Не ушедшие

Подговорить друзей изобразить из себя хулиганов и напасть на них, когда он поздно вечером будет провожать девушку домой. И после того, как он защитит её от преступников, благодарная Света отдастся герою.

Пригласить девушку на речку искупаться, заманить на глубину и когда она начнёт тонуть, самоотверженно спасти её. Но к великому разочарованию Димы, Света плавала горазда лучше него.

Можно ещё было сказать ей, что он болен смертельной формой незаразной болезни и что секс с ней, единственное лекарство, которое спасёт ему жизнь. Это сработало бы на сто процентов, если бы Света была дурой.

Или прийти рано утром к ней домой, с грустной миной и объяснить, что к земле с большой скоростью приближается метеорит и он как потомственный бурильщик, должен отправиться на Байконур, оттуда прямо в космос навстречу космической угрозе. Где он должен будет отдать свою жизнь, ради спасения всего человечества. И она обязательно согласилась бы заняться с ним сексом, если бы не смотрела этот фильм.

Дима не знал, что делать, он чувствовал ещё чуть – чуть и он начнёт вести себя как козёл, начнёт делать глупости. Поэтому нечего и говорить, что видение о самоубийстве художника, пришлось как нельзя кстати.

Он решил, что в этот раз, когда он будет спасать очередную жизнь, Света будет рядом. Она увидит в нём героя, а кто откажет герою в невинном желание заняться сексом!

В идеальном плане Димы, был только один изъян, как спасти того кто не хочет жить? Как он совершенно случайно, вломиться в квартиру художника? Вместе со Светой.

Допустим попасть к дому будущего самоубийцы, не составит особого труда, Света пойдёт за ним куда угодно, лишь бы они были вместе. А что потом? Как он объяснит Свете, своё желание попасть в квартиру художника! Как он объяснит художнику, своё появление в его квартире! Что он ему скажет? Любая худая жизнь, лучше самой прекрасной смерти! Когда не будь и в вашем подъезде включат свет, стоит только запастись терпением и довериться лоху с двадцатишестилетним стажем неудач.

Дима вспомнил, какая безысходная тоска, царила в душе Николая, навряд ли он станет слушать его. Чего доброго пошлёт подальше или драться полезет.

Даже если он и спасёт художника в роковой для него день, где гарантия, что он не захочет свести счёты в жизни в любой другой день, когда Дмитрия не будет рядом. А в том, что Николай будет повторять попытки суицида до тех пор, пока не добьётся своего, он не сомневался.

Дима ещё раз сосредоточился на образе Николая, добровольно погружаясь в пучину отчаянья, охватившую душу художника, пытаясь найти хоть что –не будь, что позволит уцепиться Коле, за отвергнутую им жизнь.

Ничего, кроме тоски и сожаления, и безудержного восторга, от того, что находясь почти на пороге смерти, потеряв связь со всем живым, он таки смог воссоздать образ прекрасной женщины, заполнить пустоту полотна, преследовавшую его долгие годы. Он успел открыть в себе истинное искусство. И переступая порог в царство Аида, Коля жалел только об одном, что не может донести увиденный им образ, до остального человечества.

Есть! Вот она ниточка, по которой художник сможет вернуться назад в мир живых и обрести смысл жизни. И Дима сделает всё возможное, что бы дать ему второй шанс.

Закрыв глаза, он ещё раз мысленно представил планировку квартиры художника, отметил включённый компьютер и принтер на столе, распахнутое настежь окно. Улыбнувшись, Дима открыл глаза, план по спасению художника был готов.

Он взглянул на часы, до самоубийства Николая, оставалась ровно три дня. Поэтому запасшись бумагой и карандашами, Дима заперся в своей комнате и скрупулёзно записал полученные им воспоминания из будущего, попутно размышляя, как можно конвертировать полученную информацию в звонкую монету.

Знания, подчерпнутые из головы трейдера, бегущая новостная строка о экономическом состояния бизнеса в стране на одном из телеканалов, который обожала смотреть пожилая пара. Всё это позволило Диме сделать небольшое состояние в течение последующих семидесяти двух часов.

