Верхум

Представьте, что на Землю прилетают злые инопланетяне и обнаруживают здесь конкурирующую цивилизацию. Инопланетяне не желают убивать землян, но хотят на всякий случай подстраховаться. Они уничтожают все наши машины и технологии, а также стирают знания о них из памяти всех землян. Понятно, что для нашей цивилизации это было бы полной катастрофой, она была бы отброшена назад на десятки тысяч лет. Но инопланетяне допускают промашку. Они забывают уничтожить библиотеки (Поппер пишет именно о библиотеках, потому что интернета в его время ещё не было).

После многозначительной паузы Поппер предлагает читателю самостоятельно оценить, сколько лет понадобится нам, чтобы восстановить свою цивилизацию при наличии библиотек. Сто? Двести? Триста? В любом случае – не десятки тысяч. Знания, накопленные в библиотеках, позволят нам довольно быстро оправиться от потрясения и сильно удивить инопланетян, когда они прилетят в следующий раз.

Получается, что идеи могут существовать не только в головах людей, но и в библиотеках и уж подавно в интернете. Знания способны выходить за пределы человеческого мозга и свободно разгуливать по своему “третьему миру”!

“Это просто игра словами, – возразите вы. – Идеи и знания в нашем мозге совсем не то же самое, что идеи и знания в интернете”. И тут я с вами соглашусь. Мы привыкли употреблять одни и те же слова в двух разных смыслах. Например, вы можете воскликнуть: “У меня идея!” – в том смысле, что вас посетила свежая мысль. А можете сказать и так: “Идея носится в воздухе”. Это будет означать, что идея никому не принадлежит, то есть она где-то есть, но никто из людей её не думает. Так же вольно мы обращаемся и со словом “знание”. Мы называем знанием и то, что помнит конкретный человек, и то, что содержится в научных трудах, а не в человеческой памяти.

Говоря об идеях и знаниях в интернете, мы действительно употребляем эти слова немного в другом смысле. И во второй главе я покажу, в чём состоит различие. Тем не менее мы чувствуем, что имеем право называть идеями и знаниями то, что не содержится в мозге человека. Поэтому говорить о знаниях в интернете вполне уместно.

Но откуда знания берутся в интернете? Может быть, интернет их не порождает, а просто хранит то, что в него загружают отдельные люди? Давайте разберёмся, умеет ли сам интернет генерировать знания. С этим нам поможет Википедия. Нет, я не предлагаю вам искать там статью на эту тему. Мы будем разбираться с тем, как устроена сама Википедия и как она порождает свои статьи.

Несколько лет назад я работал руководителем просветительской программы “Всенаука”[21]. Возможно, вы слышали о ней или даже пользовались её плодами. Мы занимались бесплатной раздачей лучших научно-популярных книг, и с нашего сайта было скачано порядка 20 миллионов книг в электронном виде. Тогда же мы реализовали несколько совместных с Википедией проектов, направленных на популяризацию науки. Совместные проекты сблизили меня с коллегами из регионального отделения, которое занималось развитием русскоязычного раздела Википедии. И у меня появилась возможность заглянуть за кулисы этого грандиозного интернет-проекта.

Первое, что меня поразило, – это абсолютная независимость регионального отделения от материнской организации. Американская некоммерческая организация “Фонд Викимедиа”, которая владеет порталом wikipedia.org, не учреждала своё региональное отделение в России, не финансировала его и не давала никаких указаний. При этом некоммерческое партнёрство “Викимедиа РУ”, имевшее статус регионального отделения американского Фонда, работало увлечённо и с большой отдачей[22].

Кстати, сам “Фонд Викимедиа” на Википедии не зарабатывает. Он живёт исключительно за счёт благотворительных пожертвований. Многочисленные авторы википедических статей также работают без денег. Свою миссию они видят в глобальном распространении знаний, и их главная награда – моральное удовлетворение.

Илл. 1-04. Логотип Википедии – красивый образ, который отражает её миссию.

