Саквояж и всё-всё-всё. Книга. IV. Пестрый налим

Он видел, как троица освоилась в доме. Видел, как ушёл местный, что их привёз. Видел, как они стояли у окна, глядя на Байкал.

***

Утро выдалось морозным и на удивление солнечным. Лучи, пробивавшиеся сквозь мохнатые лапы сосен, плясали по стенам весёлыми зайчиками. Я проснулся от ощущения, будто кто-то настойчиво прикладывает к моей спине кусок льда – это сползшее на пол одеяло вероломно открыло доступ утреннему холоду.

Гриша уже не спал. Он сидел на кухне, красный, как снегирь, закутавшись в свитер, и таращился в окно с видом философа, постигшего тщетность бытия, но не нашедшего в этом ни малейшей радости.

– Доброе утро, – поприветствовал я его.

– Ничего доброго, – буркнул он. – Вода вон в чайнике замёрзла.

– Не нагнетай драмы, – я заглянул в чайник. – Она просто холодная.

Из соседней комнаты появилась София, закутанная в одеяло так плотно, что напоминала кокон гигантской бабочки, ещё не готовой явить себя миру.

– Вы не поверите, но у меня изо рта идёт пар, – сказала она. – В комнате!

– Добро пожаловать на Байкал, – развёл руками Гриша. – Отличное время для научных изысканий, не правда ли?

Я разжёг газовую плиту и поставил на неё кастрюлю с водой.

– Пельмени на завтрак, – объявил я. – Вчерашние. Традиционная сибирская кухня.

– Скорее уж, традиционная студенческая, – невесело усмехнулась София.

Пока вода закипала, я подбросил дров в печку. Маленькие язычки пламени жадно вцепились в сухие поленья, и скоро по комнате разлилось густое, смолистое тепло.

София наконец выбралась из своего одеяльного кокона и подошла к окну.

– Смотрите, – прошептала она. – Какая красота…

За окном, во всём своём ослепительном, почти безжалостном великолепии, лежал Байкал. Синева воды у берега была такой густой, что казалась почти чёрной, а дальше, к горизонту, переходила в пронзительный ультрамарин, резко контрастируя с белизной ледяных полей. Словно кто-то провёл по карте линию, разделяя зиму и робкую, неуверенную весну.

– И всё-таки, что мы будем делать сегодня? – спросил Гриша. – У нас есть план?

Я всыпал пельмени в кипящую воду.

– Пока они варятся, мы можем обсудить варианты.

Гриша достал из своего рюкзака ноутбук и водрузил его на стол.

– Так, давайте посмотрим, – София уселась рядом с Гришей. – Вот мы здесь, домик Михалыча. Это, кажется, краеведческий музей, – она указала на точку на карте. – А вот тут пристань, где швартуются туристические суда.

– И где, по-твоему, искать людей, помнящих события шестидесятилетней давности? – спросил я, помешивая пельмени. – На пристани?

– Логично начать с музея, – пожала плечами София. – Там должны быть архивы.

– Ерунда! – Гриша махнул рукой, едва не смахнув со стола ноутбук. – Ты думаешь, они там хранят отчёты о засекреченной экспедиции шестидесятилетней давности? Между чучелом медведя и самоваром?

– Тогда спросим местных, – не сдавалась София. – Особенно пожилых. Такие истории обычно передаются из уст в уста.

Я выловил первый пельмень на пробу.

– Пельмени готовы.

Мы расселись вокруг стола, и я разлил чай по кружкам. Вкусный запах заполнил комнату.

– Итак, варианты, – начал я, накалывая пельмень на вилку. – Конечно, можно пойти в местный краеведческий музей, если он тут есть. Но так, ради интереса. Информации там мы не найдём.

– Скорее, нам её не дадут, – пессимистично заметил Гриша.

– Или найти рыбаков, – предложила София. – Они всё знают. Особенно старые.

– Или спросить Михалыча, – сказал я.

София посмотрела на меня с удивлением.

– Ты же вчера был против.

– Передумал, – я пожал плечами. – После того как увидел вчера этот… – я махнул рукой в сторону окна. – Байкал. Он огромный. А мы ищем что-то, случившееся шестьдесят лет назад. Нам нужна помощь местных.

– Виктор прав, – кивнул Гриша. – Нет смысла скрывать. Михалыч показался мне нормальным мужиком. Может, он и не помнит тех событий, но наверняка знает, кто помнит.

– Тогда решено, – София отхлебнула чай. – После завтрака поищем Михалыча.

Но найти его оказалось не так просто. Мы позвонили на номер, который он оставил, однако никто не отвечал.

– Придётся искать самим, – сказала София, застёгивая куртку. – Пройдёмся по посёлку. Заодно и с местностью познакомимся.

Воздух снаружи был пронзительно свежим. Пахло хвоей, дымом и чем-то ещё – особым байкальским ароматом, который невозможно описать словами. Мы спустились по узкой тропинке, ведущей от домика к главной улице.

