Древо прошлой жизни. Том III. Часть 3. Эмблема Создателя

В 1786 году умер последний представитель линии Эльзен-Роттердорф, и владения этой линии перешли к линии Золотого Льва — Эльзен-Берлиц. В 1815 году граф Конрад Франц выкупил «Дом Рюбенхоф» и стал единовластным владельцем замка Эльзы. А позднее граф Дитрих Вейнгарт провёл в 1845—1888 годах масштабные восстановительные работы и реставрацию в прославленном замке, который всё больше притягивал к себе взгляды и даже удостоился посещения германским императором Вильгельмом II. Посещали замок Виктор Гюго и другие знаменитости.

Сегодняшний владелец замка этой линии, граф Клаус фон Эльзен-Берлиц по прозвищу «Фауст», живёт в небольшом городке на Райне, а в замке Эльзы — жемчужине Мозеля, находится его рабочий кабинет с библиотекой и управляющие. Он сохранил жилые покои, куда изредка наведывается.

Представляете? У человека чуть ли не со времён водворения христианства на Руси родословная есть – не какой-то шепелявый, хмельной от аптечного боярышника бомж с Курского вокзала, с синяком под глазом и связями, не помнящими родства. Если не забыли, несколько месяцев назад, хлебнув с устатку чистого спирта, я замыслил под «прикрытием» липовой ксивы, на машине с липовыми номерами и с липовой легендой, – всё было «как у взрослых», кое-что разузнать о родословной среднестатистического московского «авторитета» Кулешова. И разузнал – его семейное древо, корнями уходившее в этот замок, висело на стенке Рублёво-Успенской «малины», а потом в разных городах и странах еле ноги от него унёс, и то не полностью. И вот опять та же напасть с «легендированным внедрением», чтобы «кое-что разузнать», – так, мол, и так, герр Фауст или как вас там? «Я тут к Вам насчёт реин… картации… реин… таркации… видите ли… э-э… уважаемый герр… я ищу одного молодого повесу по имени Густав фон Рот, жившего в Вашем доме в XVI веке…». «– Ну а сам-то ты, дурилка картонная, чьих кровей и природного семени будешь?» – ласково осведомится безукоризненный в бархатно-плюшевом отливе герр, не давая сразу заподозрить неладное. «– Да я, собственно… как бы… являюсь потомком Духа этого Густава, поскольку грешная душа его аж в тридевятом царстве за тридевять земель в меня вселилась. И нет мне ни сна, ни покоя – страсть, как хочу знать, насколько достойными были его потомки и сам искомый. А то мало ли, каким проказником он тут у Вас прослыл и какие крамольные врождённые идеи, желания и привязанности под видом моих собственных в мою голову коварно втюхал. Короче – дадите полистать семейные манускрипты?» «– Непременно, – гостеприимно промолвит граф, – даже хорошо, что зашли, а не обратились в государственные архивы, – у них там с гэдээровских времён сам чёрт ногу сломит, – и зазвенит в колокольчик управляющему, – а ну-ка подать сюда мой самый толстый фолиант и жигулёвского с баварским, щас разберёмся, «кто есть ху!»». Ну, дальше вы догадались – мои замызганные и прожжённые на французских виноградниках штаны поволокут мимо кадки с фикусом по и без того натёртому паркету, и измятые открытки в их многочисленных карманах останутся на вечную память…

– … таким образом, за пять первых столетий сформировался сегодняшний облик замка, состоящий из восьми жилых зданий — башен вокруг овального романского внутреннего дворика, гармонично совместивший в себе архитектуру от романтики до барокко. В отдельные периоды в почти 100 помещениях этих жилых зданий — башен замка, проживало до ста членов большой семьи Эльзен. При этом 40 из 100 жилых комнат имели открытые очаги, что свидетельствует о высоком уровне комфорта. Каждый из средневековых домов замка имеет полный комплекс обычных для такого рода построек набор помещений: на первом этаже находятся кухня и другие подсобные помещения, на втором — главный зал, над ним — спальные комнаты.

С внешней стороны первые и подвальные — относительно уровня двора — помещения либо вообще не имеют окон, либо это окна-бойницы. В этажах, начиная со второго, окна уже довольно большие, однако снаружи они находятся на такой высоте, что это не уменьшает обороноспособности замка. Многочисленные двускатные и круглые остроконечные крыши башен покрывает природный сланцевый шифер, который в средние века могли позволить себе лишь короли, графы и маркизы. Последний раз натуральная кровля ремонтировалась около 200 лет назад.