Поэтому во дворе дома художника, Дима появился полностью уверенный в себе и своём плане. Дима взглянул на часы и подумал о том, не подведёт ли его бригада скорой помощи, ждущая от него сигнала. Судя по тем деньгам которые он им заплатил в качестве аванса и по той сумме, которую обязался выплатить, если они не оплошают, медики опоздать не должны. Он с тревогой взглянул на Свету, опасаясь, что девушка начнёт интересоваться у него какого лешего они сюда припёрлись.

Полу прикрыв глаза, прижавшись щекой к плечу Димы, девушка мурлыкала что – то светлое себе под нос, не замечая ничего вокруг.

Он взглянул на окно квартиры художника, успел увидеть мелькнувшую тень. Именно сейчас Николай должен идти к полотну с твёрдым намерением разорвать его в клочья.

Сердце парня учащённо забилось, он сглотнул и засунул руку в карман брюк. Где нащупал влажной от волнения рукой, аккуратно сложенный лист бумаги, от которого зависел успех задуманного им предприятия.

Дима глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, неожиданно его охватил страх. До него начало доходить, на кону стоит человеческая жизнь. Его желание побыстрее очутиться в постели Светы, может быть оплачена человеческой кровью.

Наверное, если бы эта мысль посетила его вчера, он бы поступил по другому, а сейчас ему надо успокоиться и действовать в соответствие с разработанным им планом. Ведь уже ничего нельзя изменить. Время ускорило свой шаг, счёт шёл уже не на минуты, а на секунды.

Вытащив из кармана сложенный лист бумаги, Дима незаметно для Светы развернул его и подбросил вверх над головой девушки, так как будто он случайно упал на девушку сверху, из окна квартиры художника.

Но Света погруженная в свой идеальный мир, проигнорировала лист бумаги.

– Постой, – Дима резко остановился, – смотри какой – то лист выпал из вон того окна.

– Ну и что? – недовольно пробурчала Света.

– Может, это что то очень важное, для человека, живущего в той квартире.

Дима склонился, чтобы поднять лист, но лёгкий ветерок погнал бумажку прочь.

– Например список покупок, – засмеялась девушка, наблюдая за тем как Дима гоняется по двору за листом бумаги, – или обитатель той квартиры, считает тебя полным придурком.

Смех девушки перешёл в хохот, когда весёлый терьер, решил присоединиться к странной, но увлекательной игре человека.

– Да может это несчастный влюблённый, излил свои чувства, – Дима поймал лист, но глупая собака сбив его с ног, схватила бумажку и бросилась прочь.

– Тогда это тем более не наше дело, – пожала плечами Света.

– Помоги мне, – крикнул Дима впадая в панику.

– Только потому что смотрят люди, – Света свистом подозвала терьера и почесав его за ухом, без труда забрала лист бумаги, – и если жильцы наблюдают за этим сюжетом из окон, то почему бы мне не перенести его на экраны телевизоров, со стороны это всё выглядит довольно забавно.

– Что там написано? – запыхавшийся парень подошёл к девушке.

– Сам читай, – Света брезглива протянула ему обслюнявленный клочок бумаги.

Дима торопливо развернул лист, театрально схватился за голову.

– Боже мой, – прошептал испуганно он.

– Что случилось? – его волнение передалось Свете.

– Прошу никого не винить в моей смерти. Я добровольно расстаюсь с этой жизнью, так как не способен привнести в него ничего нового, ничего прекрасного, я не способен творить искусство.

Дима перевёл взгляд на вмиг побледневшую Свету.

– Дурацкий розыгрыш, – предположила девушка.

– А вдруг это и правда предсмертная записка? – Дима с тревогой смотрел на Свету, неужели мы просто пройдём мимо.

– А что мы можем сделать?

Спросила девушка, с плохо скрываемым страхом поглядывая на распахнутое окно, ожидая, что вот – вот из него выброситься чьё то тело.

– То что в наших силах, – Дима достал мобильный телефон. -Звони в МЧС и полицию, я вызову скорую помощь.

Крикнул он девушке на бегу, подбежав к дверям дома, быстро набрал код подъезда, так как для него здесь, больше не было секретов, и пулей рванул в верх, по лестнице к квартире художника.

Николай использовал квартиру, доставшуюся ему в наследство от родителей как студию, поэтому двери были старыми, ещё советского образца. По расчёту Дмитрия, выбить двери, не составит для него особого труда.

После того, как он в третий раз размазал своё хилое тело по дверям квартиры художника, Дима начал в этом сильно сомневаться.

