banner banner banner
Чертово колесо
Чертово колесо
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Чертово колесо

скачать книгу бесплатно

Тугуши разделся до пояса. Бати запел старую песню, что он торопится и должен делать первым. Анка хныкала, что у нее вен почти нет и ее бросают на конец. Борзик под шумок ухитрился незаметно макнуть в стаканчик кусочек скрученной ваты, которая тут же впитала в себя немного раствора. Он тихо стащил целлофан с сигаретной пачки и укромно упрятал в него ватку, которую надеялся потом вскипятить и получить немного раствора.

После пересчетов, перепроверок, переругиваний и перепалок Гуга вытянул лимонную жидкость и резво вкатил ее себе в вену – он, как варщик, должен был делать первым. Все напряженно уставились на него. Когда через несколько секунд лицо его стало розоветь, а сосуды на лбу вспухли, и он, не открывая глаз, принялся сладостно чесаться и просить ласковым голосом сигарету – все облегченно вздохнули: «Порядок!»

– Первый сорт! – подтвердил он, подняв большой палец и не открывая глаз, а Бати, усмехаясь:

– Ну и рожа у тебя стала, жопа гамадрила! – вырвал у него из рук шприц, быстренько, но тщательно промыл его, сел на корточки, подсунул кисть под колено и без чьей-либо помощи сделал себе укол. Глядя вокруг подобревшими глазами, отдал шприц Ладо.

Тот управился быстро. Потом шприц перехватил тщедушный Тугуши. Он стал неумело тыкать иглой себе в руки, в пальцы. Подобревший Гуга пожалел его, виртуозно нашел иглой едва различимую венку на тыльной стороне ладони, куда и вкатил раствор. Тугуши стал униженно благодарить его, а после прихода полез целоваться и обниматься.

– Теперь будите Гогию, – стал тормошить гиганта Бати, не обращая внимания на протесты тех, кто еще не укололся.

Черный Гогия принял вертикальное положение, оглянулся, нащупал мутным взглядом стаканчик с лекарством, рыкнул что-то, схватил конский шприц и высосал с хлюпаньем весь раствор. Держа шприц как-то странно-вертикально к вене, он воткнул иглу, впустил героин и отбросил шприц. Произошло это так быстро, что никто не успел даже понять, в чем дело – думали, он просто собирается отмерить свое, а он, бык, все себе вкатил!

– У-ф-ф-ф… – начал отдуваться Гогия, но вдруг закатил глаза и повалился на спину. Изо рта выступила розовая пена, тело пошло дрожью, лицо побурело, из носа показалась кровь, а редкие волосы будто зашевелились на его почерневшем черепе.

– Умирает! – взвизгнула Анка и отскочила от кушетки.

Тугуши тоже отпрыгнул в сторону. Борзик и Художник застыли в шоке. Бати тихо переместился к двери и исчез.

Гуга бросился к гиганту и, разжав ему челюсти, пытался поймать ускользающий язык. Ладо удерживал бьющееся тело. Тут вторая волна сотрясла Черного Гогию. Пена пошла обильнее.

– Язык поймать! Чем-нибудь! Ложку! – крикнул Гуга.

Тугуши, схватив плоскогубцы, которыми носили горячие тазики, попытался влезть ими в рот гиганту.

– Оставь, дурак! – крикнул на него Ладо. – Звоните в «скорую»!

Художник вызвал врачей, а остальные во главе с Борзиком ринулись к двери и по очереди выскочили из мастерской. Остались Ладо, Гуга и Художник.

– Вот сволочи! – выругался Гуга. – Аммиак давай, пусть понюхает!

– Переворачивай его лицом вниз! Чтоб не захлебнулся! – скомандовал Ладо и принялся приподнимать тело.

От Гогии внезапно пошел густой запах мочи. Его большое тело грузно стукалось о скрипящую кушетку.

– Что это, агония? – в ужасе заверещал Художник.

Постепенно конвульсии прекратились. Гогия лежал без сознания, но дышал. Крови из носу стало меньше.

– Что теперь делать?.. Приедет «скорая», всех заметут! Он сейчас не умрет? Какая вонь! – метался Художник, хватаясь за грязные тазики, сворачивая газету со вторяком, бросаясь прятать иглы и шприцы.

