Графика

– В любой другой ситуации я бы, наверное, скакал от радости, услышав это, – сказал я, пытаясь унять нервную дрожь. – Но сейчас почему-то не испытываю восторга.

– Совсем плохо? – обеспокоенно спросила незнакомка, наклонившись поближе.

Я неопределенно пожал плечами и покачал в воздухе ладонью.

– Да уж, – вздохнула девушка. – Могла бы и не спрашивать, по тебе и так все видно. Переборщил, да?

– Что?

– Ну, с алкоголем, – она сделал рукой жест, будто что-то пила из бутылки.

– Я не пьян, – прохрипел я, все еще пытаясь отдышаться.

– Ну да, от тебя ничем таким вроде не пахнет. А что тогда?

Зафиксировав тело в сидячем положении, я положил руки на колени и закрыв глаза, принялся глубоко дышать. Когда-то давно мне довелось прочитать статью о том, что такой способ дыхания помогает успокоиться, но ни разу его не опробовал. Что ж, видимо этот час настал.

Не знаю, сколько времени я старательно сопел, но в какой-то момент мне действительно стало лучше. Не настолько, чтобы начать весело скакать в бешеном танце по всему парку, но отвратительное ощущение слабости и тошноты значительно уменьшилось. По крайней мере, внутренние органы перестали проситься на белый свет. А это уже было немало. Открыв глаза, я еще раз глубоко вздохнул и прислонился спиной к нагретой солнцем спинке скамьи, закинув голову назад.

– Полегчало?

– Угу.

– Это хорошо.

Я жадно вдыхал теплый летний воздух и щурился от невыносимо яркого солнца. Каждый вздох сейчас мне казался каким-то невероятным подарком свыше, наверное, так себя чувствует человек, который почти захлебнувшись в воде и уже отчаявшись выжить, внезапно обнаруживает себя на берегу. И теперь он лежит, содрогаясь всем телом, его легкие разрывает от невыносимо сладкого воздуха, а голова кружится от осознания того, что он только что побывал на самом краю.

– Так что с тобой случилось? – поинтересовалась обладательница тонкого, мелодичного голоса.

Я повернул голову и наконец удосужился получше рассмотреть свою собеседницу. Невысокого роста, огненно-рыжие волосы со стрижкой под каре, ярко-зеленые глаза, россыпь очаровательных веснушек по всему лицу, тонкие брови, маленький вздернутый носик и почти детские, пухлые губы. Довершало все это великолепие длинное, нежно-лиловое платье с открытыми плечами и белые босоножки. Откровенно говоря, она показалась мне настолько красивой, что я невольно приоткрыл рот от удивления.

– Ты настоящая? – на всякий случай уточнил я.

Девушка рассмеялась своим невероятно нежным голосом. Его звучание настолько успокаивало меня, что я тоже глупо заулыбался.

– А у тебя есть сомнения? – отсмеявшись, поинтересовалась она.

– Ну как тебе сказать…

– Конечно настоящая! Смотри! – она так резко схватила меня за руку, что я невольно подпрыгнул от неожиданности. Но её рука и правда была настоящая, теплая, даже горячая.

– Ну что, убедился? – она смотрела на меня с таким победным видом, будто я на протяжении нескольких часов доказывал ей обратное.

– У-убедился, – заикаясь ответил я, тупо разглядывая её руку. Если мне не изменяет память, это первый раз, когда меня коснулась девушка. Да ещё и такая красивая!

– То-то же, – хмыкнула она, убирая руку. – Так что случилось то, ответишь наконец?

– Мне стало плохо, – честно сказал я. – Просто отвратительно, если честно.

– Это уже я поняла, – отмахнулась она. – Ты лежал белый как мел, хрипел как безумный и не мог нормально вздохнуть. Пришлось попросить прохожих перенести тебя на лавочку. Кстати говоря, мне не сразу удалось убедить их что ты не псих какой-нибудь, так что я очень надеюсь, что не ошиблась.