Этим Википедия в корне отличается от обычных энциклопедий. Например, “Британника”, старейшая и крупнейшая англоязычная энциклопедия, создавалась при участии 4 тысяч оплачиваемых авторов и редакторов. В бумажном виде “Британника” уже давно не издаётся, а в онлайн-версии она содержит 120 тысяч статей. Сравните эту цифру с англоязычным разделом Википедии, в котором больше 7 миллионов статей. Поразительный контраст! Даже русская Википедия, в которой 2 миллиона статей, превосходит “Британнику” на порядок. Всего же в Википедии больше 300 языковых разделов, а общее количество статей на всех языках превышает 60 миллионов[23].

Как же Википедии удалось совершить такой невероятный рывок всего за 20 лет своего существования? Ответ простой: Википедия открыта для всех. Любой человек может написать в ней всё, что захочет, – естественно, не нарушая её правил. Когда 20 лет назад я узнал, что затевается такой проект, то был просто ошеломлён дерзостью идеи. Я всем сердцем желал успеха Википедии, но мой здравый смысл протестовал. Если кто угодно может писать в энциклопедии что угодно, то можно ли ей верить? Тем не менее идея сработала.

Википедия принципиально не признаёт авторитетов. Будь ты хоть академик, хоть генерал, хоть президент – твои должности и звания в Википедии в счёт не идут. У тебя там такие же права, что и у других участников. Любой студент может отредактировать твой текст. Это равноправие обеспечено анонимностью. В Википедии можно работать автором и редактором статей, не разглашая своего имени и персональных данных. К сожалению, анонимность не всегда гарантирует безопасность. Пример тому – страсти вокруг статьи “Вторжение России на Украину”. Эта статья вызвала негодование российских властей. Википедию штрафовали, ей угрожали блокировкой, но давление не помогало. Тогда правоохранительные органы России и Беларуси стали выяснять, кто скрывается за псевдонимами. После ареста Марка Бернштейна, одного из активных редакторов статьи, арбитражный комитет русской Википедии принял решение полностью скрыть всех редакторов статей на военную тематику[24].

Несмотря на декларируемую открытость, в Википедии не так-то просто стать своим. Несколько моих знакомых пытались писать и редактировать статьи Википедии. Сердце сжимается, когда я вспоминаю их жалобы, вздохи и даже слёзы. Защитить то, что ты вписал в Википедию, бывает очень сложно и очень нервно. Нередко на тебя налетает стая критиков – мол, ты нарушил и то правило, и это. А порой пробегает мимо человек, который специализируется на уничтожении статей, не отвечающих требованиям Википедии. Если ему показалось, что твоя статья им не отвечает, то он – вжик, и статьи нет. Далеко не все начинающие википедисты выдерживают такие испытания.

Да, в Википедии все равны, но “некоторые равнее других”. Там существует сложная иерархия прав, которыми тебя наделяют в зависимости от твоего опыта и приносимой тобой пользы. Например, “патрулирующие редакторы” главнее других участников Википедии. “Администраторы” могут заблокировать любых редакторов. А ещё есть “бюрократы”, которые имеют право назначать “администраторов”, но не имеют права их снимать. Всё хоть и разумно, но довольно запутанно[25].

Такая система неминуемо вызывает трудноразрешимые конфликты, когда участники бесконечно отменяют правки друг друга или ещё хуже – пытаются друг друга блокировать. Нередко вспыхивают так называемые войны правок. Горячие статьи корректируются и переписываются конфликтующими редакторами тысячи раз. Иногда это приводит к тому, что в разных языковых разделах Википедии статьи с одинаковыми названиями кардинально отличаются по содержанию – например статьи, связанные с военной тематикой, сексуальными меньшинствами или защитой прав животных.

Поневоле вспоминаешь лозунг “Анархия – мать порядка”. Своей анархичностью Википедия в миниатюре копирует интернет в целом. Ни там ни там нет мудрого верховного правителя. Каждый продвигает свою идею, и зачастую срабатывает базарный принцип: кого слышнее, тот и прав. Как мы помним, примерно так же организовано и мышление в человеческом мозге.

