Эльдар. Тёмный

Пока в моей голове одна за другой проносились разные мысли, браг живо вскочил на ноги, развернулся и уверенно направился к нам, с целью отобедать столь нежданно подвернувшейся добычей. Тварь не бежала, сломя голову, а скорее перепрыгивала с места на место. Это нас и спасло – успев сообразить, что к чему, я тут же поспешил убраться с пути клыкастого чудовища. Отскочив направо, я случайно напоролся на стоящего в ступоре Эллоя, и мы, уже вместе, с грохотом вкатились в распахнутую дверь дома. И вовремя – клыкастая тварь тут же пролетала поодаль!

Резво вскочив на ноги, я живо огляделся в поисках чего-нибудь тяжеленого.

– Эллой, тащи ко мне лавку! – мигом скомандовал я, что есть силы подпирая собой спасительную дверь. На удивление парень подчинился и медленно поплелся в указанном направлении.

– Живо, живо, живо, – тут же поторопил я его, и вскоре мы смогли поставить под дверь хоть какой-нибудь, но упор.

– Эллой – стол! – продолжал я, тщательно прислушиваясь к возне за тонкой дверью. Судя по звукам, доносившимся оттуда, тварь стремительно проскакала мимо нас, а теперь возвращалась обратно.

– Давай, давай, давай, – снова поторопил я его.

– Эллой – тот сундук! – Напарник повиновался, и, не смотря на свою щупленькую комплекцию, все же дотащил до двери приличных размеров вещь. – Быстрее, быстрее, быстрее!

Вовремя! Дверь вздрогнула, словно кто-то с силой ударился об нее, скрипнула, содрогнулась, но устояла.

Я принялся тщательно осматриваться, пытаясь понять, чем еще можно усилить нашу баррикаду, и тут мой взгляд наткнулся на окно. Широкое, распахнутое, окно, в которое мог пролезть и я, и Эллой, и уж конечно, лесной хищник.

Да как же так! Нужно было срочно отсюда бежать. И причем туда, где этот монстр нас никак не достанет.

– Эллой, ты видел – уцелела ли лестница на чердак? – выпалил я на одном дыхании.

Парень кивнул и уставился на меня, ожидая решительных действий.

– Бежим туда. И не спрашивай, зачем.

Клянусь – до этого дня я никогда не бегал настолько быстро.

Только взобравшись на крышу, я почувствовал, до чего же сильно я умаялся: грудь ходила ходуном, руки дрожали, горло жгло, а глаза слезились, хотя я даже и не думал плакать. Ну не здоровяк, я, не здоровяк. Но я ни на что не жаловался – главное, что той страшнючей четырехглазой твари теперь ни в жизнь до нас не добраться.

Вот и хорошо. Вот и здорово.

Осторожно поглядывая с края крыши вниз, мы смогли увидеть, что тварь никуда не делась. Она так и не смогла сломать наше рукотворное препятствие, хотя расшатала его настолько, что могла без помех засунуть голову внутрь. Но отсутствие жертв ее смутило. Увидел, что ее неожиданный обед куда-то подевался, она принялась обследовать дом с разных сторон, словно проверяя, не покинули ли мы его через узкие щели.

– Мы теперь словно герои, застрявшие в осажденной крепости, да? – едва улыбнувшись заметил Эллой.

– Герои? Нет. А вот что до осады, то тут ты прав, – хмуро ответил я, снова взглянув на зверя. Браг зыркал по сторонам двумя парами голодных глаз и плотоядно облизывался, пуская реки отвратительной пузырящейся слюны. Да – такой так просто от нас не отстанет.