– И что ты думаешь? Похож я на психа? – заинтересовался я.

Она пристально оглядела меня с головы до ног, немного помолчала, затем решительно тряхнула головой:

– Нет, не очень.

– Не очень – звучит обнадеживающе, – рассмеялся я, с удивлением отметив, что мое самочувствие стремительно скакнуло от отметки «живой мертвец» до «очень даже живой».

Она продолжала испытывающе смотреть на меня, будто ожидая чего-то.

– Ладно, ладно, не смотри ты так, – вздохнул я. – Мне правда стало плохо. По-моему, у меня была паническая атака, причем с какой-то невообразимой силой. Скрутило так, что я уж думал все, приплыл.

– Скверная штука, – согласилась незнакомка. – Со мной такое было пару раз, но мне повезло, отделалась просто сильным испугом, так что примерно представляю, каково тебе пришлось.

Я недоверчиво покосился на неё, но промолчал. Вступать в дискуссию о том, чья паническая атака была быстрее, выше и сильнее мне крайне не хотелось.

– А что тебя так напугало? – спросила она. – Слишком много людей?

– И это тоже. Я вообще боюсь открытых пространств, – честно признался я. – Поэтому предпочитаю не выходить из квартиры лишний раз.

– Ого, так у тебя агорафобия! – удивленно присвистнула рыжая красавица. – Тогда понятно, почему тебя так сильно скрутило.

– Агора…что? – недоверчиво переспросил я.

– Агорафобия, – терпеливо повторила она. – Это боязнь открытого пространства. Про клаустрофобию слышал когда-нибудь?

– Ну, слышал.

– Ну вот можешь считать это её полной противоположностью. Одним страшно, когда вокруг нет спасительных стен, а другим наоборот, страшно в этих стенах находиться. Понятно?

– Понятно, – кивнул я. – Никогда не думал, что у этого есть название.

– Странно, что ты этого не знаешь, – она недоверчиво посмотрела на меня. – Или с тобой это в первый раз?

– Да нет, с детства, – пожал я плечами.

«А ведь действительно», – подумал я. – «Как можно не знать название фобии, которое с тобой с самого детства?» А потом отмахнулся от этой мысли как от назойливой мухи – ну есть у неё название и что с того? Ничего, в сущности, это не меняет. Как было паршиво, так и осталось.

– Ну ладно, – она смешно тряхнула головой, словно ставя точку. – А что ты вообще делаешь в этом парке? Тут довольно много людей, если ты не заметил, да и стен никаких нет.

– В магазин пошел, – огрызнулся я, уязвленный её сарказмом.

– Один? – она удивленно приподняла бровь.

– Нет, не оди… – начал было я и осекся.

Не могу же я выложить ей свою историю про фантастическую галлюцинацию, которая все утро читала мне пространные лекции о жизни, угощала вкусным кофе и этим странным острым напитком, показывала всякие фокусы, а в финале ещё и смертью пригрозила. Ну бред же! Да, действительно было много разных совпадений, вроде Фердинанда или той картины, но кто сказал, что все это и в самом деле происходило со мной?

Ведь вполне может статься, что я словил самый настоящий глюк (с маленькой буквы) после двух бессонных ночей. Просто сбой в системе, отклонение в привычной симуляции жизни. Нет, ну правда. Вероятнее всего, я в самом деле тронулся умом сидя взаперти уже бог знает сколько времени. Мой мозг настолько съехал с рельсов реальности, что выдумал какого-то паранормального типа, который упорно уговаривал меня выйти на улицу. А что – вполне себе версия. Покопался в подкорке, нашел давно забытое лицо, нарядил в фиг пойми что, добавил щепотку мистики и сыграл на обычном стремлении человеческого существа к чудесам. Все! Ловите готовый рецепт.