– Что ты делаешь? – спросила подоспевшая Света.

– Пытаюсь высадить дверь, – Дима жадно хватал ртом воздух, чувствую что ещё одно с столкновение с дверью и он сдастся. – я звонил, никто не отвечает. Неужели мы опоздали?

– Может попробуем вместе? – Света примерилась к двери.

Дима колебался не долго, всего один миг.

– Давай? – согласился он, отдавая себе отчёт в том, что завтра будет себя ненавидеть за это.

– На раз, два, три. – решительно кивнула ему девушка.

В последний момент, Света случайно оттолкнула Диму в сторону и в печатавшись в бетонный откос, парень медленно осел на пол.

Глава 24

Вернувшись с покупками из супермаркета, Барбара открыла дверь спальни – храма, осторожно вошла внутрь, окутанной мраком комнаты, медленно двинулась вперёд, стараясь не наступать на сорванные со стен и разбросанные повсюду иконы.

У госпожи опять приступ хандры, – с грустью подумала негритянка, с грацией дикой пантеры передвигаясь по перевёрнутой вверх дном комнате. В воздухе всё ещё кружился пух, из разорванной перины. Он медленно кружился в воздухе, оседая словно снег, на старинные иконы.

Барбара с лёгким удивлением, отметила, что не слышит привычного нытья самцов, запертых в вольере. Пока её чувствительные ноздри не уловили запах крови, витающей в воздухе.

Глаза приспособившиеся к полумраку, различили три неподвижные фигуры на раскуроченной постели. Кровь и внутренности были повсюду. Госпожа буквально в клочья разорвала своих самцов.

Барбара почувствовала, что её беспокойство усиливается, Хозяйке стало хуже. Забыв об осторожности, выронив покупки из рук, она метнулась вглубь комнаты, к разворошенной постели, к запятнанному кровью распятию, наступая на бесценные иконы.

Её госпожа, её отрада стояла на коленях перед распятием Христа и что – то умиротворённо нашёптывала сама себе. Рядом с обезумевшей стоял полный таз воды, которая помутнела от крови, куском смятой простыни, она омывала ноги Христа, пытаясь смыть с них кровь, убитых ею людей.

– Скоро всё будет по старому, – шептала она спасителю, припадая губами к его стопам, – я исправлюсь и ты сможешь доверять мне, как прежде. Я вновь стану чистой, такой как ты любишь. И ты опять будешь посылать мне видения…помнишь как раньше.

Слёзы вновь побежали по раскрасневшемуся от рыданий лицу. Она вытерла рукой лицо, но корка застывшей на её подбородке крови не поддалась. Барбара осторожно подошла к своей госпоже, не обращая внимание на платье пропитанное чужой кровью, опустилась рядом на колени. Обняла, попыталась отобрать тряпку.

– Барбара, – жалобно позвала она, пряча лицо в её грудь, – бог забыл обо мне, он отрёкся от меня.

Преданная негритянка, попыталась успокоить её.

– Я рассказывала тебе милая Барбара, что когда то я была ясновидящей, – Госпожа Ночь вытерла слёзы окровавленной рукой, мечтательно улыбнулась, – Я была лучшей!

Словно пытаясь убедить в этом саму себя, энергично закивала головой.

–Я всегда следила за тем, что бы воля его была исполнена в точности. Раньше он часто навещал меня, он говорил со мной образами грядущего, которые причиняли сильнейшую боль. Но я терпела, я столько вытерпела ради него, а он забыл обо мне. Я стала ему больше не нужна.

Негритянка встала, поставила на ноги обмякшее безвольное тело госпожи, казалось жизнь, покинула её прекрасное тело. Жил только голос, преисполненный болью, словно река весенними водами.

– Однажды у меня случилось видение, за рулём. Я потеряла ориентацию, врезалась в другую машину. Сломала два ребра. Мне было очень больно, но я выполнила его волю. Почему он так со мной?

Барбара отвела госпожу к тому, что осталось от постели, спихнула ногой бездыханные тела самцов с перины, уложила хозяйку на пропитанные кровью и предсмертным ужасом простыни.

– Я всё отдала ему. Всю жизнь прожила в одиночестве, так и не родила ребёночка, а ведь у меня был любимый мужчина. Он хотел, что бы я родила ему девочку, но я всегда была слишком занята, устраивая дела бога. И мой мужчина просто устал ждать. Однажды утром я вернулась в пустую квартиру, он не оставил даже записки. Просто исчез.

