скачать книгу бесплатно
«Какой замечательный человек!»– первый и единственный раз подумалось о замдекана, авторе характеристики.
Прощальная пирушка в общежитии осталась позади. Воспоминания, друзья и более-менее хорошая одежда тоже остались в общаге, в прошлом, а у Вени начиналась новая, неизведанная, немного пугающая, но манящая жизнь…
В 1973 году тоже был месяц май и уже отчётливо пахло весной…
И на душе было спокойно и умиротворённо: отныне заботиться о нём обещало великое и могучее государство.
Хотя кушать уже хотелось…
На сборном пункте все довольно быстро перезнакомились, особенно бывшие студенты, дурака валять предстояло долго. Многих угнетало то обстоятельство, что при очередном «шмоне» могут забрать спиртное, продукты и прочее, поэтому большой двор напоминал зачастую «Поле чудес в Стране дураков». Кто-то чего-то закапывал, кто-то чьё-то выкапывал, начинались локальные войны.
Некоторые особо продвинутые придумывали различные схемы, как, например, дагестанец Мага, из медицинского, с которым Веня познакомился ещё в автобусе. Оценив достойный Венин «прикид», полученный в обмен на приличную одежду для остающихся в общаге бойцов за торжество высшего образования- бежевый плащ «Дружба» почти 60-го размера, треники «с коленями», майку и кеды, Мага сразу понял, что я настоящий джентльмен: «Брат, тебя ведь обыскивать, наверное, не будут, у тебя из вещей что?» Вещи у Вени с собой, конечно, были, а как же, ведь когда ещё покормят? Целая сетка-авоська с огурцами, килограмма полтора, не меньше. Правда, жёлтые какие-то, невзрачные. Но только такие были в овощном магазине вечером перед закрытием, на остальное денег всё равно не оставалось.
А у Маги были проблемы. Родственники снабдила его большим чемоданом, набитым осетровым балыком. Наслушавшись разговоров окружающих, он уже понял, что надо как-то спасать свои деликатесы. Понятное дело, Веню не пришлось долго уговаривать приютить килограмма три в его просторном плаще.
Что ему жалко, что ли?
Видя такую Венину доброту и отзывчивость, его решил использовать как камеру хранения и Ашот из строительного института. У него была похожая проблема, но с армянским коньяком, расфасованным в различные ёмкости. Помочь ближнему-святое дело!
Он и других тогда пожалел, к нему почему-то все доверием прониклись, наверное.
Но других-то он не припомнит, потому что после всяческих обысков Вене назад приходилось отдавать продукты, сглатывая слюну, особенно если дело касалось колбасы…
Вот колбасу запомнил, а лиц не всех.
А Мага с Ашотом запомнились потому, что они быстро растворились, может, в другую команду попали, может, встретились с теми, с кем они и мечтали изначально поделиться, чтобы опять упорхнуть в гражданскую жизнь, не знаю…
Армейская жизнь начинала Вене нравиться, ведь коньяк и балык остались при нём…
Воинский эшелон с призывниками шёл от Москвы до Чирчика в Узбекистане пятеро суток.
Да хоть бы и месяц!
Веня даже начал понимать эстетов, предпочитающих коньяк с осетриной, иногда задумываясь: и что это он раньше не приобщился, не распробовал?
Всё в столовых да в пельменных…
Жизнь налаживалась…
А главное – вокруг уже были горы и степи. Ну какие здесь могут быть, к чёрту, акулы, чего их бояться-то?! А если и будут, так ему же сапоги выдадут.
Дальше его ждала увлекательная жизнь в горах, с охотой, дружбой с чабанами, банными процедурами в горной речке, с домиком-казармой на четверых человек, радиопередатчиком большой мощности, громадным антенным полем, оцепленным колючей проволокой, и бездонным ночным небом уже в Казахстане, а затем в Киргизии.
Благостную картину сытой и безбедной жизни на «точке» портила только необходимость нести боевое дежурство да редкие посещения начальства. Начальником Штаба ГО Киргизии был тогда генерал О-чий, страстный собачник и голубятник.
Уезжая как-то с семьёй на Юг, он отправил на "точку" своего породистого кобеля по кличке Мальчик. Жена его вертолёт не переносила, поэтому в один из дней в горы добралась-таки чёрная начальственная «Волга», откуда сначала появилась изящная генеральша, а затем на землю вальяжно ступил царственной походкой "генеральский" Мальчик.
