Сибстрин. Жестокий период любви

Егорка, когда молодые люди расстаются, они начинают вести дневник. Я не буду его заводить, ведь мои письма к тебе – это и есть мой дневник.

До свидания, Егорушка!

С сердечным приветом твоя Натали.

22.09.67.

Через день Палин получил второе письмо.

Егорушка, здравствуй!

Утром отправила письмо по дороге в школу, а сейчас половина третьего, пришла из школы и снова села писать.

Егорка, милый! Не представляю, что будет дальше, когда сейчас уже не могу. А ведь вчера хорохорилась перед девчонками.

Когда я закрою глаза, чувствую твои губы на лице, шее, милый мой единственный! Нет, нет, нет! У нас не может быть плохо! Нет! Я вспоминаю эти дни, точнее вечера, какие они были для меня счастливые, как много я успела узнать, почувствовать в эти тихие вечера. Мне всё казалось счастливым, радостным, а мы на фоне и по сравнению со всем этим такие маленькие! Егорка, ну хотя бы на минуточку, на секунду очутился бы ты рядом, ты не представляешь, что бы я сделала! В голове мысли, воспоминания и всё такое светлое, хорошее! Ведь у нас не было плохого.

Знаешь, я почему-то подумала, что главное не то, сколько человек проживёт. Сколько бы он ни прожил, всё равно это мало и конец будет ужасным. Главное, сколько у человека в жизни будет таких счастливых вечеров, которые оставляют что-то большое, которое толкает его на что-то большее.

…

Егорка, слышишь! Возьми меня в свои сны, чтобы я была с тобой, слышишь! Потому что нам нельзя расставаться надолго. Мне кажется, что я что-то потеряла, чего-то не хватает.

Сегодня я выучила песню:

«Это не дождь шумит,Это не гром гремит,Это моя печальЧайкой к тебе летит».

Егорушка, родной мой, каждое утро в половине восьмого ты должен закрыть глаза, где бы ты ни был. Ты почувствуешь на мгновение мои губы, так как в это время я встаю и дотрагиваюсь губами до твоих губ на фотографии.

До свидания, милый! Твоя Натали.

23.09.67.

* * *

Через два дня пришло третье письмо. Они стали приходить регулярно, по два в неделю, и Егор успокоился.

Егорушка, родной мой!

Ну, вот, я же говорила, милый мой Егорка, что сегодня получу от тебя письмо! К чёрту планы уроков, планы потом, а сейчас – сейчас писать тебе, писать!

Ой, Егорка, извини меня, пожалуйста. Здравствуй! Ты, наверное, сейчас вспомнил, как иногда мы здоровались в середине нашей встречи, потому что сначала были объятия и поцелуи.

…

После школы сходила за водой, прихожу, а бабушка – мать тёти Поли, говорит: «Глаза на фотокарточке у Егора

баские[46]». Ишь ты! Ей 87 лет, а всё на глаза засматривается. Теперь я буду ревновать её к тебе.

…

Милый мой! Самый-самый, ну, не знаю какой! Самый наилучший! Не сердись, пожалуйста, ведь я соскучилась и уже не могу.

Маша Веллер передаёт тебе привет, тётя Поля тоже, а бабушка – поклон. А что передаю тебе я? Всё, Егорка, всё, что хочешь, всё равно больше, чем они.

Милый, пиши скорее и побольше о себе. Я очень-очень жду.

Егорушка! До свидания, милый!

С сердечным приветом, твоя Натали.

27.09.67.

* * *

Утром по дороге в школу у магазина Феоктистову поджидал молодой мужчина, недавно пришедший из армии. В Сунгае его почему-то прозвали Вася-тюремщик, возможно за то, что он служил во внутренних войсках. Вася озадачился поиском своей половинки в жизни и положил глаз на озорную весёлую симпатичную Наташу. Ради встречи с ней он приехал в Чудотвориху, узнав, у кого она квартирует. До школы Вася шёл рядом и попытался сразу «взять быка за рога».

– Ты у Фатуевых живёшь?

– Да.

– Во сколько часов после школы домой придёшь?

– А тебе какое дело?

– Приду, помогу тетради проверить.

– Тетради проверять я доверяла только одному человеку. Он и сейчас мне помогает, следовательно, третий лишний, – отрезала Феоктистова, открывая дверь школы.

