Древо прошлой жизни. Том IV. Часть 3. Эмблема Создателя

– Но ты же не будешь спорить, что при социализме человек был уверен в завтрашнем дне?

– Нет, не буду. Но ты лучше знаешь, сколько человек рисковало жизнью, перелезая через Берлинскую стену за «глотком свободы». А потом кругом завопили: хотим свободы и колбасы, как на Западе, потому что о «противостоянии двух систем» знали ровно столько, сколько позволял дремучий материализм, и теперь мучает ностальгия. Я назвал материализм учением для даунов не потому, что среди материалистов нет умных людей, а потому, что с его помощью нельзя достичь благоденствия, и практика это подтвердила. Материализм – это гордыня, и только материалист, отвергающий Бога, может гордиться своим умом. Бывшие страны социализма не только отказались от социалистической идеи, они начали заискивать перед Америкой, а суть этой страны видят все.

– А Россия могла выбрать другой путь?

– Для другого пути была нужна другая парадигма. Положения Закона Реинкарнации противоречили и идеологии мажоров, восхищённых Западом, и глупой кремлёвской идеологии их папаш-ортодоксов, и завистливым воплям из толпы о западной свободе и образе жизни. Ждали чуда, а дождались ельциноидов. В 90-е годы мы с лихвой хлебнули западной свободы и не знали, что с ней делать, потому что она была нужна не народу, а тем, кому негде было тратить своё бабло. Некоторые мажоры получили доступ к секретным зарубежным счетам своих отцов или поднялись, благодаря их связям, а подпольные миллионеры вытащили из подпола своё вечно зелёное бабло и развернулись в голодной стране во всю буржуазную удаль. Борис Николаич напакостил больше, чем смог, и меньше, чем хотел: разрешил открыть казино для «элиты» и поставить игровые автоматы в школьных дворах. Мало того, что его заменили вислоухим двойником, ещё и планируют выстроить одноимённый музей размером с Лужники.

– Какую роль тогда сыграла идеология?

– А что, была идеология? Конституция формировала плюрализм в одной голове, поскольку ни одна идеология не могла быть доминирующей. Сначала советский народ приучали к ощущению бездушного тела, потом начали прививать западную свободу потребления тела с жаждой личного успеха, и одновременно возродили мораль о христианском смирении в одноразовой телесной жизни души. Свобода от веры, советских порядков и ветер западной свободы давали выбор, и каждый делал его сам, но есть и пить хотелось всем. От человека по-прежнему прятали прошлое и будущее его души, извращали смысл одухотворения душой тела, в то время как многие обнищали, пытаясь выживать. В Москве каждую ночь звучали выстрелы, участились поджоги и погромы рэкетиров, и в такой оперативной обстановке было бы нелепо напоминать про Вечный Ад. Торжествовала буржуазная мораль, уравновешенная «одноразовым» христианским милосердием, по которой человек человеку был уже не брат. Появилась тьма злых анекдотов про новых русских, однако в них легко угадывалась неосознанная порочность обеих «одноразовых» парадигм. Абсолютная вакханалия!

– Ты как-то сослался на слова Аллена Даллеса о том, что если бы удалось сделать верующими половину населения Советского Союза, была бы свергнута Советская Власть. Он имел в виду то, что ты называешь учением об одноразовой жизни души?

– На Руси другого не было. Веру принесли из Византии, но конструкцию верообразующего закона сляпали задолго до этого на Западе. Через несколько столетий родился Володя Ульянов и заменил учение о вечности преисподней на «всесильное» учение об одноразовой жизни бездушных тел. Как можно класть у его памятника цветы и ставить в храме свечки? Можешь ответить?

– Нет.

