана опешила, словно вдруг получила пощечину. При чем тут родители? Они у нее вполне адекватные. И отношения у них очень даже хорошие, по всем меркам. Чего эта тетка выдумывает?
Девушка вырвала руку. Сунула в карман, выудила сверточек.
– Бесноватая ты! – заявила вдруг цыганка. – Грех на тебе и наговор! – и начала истово крестить, поглядывая по сторонам.
Оксана развернула. Вместо колечка в мятом обрывке лежало четыре рублевых монетки.
– Верните колечко! – сказала глухо, глубокими вдохами стараясь успокоить сердце.
Цыганки как-то разом развернулись и вышли под дождь. Пошли, не оборачиваясь, словно ничего их не касалось, и все это нелепое представление было устроено не ими. Оксана не собиралась отступать, пошла за ними, говоря все громче и громче:
– Верните колечко! Это бабушкино!
На них уже оглядывались редкие прохожие. Останавливались, хорошо, хоть у виска не крутили или видео не пытались снять глядя на классический цыганский развод, в который попала простушка.
– Верните! – Оксана вцепилась в пожилую гадалку.
– Да, на уже, муха! – в сердцах та сунула другой бумажный сверточек, копию первого, девушке в руку. – Не будет тебе счастья! – и припустила по дороге, чуть не попав под машину.
Младшая тем временем ушла уже далеко вперед, забыв про товарку, унося с собой полученный урок. Или не только его?
Оксана развернула бумажный сверток, не особо надеясь на чудо, но теперь это было ее колечко, несколько минут назад самолично снятое с пальца. А два обрывка сложились вместе в номер телефона Ярослава.
12 Метанойя[6 - перемена в восприятии фактов или явлений, обычно сопровождаемая сожалением или/и раскаянием]
Ярослав особо, конечно, не надеялся, что Оксана позвонит. Даже, наоборот, пытался настроиться, что листок с его номером так и заваляется у нее в кармане, рассыплется в труху, или распадется на нано-частицы. У нее парень. И как бы этим сказано многое.
Только и становиться в жизни этой девушки просто случайным эпизодом – тоже не хотелось. И как тогда быть? С вечной френдзоной Ярослав уже однажды обжегся с Дашей. Это сейчас, спустя пару лет, уже ничего не торкает в груди, не болит. А поначалу в душе бурлили сплошные противоречия. Герка, видимо, чувствовал, по-дружески предлагал дать другу ему в морду. Ведь все у них срослось странно и неожиданно, когда Ярослав полностью переключился на маму. Ну, и ладно. Все, что ни делается – делается к лучшему.
Итак, френдзона отпадает. Альтернатива? Личный водитель? Парень звякнул ключами от авто. Смешно. И глупо.
Еще глупее – приударить за какой-нибудь Оксаниной подругой, выждать момент и совершить обходной маневр. Появиться, как черт из табакерки, когда будет нужен, а ее парня рядом не окажется, но будет здоровая конкуренция. Здоровая…
Или просто забыть. Совсем. Вычеркнуть эту девушку, пока легко и нет никакой привязанности, а так, легкая симпатия, тепло в груди. Ведь все случайные встречи – не в счет. В судьбу верят дураки, неудачники и слабаки, кажется, кто-то из известных так говорил. И за случайными встречами не стоит рок или знак. Это просто говорит о перенаселенности в данной местности и куче точек пересечения, в том числе и социальных. Ну, и законе парности информации: пока Оксана не обратила на себя внимания объятием, Ярослав мог встречать ее по несколько раз на дню, но не видеть, мало ли девушек вокруг ходит. Однако сознание поставило якорек – и теперь невольно отмечает каждую встречу, обманывает, что та – предвестница чего-то большего.
