Тайный пляж

Пока она перекидывала мешки через край бака, возле соседнего дома припарковался автомобиль. Старый серебристый «сааб»-универсал. Открытый багажник под завязку забит барахлом. Должно быть, отдыхающие. Судя по количеству вещей, наверное, приехали на две недели. Входная дверь была распахнута. Никки заглянула внутрь посмотреть на новых жильцов, но никого не увидела. И в этот самый момент оттуда стремительно вылетело какое-то коричневое существо и, устремившись к крошечной полоске травы перед коттеджем Никки – такой же участок перед соседним домом был вымощен безупречным известняком, – оставило там внушительную кучку.

– Эй!

Пес посмотрел на Никки бесстыжими глазами. Длинноногий, жесткошерстный, с красивой мордой. Никки понятия не имела, что это за порода, но пес был симпатичным и, несмотря на совершенное им правонарушение, ей понравился. Ведь он вовсе не виноват, что хозяева за ним плохо смотрят.

Никки вернулась к себе за пластиковым пакетом, убрала в него увесистую улику и решительно направилась к открытой соседской двери.

– Ау?! – крикнула она, постучав по изысканной деревянной двери.

Цвет «темный баклажан». Ни у кого в Спидвелле не было подобной двери. Шикарной, эффектной и манящей.

– Привет! – отозвался кто-то из глубины дома, и через секунду на пороге появился мужчина.

Стройный, с густыми, зачесанными назад волосами, с пытливым взглядом больших глаз за стеклами очков в роговой оправе. Темно-синяя рубашка заправлена в джинсы спереди и свободно выпущена сзади. И шлейф дорогого одеколона с ароматом жарких ночей в экзотической стране.

– Вам подарок. – Протянув мужчине пакет, Никки кивнула на пса, который, почуяв неладное, от греха подальше ретировался в дом.

– Боже мой! – воскликнул мужчина, его голос был мягким и тягучим, как патока. – Прошу прощения. Позвольте, я это возьму. – Недрогнувшей рукой он взял у Никки пакет. – Мне нет оправданий. Те, кто позволяет своим собакам гадить на соседских лужайках, – худшие из людей.

– Так и есть.

– Как я могу искупить вину?

Никки была обезоружена. Теперь она уже жалела о своей резкости.

– Проследите за тем, чтобы он больше так не делал, – пожав плечами, с улыбкой сказала она.

На лице у мужчины появилось озабоченное выражение.

– Боюсь, мы не слишком удачно начали наше знакомство. На самом деле я собирался пригласить вас выпить со мной, поскольку мы будем соседями. Но Гэтсби, похоже, испортил момент.

– Соседями?

– Да. Я наконец-то решился на отчаянный шаг и переехал сюда из Лондона. – Он протянул Никки руку. – Адам. Адам Фицрой.

– Ой! Простите, пожалуйста. Я решила, что вы просто отдыхающий. Здравствуйте.

Она взяла его руку. Рука была теплой, рукопожатие – крепким. Не агрессивным, для демонстрации своего превосходства, а дружеским и доброжелательным. Тем временем возникший за спиной Адама четвероногий правонарушитель с самым невинным видом уселся у ног хозяина.

– Гэтсби, – строгим голосом произнес Адам, – тебе придется очень постараться, чтобы подлизаться к… – Повернувшись, он вопросительно улыбнулся Никки, и она поняла, что забыла представиться.

– Никки, – сказала она, проклиная себя за неучтивость. – Никки Норт. Я буквально сегодня въехала сюда. Только утром получила ключи.

Гэтсби устремил на нее умильный взгляд своих карих глаз.

– Лично я не могу долго сердиться на Гэтсби, – признался Адам. – Но я пойму, если в вашем сердце не найдется крупицы жалости, чтобы его простить.

Никки невольно улыбнулась:

– А что это за порода?

– Жесткошерстная выжла. Хотя, боюсь, он недостоин своего имени. За все это время он ни разу даже лапой не шевельнул, чтобы приготовить мне коктейль.

Никки рассмеялась:

– Выходит, вы фанат Скотта Фицджеральда?

Она прочла роман «Великий Гэтсби» несколько лет назад, когда какая-то пара попросила устроить им свадьбу в духе Гэтсби.

Немного помолчав, Адам сказал:

– Кличку придумала моя жена. Весьма опрометчиво. По-моему, Гэтсби был ужасным человеком. Но жена считала, что это гламурно.