Ну а остальное дело доверчивого разума – купился как миленький. Ну да, побушевал немного для приличия, но потом охотно все скушал, даром что добавки не попросил. Ох, Вова, ну ты и кретин…

– …не один, со… знакомым, да, – нашелся я, искренне надеясь, что она не заметит этого «переобувания».

– И где же он? – насмешливо поинтересовалась рыжая.

– Отошёл куда-то, не знаю, я его в толпе потерял, поэтому и запаниковал.

Никогда бы не подумал, что могу так легко врать. Да ещё и девушке. Ещё и такой красивой. Дважды кретин. Но справедливости ради стоит отметить, что и таких светских разговоров я с ними никогда не вел. Ну, почти светских. Ой, короче…

– Аа, вот оно что, – понимающе протянула она. – Тогда все понятно.

«Она что, правда поверила?» – изумился я. – «Ну дела».

– Ой, кстати, я же не представилась, а мы с тобой тут уже полчаса болтаем, – спохватилась красавица, протягивая свою ладошку. – Меня Аней зовут, но можешь звать меня просто Илл.

– Вова, – ответил я, аккуратно стиснув её руку. – А почему Илл?

– Сокращение от «Иллюзия» – пояснила она. – Это мой…

Она что-то ещё говорила, но я не слышал, что именно. Иллюзия? Серьезно? Сначала Глюк, теперь Иллюзия? Я что, с ума схожу что ли?! Да не бывает таких совпадений! Я почувствовал, как гнев словно яд расползается по всему телу. Это все он, это его проклятые штучки!

Я раскрыл было рот, чтобы разразиться самыми отборными и грязными ругательствами, которые только знал, поскольку был уверен – передо мной очередная шутка этого отвратительного типа, однако звонкая пощечина заставила меня мгновенно заткнуть этот словесный фонтан.

– За что?.. – я ошеломленно уставился на Илл, потирая горящую от удара щеку.

– Прости, – она виновато потупилась. – Просто заметила, что ты не слушаешь и как – то странно смотришь в одну точку, ещё и рот раскрыл. Мне показалось что у тебя снова приступ, ну и решила привести тебя в чувство, думала это поможет.

– Ну, если ты хотела меня добить, то да, тогда поможет, – съязвил я, ощупывая распухшую щеку. Ну и удар у нее, как будто от взрослого мужика по роже получил, честное слово!

– Ой, да ладно тебе, я же несильно! – она возмущенно скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась, пробубнив что-то про «всяких неженок».

– Мало того, что дала по роже, так ещё и обиделась, – усмехнулся я. – Вот это понимаю, талант… Эй, а что это у тебя такое?

Я только сейчас заметил какую-то белую повязку из эластичной ткани на её шее.

– Слушать надо было, я как раз объясняла, – огрызнулась Илл.

– Ну прости, задумался. Так что это?

Она вздохнула и сняв повязку протянула её мне.

– Я очень боюсь петь на людях, а повязка помогает сосредоточиться. Надеваешь – и вокруг ни взглядов, ни голосов. Одним словом, с помощью неё я заглядываю внутрь себя, чтобы найти там нужные чувства, которые…я не слишком путанно объясняю?

– Да нет, – теребя в руках кусок ткани, отозвался я, слабо усмехнувшись. – Я прекрасно тебя понял. Ты черпаешь вдохновение изнутри, находя отзвуки своих эмоций и облекаешь их в мелодию, верно? А что бы не мешали, надеваешь повязку.

– Ну… да, – озадаченно согласилась Илл, забирая повязку из моих рук. – Ты действительно меня понимаешь, надо же. Остальные думают, что я чудила, даже прозвище дали – «Слепой музыкант». Поначалу многие считали, что я так на жалость давлю, а когда узнавали, что я не слепая, сразу же начинали обвинять в обмане, кричать гадости всякие. Странные люди. Я же не беру за это денег, просто пою для них от души, делюсь самым сокровенным, только по-своему.

