Путь. Книга 1. Новый мир

Путь

Книга 1. Новый мир

Геннадий Харламов

© Геннадий Харламов, 2025

ISBN 978-5-0067-4394-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0067-4395-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Путь

Книга 1. Новый мир

Часть 1. Начало пути

Глава 1. Дом – это не место, а состояние души

День выдался солнечным, жарким и по-настоящему летним. Солнце стояло высоко в небе и освещало каждый уголок леса и нашего поселения, которое находилось на берегу небольшой, но очень быстрой реки, а с других сторон было скрыто от посторонних глаз глухим и высоким лесом. Это место старейшины выбрали не случайно, с тех пор как все произошло, встреча с посторонними людьми, или, упаси бог, группами стала самой неприятной неожиданностью. Мы же, находясь в самом сердце Урала, на существенном удалении от дорог, городов и вообще любых населенных пунктов, никогда не видели незнакомцев. Река была несудоходной, а из-за большого количества расчесок и порогов как выше нас по течению, так и ниже, не давала доплыть до нас даже на небольшой надувной лодке.

В свои двадцать пять лет я мог судить о внешнем мире только по рассказам единственного живого старейшины нашего поселения – старца Тимофея Леонидовича. Когда он был еще маленьким ребенком, его родители разбили здесь первый лагерь из обычных туристических палаток, однако то, что задумывалось как что-то временное, оказалось постоянным. Палатки за несколько лет поистрепались, а когда штопать их уже не представлялось возможным, на их место пришли сначала ветхие строения из веток и палок, по своему виду напоминавшие юрты, а после и основательные землянки из массивных деревьев, утепленные мхом. Сегодня в поселении живет десять человек в трех землянках. У каждого свои бытовые обязанности, направленные на то, чтобы наше поселение ни в чем не нуждалось.

В нашей землянке жила родственница Тимофея Леонидовича, Татьяна, женщина лет пятидесяти, невысокая, с добрыми глазами и большими морщинами на лице. Татьяна хорошо знала, как лечить разного рода хворь, как таблетками, так и разными травами, которые она умело находила прямо в лесу – знахарка, одним словом. В другой землянке жила семья Сазоновых: Ольга и ее трое детей – Марина и Игорь со Степкой. Ольга была всегда очень ворчливой и серьезной, она не раз говорила, что только дисциплина помогает держать в порядке ее «зверинец». Ольга была кухаркой и могла приготовить вполне сносную пищу из всего, что ей приносили. Ее детям было от тридцати до сорока, Марина и Степка отвечали за огород, который у нас также имелся, они выращивали картошку горох, кабачки, лук, чеснок, редис и репу. Все это составляло основу нашего рациона, а из-за существенного изменения климата мы забыли, что такое снег, я никогда в жизни не видел его, только лишь на фотокарточках, которые бережно хранил в шкатулке под спальником. Другой сын Ольги, Игорь, отвечал за безопасность нашего поселения, он расставлял разные ловушки и капканы по периметру, периодически проверял и менял их расположение. Все это нужно было для защиты от нежданных гостей. Иногда в этих ловушках оказывались дикие животные, откуда попадали прямиком на наш стол, внося существенное разнообразие в наше повседневное меню, делая его поистине праздничным.

В мои же обязанности входила рыбалка. Из-за того, что река была быстрая и небольшая, но при этом достаточно глубокая и перейти вброд ее не представлялось возможным, я забрасывал сети и проверял их раз в день. Также я собирал ягоды и грибы, в которых отлично разбирался.

В третьей землянке жила еще одна Ольга со своими сыновьями Семеном и Олегом. Неведомая хворь скосила ее еще несколько лет назад, и она утратила возможность ходить: несмотря на то, что с виду Ольга выглядела полностью здоровой, ее нижняя часть тела отнялась. Татьяна долго пыталась поставить ее на ноги, пробуя все новые и новые средства и способы, но ничего из этого не помогало. Ольга отпустила ситуацию и решила жить так, как распорядилась судьба.

Семен и Олег – парни моего возраста, их роль была достаточно важна для всего поселения: они были бегунками. В их обязанности входило прочесывание леса, троп и вообще всей местности, докуда они могли дойти в поисках любых предметов, которые могли бы пригодиться в быту. За столько лет они прочесали практически все, что было можно, и все чаще уходили на недели, а то и месяцы, а возвращались пустыми, но, не теряя надежды. Тимофей Леонидович говорил, что сам в юности был бегунком, и раньше было проще: можно было найти кучу всего за несколько дней, но за столько лет мы подчистили все, что можно было, а новые предметы не могли материализоваться из воздуха. Он же и обучал их этому ремеслу, постоянно напоминая, что не так важно найти что-то ценное, как вернуться живыми и невредимыми и не оставить следов, которые могли бы привести чужаков.