Что же заставляет Википедию работать на общий результат? Правила. Они регламентируют отношения между участниками. На них ссылаются, когда отменяют чужие правки в статье или блокируют других участников. Они являются последним аргументом в любом споре. Вот некоторые из самых общих правил Википедии[26].

Википедия – это энциклопедия. Поэтому в каждой статье следует стремиться к максимальной точности и проверяемости. Любая публикуемая информация должна быть основана на авторитетных источниках. Википедия – не место для изложения личных мнений, личного опыта или личных доводов. И уж тем более здесь неуместна реклама.

Википедия придерживается нейтральной точки зрения. Это означает, что при наличии разных мнений в статье не должно продвигаться какое-то одно. Никакое суждение не может быть “единственно верным”. Нейтральность также требует ссылок на проверяемые авторитетные источники везде, где это возможно, – особенно при работе над спорными темами.

Материалы Википедии свободны для использования[27]. Это значит, что содержание любой статьи можно копировать, редактировать и использовать в любых целях, в том числе коммерческих. При этом ни один участник Википедии не имеет права единолично контролировать какую бы то ни было статью. Она может быть изменена любым другим членом сообщества по своему разумению.

Нескольких десятков подобных правил оказалось достаточно, чтобы наладить гигантскую фабрику по производству знаний. Причём люди, участвующие в этом производстве, не претендуют на интеллектуальную собственность и готовы работать анонимно. Они не могут выбирать соавторов и не знают, каким будет результат их работы. Каждый вносит в Википедию свою толику знаний. И эти знания не просто суммируются. Они конфликтуют с другими идеями, трансформируются сами и порождают новые знания. Так формируется самая большая коллекция знаний на Земле.

Эта фабрика знаний использует в качестве сырья интеллектуальный потенциал миллионов участников Википедии, а в качестве энергии – их личную мотивацию. Но конечный продукт производит фабрика в целом, а не каждый её “работник” по отдельности. В этом Википедия похожа на любую другую фабрику. Производителем конфет или обуви является фабрика, а не её отдельные сотрудники. Без фабричного технологического процесса, в котором участвует весь коллектив, не было бы ни конфет, ни обуви. Знания, которые рождаются и накапливаются в Википедии, – результат технологического процесса, в основе которого – чёткие требования к конечному результату и регламенты взаимодействия между людьми.

Википедия – наверное, самый крупный генератор знаний в интернете, но далеко не единственный. Так что на вопрос, производит ли интернет знания, можно без колебаний ответить “да”.

Итак, давайте подведём итог. В интернете, как и в мозге, циркулируют идеи. Интернет, как и мозг, умеет эти идеи анализировать, сопоставлять, обобщать и преобразовывать. Кроме того, подобно мозгу интернет способен генерировать и накапливать знания. Очевидно, что в гипермозге интернета протекают информационные процессы, очень похожие на процесс мышления, который происходит в мозге человека.

Что нужно для работы гипермозга?

Помните, с чего мы начали? С футурологической страшилки под условным названием “интермозгонет”. Как предрекают футурологи, к этому грандиозному гипермозгу через нейроинтерфейсы будут непосредственно подключены не только компьютеры, но и люди. Потом мы задались простым вопросом: а зачем нужны нейроинтерфейсы? Смартфоны отлично справляются с подключением людей к интернету. И современный интернет, объединяющий миллиарды людей и машин, уже фактически стал таким гипермозгом. Он оперирует идеями и порождает знания, то есть демонстрирует явные признаки мышления.

Теперь настала пора задать следующий вопрос. А почему мы упёрлись в смартфоны и в интернет? Разве до их появления общество не оперировало идеями и не порождало знания? Конечно, оперировало и порождало. Просто оно пользовалось менее навороченными средствами передачи и накопления информации. Карл Поппер не знал интернета и смартфонов. Он вряд ли пользовался компьютером и ничего не слышал о Википедии. Однако это не помешало ему разглядеть в обществе процессы, которые так похожи на человеческое мышление, но происходят за пределами человеческого мозга.