– Раз приход перенес – значит, не умрет, – ответил Гуга, с брезгливостью отдергивая руки.

– Может, вытащим его за ворота? – бубнил Художник, натыкаясь на пустые пузыри и бутылки.

– Ты рехнулся? Соседи все равно скажут, откуда его вытащили. Нет, жалко Гогию! – сказал Ладо, морщась от запаха мочи.

Гогия лежал с открытыми глазами и икал. Ругая убежавших наркоманов, оставшиеся обступили кушетку и стали совещаться. Художник спрашивал гиганта, как он себя чувствует, но тот не отвечал, только озирался кругом. Но когда взгляд его упал на конский шприц, впопыхах забытый на полу, он, как младенец, затыкал в него пальцем.

– Ты на него посмотри – еще хочет! Ну и ну! – покачал головой Ладо.

Гуга усмехнулся:

– Чему ты удивляешься? Наркуша!

– Да, – сокрушенно согласился Ладо. – Пошли отсюда.

Художник заныл, чтобы его не оставляли наедине с Гогией, но Гуга отрезал:

– Что мы, будем втроем сидеть вокруг тела, как на панихиде? Придет в себя! Куда денется! «Скорая» приедет и уедет, если вообще появится! На, дай им за труды, скажи, всё в порядке! – И он бросил червонец на стол.

Они ушли под причитания Художника, что все его покинули. Проехали по вечерним улицам, мокрым от дождя.

– Ты видел, как они сбежали, крысы? – не мог успокоиться Ладо.

– А ты удивлен? С нашим стажем пора бы уяснить себе некоторые вещи, – усмехнулся Гуга.

– Да, но все-таки…

– Что все-таки?.. Они – наркоманы, их связывает только кайф. Вот и всё. Ну, зачем Бати или Борзику рисковать из-за Гогии? Если их завтра спросить, то, уверен, у всех окажется много веских причин для объяснения своего бегства.

– Значит, только нам двоим было не все равно, умрет Гогия или нет?..

– Так выходит. Вот чем хорош аппарат, – вдруг перевел разговор Гуга. – Этих людей не исправишь, а аппарат дает надежду, хоть какую-то…

– Может быть, но как его использовать? Кооператив открыть, что ли? Тогда к аппарату двух автоматчиков приставить нужно, охранять день и ночь.

– Это другой вопрос, – отрезал Гуга, который чувствовал, что отношение Ладо к подобной идее в последнее время изменилось.

Действительно, когда он посвятил Ладо в детали своих разработок, тот горячо поддержал его. Но когда Гуга привез из московской лаборатории опытный образец, Ладо остыл к этой затее. Вначале, в теории, она казалась притягательной – создать аппарат, заменяющий наркотики. Но на деле все выглядело иначе. И ощущения, которые вызывал аппарат, были какими-то жуткими, с видениями и головными болями. Гуга оптимистично говорил, что всего этого можно избежать при доработке, надо только сделать серебряные контакты и золотую обмотку: «Потом можно будет лечить наркоманов, снимать ломки, дозировать…»

– Где, кстати, аппарат? – поинтересовался Ладо. – Там же, у Шалико Сванидзе?

– Да, надо забрать. Туда, к Шалико, много всякой швали шляется.

Они, не останавливая машины, выкурили косячок, который запасливый Гуга хранил для футбола. После этого их беседа приняла мирный лад. Гуга спросил, как дела с Наной. Ладо ответил, что отношения натянуты до предела и он подозревает: у Наны кто-то появился. Гуга ответил, что он больше ревновать не будет, поскольку путем анализа пришел к выводу – ревность не только смешна и бессмысленна, но и губительна для ревнивца.

– Посуди сам. Есть два варианта: или баба тебе изменяет или нет. Третьего не дано. Так? Начнем со второго. Если она тебе не изменяет, а ты ей мозги день и ночь своей ревностью вынимаешь, то тогда ты в ее глазах постепенно превращаешься в нудного болвана, который только надоедает бесконечными упреками, придирками, проверками. В конце концов она, разозлившись, думает: «Все равно он мою верность не ценит, мне не верит, чего ради я буду мучаться?!» – и начнет, чего доброго, изменять. Теперь первый вариант. Если она тебе изменяет, то тогда ревнивец превращается в досадливого, глупого и мешающего козла-рогоносца, над речами и рогами которого она будет издеваться вместе с любовником. Вот и всё.