Должность бегунков всегда казалась мне почетной, и я очень хотел стать им, но с ранних лет, когда я настойчиво просил отпустить меня с ними, старейшина отказывал без объяснения причин. Он, конечно, обучал меня вместе с ними в свое время, и я чувствовал, что готов, оттого невозможность отправиться в путешествие, увидеть мир за пределами поселения из-за жесточайшего и ничем не аргументированного запрета – все это каждый раз воспринималось мною в штыки. Во всяком случае, раньше. Теперь я привык, но завистливые взгляды и встреча братьев как героев после каждой их вылазки вновь и вновь разжигали огонь путешествий в моей груди. Погрузившись в свои мысли в очередной раз, сидя на берегу и глядя вдаль, я даже не заметил, как ко мне подсел Тимофей Леонидович.

– Опять в облаках витаешь? – спросил он, добродушно похлопывая меня по плечу.

– Да, можно и так сказать – ответил я, глубоко выдыхая воздух ртом.

– Я тут решил с тобой поговорить.

– О чем?

– Совсем старый стал, помру скоро, чувствую.

– Тьфу ты, я думал что-то серьезное, – ответил я.

– Ишь ты.

– Не обижайся, Тимофей Леонидович, но ты уже лет десять помирать собираешься, этой новостью меня совсем не удивишь.

– Сердце у меня болеть стало, раньше такого не было. Помнишь, ты все спрашивал меня, как ты тут оказался?

– Когда это было? Лет десять назад в последний раз, ты же все равно не ответишь, ну или придумаешь новую небылицу.

– Я хочу серьезно поговорить с тобой, хочу свои обязанности после себя на тебя возложить. Ты здесь все знаешь. Ты мне как сын или внук, если позволишь.

– Тогда расскажи мне, откуда я, где моя родня, семья и что случилось с нашим миром, только честно, – сказал я, впервые почувствовав, что могу получить ответы на самые главные вопросы.

– Что случилось с миром, я не очень хорошо помню. Когда мы пришли сюда, мне было лет пять, я все воспринимал как игру, прятки, догонялки – называй, как хочешь. Родители и другие поселенцы умерли, когда мне не было и десяти, мы остались здесь детьми, младшему семь, старшим по пятнадцать, как мы выжили, даже вспоминать боюсь. Обе Оли с детьми появились здесь позднее, они и то могут знать больше меня. Но они из маленькой деревни, при всем желании не могли узнать ни у кого из тех, кто жил тогда. Мне родители говорили, что земля решила избавиться от нас как от паразитов. Люди умирали, а выжившие, подобно диким животным, объединялись в стаи и убивали друг друга. Процветали людоедство, убийства, грабежи. Поэтому мы и ушли сюда, подальше от всех. Первое время выбираться в поисках скарба было смертельно опасно, каждая третья вылазка заканчивалась вооруженными столкновениями с бандитами и другими группами, умерли, по меньшей мере, три бегунка. К счастью или наоборот, это уже в прошлом, последние лет сорок я не слышал, чтобы кто-то видел живых людей за пределами нашей группы. Наоборот, спешу поправиться, потому что мы оказались в абсолютном удалении от любого информационного поля. Что происходит в мире, мы не знаем, но я абсолютно уверен, что ничего хорошего и человечного там не осталось.

– Откуда появился я?

– Ты первый и последний человек, который появился извне. Я хорошо помню ту ночь. Я стоял на посту и охранял поселение, была ночь. В какой-то момент я услышал хруст веток, подумал, что через наши ряды заграждений и ловушек умудрилось пробраться какое-то животное. Я по звуку понял, что это кто-то небольшой, думал, косуля или енот, но глаз во тьме было не видно. Я сжал в руке оружие, начал вглядываться во тьму – и каково же было мое удивление, когда я увидел тебя. Голодного, в ободранной одежде, со следами крови на руках и ногах и совершенно босого. Когда я подошел к тебе, то увидел, как ты беззвучно плачешь, из всего, что ты смог сказать, это только свое имя, после чего обнял меня и расплакался. Тебе было года три-четыре, как ты оказался здесь один, в такой глуши, как обошел ловушки, откуда пришел – неизвестно. Утром я отправил бегунков по твоим следам, однако они обыскали всю округу, но так ничего и не нашли. Я оставил тебя жить с нами, дальше, Гришаня, ты все знаешь сам.