– А брала бы – возмущались бы меньше, поверь, – со знанием дела протянул я.

– Нет уж! Настоящее искусство невозможно измерить деньгами! – пылко возразила рыжая красавица.

– Ещё как можно, – парировал я, вспоминая лица своих клиентов, что с умным видом кивали головой, разглядывая картины, в которых ни черта не смыслили. – Иногда именно деньги придают искусству его «истинность». Потому что истина, как и определение настоящего, у каждого своя.

– Много ты понимаешь в искусстве, – обиженно надула губы Илл. – Сам то умеешь что-то кроме как языком чесать?

– Ну так, рисую немного, – скромно ответил я, отводя от неё насмешливый взгляд.

– Ну вот как начнешь рисовать «много», тогда и поговорим, – язвительно отрезала она, демонстративно скрестив руки на груди.

Я лишь молча поднял руки вверх, не желая вступать в дальнейшие споры и доказывать ей что-либо. Мне определенно нравился её вздорный характер. Может быть как-нибудь потом я ей все расскажу или даже покажу, если это самое потом вообще будет.

– Ладно, мне пора идти, а то уже вечереет – аккуратным движением она поправила края платья и легко, почти невесомо вспорхнула со скамейки. – Была рада с тобой познакомиться, Вова. Может ещё увидимся.

– Может, – эхом откликнулся я, расстроенный её уходом. – Ты здесь каждый день? Я бы пришел послушать тебя ещё раз. Да и просто поболтать было бы здорово, ты мне…

Я прикусил язык, запоздало сообразив, что чуть было не сказал ей: «Ты мне очень нравишься». Слышать такое от человека, которого ты нашла лежащим на асфальте посреди парка, наверное, очень странно. Но находиться рядом с Аней было настолько легко и приятно, что я почти не отдавал себе отчет в своих действиях. Я уже забыл о кошмарном приступе, забыл о том, где нахожусь и для чего вообще решился выйти из дома на улицу. Все мое внимание было целиком посвящено ей и мне очень не хотелось её отпускать.

– Не каждый, – хитро улыбнулась Илл. – Но ты можешь попробовать прийти сюда снова, кто знает, может тебе повезет. Только в следующий раз постарайся, пожалуйста, не теряться, вдруг я тебя уже не найду.

– А ты будешь искать? – с волнением произнес я, невольно улыбаясь ей в ответ.

– Кто знает, – уклончиво повторила она, делая шаг назад. – Мне действительно пора. Надеюсь, ещё увидимся.

Мило улыбнувшись напоследок, она помахала рукой и растворилась в пестрой толпе прохожих. Я даже не успел толком понять, в какую сторону она направилась. Застывшая в воздухе рука медленно опустилась обратно на колено.

«Надо было наверное спросить номер телефона», – с досадой запоздало подумал я.

Какое-то время я сидел неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Что мы имеем в итоге? Вышел из квартиры, ведомый собственной галлюцинацией, прошел черт знает сколько и упал в обморок посреди парка у всех на виду. Стыд то какой. С другой стороны, познакомился с Илл. Это конечно, хорошо, но что дальше? Голова гудела от количества мыслей. Было слишком много «но» во всей этой ситуации. К примеру, как мне теперь домой то вернуться? Я совершенно не запомнил дорогу. Да и снова пробираться сквозь толпу…от одной только мысли уже плохо становится. Что же делать?

Не поднимая головы, чтобы не видеть слоняющихся поблизости людей, я похлопал себя по карманам. Сигарет нет. Ну да, я ведь так и не дошел до магазина то. А курить хотелось со страшной силой. Попросить у кого-то из проходящих мимо – нет, не смогу. Все тело начинало дрожать от страха от одной только мысли о том, что нужно снова с кем-то заговорить. Странно, почему же тогда с Аней мне удавалось так легко вести диалог?