– Как говорят опытные бабы, изменить трудно только в первый раз, как убить. А потом идет как по маслу, – мрачно вставил Ладо, которого эти Гугины выкладки насчет ревности совсем не успокоили, скорее наоборот.

– Есть, конечно, и вариант мусульманский – пинок, сарай, чадра, замок. Но для этого надо родиться в Афгане или Иране…

– Вчера, кстати, по ТВ говорили, что замужние женщины, изменяющие своим мужьям, дома, как правило, ведут себя отлично: с удовольствием выполняют домашнюю работу, легки в общении, всегда в хорошем настроении, а вот те, кто любовников не имеет, дома – настоящие фурии, на всех кидаются и орут… – неопределенно сказал Гуга.

А Ладо со страхом подумал о том, что его жена, раньше начинавшая скандал из-за каждой бутылки и мастырки, в последнее время стала приветливо-спокойна и смотрит так, словно знает что-то, чего ему знать не дано… Еще и противный анекдот рассказала недавно, как одна дама говорит другой: «Милочка, у меня несчастье – мужа током убило!» – «Разве он был монтер-электрик?» – «Нет, он запутался рогами в троллейбусных проводах»…

12

Утром у Ладо затрещал телефон.

– В чем дело?.. – с трудом узнав поникший, усталый и растерянный голос лысого Серго, просипел Ладо.

– Надо срочно повидаться.

– Что, лекарство появилось?

– Какое на хер лекарство!.. Через десять минут буду, из автомата звоню…

Ладо вылез из постели, пошел осматривать квартиру. Жены и сына не было, мать из кухни предложила чай, но он, ответив:

– Нет, ко мне товарищ! – открыл входную дверь и под скорбно-вопросительным взглядом матери повел Серго в свою комнату.

Мать можно было понять – вид у гостя оказался помятый: круги под глазами, синяки и ссадины на руках и лице, кровоточащая глубокая царапина на лысине.

– Что с тобой?

– Я прямо из ментовки! – сообщил Серго, опускаясь в кресло. – Трое суток там сидел, пока они машину на себя переоформляли… Они всё знают… Всё и про всех…

Ладо в растерянности опустился на стул:

– Что знают? Откуда? Про кого? Расскажи подробнее!

Серго поведал о том, как его арестовали, отвезли в отделение и мучили там, добиваясь имен, фамилий, фактов.

– У них есть список, они читали его мне! Там все мы – я, ты, Гуга, Бати, Тугуши, Художник, еще какие-то фамилии, клички…

– Почему тогда они не берут всех? У всех же проколы! – И Ладо, закатав рукава фуфайки, стал лихорадочно осматривать свои изуродованные вены.

– Не знаю, – пожал плечами Серго. – Ничего не понимаю…

– Как они тебя взяли?

– Явились на работу. Нашли вторяк в пузыре, шприц, проколы, сами еще подкинули пару чеков…

– Сами?

– Ну да, не я же… Откуда у меня чеки?..

– Вот паскуды! Возили в наркологический?

– Нет. Для чего им это? У меня проколов, как от швейной машинки… Я сказал, что от алоэ… Алоэ, мол, делаю…

– Алоэ! – усмехнулся Ладо. – Кто же алоэ в вену делает? Да еще в капиллярку? – И он указал на тыльные стороны ладоней Серго, испещренные точками и мозолями.

– Ничего другого в голову не пришло. Я сказал им, что ничего не знаю, что это ошибка. Тогда они стали бить… Палачи. И майор с ними, толстый. Вешали за наручники… Потом завели разговор о деньгах. Где у меня деньги? Я же им сразу отдал машину, что еще? Дома с ума сойдут! Дай телефон!