– А-а-а… – Никки посмотрела по сторонам. – Она переезжает вместе с вами?

– Хм… нет. – Адам смущенно уставился себе под ноги, и Никки поняла, что допустила оплошность. – К сожалению, моя жена умерла. – Он посмотрел прямо на Никки. – Буквально в начале эпидемии ковида. Она была консультирующим анестезиологом. Трудилась на переднем крае борьбы с ковидом. – Адам пожал плечами, явно давая понять, что все пробелы Никки должна заполнить сама.

– Мне так жаль. – Никки поднесла руку к горлу, почувствовав, как оно сжалось от наплыва эмоций. – Мне так жаль. Это ужасно. Я… – Она осеклась, ей было безумно стыдно за то, что повела себя как последняя склочница.

– Похоже, чтобы не ставить людей в неловкое положение, мне стоит носить бейджик. – Он похлопал себя по груди. – Где будет написано: «Понесший тяжелую утрату», или просто «Вдовец», или типа того. Меня реально напрягает тот неловкий момент, когда люди не знают, что сказать.

– Могу себе представить, – согласилась Никки. – Это, должно быть, чертовски неприятно.

– Так и есть. – Бросив на Никки пристальный взгляд, Адам слегка смущенно передернул плечами.

– Сочувствую вашей утрате, – сказала Никки, понимая ничтожность всех слов. – А как звали вашу жену?

Адам явно удивился. Люди редко задавали вопросы. Как правило, они старались поскорее сменить тему разговора.

– Джилл.

– Джилл, – эхом повторила Никки, тем самым признавая сам факт существования этой женщины.

– Джилл Честертон. Она не стала брать мою фамилию, когда мы поженились. Думаю, из-за своей работы. Я особо не возражал. Короче говоря, я не отношусь к тому типу мужчин, которые считают, что жена непременно должна носить фамилию мужа. Определенно. Потому что это… – Он смутился и замолчал. – Простите. Я мелю ерунду. Я всегда чувствую себя жутко неловко, когда говорю о ней, так как знаю, что заставляю других испытывать неловкость.

– Лично меня – нет.

– Ну да. Я и сам вижу. Что крайне необычно. И для меня действительно очень ценно. – Он улыбнулся ей.

Внезапно Никки пожалела, что стоит перед ним в рабочем комбинезоне с эмблемой «Норт пропети менеджмент» с закатанными штанинами и с банданой на голове, словно расхристанный участник поп-группы «Бананарама».

– Я понимаю, – тихо произнесла Никки.

Она действительно понимала, как важно иметь возможность поговорить о тех, кого вы когда-то любили и навсегда потеряли. Какое это, должно быть, облегчение снять камень с души и поделиться воспоминаниями, рассказать о своих чувствах и о тех редких мгновениях, которые имели для вас особое значение, поскольку на смену тревогам о благополучии ваших любимых пришел страх, что вы способны предать их забвению.

Никки никогда не могла позволить себе подобной роскоши.

Оба замолчали, но повисшая тишина была комфортной. Адам задумчиво взъерошил волосы, и они тут же легли обратно. Его волосы были темными с проседью, цвета мокрых серых камней на пляже внизу.

– Послушайте, – произнес он, – у вас наверняка сейчас куча дел. Почему бы мне не приготовить нам по коктейлю где-нибудь около шести? Вы ведь тоже недавно в здешних местах?

Никки поняла, что он решил сменить тему разговора, однако его беззаботный тон казался слегка наигранным. Уж кто-то, а она знала, сколько сил для этого требуется.

– Господи, вовсе нет! Я родилась и выросла в Спидвелле. Но сколько себя помню, всегда мечтала об одном из этих коттеджей. Я полжизни провела на здешнем пляже. – Никки кивнула на вершину утеса.

– Жду не дождусь, когда смогу все хорошенько исследовать. Может, поделитесь со мной кое-какой конфиденциальной информацией?

– Конечно. Увидимся в шесть. – Наклонившись, Никки погладила пса по голове. – Ну все, я тебя прощаю. До встречи, Гэтсби.

Она направилась по дорожке к своему дому, чувствуя жар в груди, которого прежде не было. Она была рада, что ее соседом оказался нормальный человек, а не вечно сменяющие друг друга отдыхающие. Ведь курортники зачастую пренебрегали интересами тех, кто жил рядом. Шумные дети, громкая музыка, тошнотворный дым барбекю, брехливые собаки… Короче, сплошные засады. А к тому времени, как вы на них пожалуетесь, они уже вернутся домой и их сменят другие.