Обхватив себя руками, я нервно постукивал пяткой по асфальту, пытаясь сообразить, что делать дальше. Яд всепоглощающей тоски и ужаса снова медленно расползался по всему телу, заставляя его дрожать все сильнее. Я хочу домой. Мне страшно, очень страшно. Честное слово, я готов был зареветь от безысходности и отдать все, что угодно, лишь бы снова оказаться в своей квартире, посреди спасительных бетонных стен.

– Думаю, на сегодня достаточно, – прозвучал рядом знакомый голос.

Содрогнувшись, я закрыл глаза. Мне не хотелось ничего говорить. У меня просто не было сил реагировать на очередное проявление своей больной фантазии.

– Держи.

Почувствовав, как мне что-то настойчиво пытаются положить в руку, я послушно раскрыл ладонь. Ощутив кожей знакомую форму предмета, я поспешно сорвал пленку и вытащил сигарету из пачки. Чиркнув зажигалкой, глубоко затянулся и медленно, с наслаждением выдохнул, ощущая всем телом знакомую легкую эйфорию. Лишь после этого я открыл глаза и посмотрел на сидящего рядом Глюка.

– Зачем? – коротко спросил я.

– Зачем что?

– Ты понял, о чем я, – тихо произнес я, снова затягиваясь. – Зачем это все? Что тебе нужно?

– Это неправильный вопрос. – спокойно ответил Глюк. – Правильный вопрос звучит так – что нужно тебе, Вова? Чего ты хочешь?

– Я хочу вернуться домой. Прямо сейчас, немедленно. – прошептал я, выдыхая сладковатый шлейф табачного дыма.

– Домой так домой.

Глава четвертая. Новое начало

Сидя на кухне, я мерно размешивал ложкой свежезаваренный кофе, уставившись в одну точку. Глюк сидел напротив, не подавая голоса, и тихо попивал свою порцию, проигнорировав в этот раз то, что кофе был растворимым. На его лице не было ни капли брезгливости или отвращения – обычно с таким видом в фильмах важные лорды степенно попивают какой-нибудь дорогущий сорт чая, который им только что принес дворецкий. Надо признать, этот тип умеет взять паузу, когда нужно.

Я же силился вспомнить, как мы вообще попали домой. Помню только то, что мы встали со скамейки и…вот я сижу, пью кофе. Когда я вообще его успел заварить? Нет, когда я его успел купить? Утром же почти ничего не осталось, а сейчас рядом с чайником стоит большая полная банка растворимого напитка. Рядом лежал целый блок сигарет, а холодильник был забит разной едой – в этом я был абсолютно уверен, хотя и не помнил, чтобы открывал его. Вздохнув, я с подозрением уставился на слишком уж спокойного Глюка. Ну?

– Я ничего не делал, – пожал плечами тот, поймав на себе мой взгляд.

– Ну да. А это все, – я махнул рукой в сторону кофе и сигарет. – Само по себе тут материализовалось? Если ты так мог, на кой черт я вообще куда-то выходил, а?

– Ты сам все это купил и принес. Ещё и ныл всю дорогу, что тебе тяжело, – ответил Глюк, отхлебывая из кружки и перелистывая страницу какой-то увесистой книги.

Я беспомощно покачал головой. Этот Каспер в шляпе явно что-то недоговаривает. У меня никогда не было провалов в памяти. До встречи с ним. А тут что ни день – то обмороки, амнезия, какие-то непонятные приступы, что происходит вообще?

– Книгу то ты откуда взял? – устало спросил я. – Минуту назад ты сидел без нее.

– Она всегда была тут, о чем ты? – невозмутимо ответил он, не поднимая взгляда.

– Да, наверное… – задумчиво протянул я и резким движением смахнул толстый томик с кружкой на пол.

Жалобно звякнув, кружка разлетелась по всей кухне, забрызгав остатками кофе пол и стены. На лице у Глюка не дрогнул ни один мускул. Спокойно посмотрев на меня, он тихо вздохнул и… сделал глоток из новой кружки.