– «Одноразовое» фуфло не даёт видеть перспективу и ограничивает духовно-интеллектуальный потенциал. Мы можем бесконечно мусолить глобальные заблуждения человечества, но исходной парадигмой человека будет вера или в бездушное тело, или в одноразовую телесную жизнь души, или в возвращение Духа на Землю для последующего завершения цикла рождений и смертей. Я напомню, что Сталин планировал к 1943 году уничтожить последнего священника, а его преемник Хрущёв – показать по телевизору. Этот факт говорит не только о том, кем были эти люди, если их так можно назвать, но и о том, в кого они превратили свой народ. В тупую скотину. Как назвать человеком того же Хрущёва, который дополнительно выколачивал у вождя пятитысячные бесфамильные разнарядки на расстрелы тех, чьи имена ещё не были известны, хотя исчислялись тысячами? Это что, человек? Или Сталин – человек? Но в чём тогда соль Земли и смысл жизни? Бесфамильные разнарядки на бессчётные тысячи выстрелов в затылок, превращение опричников в животных и населения – в стукачей – это не гуманизм. Я даже обсуждать это не буду, – стошнит от слов, что такое допустимо ради «великой цели». Я говорю тебе это не ради словца, а потому, что злодеяния советского режима будут неверно оценивать до тех пор, пока хрущёвых и сталиных не поставят на фоне истинной парадигмы, в которой не заинтересован никто, даже священники, которых истребляли тысячами.

– Сталинизм осуждают не только у вас, но ведь ты предлагаешь смотреть на него совершенно с других позиций. Чтобы смотреть на преступления против своего народа с высоты Вселенских законов, надо эти законы признавать.

– В том-то и дело. Один из видных историков страны недавно разглагольствовал о преимуществах социализма и своих репрессированных членах семьи. Это прямое свидетельство того, что он не подозревает о существовании трёх парадигм, о которых мы говорим, и далёк от понимания их разницы. Учёные труды подобных светил превращают нас в баранов, потому что наука заканчивается там, где побеждает первичность материи. Как-то я читал заключение психологов о переживаниях людей в кинохронике похорон вождя в 53-м. Это вызывает бурю эмоций даже теперь. У меня одно слово – омерзение.

– К чему?

– Ко лжи. К глобальной верообразующей лжи о жизни и смерти. Ко лжи тех, кто столетиями не меняет свой облик наружного вида благодетели или числится в великих лидерах нации. Ложь провоцирует и слёзы скорби, и кровь жертв, потому что нарушаются те законы, которые ещё предстоит признать. И причиной всего выступают обе «одноразовых» парадигмы, аксиомы одноразовой жизни, порочность которых не бросается в глаза миллионам! Да что там миллионам! Профессор истории вызвался покалякать о «мирном сосуществовании» преимуществ социализма с массовыми репрессиями. Бред какой-то!

– Ты опять разделался со всеми.

– Я опять хочу вернуть тебя к беседе того «недоумевающего» священника с материалистом, вызвавшим у меня жалость. Спроси последнего, откуда черпает свою мораль, он не ответит, потому что отрицает душу. Это значит, что, по его мнению, моральные нормы рождаются в голове человека в тех или других исторических условиях. Точно так же рассуждают и антихристианские гуманисты-либералы, высмеивающие загробный мир и оправдывающие суицид. В головах советских руководителей-материалистов созрели идеи, которые уничтожили миллионы людей. А голова, согласно достижениям института Мозга, и есть место зарождения мыслей.

– Мы об этом говорили.

– Академики ошиблись – мысли зарождаются в заднице.

– Ты меня насмешил.

– Почему в умах возобладала идеология материализма? Потому что церковный закон был грубо сфальсифицирован. Объяснение будет простым: упрятанное поповщиной переселение душ открывало такую тайну, которую нельзя проигнорировать ни ради поповских, ни ради материалистических идей. На компьютерной модели лжи об основных и сопутствующих элементах Вселенского Закона, извращённого толоконными лбами и материалистами, чётко видна цель, которую преследовали фальсификаторы.

– Как? Общую цель?

– Да. Они хотели того же, чего добивается дьявол: разорвать связь Неба и Земли и сделать человека зависимым от своих решений. Эту модель построили опытные программисты одного института по моей просьбе, причём, бесплатно.