Адам Фицрой. На секунду у Никки возникло искушение прогуглить его, но она решила, что это чересчур навязчиво. Она вполне может узнать все, что ее интересует, из первых уст. Информацию о его жене она тоже не станет гуглить. Придет время, и он сам все расскажет.

Никки была абсолютно уверена, что с ним не будет скучно. Адам, похоже, олицетворял собой определенный тип: импозантный мужчина в годах, любезный, обаятельный, не чуждый модных тенденций. Лощеный, но не заносчивый. Уверенный в себе, но не наглый. Словно у Ричарда Э. Гранта внезапно нашелся давно пропавший брат с чертами Алана Рикмана.

«Осторожно, Никки! – с усмешкой сказала она себе. – Когда безвылазно живешь в родном городе, очень легко прельститься новизной приезжего человека».

Вернувшись в дом, Никки заметила, что маленький проволочный ящик на задней стороне входной двери забит корреспонденцией. Никки достала почту и небрежно ее просмотрела. Реклама «Лидла», письма из благотворительных организаций, что-то вроде счета за газ. И открытка. Простая белая открытка с посланием на обороте. Оно было написано курсивом, черной ручкой:

В маленьком городке не бывает секретов.

Никки почувствовала укол страха. У нее екнуло сердце и сразу пересохло во рту. Она перевернула открытку, чтобы найти хоть какие-нибудь зацепки. К сожалению, сейчас уже забыли о такой вещи, как почтовый штемпель. Только лиловая марка первого класса в правом углу. Открытка, адресованная лично Никки. Теми же черными чернилами прописными буквами было выведено: «НИККИ НОРТ». Это вовсе не походило на флаер, однако, поскольку Никки находилась в самых разных списках на рассылку, она нередко получала загадочные послания от компаний, чьи маркетинговые обращения скорее сбивали с толку. Быть может, через неделю-другую придет следующая открытка, и все сразу встанет на свои места.

Взяв с собой послание, Никки достала из сумочки очки для чтения и еще раз внимательно его изучила. Определенно написано от руки. Никки посмотрела в окно, словно собираясь увидеть там неизвестного отправителя.

Проблема с чувством вины состоит в том, что она делает тебя параноиком.

На секунду он вновь возник перед мысленным взором. Никки поспешно отогнала воспоминание. Никто не мог этого знать. Они сделали все, чтобы ни одна живая душа в Спидвелле об этом не догадалась.

Поддавшись порыву, Никки разорвала открытку и бросила в мусорное ведро. Какая-то глупость не испортит ей радость от переезда. Она этого не допустит. И вообще, странное послание ровным счетом ничего не значит. Она придала ему слишком большое значение. Никки решительно взяла строительный нож. Ей хотелось поскорее выбросить ковер из гостиной в контейнер для мусора и посмотреть, в каком состоянии половицы под ним.

А коктейли с новым соседом станут лучшей наградой.

Глава 4

В половине пятого солнце, легко и свободно плывущее по небу, точно головка одуванчика, начало потихоньку склоняться к морю. Никки налила в старинную ванну колпачок масла «Олверум» и наполнила ее горячей водой, чтобы смыть накопившуюся за день пыль. Никки удалось разрезать ковер на куски, скатать их и запихнуть в контейнер для мусора. Работа ужасно грязная, но зато доски под ковром оказались целыми. Следующей на очереди была ковровая дорожка на лестнице. Впрочем, дорожка могла подождать до утра. В ее волосы и рот набился песок, и теперь ей предстояло по крайней мере полчаса отмокать в ванне. Никки любила понежиться в ванне: горячая вода снимала напряжение и позволяла собраться с мыслями.

Она лежала в облаке ароматного пара, чувствуя, как расслабляются мышцы, и смотрела в маленькое оконце с толстым матовым стеклом. Интересно, во сколько обойдется окно побольше, чтобы во время купания можно было любоваться видом на море? На самом деле Никки мечтала о ванне на львиных лапах в центре комнаты, но это, похоже, ей сейчас не по карману. Ремонтом придется заниматься поэтапно и покупать вещи по мере поступления денег. На данный момент она собиралась приобрести самую дешевую кухонную мебель и сантехнику, сделать кое-где косметический ремонт, а потом покрасить стены белой краской. Майк и Джейсон, мастера из «Норт пропети менеджмент», были готовы приступить к работе и лишь ждали, когда хозяйка освободит дом от всего лишнего.