– Ах вот ты как, – прорычал я, отбирая у него очередную кружку и опрокидывая её содержимое на голову этого фокусника.

Вернее, попытался опрокинуть. Из чашки не вылилось ровным счетом ничего, хотя секунду назад я чувствовал исходящее тепло от её стенок.

– Поставь пожалуйста её на место, я не допил, – вежливо попросил Глюк, прямо-таки с титаническим спокойствием.

Я подошел к окну и открыв форточку, демонстративно швырнул чашку на улицу и захлопнул её обратно. Затем с вызовом уставился на этого нахала, мол, что теперь будешь делать?

– Как ребенок, ну правда, – пробурчал он, вновь возвращаясь к своей книге, которая снова появилась на столе и делая ещё один глоток. Из еще одной кружки.

– Ты издеваешься?! – я аж слюной подавился от возмущения. – Прекрати этот цирк!

– Прости мне мою грубость, но в этом цирке ты единственный клоун, который сейчас скачет по всей кухне.

– Я требую ответов, Глюк! – заорал я, переворачивая стол со всем его содержимым. – Прямо сейчас! Немедленно! Ты сейчас же мне все объяснишь или я…

– Или ты что? – ледяным тоном перебил он меня, щуря глаза цвета самой темной бездны. – Что ты сделаешь, Вова? Что ты вообще можешь, кроме как ныть и причитать?

– А ты бы не ныл на моем месте?! – взорвался я, пиная ногой уцелевший, после опрокидывания стола, табурет. – Я жил нормальной жизнью, я был счастлив! Никакой паранормальщины, никаких странностей и мистики – только я и мои картины! А потом вваливаешься ты и говоришь мне: «Привет, я Глюк, сегодня вечером ты умрешь». И в итоге это оказывается ложью!

– Как-то ты довольно много деталей опустил в своем гневном монологе, – заметил Глюк, движением руки возвращая мебель в исходное состояние.

– Да хватит колдовать, черт тебя дери! А ну быстро оставил все как было!

– И кстати, почему ты решил, что я наврал? – игнорируя мои вопли, спросил Глюк. – Ты действительно находишься при смерти.

– Ещё немного и я действительно помру от твоего надоедливого присутствия! А ну вали назад, откуда вылез! Я хочу обратно в свой уютный и скучный мир!

– Вова, ты вообще меня слушаешь? – нахмурился Глюк. – Ты слишком легкомысленно воспринимаешь мои слова, надо сказать.

– А как ещё я должен воспринимать слова от собственной шизы, скажи мне на милость?! – огрызнулся я, доставая пачку сигарет из кармана. – Появился из ниоткуда, показывает фокусы, исчезает, когда вздумается и клятвенно уверяет меня в том, что сегодня я помру! Между прочим, дорогая галлюцинация, спешу тебя расстроить – с твоих слов я должен был быть уже мертв со вчерашнего вечера, а сейчас уже день следующего дня! Что ты на это скажешь?!

– Скажу, что про шизу было обидно.

Я лишь закатил глаза и щелкнул зажигалкой. Этот парень меня точно доконает. Затянувшись, я медленно выдохнул, чувствуя, как приятная никотиновая волна разливается по всему телу.

– Форточку хотя бы открой, – поморщился Глюк.

– Не буду, – злорадно ответил я, делая очередную затяжку. – Сиди и мучайся теперь, побудь немного на моем месте.

Из коридора раздался раздраженный мяв и в кухню ввалился пушистый обормот, всем своим видом давая понять, что он крайне недоволен тем фактом, что его миска до сих пор пуста. Дойдя до середины кухни, кот сел прямо напротив меня и ещё раз мявкнул, на этот раз более требовательно, не спуская с меня глаз.

– Ну хоть ты ему скажи, – жалобно сказал я коту. – Может он хоть тебя послушает, в самом деле.