Госпожа Ночь, жалостливо заглянула в глаза Барбары, просительно улыбнулась.

– Я бы хотела, что бы он встретил женщину, которая родит ему дочь.

Барбара достала носовой платок, послюнявила его, начала вытирать кровь с лица госпожи.

– Ничего скоро, мой верный Пёс, найдёт ясновидящего, мои слуги пленят его и приведут ко мне. – В голосе плачущей женщины появилась мстительность, – вот тогда бог и вспомнит обо мне. Как ты думаешь, Барбара он простит меня, после того, что я натворила?

Негритянка промолчала, ей не хотелось врать госпоже, но для бога они все уже были потеряны, все те, кто согласился смешать кровь с Госпожой Ночь, тем самым продав душу дьяволу.

Госпожа затихла, перестала плакать, сидя на постели, она смотрела прямо перед собой застывшим взором, не делая никаких попыток помешать Барбаре, приводить её в порядок.

– Надо позвать Богдана! – Госпожа Ночь встрепенулась и с горящим взором взглянула на свою служанку.

– Кто такой Богдан? – Барбара в первый раз слышала об этом человеке.

– Богдан он хороший, он поможет, – речь госпожи стала сбивчивой, торопливой, словно она боялась потерять смысл посетившей её мысли, – когда то давно, он помог мне, уберёг от ошибок, он объяснил мне смысл моего дара. Он помогал мне в самом начале, это он научил меня всему.

– Богдан – ясновидящий?

– Да, – Госпожа Ночь улыбнулась, в её глазах вспыхнула надежда, – он ясновидящий!

Улыбка исчезла с лица госпожи и она снова оцепенела, уставившись в одну точку.

– Где нам найти этого человека, – прошептала Барбара, легко трогая её за плечо.

– Кого? – Госпожа Ночь, недоумённо взглянула на неё.

– Богдана.

– Богдан мёртв, – она смотрела на Барбару как на сумасшедшую, – они все мертвы, воздух вокруг меня пропитан смертью.

Госпожа Ночь вновь забилась в истерике. Барбара крепко сжала её, стараясь не обращать внимание на боль которую причиняет её госпожа.

– Где Пёс, почему от него нет вестей, – она с силой колотила державшую её негритянку руками по спине, – он обещал найти ясновидящих и привести ко мне. Почему этот жалкий щенок молчит. Барбара немедленно найди его и приведи ко мне, я выпью его кровь и он уже больше никогда не сможет подвести меня, грязный ублюдок.

Пропустив угрозы госпожи мимо ушей, Барбара не сдвинулась с места, ещё крепче обняв хозяйку, прижав к себе. Она боялась бросать её одну в таком состояние. В прошлом Госпожа Ночь уже пыталась покончить с собой.

Барбара вздрогнула, вспомнив как однажды, застала хозяйку рыдающей сидящей в луже собственной крови, с вскрытыми венами. А когда Госпожа Ночь провела сутки в петле, напрасно ожидая прихода смерти.

Барбара испытала огромный прилив нежности к своей госпоже. Может она и зло, но это именно она пришла к ней на выручку, когда кучка насильников измывалась над ней. Это она, наказала садистов, а бог велел ей «прости их».

Барбара начала медленно гладить Госпожу Ночь по голове, баюкая, напевая тихим голосом песню, которой ещё её мать отгоняла от её детской колыбельки, ночные кошмары.

Глава 25

Сознание медленно возвращалось к Николаю. Он почти неделю пролежал в отделение интенсивной терапии, не приходя в сознание и врачи давно уже махнули на него рукой.

Слишком долго он пробыл в состояние клинической смерти, шептались между собой в курилке эскулапы, «для того чтобы выжить нужно желание жить», говорили врачи близким и друзьям навещавшим художника.

Директор рекламного агентства, в котором работал Николай, Сильвестр Львович Трезвоныч обещал врачам не пожалеть никаких денег, если они вытащат его лучшего сотрудника с того света.

«Мы сделаем, всё, что в наших силах», уверяли его врачи, разводя руками, мол «человек предполагает, а бог располагает», даже не надеясь на то, что художник выкарабкается.