– Алекс… ты далеко зашёл…

– Нисколько. Ты же сама спросила про Аллена Даллеса. Возьми период 90-х, когда орали о желании западной свободы и колбасы и требовали позакрывать спецраспределители элиты. Можно ли купить человека, понимающего законы кармы и реинкарнации, на обещание западной свободы инстинктов и псевдодемократии закулисных плутократов, жвачку и штаны пастухов? Никогда, однако, постсоветское руководство разбиралось в геополитических играх и аспектах Вселенского Закона не лучше советского. А вот с верой в вечную преисподнюю, по-мнению Даллеса, можно было свалить Советскую Власть и возненавидеть советский народ, как 70 с лишним лет его ненавидел верующий в бесконечную преисподнюю Запад, где Учение о Вечном Аде было позаимствовано. Против возвращения первозданного христианского верообразующего закона на историческом изломе так или иначе были бы все: и Запад, «пришедший на помощь» этому болвану Ельцину, позднее заменённому двойником, и «обездоленная» советско-партийная элита, лишённая руководящей роли вместе с эксклюзивной кормушкой, и прозападные либералы-«дерьмократы», и «офшорная аристократия» с мелкими лавочниками, и поповщина со своим исконным «одноразовым фуфлом». Все! И все слышали только один клич, подсказанный Западом Ельцину, – «Обогащайтесь!» Что такое 90-е? Множество ушедших из жизни людей, нищих, распавшихся семей, искалеченных душ, и никаких, – я имею в виду конструктивных, концов. Я много слушал политологов, обсуждающих причины распада СССР, но они ни разу не сказали о том, что слышишь от меня ты.

– Я впервые слышу такое.

– Не грусти по добрым отношениям между людьми при социализме, Хельга. Гораздо важнее знать и помнить, откуда они берутся, и почему так нужны.

– Откуда?

– Бог есть любовь, другого ответа нет…

Мы с Хельгой танцевали ещё два раза, последний раз – танго, за которое нам коротко и бурно поаплодировали. Когда мы вернулись к столу, она сказала:

– Алекс, я вспомнила, где слышала легенду о двух влюблённых. Через несколько дней после приезда из Берлина Рунк собрал в своём номере Ирму Шмутке, Линду Барч и меня. Он рассказал нам о задачах нашей практики, истории замка Эльзы и вскользь упомянул о ней.

– Что же ты молчала?

– Я только недавно придала значение тому, что Флора фон Раден и Густав фон Берлиц погибли в один год, ведь Рунк их фамилии не называл. Я разговаривала с Гельмутом сегодня. Подробностей он не знал, но имена их помнил. Я сказала ему, что ты историк и писатель из Москвы, очень интересный человек, и интересуешься этой легендой.

– Про интересного человека говорить было необязательно, потому что это субъективная оценка, а про писателя ты красиво приврала. Что он ответил?

– Сказал, разыщем, не такая это давняя история.

– Трудно возразить. Нашему Ивану Грозному через два месяца после их гибели стукнуло целых шесть лет. Он что, правда, собирается искать, и найдёт?

– О-о, Рунк такой энтузиаст. Он говорил нам, если вас не тянет к архивам, вам надо водить зевак вокруг лошади с королём Иоганном у Дрезденской галереи или зачитывать путеводители в автобусах с туристами. Мне нужно ещё немножко времени. Я и так не выхожу из-за компьютера и из библиотеки. Кое-что подсказывают коллеги, но ты же знаешь, сотрудники просят подменять их у входа в музей. Рунк даже поставил меня в пример Ирме и Линде, – вот как надо работать. Он же не знает, что я ищу материал не только для магистраторской работы.

– Ага, тебя оставят на второй год или отчислят и вызовут родителей, а я буду виноват.

– Не отчислят, я уже большая фройляйн и всё, что нужно, собрала. Алекс, завтра выходной. Ирма и Линда пригласили меня в Кобленц, по магазинам. Я не знаю, ехать или нет. Ты не обидишься?

– А-а, типа им тоже «нечего надеть»? Не обижусь. Привезёшь мне сладкого петушка на палочке?

– Обязательно. Я сразу зайду к тебе, когда вернусь, и расскажу, где была. Если мы уже уходим, пойду, попудрю носик, хорошо? Мы слишком много съели, надо немного прогуляться. Ты не против?

– Конечно. Иди, я пока рассчитаюсь. Я буду здесь или в вестибюле.

Мы встретились в вестибюле, где я помог Хельге надеть плащ.

– Порядок? Идём.

– Яволь, мой господин. Я буду следовать за вами, пока не надоем. Согласны?

– Не согласен! Такие госпожи… тьфу… хейрины… тьфу… фройляйны никогда и нигде не надоедят. Вперёд. Азимут – Башня-сова, там разливают из-под полы превосходный шнапс, и там, за вечно зелёными кустами, мы, наконец, выпьем на брудершафт, чтобы перейти на «вы».

– Хельга, а этот, как его, Густав, тоже был рыцарем? – спросил я, когда мы вышли на улицу.