– Что же делать? Надо сбегать, – принял я решение. – Но как? – Я в который раз принялся осматриваться по сторонам. Соседняя изба? Близко, но на нее нам не перепрыгнуть. Мне не перепрыгнуть. Еще есть сарай – можно перейти к нему по крыше. А дальше куда? Не знаю. Попробовать сбежать понизу? Не выйдет – тварь хоть и не умеет бегать, но прыгает она как лягушка – нас с Эллоем в два счета сможет догнать. Попытаться убраться скрытно? Получится? Не уверен. Единственная идея, которая мне нравилась хоть немного, это остаться тут и дождаться ухода четвероглазой твари. Но сколько придется ждать – этого я не знал. А оставаться тут до ночи мне ой как не хотелось.

– Слушай, худырьба, ты же сказал, что в деревне никого нет? – прошептал я, отвлекаясь от планов по поводу побега. Хотел произнести это с небольшим укором, но не сдержался и прошипел это словно змея, которой сильно наступили на хвост. Нервничаю.

– Людей нет, я имел ввиду. – Эллой отвернулся и принялся внимательно осматривать край полуразрушенной крыши. Говорил он ровно и почти что спокойно. Уже успокоился? Как-то быстро. Если я начинал бояться и злиться, у меня это было надолго. – А это же зверь. Странно не ожидать увидеть зверя, да еще и посреди леса.

– Ты кого-то до этого встречал? – оживился я.

– Пару раз шакалов. А один раз – волка, – с кивком ответил он.

– Даже так? И что ты делал?

– Когда я их видел издалека, я прятался. А потом вооружался, чем мог, и нападал на зверя.

Услышав такое, я в изумленье присвистнул. Прятаться – это понятно. Но когда я думаю, как же нам удрать, Эллой что, размышляет, как нам победить неожиданного врага?

Может, он врет? Но по глазам вижу, что нет. Ну-ка, ну-ка.

– У тебя есть какие-то идеи? – как бы, между прочим, спросил я у парня, и весь обратился в слух. Что он мне предложит: задумку с побегом или идею с боем?

– Видишь, крыша избы в ужасном состоянии – Эллой распрямился и показал мне рукой на то, что я заметил и так. – Вот бы сбросить на голову твари одно из этих бревен. – Он указал на кусок, длинною почти с нас обоих. – Да вот только тварь все время куда-то ходит. На месте не стоит. Ее бы подманить да заставить стоять…

Нет, ну вы поглядите. Мои брови удивленно ползли все выше и выше. Мелкий, но палец ему в рот не клади.

– Приманить легко, – ответил я задумчиво, вживаясь в новый план. – А вот заставить стоять… – У меня на этот случай имелось целых два заклинание. Но что из них мне выбрать? «Малая луна» подойдет для смятенья мыслей. Но есть ли мысли у зверя? В этом я сомневался. Значит, «змеиное око».

Что ж, начнем.

Мы принялись за дело. Подвинуть бревно много времени не заняло. Затем Эллой, используя громкие крики, приманил под него зверюгу. Я прочел заклинание, и зверь ненадолго замер. И тогда мы обрушили на него наш карающий меч справедливости.

– Ну что съел нас, да? – хохотал я, пританцовывая у лежащего навзничь монстра. Большое бревно перебило ему хребет, но мне нисколько не было его жаль. – Думал, что мы такие вкусненькие, такие беззащитные. Небось жалел, что не взял с собою подливу, что свежего лука с собой не взял, – изгалялся я как мог над поверженной твариной. – Вот и нет. А вот и не съел. Ха-ха. Рот открыл, но кусок тебе оказался не по зубам…

– Два куска.

– Что? – Услышав слова парня, я тут же развернулся.

– Два куска. – Эллой улыбнулся и поднял ладонь, показывая два пальца. Я все понял.

– Два куска оказались тебе не по зубам. – Я снова пнул ногою шерстистый зеленый бок. – Тебе матушка разве не говорила, что рот нужно развевать по размеру? Не говорила, нет? Видимо не говорила, раз ты лежишь тут, а мы стоим здесь. Слушаться мать нужно было, а не смотреть по сторонам. Думал, что ты умнее всех? Так думал, четырехглазый, а?