Вечером на мотоцикле за ней приехал Федя и привёз домой. В субботу, по обыкновению, Наташа пошла в клуб. Сначала зашла поболтать к Володе Локтину – освобождённому секретарю сельской комсомольской организации, а потом к Михееву. Толик-баянист обрадовался и воскликнул:

– О, Наташа, здравствуй!

Он хотел что-то сказать, но увидев кольцо на среднем пальце правой руки Феоктистовой, сказал:

– Всё. Молчу, молчу.

Начались танцы. Толик заиграл танго «Не спеши» и спросил у стоявшей рядом Наташи:

– Помнишь с кем танцевала?

Феоктистова заулыбалась. В это время к ней подошёл Вася Вагнер и пригласил на танец. После танго Наташа станцевала с ним ещё несколько танцев и пошла домой. Васька напросился её проводить.

* * *

В Чудотворихе Феоктистову ждали письма от Палина. В понедельник после работы она села писать ответ.

Егорушка, родной мой, здравствуй!

Нет, ты даже не можешь себе представить, что ты сделал! В воскресенье была в школе, и принесли сразу два письма от тебя. Это большой подарок в честь дня Учителя.

…

Егорушка, миленький, соскучилась страшно как, но… НАДО. Хорошенький мой, не скучай, ведь быстро пройдут эти месяцы и мы встретимся. И не думай ни о чём, всё будет хорошо, всё должно быть хорошо!

Родной мой, пиши! Твоя Натали ждёт.

02.10.67.

* * *

В пятницу она писала ответ ещё на два письма.

Егорушка, миленький мой, здравствуй!

Если бы ты сейчас вдруг очутился передо мной, я не знаю что бы сделала, в крайнем случае, показала бы свою силу. Егорушка, родной мой, ты представляешь, зашла на почту, а мне два письма: одно от тебя, а другое от Вани Старцева. Поздравлял с Днём Учителя. Вечером принесли домой ещё одно письмо от тебя. Егорка, я соскучилась, писем от тебя не было с воскресенья, то есть пять дней. Это всё-таки много. Родной мой, всё равно я согласна ждать хоть сколько, потому что знаю, что дождусь.

Егорушка, зачем ты спрашиваешь верю я или не верю. Милый мой, да, да, да, я верю, я верю в тебя и в нас, во всё-всё хорошее, что было и что будет.

…

Егорка, ты пишешь: «Будь счастлива!» Родной мой, я и так счастлива и пока мне не нужно больше. Как здорово, что ты есть, что ты здесь на этой планете.

…

Мне тётя Поля вчера говорит: «Ты не боишься, что Егор там себе девчонку найдёт?» Я ей сказала: «Он не такой, этого не будет, я знаю».

Вчера вечером перед сном думала о тебе, долго не могла заснуть. Мне хотелось увидеть тебя во сне. Ну и что? Всю ночь, Егорка, ты был со мной! Были с тобой в кино, потом на какой-то речке у нас… какая-то молодёжь. Я подошла к тебе, как обычно взяла за руку, повернулась, голову поднимаю и губы подставляю. А все смотрят. Ты кивком головы на них показываешь, а я лицом к твоему лицу прислонилась и говорю: «Я же знаю». А потом я у тебя спросила: «Егорушка, давай волосы обрежем», а ты ответил: «Не будем, Наташенька. Мне так нравятся твои длинные волосы!»

До свидания, милый! Твоя Натали.

* * *

Суббота. Перед зимой Феоктистовы сложили новую печь. Надежда Алексеевна подбеливала её, а Наташа мыла пол и думала о Палине. Восьмой час вечера. В комнате стояла тишина. Вдруг залаял Дик, совсем как тогда, когда приходил Егор. Наташа резко выпрямилась, мокрая тряпка выпала из её рук.

– Егорка идёт! – непроизвольно вскрикнула она.

Мать удивлённо посмотрела на дочь и спросила:

– Что это с тобой?

– Не знаю… Показалось, что Егор идёт, – смущённо ответила Наташа.

Надежда Алексеевна, чувствуя желание дочери проверить, не пришёл ли кто, сказала:

– Известь загустела. Принеси мне воды, подлить надо.

Наташа выбежала на крыльцо. Никого не было. Возможно, Дик лаял на проходящего мимо. Зачерпнув в ковш воды, она вернулась в дом, но вода не потребовалась.

– Ну, домывай, да в баню пойдём, – сказала мать, убирая ведро с известью и кисть.

В половине девятого вечера Феоктистова пришла в клуб и увидела Егоркиного брата. Подошла к нему, поздоровались за руку.

– Давай посидим, – предложила Наташа.