Да кто бы сомневался, откуда к нам пришёл евроремонт! Вот только зачем я сюда приехал? Замок уже действовал на меня мистическим образом – чему удивляться, видя воочию это глухое загадочное вне шумных дорог место, если от созвучной ему поэмы Эдгара По «Ворон» про таинственный фолиант, нежданного ночного гостя и образы с того света, некоторые любители поэзии и без иллюстраций руки на себя накладывали или с концами в психушки попадали, а сам поэт, выискивая удачные рифмы, наедине с собой быть не мог? А вы говорите, «подумаешь, экскурсия!», вон уже и рот скривили. Это вам не выставка кошек и бабочек в Сокольниках и не новомодные инсталляции абстрактных испражнений внутри Садового кольца. Здесь только от одних потолков голова кружится, от толстенных стен глохнешь и от скрипа половиц даже днём вздрагиваешь, не то, что ночью. Попробуйте вообразить, что не какой-то академический недоносок-материалист, без единого «чёрного шара» защитивший докторскую по «Принципам аксиоматики небытия так называемого духа», а вы сто раз когда-то ходили по этим коридорам, постоянно жили среди вооружённых и всегда готовых к нападению людей, наконец, послушайте свой голос в этих каменных сводах. У вас мигом проснётся ностальгия по тесной «хрущёвке», где соседи по лестнице пьют, блюют и сыпят мусор, а рекламой о натяжных потолках заклеены все стены, и мат под аккомпанемент пианино по ночам с первого этажа слышно на пятом. И потом, вы же нормальный член общества, чтобы в одиночку месяцами заниматься разгадкой Главной Тайны Вселенной, – откуда и зачем мы в свои «хрущобы» приходим и почему и куда, чтобы вернуться, уйдём. Потому как даже пуганные идеализмом загробного мира и освобождённые от марксистско-ленинского ига мракобесия академики, установленную ими же первичность материи и вторичность сознания с головы на ноги обратно переставить не могут, – их своя же комиссия по лженаучным чудесам премии квартальной лишит. А комиссии что – ей о перевоплощении бессмертной мышиной души ещё ни одна лабораторная мышь не пропищала, а пискнет, – стрихнином ату её. Если за разведение безобидной дрозофилы в вазочке с вареньем под абажуром ещё недавно лет на десять переписки лишали, – плодовая мушка «подрывала» устои бессмертной философии, – делов-то! И Церковь пожурит за то, что поперёк митрополита в пекло лезут – «Господу вредят», и государство по головке не погладит – поскольку при адекватном раскладе материи и внетелесного сознания – не дать, не взять, не украсть, не покараулить, – «смотрящие» за «теоретическим беспределом» всегда есть. Да и на какие шиши вести фундаментальные исследования генезиса тотальной дури, когда вокруг всё растащили, и за хищение 20 миллионов рублей дают тройку условных лет? Поди, разбери, отчего на конституционных просторах идеологического безрыбья некому рявкнуть «Не кради!», – то ли подходящая эра не подоспела, то ли ветхозаветное «не кради» утратило в Россиянии былую актуальность, то ли стоит вымолвить вслух хоть одну заповедь Моисея, тут же упросят озвучить остальные девять. Или того паче – завяжут бантиком рукава и заставят глотать аминазин в стороне от финансовых потоков. На дворе вовсю бушует звериный дореволюционный капитализм, а в голове дурман послереволюционного атеизма, и сколько «вторичное» сознание не пыжится, материальное бабло по сю пору остаётся «первичным». Понимаете? Старый основной закон философии об учреждении Основ устройства Мироздания за невменяемостью авторов отменили, а нового – удобного для меньшинства и не раздражающего большинство, ещё не изобрели. Это же не похотливое избрание «мисс Вселенной», тут ведь что о Вселенной сочинишь, – на таком кладбище меньшинство тебя и похоронит, с фанфарами или без. Вы, часом, не за то, что академиков самих изучать пора? Ведь что может быть занятнее зрелища, как они погоняют квантовой теорией хромую убогую парадигму мира? Разве что семантический разбор генеральского монолога перед капитаном. Почему величайшие академические умы в 1882 году специально образовали Британское общество психических исследований и сумели доказать факт бессмертия души после смерти тела и получения спиритической информации, а наши – плетутся на кляче материализма? И почему те учёные смогли убедиться в реальности реинкарнации и после своей смерти надиктовали группе лучших медиумов, с которыми работали ещё при жизни, целые книги про бытие обитателей на разных уровнях духовного мира, а наши – подобные вещи с порога клеймят шарлатанством? Или этой довольно образованной братии истину тоже заменили рейтинги? А простому неакадемическому большинству и так есть, чем повеселее на досуге заняться, – то премьера скандально-дебильного перфоманса, то галерея уникальных продуктов распада духа и тела, то супершоу одних и тех же под разным соусом «звёзд». Дошло-доехало до открытых конкурсов детской красоты в бикини – педофилам на радость, и до истребления заложенных природой материнских инстинктов – внутриутробной аренды и однополых родителей. Тупая вера в мнимую очевидность одноразовой жизни, за пределами которой, якобы, не будет предъявлен счёт…