Я еще долго стоял над брагом, выпуская скопившееся внутри напряжение. Хорошо, что Эллой никуда меня не торопил. Вот и хорошо. Вот и славно. Делу, как говорится, время, но и для потехи нужен час.

***

Дорога продолжала вести нас все дальше, мимо рощ и подлесков, через леса и кустарники. Мы шли, переговаривались о том, о сем. Но одна мысль все же не давала мне покоя.

– Слушай, Эл, – решился я на вопрос.

– Чего? – отозвался он, совершенно не противясь сокращению своего имени.

– Я хочу спросить у тебя кое о чем.

– И о чем же?

– Там, в деревне, ты показал себя, ну, храбрецом.

– Думаешь? – парень сделал вид, что его мои слова его только удивили. Но я же видел, насколько ему приятно.

– Конечно. Ты не испугался, не стал кричать, не стал звать мамочку, и все такое прочее.

Парень улыбнулся.

– План ты тоже придумал хороший.

Эллой улыбнулся чуть шире.

– Еще ты говорил, что против волка один на один ходил. Это, согласись, впечатляет, – честно признался я.

– Ну да, было такое. – Юноша кивнул и немного покраснел. Ох, любит парень лесть. По его лицу вижу – любит.

– Только как-то не вяжется это с этим твоим… закляканием. Не вяжется и все тут.

– Почему?

– Для меня оцепенение перед опасностью – это признак трусости. Может, пояснишь, что тут да как?

Улыбка сошла с его лица, словно ее и не было.

– Да я сам ничего не понимаю, – с непритворной грустью ответил он. – У меня такое часто бывает. Как увижу что-то такое, страшное и опасное, как ноги сами собой и каменеют. И не убежать, не отойти, не подвинуться не могу.

Вот даже как.

– Первый такой случай со мной приключился, когда на меня побежал взбесившийся конь, – продолжал напарник. – Я вижу, что конь на меня несется. Вижу его безумные глаза. Вижу развевающуюся гриву. Вижу летящие в мою сторону копыта. А сдвинуться не могу, словно стою под заклятием.

Я закрыл глаза и представил себе эту картину. Да – такого и своему врагу не пожелаешь.

– Коня, как я понимаю, остановили?

– Само собой. – Эллой улыбнулся. – Иначе я был бы мертв.

– Сколько тогда тебе было?

– Лет пять. Или же шесть. Не помню.

– Родители твои явно в тот день поседели.

– А-то. – Парень усмехнулся. – До конца лета меня никуда со двора не пускали.

Спрашивать, испугался ли он, я не стал – это и так понятно.

– Дед мой сначала так и говорил, что мол, внук у меня просто самый обычный трус.

Я кивнул, ведь сам тоже так подумал.

– Поэтому я очень старался быть храбрым.

– Старался быть храбрым? Это в шесть лет-то?

– Ну да.

Смешно. Ай смешно.

– И как, получилось? – спросил я его с усмешкой. Но вопреки всему глаза Эллоя словно засветились ярким огнем.

– Еще бы! – воскликнул он восторженно. В семь лет, когда младшая сестренка на край колодца вылезла, я не испугался – в один миг я еще стою у окна, а в другой – уже крепко ее держу за шиворот.

– Да ну? – не поверил я.

– Ага. – Глаза паренька засветились еще ярче. – Потом был еще случай, когда сестра упала под копыта возвращающейся с поля коровы.

– И ты тогда ее спас? – не поверил я.

– Конечно.

Я снова взглянул на него с сомненьем. Но этому взгляду было сложно не поверить.

– Потом еще раз, когда на моего брата напала большая собака. А потом еще раз…

– Погоди-погоди, – остановил его я, уже не сомневаясь в том, что истории Эллоя не выдумка. – То есть ты хочешь сказать, что твоя храбрость помогает тебе справиться с этой… напастью?