Занимаясь делами, Никки старалась выкинуть из головы таинственное послание, тем не менее, погрузившись в ароматную пену, мысленно вернулась к странной открытке. Логика говорила, что нет никаких причин для страха. Никто не знал ее секрета. И чего ради кому-то об этом напоминать? На секунду Никки стало не по себе, но она решила, что не позволит прошлому – далекому прошлому – омрачить радость от своих достижений.

Никки вышла из ванной, завернулась в полотенце и задумалась над тем, что лучше надеть, ибо выбор нарядов был весьма скудным. Она взяла с собой лишь рабочую одежду и парочку легких платьев, которые уже стали для нее своеобразной униформой для встреч с клиентами, поскольку ей казалось, что это соответствует представлениям людей об организаторе свадеб. Что ж, придется надеть одно из них. Не может же она прийти на коктейль в свитшоте и легинсах! Вся остальная одежда висела в одной из гостевых комнат в «Маринерсе», но сейчас было поздно возвращаться в город. Никки выбрала платье, казавшееся наименее официальным, а к нему – кеды «Конверс». В доме было одно-единственное зеркало над раковиной в ванной, и Никки не могла толком себя рассмотреть, хотя надеялась, что выглядит скорее стильно, нежели безвкусно. После сорока необходимо очень тщательно подходить к выбору одежды, чтобы не впадать в крайности и не выглядеть шлюхой или, наоборот, старой мымрой.

Хорошо, что у нее хватило ума захватить фен. Благодаря этому ей удалось справиться со своей стрижкой пикси, уложив волосы в художественном беспорядке. Год назад она коротко постриглась и сразу вздохнула с облегчением. Она сделала это, чтобы хоть как-то отвлечься и унять сердечную боль, после того как высадила Билла в Хитроу. В тот день парикмахерша уговорила ее перекрасить волосы в «ледяной блонд», и Никки вышла из салона, чувствуя себя непобедимой. Подобный цвет требовал особого ухода, зато отлично маскировал предательскую седину.

– Черт возьми! Ты помолодела на десять лет! – похвалила ее старшая сестра Джесс, очень серьезно относившаяся к подобным вещам; она тут же заставила Никки сделать коррекцию бровей, строго сказав: – В твоем возрасте это просто необходимо.

В отличие от Джесс, Никки не слишком сильно переживала из-за того, что с возрастом теряет привлекательность. Возможно, в первую очередь потому, что никогда не отличалась сногсшибательной внешностью. А вот Джесс, со своим личиком сердечком и сияющими зелеными глазами, всегда привлекала внимание.

Накрасив ресницы и сделав пару мазков блеском для губ, Никки пришла к выводу, что неплохо почистила перышки. Теперь она уже не походила на то огородное пугало, которым была утром. Не красавица, конечно, но в общем неплохо.

Когда Адам открыл дверь, ему хватило любезности скрыть свое удивление столь чудесным преображением. Никки с улыбкой подняла руки:

– Дико извиняюсь… но я пришла с пустыми руками.

– Ой, не стоит беспокоиться. Входите. – Он наклонился поцеловать гостью, и у нее возникло мимолетное ощущение тепла его щеки.

Адам сменил синюю рубашку на белую с голубым кантом на расстегнутых манжетах. Он был босиком – похоже, только из душа, – мокрые волосы зачесаны назад.

– Что будете пить? – Адам провел Никки в гостиную, которая была точной копией ее гостиной: камин слева, арочный проем, ведущий в соседнюю комнату, справа. – Я могу приготовить вам все, что хотите, хотя в последнее время я подсел на «Гимлет». В основном это джин и свежий лайм. И у вас точно не будет цинги.

– Звучит заманчиво.

Он направился к барной стойке, встроенной в стену справа от камина. Под открытыми полками с аккуратными рядами бокалов всех форм и размеров располагалась мраморная столешница, на которой находилось все необходимое для приготовления коктейлей. Адам взял из проволочной корзины три лайма, выжал их в шейкер, добавил пригоршню льда, после чего щедрой рукой налил туда джина «Хендрикс Нептуния».