Возьмём для примера научное сообщество. Вы никогда не задумывались, почему говорят “эволюционная теория Дарвина” или “теория относительности Эйнштейна”, а вспоминая о квантовой механике, ничью фамилию к ней не прибавляют. Прямо сирота какая-то. А между тем квантовая механика – одно из величайших научных достижений человечества. И проблема не в том, что у этой теории нет родителя, а в том, что их слишком много, чтобы упоминать в её названии. На коллективном портрете “родителей” квантовой механики (илл. 1-05) вы можете разглядеть и Нильса Бора, и Макса Планка, и Альберта Эйнштейна, и Ирвина Шрёдингера, и Вернера Гейзенберга, и Луи де Бройля, и Макса Борна, и Марию Склодовскую-Кюри, и Вольфганга Паули, и Поля Дирака. Одних нобелевских лауреатов здесь 17 человек. А сколько заслуженных учёных ещё не попало на этот снимок!

Илл. 1-05. Участники Сольвеевского конгресса на тему “Электроны и фотоны”, 1927 год.

Вообще, “сиротство” квантовой механики довольно типично для науки XX и XXI века. Синтетическая теория эволюции, соединившая дарвинизм и генетику, создавалась многими учёными из разных стран. Немало творцов и у Стандартной модели – теоретической конструкции, которая сейчас доминирует в физике элементарных частиц. Коллективное творчество стало характерной чертой современной науки. Это хорошо видно по Нобелевской премии, присуждаемой за научные достижения. В начале XX века её ежегодно присуждали какому-то одному лауреату; раздел премии между двумя учёными был редчайшим исключением. В середине XX века её стали всё чаще делить между двумя, а то и тремя лауреатами. А в XXI веке исключением стали лауреаты-одиночки.

Сто лет назад у научной публикации, как правило, был один автор. Сейчас соавторов может быть и три, и пять, и гораздо больше. Например, когда мы обсуждали количество нейронов в мозге, я сослался на статью группы нейробиологов, но не стал перечислять всех её авторов. Потому что их девять человек. И это ещё не предел: в 2015 году больше 1000 биологов опубликовали[28] совместную статью о геноме плодовой мушки. Но биологам, конечно, далеко до физиков. В том же году была опубликована статья, в которой оценивалась масса бозона Хиггса[29]. В списке авторов – 5154 имени! Впрочем, даже такие цифры не должны нас удивлять, ведь мы знаем, как устроена Википедия. Там авторов у статьи теоретически может быть и больше.

Говоря о коллективном научном творчестве, я не идеализирую учёных. Они мало похожи на дружную бригаду строителей, которая по утверждённому архитектурному проекту строит храм науки. Всё с точностью до наоборот. Во-первых, никакого утверждённого плана нет. Во-вторых, учёные никогда не могут договориться между собой. А если могут, то они ненастоящие учёные.

Как показал Поппер, научное знание развивается благодаря непрекращающейся критике гипотез. Только те гипотезы, которые выдерживают этот град критики, становятся общепризнанными в науке теориями. Но даже общепризнанность – не гарантия. Любая теория может рухнуть под артобстрелом новых фактов и новой критики[30].

Именно так создавалась квантовая механика. Каждый из учёных добывал факты и пытался дать им объяснение. Кто-то его поддерживал, кто-то критиковал, кто-то выдвигал свои гипотезы. И бесконечные споры – в статьях, в письмах, на публичных дебатах. Такие дебаты регулярно случались на Сольвеевских конгрессах, которые ускоряли развитие квантовой механики как локомотивы. Кстати, коллективная фотография, которую я вам показывал, сделана на Сольвеевском конгрессе № 5. Отголоски тех научных споров уже превратились в расхожие мемы и стали частью поп-культуры. Вы, конечно, помните фразу “Бог не играет в кости!”[31]. В такой форме Альберт Эйнштейн настаивал на том, что у всего должна быть причина, даже в квантовом мире. А помните, что ему ответил Нильс Бор? “Не учите Бога, что ему делать” – фраза менее известная, но, согласитесь, не менее яркая.