Листвянка оказалась небольшим посёлком, вытянувшимся вдоль берега. Деревянные, почерневшие от времени дома с резными наличниками здесь без всякого стеснения соседствовали с безликими коробками из силикатного кирпича и сайдинга. Несмотря на то что туристический сезон ещё не начался, в посёлке ощущалось какое-то движение: местные жители спешили по своим делам, несколько автобусов с китайскими туристами выгружались на набережной.

– С чего начнём? – спросил Гриша, поёживаясь от прохладного ветра.

– С магазина, – решительно сказала София. – Нам нужны продукты. А продавцы обычно знают всё и всех.

Магазин обнаружился через пару минут ходьбы – небольшой, но по местным меркам, видимо, считался солидным супермаркетом. Внутри было тепло, пахло свежим хлебом и копчёностями.

За прилавком, напоминавшим скорее капитанский мостик, откуда ведётся наблюдение за всем посёлком, стояла женщина лет шестидесяти с лицом, на котором житейская мудрость и неистребимое любопытство смешались в самых правильных пропорциях.

– Добрый день, – поздоровалась София. – Мы остановились в домике Михалыча. Не знаете, где его можно найти?

Женщина окинула нас внимательным взглядом.

– А вы кто будете? Туристы?

– Нет, мы из Санкт-Петербурга, прие… – начал было Гриша, но я перебил его:

– Мы исследователи. Изучаем историю научных экспедиций на Байкале.

Женщина посмотрела на нас с сомнением.

– Михалыч с утра на рыбалку ушёл. Вернётся к вечеру, наверное. А что за экспедиции такие?

София достала из кармана старую фотографию и протянула ей.

– Вот эта. Может быть, вы знаете кого-нибудь, кто помнит о ней?

Женщина взяла фотографию, надела очки, висевшие у неё на шее на цепочке, и долго всматривалась.

– Это же… погодите-ка. Это не… профессор… профессор… Зен-Зорин?

София вздрогнула.

– Зор-Зенин.

– Да, точно! – женщина вернула фотографию. – У нас эта история как легенда ходит. Всяк её слышал. Они искали что-то на дне, а потом – раз! – и пропали. То есть не все. Один пропал, остальные вернулись.

– Этот один – мой дед, – тихо сказала София.

Женщина всплеснула руками.

– Да ты что! А я-то думаю…

– Вы его знали? – удивилась София.

– Нет, что ты, – покачала головой женщина. – Я тогда ещё и не родилась. Но фотографии видела. У Михалыча есть альбом. Его отец с ними работал.

– С Михалычем нужно поговорить, – оживился я.

– Нужно, – кивнула женщина. – Только, я же говорю, он с утра на рыбалку ушёл. Вон туда, – она махнула рукой в сторону озера, видневшегося в окне. – Видите мыс? За ним бухта есть. Он там всегда рыбачит, когда лёд сходит.

Мы поблагодарили женщину, купили хлеба, колбасы и чая, и вышли на улицу.

– Что скажете? – спросил я.

– Идём на мыс, – решительно сказала София. – Найдём Михалыча.

– Только давайте сначала тёплые вещи возьмём, – предложил Гриша. – У воды наверняка ещё холоднее.

Мы быстро вернулись в домик, переоделись теплее и, вооружившись термосом с горячим чаем, отправились на поиски Михалыча.

Дорога к мысу оказалась не такой уж близкой. Сначала мы шли вдоль набережной, потом свернули на узкую тропинку, которая вилась между камней. Ветер с озера, казалось, пытался залезть под куртку и выстудить из нас остатки петербургского тепла, но мы почти не замечали этого, заворожённые суровой красотой Байкала.

За очередным поворотом тропинки мы увидели маленькую бухту, окружённую скалами. У самой кромки воды сидел, сгорбившись, мужчина в тёплой куртке и шапке-ушанке. На его обветренном, тёмном от загара лице застыло то самое выражение полного отрешения от мира, которое бывает только у настоящих рыбаков. Рядом с ним стояло ведро и лежала удочка.

– Вот он, наверное, – шепнула София и громко окликнула: – Здравствуйте! Михалыч!

Мужчина медленно повернулся.

– А, исследователи пород, – хрипло отозвался он. – Как вы меня нашли?

– Перед обаянием Гриши не устоит ни одна продавщица магазина, – начал я.

– Валентина разболтала? – догадался Михалыч, прищурившись. – Язык без костей, это про неё.

– Мы у неё об экспедиции профессора Зор-Зенина спросили, вот она к вам нас и направила.

Михалыч хмыкнул.

– Зачем это вам?

– Александр Николаевич Зор-Зенин – мой дед. Мы хотим узнать, что с ним случилось.

Михалыч замер. Улыбка медленно сползла с его лица, взгляд стал серьёзным, почти жёстким.

– Зор-Зенин, говоришь? – он медленно поднялся на ноги. – Ну, тогда нам есть о чём поговорить. Только не здесь. Пойдёмте ко мне. Я всё равно сегодня не порыбачу – рыба не идёт.