– Почему ты мне не мог раньше вот так, серьезно все рассказать? – спросил я.

– Ты знаешь, я боялся, – ответил старейшина.

– Боялся – чего? – спросил я с полнейшим недоумением.

– К тому моменту, как ты подрос и стал задавать мне такие вопросы, я уже привык к тебе и полюбил, как своего. Боялся, что ты уйдешь на поиски своих.

– Глупости! Каких своих? Во-первых, я не помню никого, с кем был прежде, а, во-вторых, столько лет прошло. Я тоже к тебе привязался, Тимофей Леонидович. Никуда я от тебя не денусь. Ты лучше скажи, что с тобой? Про сердце говорил Татьяне?

– Нет и не буду. И тебе не позволю.

– Это еще почему?

– У нее хлопот хватает, а от старости таблеток не существует.

– Тимофей Леонидович! – наш разговор прервал голос Степы.

– Тьфу ты, черт! Чего подкрался? – вздрогнув, ответил он.

– Олег с Семой вернулись с вылазки. Отдыхают.

– Нашли чего?

– Нет, пустые.

– Опять… Ладно, пусть отдыхают, вечером подготовь карту и труби собрание. Подведем итоги, что у нас осталось, – задумчиво сказал старейшина.

– Тебя это тоже касается, – добавил он, похлопав меня по плечу, после чего ушел, оставив меня одного.

Просидев на берегу и наблюдая за гребнями, скользящими по поверхности воды, я наконец-таки вспомнил, что пришел сюда проверить сети. Улов оказался небольшим, но на несколько дней вполне себе. Сбросив часть рыбы в большой самодельный садок, сделанный из сетчатой ткани неизвестного происхождения, я переустановил сети, и прихватив несколько крупных рыбешек, отправился к кухарке. Бегунки лежали в небольшом теньке под деревом и жадно пили воду. Их не было несколько недель. Я молча махнул им рукой, проходя мимо.

– Теть Оль! Держи рыбу, – сказал я, протягиваю связку.

– Ишь ты, большие какие – сказала она, вытирая пот со лба и бросив в мою сторону мимолетный взгляд.

Положив рыбу, я открыл крышку погреба, который был рядом с одной из землянок, и, убедившись, что грибов там не очень-то и много, взял железную корзинку с пластиковыми ручками, перемотанными изолентой в несколько слоев, пошел в лес. Всю прошлую неделю шли дожди, и грибов оказалось достаточно много. Капканы, вьетнамские ловушки и растяжки с пустыми консервными банками находились в паре десятков метров от поселения, располагались полукругом, от одного берега реки до другого и постоянно менялись. Я никогда не брал новый план, потому что за все эти годы научился замечать их. Игорь даже иногда звал меня показать свои творения, чтобы посмотреть, как быстро я смогу найти их расположение.

Преодолев последние ряды, я оказался в глухом и диком лесу. Животных здесь было немного, но я всегда носил с собой старый железный свисток и нож: таковы были правила для уходящего в лес в одиночку. При случайной встрече с людьми также надо было свистнуть в свисток, Игорь со старейшиной должны были прийти на звук, но ни в коем случае нельзя было вести чужаков в поселение. Я знал все наши правила наизусть, но ряд из них знатно устарел, мы не слышали никогда, да и не видели признаков присутствия других людей.

Не так давно я прочитал книгу, название уже не помню, там люди, спасаясь от конца света и пришельцев, которые напали на землю, спрятались в подвале дома и всю жизнь жили там, обустроили быт, соблюдали правила, а в конце оказалось, что они были частью эксперимента, и никто на планету не нападал и конца света не было. Эта книга наложила на мое сознание двойственный отпечаток. С одной стороны, она показала, что соблюдение правил – важная составляющая. А, с другой – я с тех пор не переставал думать вот о чем: а что, если мы тоже часть какого-то похожего эксперимента, и не было никакого конца света, и все, кроме нас, сейчас живут своей цивилизованной жизнью, о которой я знаю только из книг. Я ведь родился уже после всех событий. Грамоте и чистописанию меня учил старейшина, он же обучал меня арифметике, физике, химии и основам безопасности выживания, считая последний предмет самым важным.