Строго говоря, Эйнштейн, создавая “теорию относительности Эйнштейна”, тоже не был творцом-одиночкой. Он использовал результаты опытов Майкельсона, идеи Пуанкаре и Лоренца, формулы Максвелла, Римана и Минковского. У него были маститые оппоненты. Он спорил с самим Исааком Ньютоном! Теория относительности Эйнштейна стала общепризнанной именно потому, что выдержала огонь критики и многочисленные экспериментальные проверки со стороны других учёных. Наука в гордом одиночестве попросту невозможна. Если учёному неоткуда почерпнуть знания, не с кем обсудить свои идеи и некому их передать, его работа становится непродуктивной и бессмысленной.

Вы заметили, что принятый в науке механизм выдвижения и критики идей очень похож на то, что мы видели в Википедии? Только в науке работают несколько другие критерии. Если в Википедии достаточно сослаться на авторитетный источник[32], то в науке полагается добывать доказательства путём экспериментов и наблюдений с помощью логики и математики. И в Википедии, и в науке есть строгие правила работы с информацией и отношений с коллегами. И Википедия, и наука оперируют идеями и производят знания.

Очевидно, что в науке работает гипермозг, который по многим признакам подобен гипермозгу Википедии. Однако есть важный нюанс: гипермозг науки начал генерировать знания задолго до появления интернета. Интернет – мощная информационная технология, позволившая создать Википедию. Но люди издавна пользуются и другими информационными технологиями, например книгами, почтой или устной речью. Эти технологии медленнее, чем интернет, но они тоже помогают идеям двигаться от человека к человеку, развиваться и накапливаться. Основа гипермозга науки и гипермозга Википедии – сообщества людей, которые в них работают. А уж как эти люди между собой связаны – интернетом, бумажными письмами или личными встречами, – это вопрос второстепенный.

Чтобы заработал гипермозг, интернет не обязателен. Для этого нужен социум – сообщество людей, объединённых общими ценностями и правилами взаимодействия. Учёные, которые делают науку, – это социум. Википедисты, которые пишут и редактируют статьи, – это социум. Парламентарии, которые принимают законы, – это социум. Военные, которые служат в армии, – это социум. Священники, объединённые в церковь, – это социум. Трейдеры, торгующие на бирже, – это социум. Чиновники, из которых состоит государство, – это социум. Все граждане страны – это тоже социум.

Я впервые глубоко прочувствовал, что такое работа гипермозга, когда мне было чуть больше тридцати. Было это в 1990 году, когда шёл демонтаж советской системы. КПСС, КГБ и советская власть ещё существовали, но люди уже не спешили им подчиняться. Общество было увлечено демократическими выборами, и в одном из московских районов демократически настроенные граждане получили большинство в райсовете – парламенте районного масштаба. Этот районный парламент озаботился созданием районного правительства и объявил открытый конкурс на должность “районного премьер-министра”. Я в то время грезил о рыночных реформах, да и теоретическая подготовка у меня была неплохая. Короче, я подал на конкурс и выиграл его. Так молодой научный сотрудник стал председателем исполкома Октябрьского района города Москвы.

Наш район по московским меркам был небольшим – всего 220 тысяч жителей. Зато он был одним из центральных и тянулся до сáмого Кремля. Мне удалось собрать в Октябрьском исполкоме команду единомышленников. Мы были заточены на рыночные реформы и проводили их быстро и эффективно. Достаточно сказать, что за первый год работы мы удвоили доходы районного бюджета. Но реформы реформами, а хозяйство хозяйством. Районом нужно было управлять в ежедневном режиме.

Я понял, что попал в ад, в первый же день, когда помощница положила мне на стол список из пятидесяти руководителей подведомственных организаций и сказала: “Желательно каждого запомнить по фамилии, имени и отчеству”. Часть этих организаций имела двойное подчинение, то есть они отчитывались не только перед районным начальством, но и перед профильным министерством. Однако все эти милиционеры, врачи, учителя, дворники, ремонтники, водители, социальные работники, продавцы магазинов и ещё многие-многие люди формально подчинялись райисполкому и зависели от районного бюджета. Всего в моём подчинении оказалось около 20 тысяч человек! Наш специалист по гражданской обороне серьёзно предупредил меня, что в случае военного положения моя должность будет соответствовать званию генерал-майора. То есть я был не просто нейроном в этом гипермозге, а нейроном-генералом. Как скоро выяснилось, моя способность влиять на решения гипермозга оказалась много ниже моего высокого звания.