Но художник вырвался, то знание, та уверенность которую он обрёл на пороге смерти. Позволили ему выбраться из лабиринта неизведанного, наполненной потусторонней мглой. Его талант, его искусство, вот та путеводная нить, которая вывела Николая, из царства смерти в мир людей.

Художник знал, что он будет творить шедевры, картины которые всецело будут поглощать внимание зрителей целиком. Эта сила искусства всегда в нём жила, просто он запутался, прельстился в жизни не теми ценностями и потерял столько времени даром.

Но Николай знал, что стоит ему только выбраться и он отомстит, отомстит всем, кто стоял на его пути, между ним и истинным искусством. Всем этим барыгам, которые хотели с выгодой продавать свои никчёмные товары, с помощью его таланта и кисти. Директорам рекламных агентств, внушивших ему, что он бездарь и его удел безвкусные рекламные картинки и дизайн упаковки. Криаторов, воровавших его время своей безумной, бессмысленной болтовнёй. Манекенщицы, уверявшие его своими порочными телами и мёртвыми глазами, что в этом мире не осталось ничего чистого, непорочного всё уже давно продано и перепродано. Слащавые секретарши с ядовитыми улыбками и злыми глазами… Они все заплатят, для этого надо только выбраться.

Коля медленно пришел в себя, несколько минут тупо смотрел на перебинтованные запястья рук. Пытаясь вспомнить, что же с ним произошло и как, он очутился здесь в больничной палате.

На помощь пришла молодая санитарка, ворвавшаяся в палату, словно лёгкий весенний ветерок. Она болтала без умолку, словно маленькая птичка вернувшаяся домой из тёплых краёв, и трещавшая всем о приходе весны.

Она рассказа ему всё, и о его попытке самоубийства, о предсмертной записке, о молодой парочке влюблённых случайно нашедших предсмертный лист и бросившихся ему на выручку.

Также перейдя на шёпот, она поведала ему невероятную, почти мистическую историю о том, что некий неизвестный, заранее предупредил бригаду скорой помощи о том, что Николай готовиться к суициду. Потому врачам и удалось спасти его, потому что всё у них уже было наготове.

Художник слушал в пол уха, не столько вникая в слова, сколько наслаждаясь, любуясь её чистой, непорочной красотой. А ведь его уверяли, что в этом мире, всё уже продано.

Едва встав на ноги, Николай потребовал, что бы его выписали из больницы, врачи были против, но Коля был непреклонен. Образ совершенной женщины, родившейся в его очищенном от всего мирского разуме, на пороге смерти, мучил и терзал. Он был словно женщина с тяжело протекающей беременностью. Малыш внутри брыкался и толкался, требуя выпустить его наружу, на белизну нетронутого холста.

Эта была сладкая мука, гнавшая его домой на трясущихся от слабости ногах. Мука заставившая его забыть о всех потребностях присущих живому организму. Он забыл о странной жажде, терзавшей его в последние несколько дней. О жажде которую не мог утолить даже стакан самой холодной воды и голод, который не могла утолить самая сытная пища.

Он забыл обо всём, едва переступив порог собственного жилища, на негнущихся ногах поплёлся в студию, где сжав в непослушных, словно чужих после травм запястья рук, кисть. Начал творить искусство, которое не оставит никого равнодушным, сначала не смело, морщась от боли в порезанных запястьях, он штрих за штрихом выпускал на полотно свою мечту, постепенно растворяясь в ней и забывая обо всём на свете.

Он не отходил от холста весь день игнорируя телефонные звонки взволнованных друзей и коллег. Не открывал дверь посетителям, не шёл на кухню выпить стакан воды или для того что бы приготовить бутерброд. Он рисовал портрет идеальной женщины, боясь хотя бы на секунду выпустить холст из поля зрения. Словно опасаясь, что муза вдохновения, столько лет дразнившая его пустыми надеждами, вновь оставит его. И он работал, всю ночь напролёт, до самого рассвета, не отходя от полотна ни на шаг. Пока работа не была закончена.

Отойдя назад, измотанный художник, придирчиво оглядел своё творение, пытаясь беспристрастно оценить его. Прислушался к себе, не возникает ли у него тайного желания, что не будь приобрести.

Улыбнулся, образ молодой женщины, впитавший в себя весь свет вселенной вызывал у него только одно бурное желание, отдавать! Отдавать всего себя, все свои силы, всю свою жизнь на алтарь совершенства.