– Густав фон Берлиц получил рыцарство по наследству, но рыцарями также становились по посвящению кайзера или короля и по принадлежности к рыцарскому, например, Тевтонскому ордену.

– Он что, этот потомственный рыцарь, всё время воевал что ли?

– Он из имперского замка, кто бы осмелился с его вассалами воевать? Во всяком случае, рыцарскую подготовку он прошёл и владел оружием не хуже других.

Вот какая жизнь у моего предка по Духу была, – защищать замок – это не на каникулах крапиву у сельмага струганой саблей крошить. В состоянии гипноза я видел, как учу своего брата Лепольдта драться на деревянных мечах, и место это было хорошо видно из кафе замка, где мы познакомились с Хельгой.

– Основой рыцарства было вассальное право, и каждый феодал его знал.

– Как это выглядело на практике?

– Возьмём большой замок рыцаря-сюзерена. Его вассалом будет рыцарь из замка поменьше, который является сюзереном для малоземельного, мелкопоместного рыцаря, и в конце находятся безземельные рыцари, наёмники.

– А-а, помню – вассал моего вассала – не мой вассал.

– В большом замке, – продолжила Хельга, – могло жить 170-200 человек, из них 100 – военный гарнизон, остальные – обслуживающий персонал, гости и их слуги. Мелкопоместный дворянин имел 1-2 деревеньки и мог быть рыцарем – профессиональным военным. У него мог быть небольшой гарнизон человек из 20, состоящий из безземельных рыцарей, наёмников и привлечённых крестьян, и он тоже защищал своего сюзерена, а тот – его. Безземельный рыцарь мог находиться на вассальной службе у своего сюзерена, более состоятельного дворянина. Он не хотел переходить в другое сословие – купца или крестьянина, и оставался на вассальной службе.

– А кто охранял большой замок?

– На посты в охране замка брали безземельных рыцарей – «фонов», из бедных дворянских семей, не имеющих права наследования, то есть вторых, третьих сыновей. Правонаследником считался старший сын, он и наследовал замок, землю и титул отца. Другие надеялись стать вассалами господина и получить от сюзерена земельный надел с несколькими крестьянами и создать семью. При нападении врага сюзерен обращался к вассалам, которые должны были сразу явиться к нему, но так было не всегда. Конфликты чаще всего возникали на почве вассального подчинения из-за разногласий. Все рыцари были обязаны участвовать в ежедневных учениях, и если платили мало, иногда переходили к врагу.

– Как становились вассалами?

– Им считался только тот дворянин, который лично поклялся в преданности сюзерену и согласился на личное подчинение. Могущественный сюзерен мог завоевать вассальную преданность с помощью финансовой поддержки или дачи привилегий. Иногда конфликт возникал на почве зависти, и другие вассалы требовали равного отношения. Сын, принявший наследство от отца, не был обязан следовать за сюзереном и разделять его политические взгляды. С другой стороны, если наследник не возобновлял клятву, то сюзерен мог военным путём заставить его сделать это или устранить его и поставить во главе территории своего человека. Если наследник отвоёвывал право на независимость от бывшего сюзерена, он всё равно был вынужден искать союза с другими дворянами, так как воевать приходилось постоянно. Если честь вассала была оскорблена, он не считал себя обязанным следовать за сюзереном, и искал нового покровителя, но это автоматически означало измену и военный конфликт.

– При таком жёстком структурировании массы вооружённых «смотрящих» и «авторитетов» ваша феодальная раздробленность смахивает на прообраз «немецкого порядка». У нас централизованное насилие власти над душой народа сопровождалось отрыжкой и ненавистью к несвободе, пока тысячелетний уклад не рухнул как карточный домик. По сути – ничего нового в истории нет: бесконечное крышевание, тёрки с разборками и вымогательство у низов. А если бы тогдашняя грёбаная поповская верхушка жаждала всеобщего милосердия, она бы не подменила закон кармического воздаяния в текущей жизни на своё загробное фуфло. Другого способа сделать человека безответственным за его поведение и навязать ему свою волю, будь он хоть трижды дисциплинированным, нет.

– Да, сюзерен мог требовать от своих вассалов беспрекословного подчинения, военной поддержки и оплаты налогов по первому требованию.