Последний вариант – забыть – вызвал в душе сожаление. И не потому, что Оксана понравилась Ярославу внешне. Было еще что-то кроме, что-то, чего он не мог понять. Этого не встречалось пока ни в какой другой девушке. Ну, хотя бы то, что парень сидит вот так перед открытой лабораторкой – и думает совсем не об учебе. Перебирает варианты и вероятности. Вспоминает зеленые глаза и легкие веснушки на переносице.
– Алла не звонила? – отец заглянул в комнату.
Напугал. Настолько Ярослав погрузился в свои размышления об Оксане.
– Нет. А должна была? – он щелкнул ручкой.
– Хотела поговорить с тобой. Я не знаю.
Внутри головы словно кипяток растекся, вымыв все предыдущие мысли, а новые не принес. Ярославу не хотелось предполагать, придумывать причины для разговоров с сестрой. Они в последнее время всегда выходили неприятными, и касались матери, ее состояния, сообщений от лечащего врача, по совместительству родной теткой Алкиного мужа, пространных размышлений на тему, как болезнь подтачивает личность. А сейчас еще сестра умалчивает что-то от отца. Тот чувствует и беспокоится.
– Я позвоню ей позже, пап, – пообещал, стараясь придерживаться будничного тона.
Отец пожал плечами и позвал ужинать. Только сейчас Ярослав понял, что хочет есть до урчания в животе, а по всей комнате одуряюще пахнет жареной картошкой.
– На тебя сосиски варить?
– Давай две.
Дождавшись, пока отец уйдет, парень набрал сестру. Она взяла сразу, словно сидела с телефоном в руках и ждала. Впрочем, может так оно и было, не ждала, конечно, просто работала, или малой спал, а Алла следила, чтобы его ничего не разбудило, даже звонок от брата.
– Ты что-то хотела? – спросил Ярослав без обиняков.
– Не то, чтобы хотела, – замялась Алла. – Ты как считаешь, у мамы с головой в порядке?
– Аля, у нее рассеянный склероз, – устало ответил парень. – Симптомы ты знаешь. Потери рассудка среди них нет.
– Знаю, – грустно согласилась сестра. – Просто…
Она замолчала. Ярослав вздохнул. Кажется, хоть дело и касается матери, появилось что-то новенькое – все старенькое Алла выкладывала быстро.
– Мама сказала, что мой папа – другой человек, а не мой папа, – выпалила, на одном дыхании, как пулю выпустила.
Ярослав не понял, что именно сестра имела в виду. Никто бы не понял. Но разбираться – желания не возникло. Напротив, хотелось перемотать все заново, до того момента, когда он набрал телефонный номер. Или просто забыть. Или, чтоб Алла призналась в глупой шутке. Или в путанице с недосыпа.
Однако Алла продолжила. Сбивчиво, конечно. Но относительно понятно. И новость, действительно, была дикой и ошеломляющей. Мать выходила за отца, будучи в положении от другого? Это возможно? Папа знает? Или нет? Не может быть, чтобы не знал!
Как к этому относиться – не знали ни сестра, ни брат. Пожалуй, да, в этом случае проще думать, что у матери что-то с головой. Списать все на диагноз, даже если в него входят совсем другие признаки.
– И ты что? – Ярослав потер переносицу.
– Не поверила, конечно. Но она мне имя назвала. Рассказала, что они втроем дружили. Хотя, как дружили. Тот, ну… – она хмыкнула, не зная, как сказать, – Был перспективнее, из хорошей семьи. Все маме говорили, что за него надо держаться. Вот она и держалась.
– А папа?
– Он просто все время оказывался рядом.
Семейное это у них что ли? Ярослав чуть ли не до боли стиснул зубы. Он ведь тоже, так с Дашей дружил. Додружился. Теперь вот – Оксана. И он опять сомневается, нужно ему это все, проблемы, соперничество. Повторение пройденного. И у него опять пересдача?
– Чего молчишь? – спросила Алла.
– А чего я должен сказать? – Ярослав и вправду чувствовал полную растерянность.