– Не всегда. – Он покачал головой. – Когда опасность грозит только мне одному, я по-прежнему цепенею от страха. А вот если мне нужно защитить кого-то из моей семьи, то моя храбрость меня выручает, и моей беды словно раз, и не было.

– Не спеши. – Я поднял руки в останавливающем жесте. – Защитить кого-то из семьи?

– Кого-то из мелких – брата или сестру.

– Сколько же у тебя братьев и сестер?

– Три: старший младший брат, младший младший брат, и одна маленькая и вредная проказница. Итого трое.

Семья, где кроме тебя есть целая куча детей. Где тебе на утро подают горячую кашу, а на вечер – кусок пирога. Семья, где тебя любят, ценят и ждут. Я захотел это себе представить и… не смог.

Так вот откуда у него такое желание битвы. Он думает, что это его храбрость помогает ему бороться с болезнью. Только вот излишний героизм никогда до добра не доводит. Мне то все равно, что он думает и во что верит. Но как по мне, лучше б он был осторожным трусом – так у нас было бы больше шансов с ним подружиться.

Эллой все продолжал и продолжал рассказывать о своем веселом детстве, а я слушал его и мысленно ухмылялся. Ну, пусть болтает – ему приятно, а мне не тяжко. Иду себе, гуляю и солнышком наслаждаюсь. А ведь еще можно только делать вид, что ты его внимательно слушаешь. И тогда м-м-м – просто не жизнь, а сказка!

***

– Долго еще? – спросил я, когда мы пробрались сквозь густые заросли старого орешника.

– Нет. – Эллой отрицательно помотал головой. – Почти пришли. Осталось только подняться на холм. На его вершине стоит одинокое старое дерево, и в его дупле мы найдем то, зачем сюда пришли.

– Отлично. – Эта новость меня обрадовала. Если все будет так, то еще до заката я буду сидеть на любимой печи, и вспоминать этот день, словно ужасный сон.

Первым намеком на то, что все пройдет не так, стала моя находка.

– Эллой! – громко и резко воскликнул я.

Услышав мой оклик, парень тут уж остановился.

– Чего?

– Посмотри туда. – Я протянул руку и неуверенно показал наверх. – Там, между деревьями. Мне это мерещиться или…

Эллой послушно посмотрел в указанную мною сторону. Посмотрел неохотно, но увидав то, на что я ему показываю, не смог оторвать свой взгляд.

– Что это? – спросил он уже меня.

– А я знаю? – тихо ответил я. То, что я увидел, больше всего походило на небольшую сухую ветку, свободно парящую между двумя тополями. Ага – именно парящую. Но так не бывает!

Не сговариваясь, мы сошли с пути и побежали к тем деревьям. Но сколько мы не вглядывались, сколько не задирали головы, так ничего и не поняли – ветка как висела там безо всякой опоры, так и оставалась висеть.

Странно. Очень странно.

Вернувшись к дороге, мы снова пошли вперед.

На этот раз необычность заметил Эллой.

– Гляди! – воскликнул он несколько дрогнувшим тоном. Я пригляделся в указанном направлении, и… Великий леший – в небе без движения висела птица. Причем висела не как-нибудь, а вниз головой, безвольно раскинув широкие, мертвые крылья.

Да что же это такое тут творится, а?

Не сговариваясь, мы разом бросились туда, и задрав головы вверх, пытались уразуметь, что же, леший подери, происходит. Мы глядели во все глаза, но, как и в первый раз, ничего так и не поняли – тело птицы неподвижно застыло между стоящими рядом деревьями. Застыло, ни к чему не прикасаясь, и ни за что не держась – так, по крайней мере, нам казалось снизу.

Все страннее и страннее. Я почувствовал, как меня начал пробирать озноб. Меня, мага! Что уже говорить об Эллое, непривычного к такого рода зрелищам.