– Замечательно. «Военный феодализм» Священной империи. Наверху стояли недосягаемый император Карл V, архиепископ, назначенный непогрешимым папой римским, и курфюрсты. На местах экономикой заправляли епископы и князья. Основным занятием феодалов было взимание мзды у населения, захват друг у друга замков, земель и деревень для обеспечения роста доходов и защита означенного имущества от нападений, для чего и существовало доблестное немецкое рыцарство. В чём бы ещё их обвинить? В отсутствии гаджетов? Ах, да, – никакой романтической любви с фиалками в голове, – она вела к разврату прелюбодеяния и мешала прославлять Господа.

– Примерно так, хотя твоему сарказму можно позавидовать. Землёй, имуществом и деревнями с крепостными владели главы семей или совладельцы – главы ветвей. Между членами семьи распределялись деревеньки и даже отдельные домики. В каждой земле по-разному проявлялись остатки феодального строя, но крестьяне везде платили подати. Например, 2-3 деревни могли принадлежать сыну дворянина и платили ему деньгами и натурой. Он не претендовал на другие территории, но если подати было невозможно выплатить, крестьяне могли его прогнать. Один рыцарь в доспехах на коне мог разогнать несколько десятков недовольных крестьян. Комплект лат стоил приблизительно с деревню и весил 20-30 килограммов. Деревню по 2-3 дома могли поделить братья-дворяне и брать с крестьян налоги дукатами, флоринами и продуктами. Своему феодалу обычно платили частью урожая, в неурожайные годы продуктов было меньше, и платили деньгами и даже яйцами.

– Классический рэкет. Наши пацаны, поделившие рыночных торговцев ельцинской Россиянии, были тупыми выкидышами материализма, и потому им было не по соплям приспособить «христианский закон» одноразового смирения в эксклюзивную опору буржуазии.

– Таков был наш германский феодализм.

– Всемирную Историю определили не сюзерены с вассалами, а «исторические решения» I Вселенского Собора, на котором поповщина назначила время празднования Воскресения Христа и вычеркнула Его Учение навсегда, что само по себе звучит как бред сумасшедшего. Церковные христопродавцы положили в основу нравственного прогресса «одноразовых» рабовладельцев, феодалов и капиталистов не качественные изменения показателей одухотворяющей тело силы, а фиктивную вечность загробной кары, которая помогла скрыть духовные причины имущественного неравенства и сохранить сословный паразитизм. Ответы на эти два злободневных во все времена вопроса содержатся в Законе Реинкарнации и могут вызвать грандиозный скандал, поскольку современные клирики не могут об этом не знать. Это только кажется, что Учение о Вечном Аде профилактирует грешников всех времён. Учение об одноразовой телесной жизни души и учение о переселении душ формируют две разных верообразующих конструкции, два разнонаправленных вектора исторического развития и две морали. По одной морали господину следует проявлять к рабу милосердие, подчёркивая благородство легитимного статуса господина над рабом, а по другой – рабство есть порядок отношений, ведущих к деградации энергии души.

– Сильно сказано.

– Сильно, а кто поверит, что Православие благополучно сосуществовало с Крепостным правом, потому что оно проповедовало тот же самый лживый верообразующий закон? Подменили два элемента верообразования, и вот уже какое поколение за поколением созерцает мир через хитрую поповскую задницу, укрепляясь в христианском смирении перед одноразовой участью раба.

– Потому что господина тоже ждёт одноразовая участь?

– Ага, поэтому его с рабом водой не разольёшь. Когда Мартин Лютер высказал идею о равенстве прихожанина и попа, Святой Престол унял свою истерику с трудом. Из этого хорошо видно, что толоконные лбы считали себя перед Всевышним намного равнее других. А поскольку в XXI веке ублюдочный верообразующий закон не изменился, из него вытекают те же ублюдочные следствия, что и 500, 1000 и 1500 лет назад. Я могу долго перечислять неисповедимые пути боготворчества через мозговые извилины, хотя достаточно взять статистику предумышленных убийств на 100 тысяч жителей любой страны. Все боятся обжечься о горячую кастрюльку, и ни один убийца не убоялся гореть в вечном аду целиком.

– О чём говорит эта очевидность?