Груз ответственности и объём работы меня чуть не раздавили. Приходилось пропускать через себя безумное количество дел. Сначала я спал по 4–5 часов в сутки, потому что на сон не хватало времени, а потом – по 3 часа, потому что просто не мог спать из-за бессонницы. Мозг закипал и временами отказывался нормально работать. Я продолжал подписывать тысячи бумаг, но не успевал разобраться в их сути. И как я ни старался, за целый год так и не смог вникнуть в дела всех пятидесяти подведомственных организаций и запомнить, как зовут всех их начальников по фамилии, имени и отчеству.

Сейчас, вспоминая то время, я поражаюсь, насколько тогдашняя система управления районом походила на модульную структуру человеческого мозга. Школы, поликлиники, магазины, коммунальные службы, отделения милиции – все эти модули нашего районного гипермозга – работали сами по себе. Они решали, как лучше учить, лечить, торговать, убирать мусор, охранять порядок. Они помогали друг другу. Они ябедничали друг на друга. Они боролись между собой за долю в районном бюджете. Когда совсем припекало, их начальники пробивались ко мне на приём. Но больше 99 % их работы замыкалось внутри самих модулей. А наше правительство районного масштаба выполняло примерно такую же функцию, что и сознание в мозге.

Реальная нужда в исполкоме возникала лишь тогда, когда модули начинали конфликтовать между собой и не могли погасить конфликт без вмешательства сверху. По большому счёту мы могли управлять лишь косвенно – через реформы или стимулы. К примеру, я не мог отдать приказ директору школы, чтобы он убрал из школьной программы начальную военную подготовку или принял на работу какого-то учителя. Модули районных служб действовали автономно. Скорее не мы ими управляли, а они нами, подсовывая на подпись нужные им решения. И чем громче просил о помощи какой-то модуль, тем больше ему уделялось внимания и ресурсов.

В общем, наш районный гипермозг по своему устройству и по способу принятия решений очень сильно напоминал мозг человека. Тогда у меня не было времени над этим задуматься, но сейчас я прекрасно это вижу.

Социум – это не обязательно что-то огромное, состоящее из тысяч людей. Это может быть небольшой трудовой коллектив, или футбольная команда, или школьный класс, или компания друзей, или самая обычная семья. В каждом таком случае, если люди решают свои проблемы в контакте друг с другом, возникает эффект гипермозга. То есть из людей образуется своего рода “нейронная сеть”, в которой каждый человек – это автономный модуль. Такой гипермозг способен выдать идею или принять решение, которые не смогли бы родиться в каждой отдельной голове.

Давайте на условном примере посмотрим, как выглядит работа маленького гипермозга, состоящего всего из пяти автономных модулей. Представьте себе вполне жизненную ситуацию. Наступает время вечернего выгула собаки. Собака хорошо знает это время. Она уже вертится в коридоре и тявкает от нетерпения.

МАМА (из кухни): Кира[33], выведи собаку!

ДОЧКА (из комнаты): Я не могу! Мне надо доделать домашку…

МАМА (мужу): Юра, ты можешь погулять с Чуней?

ПАПА (приглушённо): У меня сейчас конференция в Зуме. Можешь сама сходить?

МАМА (раздражаясь): Я готовлю ужин. (кричит) Кира! Собака сейчас уписается!

Собака начинает жалобно скулить.

ДОЧКА (с обидой): Почему всё время я? Гордей скоро вернётся и с ней сходит…

Собака скулит и лает. Мама набирает номер.

МАМА (в трубку): Гордей, ты когда вернёшься? Надо Чуню погулять…

В трубке слышны голоса и смех подростков.

СЫН (голос из трубки): Ну, мааам… Я сюда только что пришёл…