Гоняя все эти мысли в голове, я даже не заметил, как начало смеркаться, а корзинка с горой наполнилась маслятами, рыжиками, сыроежками и моими любимыми белыми грибами. Картошки было в изобилии, а значит, что я вполне мог рассчитывать на жареху на завтрашний обед. При одной только мысли об этом у меня заурчал живот, напоминая о том, что я пропустил обед и ужин сегодня. Пора было возвращаться домой.

Когда я отодвинул последние кусты, перед поселением, то увидел, что факелы, установленные в деревьях, уже горят, как и главный костер в большой яме между землянок. Жители сидели около него на большом упавшем много лет назад дереве, которое использовалось нами как длинная скамья, а перед ними вышагивал старейшина, скрестив руки на груди.

– Отлично, все в сборе, приступим, – сказал он, указывая мне рукой на скамью.

Я сел с краю, поставив корзинку с грибами перед собой. Такие собрания проходили только в дни рождения и когда что-то шло не совсем по плану, а так как никто не праздновал сегодня, то предчувствие у меня было нехорошее. Старейшина начал с общих вопросов, которые мне были не так интересны, как отсутствие Семки среди нас.

– Где Семен? – шепотом спросил я у сидящего рядом со мной Игоря.

– А ты не знаешь? – удивленно спросил он.

– Нет, я только пришел.

– Он повредил ногу, сломал, скорее всего, Татьяна так сказала. Нога опухла у него, она намазала ему травы там какие-то и ветками с веревкой зафиксировала. Сейчас еще температура поднялась, спит.

– Так! – грозно сказал Тимофей Леонидович, глядя в нашу сторону, выражая недовольство болтовней. Этого сурового «так» хватило, чтобы мы моментально замолчали и продолжили слушать его речь.

– Игорь, ты провел инвентаризацию? – спросил старейшина.

– Да – ответил тот без замедления.

– Тогда прошу, доложи, что у нас осталось по твоей части, – Тимофей Леонидович жестом пригласил его к себе.

– Так, значит так… У нас осталось: десять патронов двенадцатого калибра к ружью, пара десятков патронов к пистолету, десять метров проволоки, всего четыре стрелы к арбалетам, один из которых, кстати, тоже сломался, починить не смогу, нужно менять плечи. Патроны не тратили, они лежат, сколько себя помню, отсырели или нет, не знаю, а вот со стрелами, то есть с болтами, ситуация хуже. Я могу сделать из дерева и перьев, но это все равно не то по сравнению с алюминиевыми. А так, без существенных изменений, то, что есть – бережем, как можем, зря не тратим, – закончил он и сел на место.

– Спасибо Игорь. Марина, как с припасами? – продолжил старейшина.

– Тимофей Леонидович, с припасами все хорошо: чай, грибы, ягоды, рыба, овощи – всего хватит на неделю минимум. Завтра начнем пополнять и засаживать, все на потоке, бесперебойно.

– Спасибо, Марина. Татьяна, у тебя что?

– Я, конечно, рада за остальных, а у меня все плохо, Тимофей Леонидович, не буду лукавить.

– Что заканчивается?

– Все! И не заканчивается, а закончилось. Бинты, мази ожоговые, пластыри, таблетки болеутоляющие, активированный уголь – у меня целый список. Вот сейчас у Семки жар, я не знаю, чем его сбивать, он горячий сильно. Компрессы не помогают.

– Что с ним, ты определила? – беспокойно спросила Ольга.

– Оль, я полагаю, перелом ноги и солнечный удар или переохлаждение от земли. Для того и другого мне нужны таблетки, отварами я это не вылечу. Он, конечно, сильный и сам должен поправиться, а если нет? Да и для других у меня ничего нет, я говорю об этом уже месяц.

– Ты же видишь, что ребята ищут. Ну нет тут поблизости ничего, где они тебе возьмут?!

– Оль, ты не горячись, я не в упрек им, я просто за всех переживаю, а эмоционально я так, из-за ситуации в целом. Нужна еще одна вылазка, куда подальше, где не были еще. А так у меня все, – договорила она и села на место.

– Про экспедицию я согласен, но отправлять Олега одного мы не можем, – задумчиво проговорил старейшина.

– Я могу пойти, – не задумываясь ни на минуту, сказал я.

– Исключено, у тебя нет опыта, а идти далеко и долго.