– Нет… я в биллиардную, – немного смутившись, ответил Витя.

Феоктистова решительно взяла его за руку и повела к скамейке. Сели. Наташа расспрашивала о Лукиных, здоровье племянниц Егора. Виктор и её брат – Фёдор учились в одном классе. Непроизвольно повернувшись в другую сторону от Витьки, она обнаружила, что рядом сидит Толик и внимательно слушает их разговор.

– Ты нас подслушиваешь, что ли? – спросила Наташа.

– Нет, я только что подошёл, – оправдывался Михеев, виновато улыбаясь.

Воспользовавшись заминкой, Витька поднялся и ушёл.

– Ох и любишь ты, Наташка, пацанов вокруг пальца обводить! – резюмировал Толик.

– Неважно, кто вокруг пальца ходит, важно кто на него намотался, – ответила Феоктистова.

* * *

В Сибстрине была военная кафедра по военно-учётной специальности – строительство дорог и мостов. На первой же лекции их предупредили, что форма одежды должна быть: белая рубашка, тёмный костюм, чёрный галстук и начищенная обувь. Никаких усов, бород и даже небритости не допускалось. Фронтовик, бывший командир разведроты подполковник Веттер авторитетно поучал: «Мужчина должен бриться два раза в день, утром для военки, а вечером для жены». Кроме всего прочего студентов предупредили, что возможны дежурства на кафедре совместно с преподавателем в период праздников.

Палина это известие огорчило. Они с Наташей уже обсудили в письмах свою встречу в ноябрьские праздники, а тут такое возможное препятствие. В очередном письме Егор поделился опасением с Наташей. Написал он и про неверие Пашки, что она будет его ждать.

Феоктистова отреагировала на эти опасения.

Егорушка, дорогой мой, здравствуй!

Опять сегодня получила два письма. Почему опять? Потому что письма получаю по два по расписанию: четверг – воскресенье – четверг, а сегодня воскресенье. Это здорово, милый мой Егорка!

Любимый, твоя Натали сидит за столом перед двумя письмами с распущенными волосами, с грустноватой улыбкой и пишет письмо своему милому Егорке.

…

Я не понимаю, что это ещё за военка такая, что ты можешь не приехать на ноябрьские праздники. Не хочу даже думать об этом! Ты, наверное, шутишь? В следующий раз, если шутишь, сначала пиши «шучу», а потом шути.

…

Ну и пусть не верят твои Пашка и Сашка, пусть смеются твои орлы. А мы будем верить друг в друга, верить и ждать!

Тихо, Егорушка, целую, милый!

До свидания, любимый!

08.10.67.

* * *

Боевая общительная учителка Феоктистова по негласному признанию была в Чудотворихе местной красавицей. Уходящие в армию парни считали обязательным пригласить её на проводы, а присутствие на них Наташи считали за честь. Несмотря на большую нагрузку: уроки, планы, проверка тетрадей, заочное обучение в институте, танцевальный кружок, помощь по хозяйству тёте Поле, наконец, письма Егору, в клуб она ходила часто. Когда начался призыв парней в армию, посетовала: «Скоро всех позабирают, и побеситься не с кем будет».

В начале октября в игривом настроении Феоктистова вместе с подружкой-учительницей Людой Борониной вышла из клуба. Их догнал изъявивший желание проводить, тоже работавший учителем, Юра Глыбов. Завязался шуточный спор.

– Давай поспорим на килограмм шоколадных конфет, что я сейчас первого встречного мальчишку приглашу завтра в девять вечера сходить со мной на пруд? – озорно заявила Наташа.

– Давай! – сразу согласился Юра.

Вскоре показался идущий навстречу явно моложе их пацан. Феоктистова видела его иногда в клубе, но кто он и как звать не знала.

– Скажи мне, как его зовут, – шёпотом спросила она Глыбова.

– Иван, – тихо ответил тот.

Когда пацан поравнялся с ними, Феоктистова попросила:

– Вань, извини, пожалуйста. Сходишь завтра в девять вечера со мной?

– Ладно, – ответил пацан, даже не спросив, куда она собралась идти.

В следующий день, без пятнадцати девять вечера, после политзанятий Феоктистова вышла из клуба и направилась домой. При подходе к Фатуевым увидела, что тот самый пацан стоит у калитки и ждёт. Встречаться расхотелось. Не доходя до дома, она свернула в переулок и пошла к пруду на окраине деревни.