Усатый даже ухом не повел. В его взгляде явственно читалось только одно – если и есть в этом мире что-то, что может заставить меня нервничать, так это твоя нерасторопность, двуногий. Солнце в зените, Марс в Скорпионе, а корм не в миске, сечешь, о чем я?

– Ладно, ладно, – пробурчал я, туша сигарету в раковине. – Мог бы и подыграть, честное слово.

– Так что ты собираешься делать? – спросил меня Глюк, наблюдая за моими манипуляциями с кошачьей миской.

– Не знаю, о чем ты, – ответил я, вскрывая пакетик с кормом. – Но могу сказать, что собираешься делать ты. Ты уберешься отсюда куда подальше и никогда меня больше не побеспокоишь, угадал?

– Вова, я не шучу.

– Так я тоже, – пожав плечами, я поставил полную миску перед котом, который теперь демонстративно делал вид, что её содержимое ему совершенно не интересно.

– Признаюсь, меня крайне удручает глубина твоей невежественности, – покачал головой Глюк.

– А меня удручает, что я веду диалог со своей больной фантазией, – съязвил я. – Долго ты будешь мне мозги компостировать? Я уже несколько раз прошу тебя нормально мне все объяснить – каждый раз ты либо меняешь тему, либо отвечаешь загадками, либо что-то делаешь со мной, отчего мне становится попросту плевать на происходящее. Что, думал не замечу? Либо говори все как есть, либо проваливай на все четыре стороны, хватит с меня.

Скрестив руки на груди, я занял выжидающую позу, всем своим видом давая понять, что больше не намерен ходить вокруг да около. Все, баста.

– Ты пока не готов, – мягко произнес Глюк. – Я действительно все расскажу, но не сейчас. В своем текущем состоянии ты…

– Проваливай. – процедил я, борясь с очередным желанием дать этому философу по морде.

– Пожалуйста, выслушай меня, я же пытаюсь объя…

– Я сказал: проваливай, Глюк! – рявкнул я. – Уйди с глаз моих, исчезни из моей жизни, чертова галлюцинация! Ты не реален, ты лишь жалкий кусок моей воспаленной фантазии!

– Я не твоя галлюцинация, – холодно поправил меня этот тип. – И советую тебе выбирать выражения, для твоего же блага.

– А не то что? – ядовито улыбнулся я. – Что ты мне сделаешь? Заболтаешь до смерти? Что может мне сделать ничтожная галлюцинация? Ну, отвечай!

– Довольно. – тихо произнес Глюк.

Вернее, сначала мне показалось, что это было тихо, потому что на самом деле его голос взорвался в моей голове таким неистовым ревом, что я попросту оглох от его силы. Помотав головой, я почувствовал, как что-то течет по лицу. Проведя ладонью, я с вялым удивлением обнаружил, что все мое лицо было в крови. Она лилась из носа, глаз и даже ушей. Переведя взгляд на Глюка, я хотел было спросить у него, что он сделал, но вместо слов из горла вырвались лишь страшные, булькающие звуки.

– Мелкое, неразумное создание, – голос Глюка металлическим набатом звенел в моей голове, заставляя содрогаться от каждого слова. – Кем ты себя возомнил? Ты лишь червь, паразит, которому посчастливилось жить в этом мире. Твое жалкое существование не стоит и мысли, а твоя смерть не изменит даже дуновение ветра.

Я видел, как он встает из-за стола и направляется в мою сторону. Каждый его шаг был настолько тяжелым, что пол покрывался глубокими трещинами. Я слышал ужасающий гул от его поступи и мне казалось, что само пространство не может принять его существование. Он буквально раздирал окружающий мир своим присутствием, заставляя его съежиться в мелкое, микроскопическое небытие. Я был уверен, что с каждым его шагом этот мир проваливается вниз, будто он вдавливает его своим весом, подчиняя своей воле.