Больше для проформы поинтересовавшись житьём-бытьём, генеральша отбыла восвояси, оставив для Мальчика полную коробку всяких вкусностей. Бойцы отчётливо осознавали, что какие-никакие, но с собаками они братья, однозначно! Такого богатого содержимого коробки никто не видел даже во сне, во время относительно сытой гражданской жизни…
Мальчик сразу и не сообразил, куда девался у него изо рта круг копчёной колбасы, которую он пытался весьма меланхолично жевать?
Самое интересное, что Мальчик быстро понял все тонкости взаимоотношений в коллективе и правила субординации, всё-таки воспитывался в семье военного: не вступал больше в пререкания со старшими, не дерзил и принялся достойно переносить все тяготы и лишения воинской службы…
Он даже не роптал больше, получая еду последним, уже после Пальмы, нашей собаки, боевой подруги.
По истечении месяца, как только распахнулась дверь знакомой «Волги», бедный пёс тут же запрыгнул в неё, даже не попрощавшись!
Генеральша всплеснула руками: «А что же он так похудел?» Бойцы переглянулись, ел-то он всё то, что и им перепадало…
«Сильно он по Вам скучал, наверное! Места себе не находил, кушать отказывался!»
Наверное, долго потом Мальчик в своих ночных собачьих кошмарах вспоминал свою жизнь в горах и тихонько, поскуливал?
Помимо всяких других полезных дел, по распоряжению генерала на "точку" привезли в двух ящиках пятьдесят голубей.
«Хочу, – говорит генерал, – сюда приезжать и, сидя в облепиховом саду, смотреть, как надо мной кружат голуби…"
Приказ начальника- закон для подчинённого, тем более что сад бойцы, включая Веню, уже посадили.
Какое-никакое, а всё разнообразие.
Сколотили голубятню. Коллективно повспоминали, что надо сделать, чтобы голуби не улетели куда-нибудь, и, чтобы Пальма их не сожрала. Кто-то слышал, что вроде надо подрезать им маховые перья на крыльях…
Так и сделали.
Да вот какая беда приключилась- то там, то тут остатки пиршества Пальмы начали находить. Собака-то оказалась солдатской, такой же вечно голодной, но более сообразительной…
Голубь вываливается на землю, лететь-то он без нормального оперения не может, вот его собака и цап-царап!
Посчитали голубей – вот это да! Почти половины генеральских уже нет! А когда у них приплод пойдёт, никто не в курсе. Может, они стесняются при солдатах размножаться, а может, у них вообще никакого планирования семьи нет!
Что делать?
Никто не знает…
Но голод не тётка.
Бойцы тоже потихоньку, грешным делом, начали баловаться голубятинкой…
Чем они хуже собак, братьев меньших?
Продукты-то на "точку" от случая к случаю забрасывали…
В то время в войсках только-только появились прапорщики, бывшие сверхсрочники.
Когда были какие-нибудь ученья или просто «на исправление», на точку присылали одного из них на неделю, вроде как покомандовать, что ли.
Они и сами не против были от жен и семейных забот в горах отсидеться.
И вот однажды приехал прапорщик Кирьянов. Позвякивая бутылками в своём «тревожном чемоданчике», он лихо спрыгнул из приземляющегося вертолёта. На лице его блуждала восторженная улыбка.
Гусар!
Сбежал из несвободы. По части обычно ходила присказка: «И не трезвый, и не пьяный- это прапорщик Кирьянов». Далее понятно – дела службы побоку…
Костерок…
Задушевные беседы…
Когда очередной раз заговорили о хорошей еде, ресторанных предпочтениях на гражданке и званых балах с хорошей кухней, красивыми и доступными фрейлинами, Кирьянов не к добру вспомнил о генеральских голубях.
Пришлось поведать ему грустную историю…
Однако голуби интересовали его исключительно в гастрономическом плане, только как дичь и закуска! Короче, он уговорил доесть последних…
Так закончилась эпопея с голубями, но…
Дня через три, ни с того ни с сего, появился генерал.
Главное, до этого о нём ни слуху, ни духу не было месяца два…
«Как связь? Как ученья? Какие проблемы?» – раздавался генеральский рокот. Всё вроде бы нормально, но потом прозвучал неизбежный вопрос: «А как голуби?»
Надо было что-то решать…
Ситуацию спас Кирьянов:
– "А они улетели!"
– "Как улетели?"
– "Сбились в клин, товарищ генерал, и улетели…"
– "Как улетели? Куда?…"
– "На Юг, наверное, товарищ генерал! …"
Сначала было слышно только сиплый свист забираемого воздуха. Лицо генерала из красного, цвета его лампасов, превратилось в багровое…
– "Муда-а-а-к!!!.. Пра-а-порщик!!!.. ГОЛУБИ НА ЮГ НЕ ЛЕТАЮТ!!!.."