Серго торопливо набрал номер и долго что-то объяснял отцу, сваливая свое отсутствие на неожиданную девочку из Москвы, с которой был вынужден провести это время. Отец кричал так громко, что Ладо слышал его басистые рыки:

– Руки отвалятся набрать номер?! Сукин сын! Мне хотя бы мог сообщить? Позвони – а там черт с тобой, хоть сифилисом заразись, сволочь! Мать чуть не умерла, лежит с давлением. Все больницы и морги обзвонили! Жена от окна не отходит! Дети в панике! А он с блядями, мерзавец! Есть же телефон!

– С женой не ссорь, ничего ей не говори! – попросил Серго. – Как дети?

– Дети?! – завопил отец и швырнул трубку, которая, казалось, ударила Серго по голове.

Он понурился. Ладо вновь начал выспрашивать:

– Ты ментам ничего не сказал?

– А что я мог сказать? Список у них есть, барыг я не знаю… Сказку про дедушку Михо сказал – и всё. Ну, помнишь, воронцовские приносили кахетинскую опиуху, говорили, что у какого-то дяди Михо берут, под Телави, где он в теплице выращивает. Еще смеялись – зачем в Кахетии теплицы, там и так жара стоит…

– Когда они выпустили тебя?

– Утром пришел толстый майор, вывел из подвала, сказал, чтоб я никому ничего не говорил и убирался к чертовой матери. Машину забрали, должен им кое-какие документы еще донести. Что отцу скажу?

– Да… – в смятении протянул Ладо, набрал номер Гуги: – Срочно выходи на угол! – Повесив трубку, спросил: – Кто же закладывает?

Серго развел руками:

– Не я, во всяком случае… Но кто-то стучит основательно – они, например, знают, что Гуга ездит к татарам, что мы колемся у Художника, что сейчас сидим на кокнаре. Знают даже, что у Тугуши вены плохие. Как там, говорят, Тугуши? Вены у него не стали получше? Пусть, говорят, к нам приедет, мы ему шунт поставим! Представляешь?!

– Ничего себе! – вырвалось у Ладо, на которого эта деталь произвела тягостное впечатление. – Давай вспоминай все по порядку, будем вычислять.

– Да я уже три дня вычисляю – все без толку… – безнадежно махнул рукой Серго.

Ладо быстро оделся. Они спустились во двор, по дороге вспоминая, сопоставляя, прикидывая, но что тут прикинешь, что с чем сопоставишь? Икс на игрек дает вечный икс-игрек.

– Если они всё знают – почему не берут? Нелогично. Тебя выпускают, нас не берут. Ведь пока проколы свежие – надо брать… Улики… – пробормотал Ладо.

– Меня же взяли… Или ты хочешь сказать, что это я дал список? – воспаленно вскинулся Серго.

– При чем тут ты? Я просто рассуждаю. Почему они тебя так быстро выпустили? Они ведь понимают, что ты всех предупредишь, что все попрячутся. Или затевают что-нибудь похуже? – сказал Ладо, а сам в первый раз подумал: «А если правда – Серго дал список? Раскололся, не выдержал? Нет, так нельзя думать! Он не мог… Сто лет его знаю… В детстве на баскетбол во Дворец пионеров ходили…»

Ладо чувствовал, как надвигается оцепенение, охватывающее его в тяжелые минуты, – он действовал, говорил, жил, а на самом деле внутри все застывало, как в спазме, хотелось уснуть, скинуть бремя мыслей, забыться, исчезнуть… Подошел Гуга. Узнав, в чем дело, длинно выругался:

– Сколько лет кайфую – ни разу псам не попадался! А на старости лет – вот тебе, пожалуйста! Дети у всех! Скоро внуков будем нянчить – а тут список!..

Не став рассуждать, кто стукач и чего можно ждать, он сразу решил:

– Надо прятаться. Я смываюсь. Аппарат нужно забрать у Шалико! Ладо, поехали к нему. А ты, Серго, обзвони всех, предупреди, чтобы смывались!

– Кого это всех? – уточнил Серго.

– Кого? Тебе лучше знать, кого! – с нажимом ответил Гуга.

– Ты на что намекаешь? – набычился Серго.

– Ни на что. Тебе же читали список. Кто там был – тех и предупреди.