Никки оглядела комнату. Кислотно-желтый цвет стен удачно контрастировал с мебелью, выглядевшей так, словно она была куплена во время отдыха в Провансе или в Апулии и отправлена в Корнуолл. В книжном шкафу романы лауреатов Букеровской премии, толстые книги по кулинарии и автобиографии. Большой марокканский ковер, на нем два элегантно потертых кожаных дивана и низкий кофейный столик. «Да уж, это не твой затрапезный коттедж», – подумала Никки. При желании такой дом можно было бы сдавать за несколько тысяч в неделю.

– Какая красота! – воскликнула Никки.

Все планы по отделке нового дома внезапно показались ей ужасно неамбициозными. В обстановке гостиной Адама явно чувствовалась рука мастера, выгодно представившего все то, что было накоплено за целую жизнь.

– Это заслуга Джилл. Она, так сказать, курировала ремонт. – Адам изобразил знак кавычек. – Она всегда мечтала жить в Корнуолле. Мы собирались переехать сюда, когда обустроимся. Она даже нашла место в больнице Труро. Но потом… – Он вздохнул. – Когда она умерла, я поручил все дела агентству, поскольку мне было не до того. В наши планы не входило сдавать дом в аренду. Мне потребовалось время, чтобы привести мысли в порядок, продать дом в Илинге, собраться с силами… и вот наконец я здесь.

– Надеюсь, вам будет здесь хорошо. И вы обретете мир в душе.

– Попытаюсь, – кивнул Адам. – Уверен, Джилл этого хотела бы. Я все время представляю, как она мной руководит, указывая, что и куда положить. – Адам пару секунд яростно тряс шейкер, после чего разлил напиток по двум высоким бокалам и один вручил Никки. – Будем надеяться, что я не слишком быстро превращу этот дом в занюханный «Тревелодж».

Они чокнулись.

– Добро пожаловать в Спидвелл, – сказала Никки.

Адам показал Никки на один из диванов, и она послушно села. Диван был невероятно мягким и роскошным. С такого наверняка не захочется вставать.

– Выходит, вы местная жительница? – спросил Адам.

– Я прожила здесь всю свою жизнь, – криво улыбнулась Никки. – И даже не стала поступать в университет.

– А почему вам захотелось переехать? – пожал плечами Адам.

– Это совсем маленький городок, что не всегда хорошо. – В памяти мгновенно всплыла разоблачительная открытка, и Никки поспешно глотнула коктейля, чтобы отогнать неприятное воспоминание. – Хотя, быть может, я не права. Мы сплачиваемся, когда дела принимают совсем плохой оборот.

– Когда вас начинают донимать туристы?

– Нет. Ну это уж слишком. Туристы – наш хлеб с маслом. – Она замялась. – Вы слышали о крушении спасательной шлюпки?

– Двадцать лет назад, так?

– Да, в августе будет двадцать лет. Тогда я потеряла отца. – Никки, как и Адаму, хотелось открыто поговорить о своей трагедии.

– Боже мой! – Лицо Адама страдальчески исказилось.

– Погиб также муж моей сестры Джесс, – сказала Никки и, сделав над собой усилие, добавила: – Рик.

– Какой ужас! Соболезную.

– Нам тогда пришлось безумно тяжело. – Никки натужно улыбнулась. – Но мы сплотились. И у города есть план этим летом отметить годовщину трагедии. Я в организационном комитете. В наказание за свои грехи.

– Это ведь очень важно, да? Не забывать. Я был в музее. Очень трогательно.

Возле гавани находился крошечный музей. На десятую годовщину была открыта специальная экспозиция. Фотографии в натуральную величину всех погибших мужчин – пятерых со спасательной шлюпки и еще двоих с рыболовецкого судна, которых пытались спасти, – с их биографиями и свидетельствами близких, чтобы никто не был забыт.

– Моя мама принимала в создании экспозиции самое активное участие. Думаю, тогда ей это очень помогло.

– Похоже, вы до сих пор не оправились.

– Ничего не поделаешь. Жизнь продолжается.

Даже сейчас Никки не могла до конца понять, как ей удалось с этим справиться. Но ей пришлось. Ради мамы и Грэма. И Джесс. Особенно Джесс.

– Да, – тихо проронил Адам. – Конечно.

Они замолчали, вспоминая свои утраты. Никки уставилась на прислоненную к стене картину с изображением бурного моря. Картин было три. Должно быть, у Адама еще не дошли руки их повесить. Никки показала на них рукой, в которой держала бокал:

– Чудесные картины.

На больших полотнах смелыми размашистыми мазками было изображено море, менявшее цвет в зависимости от освещения в разное время суток: от темно-синего до жемчужно-серого и розово-фиолетового.