Этот генеральский рёв долго ещё гулял по ущелью, заглушая гул водопада и распугивая горных орлов.
К счастью, акул в горном ручье не водилось, иначе бы и они не выдержали этого рёва.
2. Почему нежелательно грубить незнакомым людям, особенно в армии?
То, что незнакомцам грубить не безопасно, доказал ещё Булгаков в «Мастере и Маргарите», да и жизненная практика подтверждала это неоднократно. А уж на воинской службе это обязательное условие.
Дело было в учебной роте в Казахстане, куда Веню забросила судьба в начале 70-х годов..
Гарнизон оказался разноцветным каким-то. Венина рота служила под тяжестью общевойсковых красных погон, а бойцы с узла связи прикрывали свои плечи чёрными погонами. Имелась ещё незначительная прослойка вольнонаёмных гражданских лиц, работавших на республиканской метеостанции и разделявших нас на «краснопогонников» и «чернопогонников». Почти как остроконечники и тупоконечники.
Задачи и цели у всех были разные, начальство и командиры тоже.
Общими были только Родина-мать, жаркое местное небо, «Устав внутренней службы», да общая территория, огороженная большим забором.
Служба была необременительная, но однообразная. Несмотря на то, что бывших студентов в армии не очень-то любят, считая их больно умными, Вене не на что было жаловаться..
Всё началось с «Боевого листка»– не находилось желающих его выпускать.
А Вене-то что, ему только свистни! Всё же какое-никакое, а разнообразие.
Ну и изобразил он в стиле социалистического реализма, как в парково-хозяйственный день бойцов отправляют на дачи и огороды к начальству, как постоянно хочется есть, потому, что в столовой продукты воруют, и прочие прелести окружающей действительности.
«Листок» провисел в роте под дружный хохот минут десять, а потом был сорван дежурным по части. Потом была встреча с особистом, который торжественно заключил «Листок» в свой бездонный сейф со словами, что сей компромат на Веню будет храниться у него теперь вечно.
Не прижилась, короче, здоровая сатира в армии.
За это приключение, да и за многие другие Вене приходилось после отбоя заниматься всякими малопривлекательными, но очень полезными для поддержания казармы в должном санитарном состоянии делами. Наряды вне очереди не сокращались, а совсем наоборот, неуклонно увеличивались с каждым днём. А поскольку фронт работ внутри казармы был весьма ограничен, да и всё уже блестело, как у кошкиного ухажёра определённые места, то старшина додумался поручить Вене разбить цветник напротив входа в казарму.
Веня и сам эстетически был не удовлетворён унылым видом на входе. Выскочишь, бывало, после подъёма ни свет, ни заря полусонный на зарядку и видишь: на улице бюст Ленина хмуро так и недовольно смотрит на голую, выгоревшую и вытоптанную землю.
Молчит Ленин, но видно по выражению лица и облупившейся краске, что не нравится ему вся эта окружающая действительность.
Ни кустика тебе, ни деревца, чего уж там о траве или цветочках говорить! Неудобно как-то каждый раз перед вождём становилось…
Молодец старшина, да и Вене опять же разнообразие очередное! И о других думать тоже всегда нужно. «Нарядчиков» в роте ведь всегда много, не один Веня, нельзя быть таким махровым эгоистом! Им ведь тоже хочется на практике узнать, чем лучше унитаз драить: бритвочкой или стёклышком?
Как они без таких знаний по жизни дальше пойдут?
Следующей же ночью Веня принялся облагораживать территорию.
Всё бы ничего, но земля местная непригодной к цветоводству оказалась. Самой-то земли как таковой почти и не было, одни валуны да камни.
Лопатой ничего не подденешь, только киркой орудовать приходилось. Выворачиваешь их один за другим, а вместо клумбы в земле только яма всё глубже да глубже образуется. А за казармой, куда он булыжники относил, наоборот, за несколько ночей появилась гора выше уличных умывальников.
Вот туда-то, к умывальникам, и забрёл тёмной ночью какой-то «чернопогонный» высокий чин, чтобы затушить внутренний пожар организма, а может, ещё по какой нужде.
Гору с булыжниками с вражеских спутников сфотографировать, наверное, ещё не успели и на карты секретные их тоже не нанесли, а «навигаторов» тогда не было и в помине.
Вот он и навернулся со всего маха, подвернув ногу. Матерился он тогда ночью громко и высокохудожественно.
Явно старший офицер был, а не прапорщик какой. Скорее всего, политсостав, больно затейливо у него получалось.
Даже от Ленина краска отскочила во многих местах. Младшие командиры попроще изъяснялись, да и рядовые тоже.
Если и выражались, то не так "развесисто".