Звонок в дверь, вернул Николая к реальности, шатаясь от усталости, поспешил в прихожую. На пороге стоял сосед Саша в белой майке, спортивных штанах и шлёпанцах на боссу ногу.

– Как здоровье сосед? – поинтересовался Александр.

Николай поблагодарил его за заботу, пригласил войти. Жуткий голод и жажда, буквально разрывали всё его существо на части. Коля почувствовал, ещё немного и он просто сойдёт с ума, от грызущей из нутра боли.

Весело болтая, о событиях того злополучного вечера и о своей далеко не последней роли, Саша прошёл в студию.

– Всё таки нет худа, без добра, – рассуждал сосед, подходя к накрытому покрывалом холсту, – теперь мы сможем праздновать день рожденья в один и тот же день. Это значит, торта в два раза больше, бухла в два раза больше, и цыпочек в три раза больше.

Он громко рассмеялся собственной шутке, бесцеремонно срывая покрывало с полотна, буквально впиваясь, жадным похотливым взглядом в изображение женщины.

Николай, не слушал своего говорливого соседа. Тяжело опираясь на стену, он брёл к рукомойнику, стараясь не потерять сознание. События последних дней, усталость, боль, голод, страдания и жажда обрушились на него причудливой гротескной глыбой, грозя раздавить и навсегда погрести под собой.

Непослушными, трясущимися руками, он набрал полный стакан воды из крана, с трудом поднёс ко рту драгоценную влагу, расплескав по пути большую половину. Впился полопавшимися, пересохшими от жажды губами в край стакана. Запрокинув назад голову начал жадно пить.

Водопроводная вода была отвратительной на вкус, почти белой от хлорки. Но Николаю этот стакан воды, навсегда запомнился, как кубок божественного нектара. Он принёс с собой силу и энергию, бодрость и радость, чувство превосходства над всем миром, словно все люди были мелкими бесполезными букашками, бессмысленно копошащимися под его ногами.

Заряд могущества и всесилия был так силён, что Коля в страхе отбросил стакан от себя прочь, словно тот был источником, нахлынувших на него изменений.

Стакан звонко разбился в вязкой тишине наполнившей квартиру художника. Она была такой абсолютной, что Николай буквально слышал, как пот медленно стекает по лицу, скребя коже. А сердце билось с такой силой, что грудная клетка должна была вот – вот треснуть.

Окутанный тишиной, словно паутиной, он продолжал впитывать в себя невероятную мощь, которая грозила разорвать на мелкие клочья его ничтожную человеческую оболочку. Страх захлестнул сознание Николая, он в ужасе взвыл, моля о помощи.

– Саня, Саша, – отчаянно заверещал он, срываясь с место, бросаясь в студию и замер на пороге комнаты, не в силах сделать боле шагу вперёд.

Ужас наполнивший студию, явился прозрением для остолбеневшего художника, стал центром, нового порочного существования Николая.

Он смотрел на дрожащую фигуру Александра, застывшую перед величественным полотном, словно мелкая мушка, пойманная в сети всесильным пауком.

С всё более возрастающим восторгом, художник следил за тем как высокое, мускулистое тело соседа, горбиться, морщиться, тает на глазах. Вот белоснежная майка выгодно обтягивающая крепкое тело Александра, обвисла на живом высохшем скелете, так словно она висела на плечиках. Спортивные штаны, обвисли и сползли, с худых словно спички, старческих ног. Волосы словно труха, посыпались с облезшего черепа.

Николай не успел и глазом моргнуть, как возле портрета совершенства, лежала груда костей, обтянутой тонкой как пергамент кожей.

Художник тяжело осел на пол, зашёлся, неприятным, каркающим смехом сумасшедшего, медленно, безвозвратно сползающего по отвесной стене в пропасть безумия.

Крик сумасшедшего художника, перешёл в крик отчаянья спящего Дмитрия, увидевшего всё это в очередном ночном кошмаре.

Запутавшись в липкой паутине кошмара, Дима метался по постели, не находя пути из лабиринта сна. Он потерялся, запутавшись в чужой злобе, злорадстве, страдание и боли. Богомерзкие монстры, созданные его простотой и наивностью, взывали к нему из тьмы, обещая все мирские блага. Дима всхлипнул и горько заплакал во сне, отчаявшись найти путь домой в окутавшей его словно туман темноте.