– Наоборот, меня обучали, я хорошо ориентируюсь в лесу, вижу ловушки, знаю, что можно есть, а что нет. Значит, можем пойти с минимумом припасов.

Внезапные возгласы поддержали меня, все одобрительно кивали и соглашались.

– Кто еще так считает? – спросил старейшина.

Все подняли руки вверх, кроме Олега.

– А ты чего? – спросил Тимофей Леонидович.

– Я с вами согласен: у него опыта нет, он мне только мешаться будет. Я пойду один.

– Нет, это исключено.

– Я хорошо знаю местность, справлюсь один, – настаивал Олег.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я так сказал! – грозно ответил старейшина, заставив Олега покорно замолчать.

– Значит так. Ты сегодня только вернулся, Олег, сколько тебе надо времени, чтобы отдохнуть и отправиться на вылазку?

– Ночь, завтра могу, – без раздумий ответил Олег.

– Хорошо, собрание окончено. Олег и Григорий, зайдите ко мне, выскажу свои мысли.

Мы кивнули, люди начали расходиться, а Игорь, окинув взглядом факелы, занял свой пост на ночном дежурстве. Тимофей Леонидович попросил Татьяну провести эту ночь в землянке с Семеном, а нас пригласил за собой. Мы уселись на самодельные деревянные кровати друг напротив друга, старейшина зажег старую настольную лампу, которая наполнила светом комнату, и достал из-под кровати пыльный сверток.

– Вот, держал до лучших времен, – сказал он, сдувая с него пыль.

– Что это? – с неподдельным любопытством спросил я.

– Карта местности, она у меня очень давно хранится, и раньше в ней не было надобности. Значит, смотрите: мы тут, обычный квадрат поисков здесь, здесь есть деревни – во всяком случае, были в моем детстве; если в них аккуратно поискать, я вот чего думаю – может, там чего осталось. Как думаешь, Олег?

– Тут, тут и тут вообще ничего нет, вынесли подчистую, – скептически ответил бегунок.

– Вы заходили в деревни?! Ты же знаешь, что это запрещено! – злобно прошептал старейшина.

– Знаю. Только вот обыски машин и лесов уже давно ничего не давали, мы знали, что вы будете против, поэтому ничего вам не говорили. Людей там нет, ни живых, ни мертвых, признаков жизни тоже нет, все заросло травой, дома покосились, больше половины разрушены. Мы обыскивали все очень осторожно, все ценное, что там было, уже здесь.

– Хорошо, – выдохнув воздух и набираясь терпения, продолжил Тимофей Леонидович.

– Это что? – спросил я, рассматривая карту и заметив большой квадрат чуть западнее нас.

– Большая деревня была, райцентр, называется «Майское», она находится в семидесяти километрах от нас. Там вы были? – спросил он.

– Нет, слишком далеко, туда не доходили, – покачал головой Олег.

– Хорошо, значит, завтра туда пойдете. Там надо быть очень осторожными, там несколько сотен домов было, то место привлекало мародеров и бандитов раньше, там двое наших умерло. При входе в деревню, у кромки леса будут две небольших могилки, там Петя и Степа, мы тогда втроем ходили.

– Что случилось? – спросил Олег.

– Пожадничали, решили куш по-крупному срубить, поперлись туда, там столкнулись с засадой: какие-то упыри поджидали таких, как мы, и грабили. Последнее, что помню – удар по голове, очнулся присыпанный землей, рядом мертвые Петя и Степа. Они подумали, что троих нас убили, а я жив остался. Пролежал так, пока они не ушли, товарищей похоронил и вернулся. С тех пор зарекся держаться подальше от таких мест. Сейчас-то людей совсем мало должно было остаться, если вообще остались, так что должно быть безопаснее, но вы все равно аккуратнее там. Спите здесь, завтра утром в путь, – договорил старейшина и, потушив лампу, завалился на бок и уснул практически сразу, как закрыл глаза.

Мы с Олегом сделали то же самое, только, в отличие от Олега, я долго ворочался и не мог уснуть, сердце бешено колотилось в ожидании долгожданных путешествий. Меня не пугали никакие опасности, а о неприятностях я не думал. Фантазируя о завтрашнем походе, я сам не заметил, как уснул.

Проснулся оттого, что Тимофей Леонидович слегка покачивал меня за плечо. Я открыл глаза и увидел, что на улице уже достаточно светло, первые солнечные лучи освещали комнату через дряхлые шторы.