– Давай-ка поскорее сделаем наше дело, и быстро уйдем отсюда, – мрачно предложил я своему проводнику.

– Уж кто, а я не против, – буркнул в ответ Эллой. Усиленно озираясь по сторонам, мы снова пошли вверх по склону, проявляя как можно больше прыти и осторожности.

Но когда мы поднялись на самый верх… Увидев нужное дерево, я улыбнулся – вот оно, дошли таки. Но моя улыбка тут же сползла с лица, когда я увидел, что с ним приключилось. Мать чесная! Верхняя половина каштана оказалась опутанной огромным коконом из полупрозрачной паутины. А на самой ее вершине, словно на троне, сидел большой мохнатый восьмилапый паук. Хотя разве слова «большой паук» могут дать понять, насколько он был большим? Даже отсюда, снизу, паук казался просто огромный, размером никак не меньше обычного человека.

– Что, во имя всего живого, это такое? – спросил я, ловя себя на том, что мой голос дрожит от охватившего меня страха. – Что это за паук? Что это за мерзость такая? И вообще – что он делает на твоем дереве? –возмущенно спросил я, поворачиваясь к Эллою. Но судя по выражению крайнего изумления на его лице, я понял, что это сюрприз и для него.

– Это паук – сомнений нет, – выдал паренек сквозь скривившиеся от отвращения губы. – Лохматое, восьмилапое существо, плетущую паутину, просто не может быть никем другим, как пауком.

Умно. Просто невероятно как умно.

– Но почему он такой огромный? – с сомнением выдал я.

– А я почем знаю? – вопросом на вопрос ответил парень. – Видимо в этом лесу водятся подобные твари, хоть я о них, честно говоря, и не слышал. Я три года ходил к этому каштану, и даже не видел следов паутины. Интересно, что ему тут надо? – задумчиво спросил белобрысый.

Хороший вопрос.

– Пойди и спроси, – мрачно пошутил я. Решив, что пятьдесят шагов между нами являются залогом безопасности, я с шумом плюхнулся на зеленую траву. Рядом уселся и собиратель.

– Нет, ну надо же такому случиться! – гневно возопил я, обращаясь к мохнатой твари. – Ну что ты тут забыла, собака восьмилапая? И ведь сидела до сих пор в какой-то забытой богами норе, никого не трогала, никому не мешала. Так нет же – надо было тебе именно этой весной вылезти, прийти именно на этот холм, забраться именно на это дерево и сплести себе какое-то непонятно что. – Я погрозил монстру кулаком, но тот не отреагировал – видимо, не видел. ну и пес с ним

– Итак – дерево мы нашли – мрачно подытожил я. – Что нам осталось?

– Подойти к дуплу, засунуть в него руку и вынуть оттуда грибы, – коротко бросил парень.

Дупло, да?

– Нужное нам дупло вон там, так? – Я указал на аккуратный круглый черный провал невысоко над землей.

– Угу.

Ствол дерева не был облеплен паутиной. Но вполне хватало того, что, подойдя к нему, ты как бы оказывался под полупрозрачным сводом паучьей шапки-кокона. А кокон – это территория паука. И он явно не против побаловаться мясом. Об этом говорят и тушки птиц, тот тут то там развешенные по краям полу видимой паутины. Запасливый, гад. Хищный, быстрый, зоркий, и кто знает еще какой. К такому приближаться мне точно не хотелось.

– Вот же ж мерзкая тварь. – Я снова погрозил ему кулаком. – И с чего вдруг богам понадобилось тебя создавать? – Я поднял вопрошающий взгляд на небо. – Мелкие пауки – это еще понятно: они живут, и никому не мешают. И ты живешь, и их в упор не видишь. Но такие… Что, волков, медведей и шакалов вам показалось мало? – бросил я богам. – Давайте-ка и пауки еще будут размером с младого теленка. Ага, и пусть живут они на деревьях. И пусть падают они на головы людям, как спелые яблоки по осени. А чего – людям такое понравиться. Вот же зараза. Тьфу.