– O реинкарнирующей душе, благодаря которой мы потанцевали, выпили и говорим с тобой. И о том, что бесконечно держать взаперти провинившуюся душу выгодно исключительно толоконному лбу. Одна только правда может отучить человека причинять зло. «Одноразовое смирение» – это смирение перед всегда выгодным кому-то земным порядком вещей; подлинное христианское смирение – смирение перед Вечностью, в которой растворяется голос попа, потому что точкой отсчёта истины является оболганный им первозданный закон. Тем самым были скрыты истоки социальной несправедливости, в которых запутались ещё французские революционеры, пролившие столько крови. Духовное неравенство на земле, безусловно, существует, иначе бы, не было духовной иерархии в Мире Душ, но Церковь ввела в заблуждение и здесь, – использовала слова «непогрешимый» и «святой». Духовное развитие целых народов было поставлено в полную зависимость от поповского внутрикорпоративного вранья, и Всемирная История пошла ложным путём – через один эксплуататорский строй к другому. Когда исконное религиозное враньё осточертело, расправились не с ним, – поскольку в нём чёрт ногу сломит, а с носителями, и эксплуатация в её классическом понимании на некоторое время была прекращена.

– Почему на время?

– Потому что в Россию и на территорию ГДР вернулся капитализм, так как «загнивающий капитализм», при котором богатый всегда прав, оказался перспективнее «развитого социализма». Издержки «одноразовой» аксиомы.

– А что, историю было некому поставить на путь истинный?

– Только не католической поповщине, которую после большой крови отлучили от государства. Если бы буйные французские революционеры вовремя поняли, что их лозунги о немедленной свободе, равенстве и братстве достигаются переселением душ, нравственной эволюцией инкарнаций, а не щёлканьем гильотины, русский народ вряд ли познакомился с «величием» Ленина и Сталина, тем более, с недоносками вроде Горбачёва и Ельцина, и не проиграл XX век. Ленин и Сталин своим «научным гуманизмом» угробили сограждан в объёме населения большой европейской страны. Находятся те, кто выдаёт эти плоды обоих «гуманистов» за нормы естественной убыли, усушки и утруски при выполнении «ну очень важного дела», а под «делом» чаще всего понимают выход человека на околоземную орбиту и экономику, развалившую социализм. Вся эта галиматья указывает на три, как минимум, вещи.

– Интересно.

– На циничное отношение к человеческой жизни, на абсолютное незнание природы и предназначения души и оболганного учения Христа.

– Тогда ты должен знать, с чего всё началось.

– Я говорил. Чудовищная подмена церковной верхушкой Учения Христа на постулат одноразовой телесной жизни души, – а данная манипуляция относится к беспрецедентной подмене глобальных понятий, – привела к выводу, что бесконечная «одноразовая» несправедливость в обществе может быть устранена единственным и радикальным путём, – революционным уничтожением всех имущих, как класса, включая «слуг Господа». Это свидетельство того, как интересы человечества были преданы кучкой лиц в угоду корыстным корпоративным интересам. Чего бы ни вещал поп о христианском смирении, он столетиями распространял его на смирение перед законным правом господина иметь личного раба, оправдывал светский эксплуататорский закон и закладывал постулатом одноразовой земной жизни души мировоззрение поколений набекрень.

– Разве Церковь проповедовала необходимость эксплуатации?

– А чем, по-твоему, она занималась, если слова Христа о рабстве были вычеркнуты? Католическая Церковь являлась крупнейшим феодалом, а эксплуатация одноразовых рабов была объектом одноразового смирения, как необходимого ей постулата, вытекающего из фальсифицированной веры. Тебе напомнить, почему в эксплуататорском обществе нет брезгливости к эксплуатации чужого труда? Брезгливость к скотскому отношению к ближнему определяется степенью достигнутой нравственности, то есть закреплением позитивной трансформации энергии души в длинной цепи перевоплощений. Постулат одноразовой телесной жизни души не только скрывает это положение, но и пестует самосознание «одноразовой» сословности, элитарности и привилегированности слоёв общества, которые не хотят работать, а хотят эксплуатировать чужой труд. Другой вопрос, на кой, извини меня, хрен, кичиться своей «звёздностью» и принадлежностью к элите, если придётся «лечиться» от кичливости в теле сексуальной попрошайки или бомжа? Тем не менее, враньё об однократности пребывания нашего «я» на земле ведёт к ощущению сословности, которая и сегодня видна во всём: в отношениях пассажиров «мерсов» и электричек, самодовольных барыг и полунищих интеллигентов, не научившихся торговать.