Был прекрасный вечер. На чистом небосводе сияли яркие звёзды и светила круглолицая луна. Над головой висела, ставшая любимой, Большая Медведица. Наташа решила дождаться виртуального свидания. Она села на бревно, на котором целовались с Егором месяц назад, и стала разговаривать с ним вслух. Говорила о своей любви к нему, о том, что очень скучает и ждёт. Страха не было. Наташа почти явно ощущала его присутствие рядом. Сунув немного замёрзшие руки в карман, обнаружила там две бенгальские свечи. В десять часов ровно она зажгла их обе, сложив вместе. Свечи сгорели, разбрасывая искры, и слиплись. Она бросила их в озеро. Внезапно Наташе стало страшно. Ускоряя шаг, она пошла домой.

Минут двадцать Феоктистова посидела за проверкой тетрадей и вспомнила, что не заперла входную дверь. Приоткрыв её, она увидела, что у калитки стоят Глыбов и тот самый Ваня.

– Ну, что, проспорила, – радостно крикнул Юрий.

– Ничего подобного. Я только что пришла с озера. Одна ходила.

– Почему одна? Иди, оденься и сходите сейчас, – предложил Глыбов.

– Кое с кем пошла бы хоть куда и когда угодно, а сейчас – нет. Спать пойду.

– Тогда килограмм конфет за тобой.

– Ну, не килограмм… Так как я всё-таки на озеро ходила, но без Вани, куплю полкило, а ты тоже полкило покупай, как проспоривший, – примиряюще объявила Наташа и захлопнула дверь.

Спорившие были довольны, но не Ваня. Он целый день радовался, что вечером пойдёт неизвестно куда с самой красивой девушкой в деревне, но этого не произошло.

* * *

В очередных письмах Палину она сообщала:

Егорушка, милый, хороший мой, здравствуй!

В субботу (14.10.) была дома. Вечер выдался тихий: звёзды, луна и я. Прошла по всему Сунгаю, была на наших местах. Как много их в селе! Посидела на первом месте у реки.

В воскресенье ходили с мамой на концерт, сидели на нашем месте. Помнишь, второй ряд? Только слева сидел не мой Егорка, а его брат Витя.

Ой, Егорка, не могу! Живу так себе. Видимо, разрядились мои батарейки! Помнишь, ты обнимал, целовал меня и говорил: «Расстаёмся надолго. Надо как следует зарядить наши батарейки».

Родной мой, единственный Егорушка! Хочу, чтобы ты оказался рядом и встряхнул меня сильно-сильно, да так, чтобы во мне всё перевернулось. Никогда я не была такой, сама удивляюсь. Ничто меня не радует, ничего мне не надо. Работы много и в школе, и дома, даже начала ходить в клуб, чтобы развеселить себя, но нет. Просто я опустилась вконец. Да, Егор, я знаю, что так НАДО. Я могла тебе этого не писать, но не могу молчать. Извини меня, пожалуйста, но мы же договорились сообщать друг другу правду, вот я и пишу. Мне после этого становится легче.

Егорушка, представляешь, я живу сейчас в каком-то предчувствии чего-то плохого и боюсь. Становится страшно.

Милый, ты успокаиваешь меня, а что с тобой? Почему у тебя такие дела, ничего не успеваешь. Помнишь, ты говорил: «Учиться, так учиться! Работать, так работать! Так, чтобы всем чертям назло!» А сам?

…

Егор, не бывать тому. Нет! Нет! Нет! Ты же мой теперь, милый, всё будет хорошо! Я не уйду от тебя никогда, чтобы не случилось с тобой или со мной! Егор, Егорушка, чувствуешь, до чего я дошла! Не пиши мне хорошего письма. Поругай меня здорово-здорово, слышишь!

Вася Гнатенко прислал письмо Маше Веллер. Пишет, чтобы она передала мне привет, и чтобы я не сердилась за тот вечер на его дне рождения, ведь Егор тоже хороший парень. Я сказала, чтобы она передала привет от нас обоих, что я не сержусь, а наоборот, я сейчас самая счастливая на свете!

Хороший – это очень, очень мало, ты единственный!

…

Да, Егор, пожалуйста, сходи в магазин, посмотри полусапожки резиновые 35 размер, а то уже замучилась. Сейчас грязь, а ходить не в чем. В туфлях хожу.

До свидания, любимый! Радость моя и мука!

Закрывай глаза… целую. Открывай… видишь – твоя Натали.

20.10.67.

* * *

Егорушка, родненький, здравствуй!