– Тс-с! – приложил он палец к губам и, глядя на спящего Олега, кивком головы пригласил меня на улицу.

– Доброе утро! – сказал я, взбросив руки вверх, потягиваясь и зевая.

– На, держи, – сказал старейшина, сунув мне в руки какой-то сверток.

Я взял его, он оказался достаточно тяжелым.

– Что это? – спросил я, разворачивая.

– Пистолет.

– Ух, ты!

– Тс-с! Возьми его с собой, только никому не показывай и не используй без крайней необходимости. Вот здесь за кольцо тянешь, вынимаешь магазин, так вставлять патроны, у тебя их всего пять, больше дать не могу. Обратно до щелчка, вот этот флажок – предохранитель, вот так его делаешь и потом затвор на себя и можно стрелять. Понял?

– Можно попробовать? – спросил я и повторил все действия Тимофея Леонидовича.

– Молодец, схватываешь на лету, – похвалил он.

– Спасибо!

– Спрячь его и никому никогда про него не рассказывай.

– Буду беречь, вернемся – отдам, – сказал я.

– Не надо, он теперь твой, навсегда. Считай, подарок мой тебе, – сказал старейшина, сжимая мои пальцы на пистолете одной рукой и похлопывая по ним второй.

– Спасибо! – еще раз поблагодарил я и приобнял его.

– Приходи в себя, собирайся, воду возьми, еду на несколько дней и рюкзак большой. Что нужно искать, Олег знает.

– О! Вы проснулись уже, – сказал появившийся на крыльце Олег.

– Да, ты готов? – спросил старейшина.

– Да, в путь!

И мы отправились навстречу неизвестности.

Глава 2. Путешествие – это не место на карте, а новый взгляд на жизнь

Мы закинули тяжелые большие рюкзаки на плечи и, завязав лямки на груди, отправились в путь. Олег шел впереди, я сзади. Мы двигались молча, я по привычке искал грибы и, срезав пару самых больших белых, сунул их за пазуху. Знакомые пейзажи закончились. Хотя мы по-прежнему шли по густому лесу, но так далеко я не заходил ни разу. Олег взял быстрый темп, и я периодически отставал, отвлекаясь на окружающий лес, который казался просто нескончаемым. Мы шли так несколько часов, после чего оказались на просеке, которая уходила далеко за горизонт, рассекая лес на две части. Олег остановился, вынул карту и внимательно посмотрел на нее, потом покрутил головой направо и налево, свернул карту и махнул мне рукой, указывая путь. Стояла поражающая тишина, казалось, что все вокруг замерло, время остановилось, и только лишь мы были живы и все шли куда-то.

– Ты как там, живой? – спросил Олег на ходу.

– Да, все здо́рово, – ответил я.

– За тем пригорком будет небольшой лесок, мы обычно там делаем привал. Дойдешь?

– Конечно.

Дойдя до места, Олег сбросил с себя рюкзак и рухнул на землю. По нему было видно, что он устал и ему просто необходим перерыв, чего я о себе сказать не мог. Скорее всего, сказывалась моя выносливость, приобретенная во время бесконечных прогулок по лесу: я запросто мог провести на ногах весь день, а может, прилив сил был связан с эйфорией от предстоящего путешествия.

Чтобы не поставить бегунка в неловкое положение от того, что он устал, а я нет, я тоже завалился на рюкзак. Мы молча съели по печеному картофелю с помидором и запили все чаем, любезно подготовленными нам Ольгой, после чего, посидев еще немного в тишине, отправились в дальнейший путь.

По расчетам старейшины, мы должны были выйти в деревню к вечеру завтрашнего дня. Больше всего я не хотел наступления ночи, потому что бегунки ночуют под открытым небом и даже не всегда разводят костер, чтобы не быть обнаруженными. Я, будучи в этом плане человеком домашним, никогда не ночевал в столь экстремальных ситуациях, но пытался не думать об этом. Наш путь был выстроен исключительно по лесу, мы держались подальше не только от больших дорог и сел, но и от небольших тропинок, периодически пробираясь через густые заросли, а трава в некоторых местах скрывала нас с головой. Олег шел молча, периодически замедляясь и прислушиваясь. Выйдя на очередную опушку, он остановился и какое-то время смотрел в лесную чащу, после чего кардинально сменил направление, свернув направо. Здесь уже я не выдержал и решил нарушить молчание.