– Их написала Джилл. В последний раз, когда мы были здесь вместе. Думаю, тут они будут неплохо смотреться.

– Очень эффектно. Ей удалось идеально отобразить здешние виды.

– Мне нужно найти человека, чтобы повесить картины. «Сделай сам» – это точно не для меня. У меня руки не из того места растут.

– Я могу это сделать.

– Вы серьезно?

– Что касается «сделай сам», тут мне нет равных. Если хотите, могу сходить за дрелью. – Никки поставила бокал на кофейный столик. – Пожалуй, мне больше не стоит пить. А иначе картины будут висеть криво.

– Было бы замечательно. Хотя мне ужасно стыдно.

– Я родилась со строительным уровнем в руках.

– Идеальная соседка. Боюсь, в бытовом плане от меня мало проку. Впрочем, я умею готовить.

– А вот я нет, – развела руками Никки. – Но зато я умею есть.

– Ну тогда мы подходим друг другу.

– Дайте мне пять минут.

Вернувшись домой, Никки направилась к ящику с инструментами за электродрелью, рулеткой и подходящими крючками для картин. Собирая все необходимое, она размышляла об Адаме. Очевидно, он все еще продолжает скорбеть. Ей придется приглядывать за ним, поскольку в чужом городе ему временами будет тоскливо.

Уж кому-кому, а Никки хорошо известны превратности горя. Иногда человеку жизненно необходима дружеская рука, даже если он в какой-то момент ее и отталкивал.

Глава 5

Вернувшись, она застала Адама, задумчиво стоявшего перед картинами.

– Как по-вашему, в каком порядке их лучше повесить? По-моему, следует сделать так: розовый, серый и синий – восход солнца, полдень, ночь.

– На мой взгляд, логично. Впрочем, картины одного размера, так что при желании вы сможете менять их местами.

– Знаете, она писала картины в реальном времени. В один и тот же день. На террасе за домом. – Адам изобразил, будто он стоит перед мольбертом с кистью в руках. – Раз-два – и готово!

– Просто невероятно!

– По сравнению с ней я полный неудачник.

– А чем вы занимаетесь? – полюбопытствовала Никки.

Она не решилась строить догадки, так как к Адаму не подходили никакие ярлыки. Он был шикарным мужчиной, но в меру. Умным, но не всезнайкой. Артистичным, но не богемным.

– Боюсь, ничем особо гламурным. Я бухгалтер. У креативного класса. Но я не занимаюсь креативным учетом. Это совсем из другой оперы. – Он рассмеялся. – Художники, музыканты, писатели – разношерстная публика, у которой есть одно общее: они ненавидят цифры. Поэтому я веду их за ручку и стараюсь облегчить им жизнь.

– Звучит интересно.

– Если бы! Однако они не склонны говорить со мной о своей работе. Они чаще говорят о возмещении расходов. Вы не поверите, что они вытворяют и что сходит им с рук.

Никки расхохоталась. С помощью рулетки она наметила места, где, по ее мнению, следовало повесить картины. После чего приложила одну из них к стене, чтобы Адам мог дать добро.

– Надеюсь, высота выбрана правильно?

Сделав пару шагов назад, Адам сказал:

– Идеально.

– Хорошо. Если вас все устраивает, я начинаю сверлить.

– Вперед! Мы всегда сможем заделать дыру, если нам не понравится.

Спустя короткое время крючки уже сидели на месте, и Никки с Адамом общими усилиями повесили картины. Никки пришлось признать, что на желтом фоне они выглядели потрясающе. Лично она никогда не рискнула бы выбрать такой цвет, но он идеально сработал.

Адам смотрел на картины, вбирая в себя все вплоть до малейших деталей.

– Спасибо, – поспешно поправив очки, произнес он дрожащим голосом. – Отлично! Полагаю, вы заслужили еще один коктейль за ваши труды.

Поспешив к бару, он сразу принялся за дело. Никки смахнула цементную пыль с дрели, собрала инструменты и положила их у входной двери. На консольном столике у окна стояла свадебная фотография: Адам, выглядевший намного моложе, чем сейчас, черноволосый, в куртке Неру кремового цвета; рядом с ним какая-то женщина. Должно быть, Джилл. Высокая, элегантная, в шелковом вышитом кимоно, белокурые волосы собраны в пучок на макушке, глаза теплые и смеющиеся.