Выплеснув свое негодование, я уперся взглядом мохнатого коричневого монстра и стал думать, что же нам делать дальше.

– Если ты хочешь, то мы можем просто уйти, – подал идею белобрысый.

Просто уйти? Ха-ха. Просто уйти это можно. Но если вспомнить то, через что я сегодня прошел…

– Уйти? – скривился я. – Ни за что. Для меня, лентяя, это путешествие было сродни героическому подвигу. А ты предлагаешь вернуться назад, когда до цели рукой подать? Нет-нет-нет – я не желаю терять заслуженную и такую выстраданную награду. Особенно, из-за какого-то паука-переростка.

Я думал, что после моих слов Эллой расстроится. Но не тут-то было.

– То есть ты предлагаешь драться? – При этих словах в глазах пацаненка вспыхнул огонь борьбы. Вот же боевой!

– Тпру, тпру, моя юная скаковая лошадка. – Я выпростал вперед руки в шуточном намерении прервать его вспыхнувший боевой запал. – Нет, я не предлагаю сражаться. Я предлагаю не возвращаться, пока мы не придумаем, как нам все-таки получить желаемое.

– Получить… без боя? – недоверчиво поинтересовался он. Моя идея явно ему не понравилась.

– Именно так – без боя. – Я поднял вверх указательный палец и состроил мину, которую часто видел у своих учителей, когда они собирались сказать что-то очень и очень важно. – Поэтому я предлагаю посидеть и хорошенько подумать.

– План без боя? – еще раз повторил недовольный светловолосый храбрец.

– Все верно, – с кивком ответил я. – План без боя. И лучше – без малейшего риска.

С каждым моим новым словом выражение лица паренька становилось все серее и серее, все недовольнее и недовольнее, словно молодая грозовая туча.

– Добиться без боя? А разве же это не трусость?

Ну вот – случилось то, чего я боялся.

– Нет, – ухмыльнулся я, стараясь говорить четко и твердо. – Да, многие говорят, что трусость – это чрезмерная боязливость. Что трусливость – сродни малодушию. И что, кто трус, то завсегда проигрывает. Но! Для меня, именно для меня, боязливость стоит скорее ближе к осторожности, а бесстрашие же вообще граничит с глупостью.

– Это почему же? – Глаза паренька засветились нехорошим светом.

– Потому что осторожный сохраняет свою жизнь, я храбрый часто ее теряет, – заявил я со всей уверенностью.

– Но быть храбрым намного почетнее! – не согласился парень, и взглянул на меня таким суровым взглядом, что, будь я чуть податливее, то я бы тут же сдался.

Но я не кусочек масла – от такого не растаю!

– А быть осторожным – безопаснее, – ответил я ему безо всяких колебаний.

– Зато храбрец может спасти и жизни других людей! – веско отозвался белобрысый.

Можно поспорить, ой можно поспорить!

– Так ведь и осторожный человек может сохранять так свою жизнь, так и жизни близких ему людей! – без всякой заминки ответил я.

Ну что, Эллой, съел?

– Храбрый это защитник! – не желая уступать бросил в ответ Эллой.

Ах, вот ты как!

– Защищать людей можно по-разному, – резонно заметил я. – Можно вести их в бой, а можно не дать в этот бой попасть. Особенно, если итог этого боя довольно сомнительный, – эффектно добавил я.

– Зато храбрых все любят: и родители, и семья, и друзья!

Ой какой упрямый. Но вряд ли упрямее меня.

– А осторожные дольше живут, чтобы радовать и родителей, и друзей и семью!

– Ты знаешь хоть одного героя, который бы не был храбрым? Знаешь, нет? – вопросил Эллой, в голосе которого я впервые стал слышать нотки злости. О как – мы теперь будем говорить о героях?