Милый, получила сразу два письма. Не огорчайся, пожалуйста, что редко пишу сейчас, запурхалась.

Егорка, я почему-то жду седьмого числа, мне кажется, что ты будешь со мной. Наверное, просто себя убедила.

Егорушка, соскучилась страшно как. Вчера в школе Юрку Глыбова даже три раза Егором назвала. Девчонки заулыбались, а я не поняла сначала, потом уж сказали.

У нас каникулы с четвёртого по десятое ноября. С четвёртого по восьмое буду с ребятишками, а там – свободна. Егорка, может приедешь?!

Полторы недели назад была в Сунгае, в клубе. Вечером меня провожали Витя Сайденцаль и Толька Михеев, с которыми я просидела до половины первого ночи. Толька рассказывал, как говорил с тобой и доказывал, что я тебя брошу, а ты сказал: «Верю, что она меня дождётся». Я Толику говорю: «Значит есть чему верить».

Ой, Егор! Что тут Васька Вагнер творит! В Сунгае он дружит с одной, а на субботу и воскресенье ездит в Ивановку к другой девушке, которая учителем работает.

Да, встретила учителя нашего по немецкому, Гейт Андрея Андреевича. Постояли, поболтали, про тебя спросил и сказал, чтобы всё между нами было хорошо, чтобы мы не ссорились. Я засмеялась, а он настойчиво так: «Договорились?» Я ответила: «Ладно».

…

Пришла в субботу из клуба, рассказываю, с кем была, кто провожал. В общем про Толика, а бабушка мне что попало говорит: «Не ходи больше с ним, а то Егору напишут». Даже мама на неё заругалась.

Егорушка, ты об этом не думай даже, слышишь, не думай! Просто мы с ним в хороших отношениях. Он о тебе спрашивает, о себе рассказывает и всё. Ничего больше, слышишь, милый!

До свидания, родной!

02.11.67.

* * *

На ноябрьские праздники Палин приехал и привёз Наташе резиновые сапожки. В Чудотвориху не пошёл, зная, что Феоктистова будет занята со своими учениками на праздничных мероприятиях. Девятого ноября они встретились. Радости не было предела! Огорчало лишь то, что на обветренной губе Феоктистовой образовалась трещинка.

– Надо же такому случиться, – сокрушалась Наташа, – как раз к твоему приезду!

– Сколько раз я тебе говорил, не целуйся на морозе, – пошутил Палин.

– Ты что, Егор! Ни с кем я не целовалась! – не поняла шутки Феоктистова.

– Я же пошутил! Ничего, вылечим, – успокоил Егор и, притянув к себе, нежно прикоснулся к её губам своими. – Заодно и батарейки снова зарядим.

В разговоре Феоктистова посетовала:

– Из института задачки по физике прислали. Мельком глянула – сложные. Много непонятного.

– Хочешь, я помогу, – с готовностью отозвался Егор.

– Хочу.

Наташа сбегала в дом и вынесла конверт.

В следующий день, позавтракав, Палин сел решать задачи. Ничего сложного и непонятного он не обнаружил. Вечером, придя к Феоктистовым, он первым делом протянул Наташе конверт и тетрадь с решением задач.

– Всё решил. Перепиши своей рукой, чтобы вопросов не было, – предупредил он.

Три дня они были вместе. Снова бродили по Сунгаю и его окрестностям, вечером два дня ходили в клуб на танцы, но чаще всего, прижавшись друг к другу, сидели на диванчике в сенях у Феоктистовых.

А в воскресенье Егор уехал.

* * *

Начались дни ожидания письма от Феоктистовой. Опять Палин стал по два раза в день бегать к шкафчику с письмами и торопливо перебирать их в надежде увидеть конверт «авиа», подписанный таким знакомым и таким родным почерком. Через неделю он написал письмо брату с просьбой узнать у Федьки Феоктистова не случилось ли у них чего. Витя подошёл к Фёдору и спросил:

– Брат пишет, что от Наташи нет писем. У неё всё нормально?

– Нормально. Да она ему уже пять писем написала!

– Не ври, Федька.

– Ну, правда!

Федя рассказал об этом разговоре матери, пришедшей в школу топить печи. Надежда Алексеевна очень расстроилась и, придя домой в половине первого ночи, сообщила своей матери, которую мучила бессонница. Та стала ворожить и потом сказала: «Всё наладится. Всё будет хорошо!»

Пожалуй, в этой ситуации только Пашка Витренко был доволен.