Вот так напарник. Снаружи маленький и худенький, а внутри злобный и агрессивный, словно дикий волчонок. Если дело дойдет до драки, он сожмет свои челюсти так, что мало не покажется никому. И откуда в нем столько желания битвы? Ладно бы я. Я – маг. У меня есть кое-какие заклинания, и по идее я, а не он, должен жаждать брани и крови. Но нет – я больше ценю свою жизнь, чем свою жажду крови. А он нет. Храбрым он должен быть, понимаешь ли.

Я мог бы привести еще много доказательств своей правоты, потому как считал, что быть храбрым это не самое лучшее человеческое качество. Для меня, Эльдара, человека и темного мага, желание прослыть храбрецом означало желать заслужить от кого-то некоего рода признательность. Некоторое… одобрение. А когда ты живешь один, и только для себя, когда вся деревня тебя чурается, боится и ненавидит, искать чьего-то одобрения это по меньшей мере глупость.

К несчастью, Эллой, выросший в любви, ласке и в заботе, вряд ли меня поймет. Поэтому я решил ничего ему не доказывать, а пойти совершенно другим путем.

– Эллой, давай я кое-что спрошу у тебя. Мечник, стоящий на боле брани, должен храбро бросаться в бой?

– Конечно. Ведь его храбрость поможет ему победить своих врагов, – без колебаний ответил он.

Допустим.

– Хорошо. Но нужно ли лучнику, прикрывающему война, так же храбро бросаться в бой, бросаться на врага?

– Он тоже должен быть храбрым, – уверенно начал он.

– Быть храбрым – да. Но бросаться на врага?

Эллой призадумался.

– Он точно должен быть храбрым, – решительно повторил он.

Согласен.

– Он должен быть храбрым. Я кивнул. – Но в чем его храбрость? Храбрость – не отступить. Храбрость – не бояться врага. Храбрость – быть мужественным и решительным перед лицом опасности. Вот его храбрость. Но бросаться на врага, забыв прикрывать товарищей? Это ему не нужно?

– Это – не нужно, – немного подумав, уверенно ответил Эллой.

Разумный ответ. Вот и славно.

– Правильно. Потому что, чем дольше будет жить лучник, тем больше пользы он принесет своим братьям-солдатам. Вот и я, как тот самый лучник. Я осторожничаю. И, как он, я не лезу в бой без нужды. Я не хочу рисковать своей шкурой, если не буду уверен, что этот риск оправдан. У меня только одна жизнь, и я не хочу терять ее из-за какого-то пустяка. Более того – я не только не буду рисковать сам, а и не позволю понапрасну рисковать другому. Не потому, что я такой заботливый или что-то в этом духе, а потому что… Потому что я не люблю бессмысленный риск. Ни где и ни у кого. Теперь понимаешь?

– Теперь… понимаю, – ответил напарник и густо покраснел.

Дошло наконец. Прекрасно. Значит, он еще не совсем испорчен.

***

– Итак, каков наш враг? – спросил я и сам же ответил. – Хищник, и хищник немаленький.

– Согласен, – насупился Эллой.

– Что еще? – Я принялся рассматривать бегающее по паутине создание. – Челюсти у этой твари словно созданы, чтобы измельчать добычу в фарш.

– Угу, – подтвердил Эллой, так же запрокинув голову.

– Его передние лапы почти что клешни. Идеально, чтобы ловить и зажимать добычу.

– М-да, – согласился со мной напарник.

– Остальные лапы – это ходули. Значит убегать от него бесполезно – он все-равно догонит.

– М-м-м, – промычал вместо ответа Эллой.

– Поэтому нахрапом от него не избавиться. Тут нужен план получше.

С этим никто не спорил.

– Жаль, что у нас нет кремня, – посетовал малец. – Был бы, мы бы развели костер, наделали факелов, и подожги эту треклятую паутину.