– Шо, немае? – спросил он, ехидно улыбаясь, вошедшего в комнату грустного Палина. – А я тебе шо говорил, бросит она тебя.

– Завтра будет, – с надеждой ответил Егор.

Наконец письмо пришло. Палин, торжествуя, показал его Пашке и, вскрыв конверт, стал читать:

Егорушка, дорогой мой, здравствуй!

Получила от тебя письмо, которое ты писал всю дорогу. Милый, опять пошли письма после кратковременной зарядки.

…

Егорка, ты единственный, вот такой, какой есть, простой, милый, безо всяких прикрас. Вот ты сейчас смотришь на меня с фотографии, о чём-то думаешь и задумчиво мне говоришь: «Наташенька, НАДО!» И слышишь, Наташка тебе отвечает: «Ага, НАДО!»

Егорушка, ты один у меня, один, которого я люблю сильно-сильно!

До свидания. Чувствуешь мои губы, которые после твоего лекарства зажили. Пиши, хороший мой! Твоя Натали ждёт.

18.11.67.

Переписка возобновилась. Письма опять стали приходить регулярно.

Егорушка, дорогой, здравствуй!

Не знаю почему, но сегодня я ждала от тебя письмо. Наверное, завтра придёт, ведь завтра – четверг. Ничего не произошло, кроме того, что скучаю всё сильнее и сильнее по тебе, милый мой Егорка. Ты всегда со мной, что бы я ни делала и где бы ни была.

…

Не знаю почему, но вечером долго не могу заснуть, всё думаю, думаю о тебе, о нас, а когда засну, ты мне снишься. Сегодня снова видела тебя во сне. Ты пришёл к нам домой с Витей Сайденцаль и Иосифом Гофман. Ко мне подошёл, обнял, а я уткнулась тебе в грудь и… проснулась.

Егорушка, милый, хороший мой, мне охота вернуть субботу 11-го числа, когда мы сидели на диване. Мне никогда не было так хорошо, как в те минуты. Я могла бы сидеть так бесконечно! Мне почему-то всегда вспоминается этот вечер. Это был большой вечер, очень большой для нас и… короткий. Егорка, мой Егорушка! Слышишь! Я хочу быть с тобой всегда, везде, милый, дорогой, любимый!

…

Вот ты сейчас смотришь на меня с фотографии, я хочу услышать хотя бы одно твоё слово, а ты молчишь. Однако я чувствую, что ты мне хочешь сказать: «Подожди, Наташенька! Приеду – много-много чего скажу». А я – я буду ждать своего милого, хорошего, любимого Егорку!

До свидания, родной мой! Твоя Натали.

22.11.67.

* * *

Миленький, здравствуй!

Ну не в пустоту же я посылаю свои письма! Шла с работы, зашла на почту, обрадовалась, что получила письмо, иду домой, тороплюсь, рада страшно как, а распечатала и снова: «Наташенька, от тебя писем нет и нет». Где же они?! Сейчас вот уже пятое пишу!

Егорушка, я прошу тебя, не думай об этом, не надо. Почему ты пишешь, что, наверное, не достоин быть моим другом? Я не хочу об этом, не хочу, слышишь, не хочу. Не пиши мне больше такого никогда, прошу тебя! И совсем ты не похож на других, я не могу сравнивать тебя с другими, не могу, не хочу! Егорка, каким бы ты ни был, для меня ты отличаешься от этих других.

…

Егорка, прошу тебя, не пиши про себя так. Я знаю, что ты не способен на подлости. И вовсе я не думаю про ваших там девчонок. Ох, способен же ты себя ругать!

Я люблю тебя, Егор, люблю одного и никто мне не нужен, никто, слышишь!

27.11.67.

* * *

Дорогой мой, милый!

Наконец-то! Вот, не нужно отчаиваться, а нужно верить! Егор, ну почему ты у меня такой! Не получал писем – ругал себя непонятно за что, получил – опять ругаешь за то, что ругал. Кулёмушка ты моя!

Вчера вечером разговаривала с мамой по телефону. Она говорит, что Хинич Надежда Николаевна спрашивала про нас с тобой. Сказала: «Охота, чтобы они были вместе и чтобы всё у них было хорошо. Наташа боевая, а он стеснительный. У нас с Вадькой ведь также».

…

Егорушка, дорогой, уже соскучилась очень! Была бы волшебницей, на минутку каждый день прилетала бы к тебе. До свидания, родной мой! Твоя Натали.