– Упомянутый Рупрехт фон Эльзен занимал северо-восточную часть сегодняшнего замка, названную позднее «Дом Платтэльзен». Эта самая старая часть замка находится на самой высокой точке и включает в себя замковую башню высотой 42 метра от основания в позднероманском стиле, построенную в XIII веке в качестве 6-этажной жилой башни со строгим эркером над входной дверью, и остатки дворца в романском стиле, которые видны сегодня в нижнем этаже «Дома Берлицер»…

– Сейчас мы находимся в «Доме Рюбенхоф». Здесь на первом этаже расположены оружейный зал и Рюбенхофский Нижний зал. Именно эта часть замка наиболее наглядно демонстрирует условия жизни зажиточной дворянской семьи XV—XVI веков. Особой ценностью обладают картины мастеров Кёльнской школы и школы Кранаха, написанные на досках…

Неоднозначный интерес испытал я, глядя на холодное оружие. Особенное внимание привлекли мечи и кинжалы, которые носили в начале XVI века. Среди них был и тот меч, сувенирную копию которого я купил. А среди кинжалов, лежащих под стеклом, отметил два, один из аналогов которых мог быть у Густава в последний день его жизни.

– Через зал приёмов, где сейчас развёрнута выставка оружия XIV—XV веков, можно пойти в Нижний зал — типичное жилое помещение богатых дворян – обитателей. Этот зал отапливался камином, и здесь всё сохранилось в первоначальном виде. Убранство — типично для богатого средневекового дома — сундуки, складные стулья с высокими резными спинками, фламандские зелёные ковры с изображением растений и зверей. Здесь же старинные картины XIV—XV веков.

Чтоб я так жил! – чуть не воскликнул я, оглядывая огромную комнату, в подобной которой, видимо, я и жил. На потолке – массивные потемневшие деревянные стропила, выбеленная стена имела камин в рост человека, – его верхняя конусная часть напоминала роспись под хохлому. А коврики с лебедями и лисицами на фоне диковинных зарослей – ничего. В моей комнате, как помнится с лёгкой руки доктора, тоже висел подобный гобеленчик, поменьше, – за ним Густавом был устроен тайник. И стол-ларец похожий на мой. И обод со свечками на цепях над столом для десяти персон тоже похож.

Слегка поскрипывая по широким половицам, наша группа двинулась дальше.

Зал отдыха впечатлял не меньше, только пол тут был выложен розоватой узорчатой плиткой, а камин был в полтора раза выше – под белёный потолок с продольными стропилами. У окна с глубоким арочным проёмом стоял большой двухъярусный резной буфет, рядом – круглый стол под тяжёлой скатертью и резные стулья на ковре. Одну из стен украшал гобелен со стадом не то собак, не то овец. Н-да! Умели отдыхать рыцари-дворяне. По сравнению с этими апартаментами наша вожделенная Рублёвка – загородный курятник со списанной мебелью. Я задержался, рассматривая металлическую посуду на зелёной, расшитой золотыми узорами скатерти, – наверное, из такой я завтракал каждый день, и поспешил за уходящей группой.

– В этом доме в первозданном виде сохранилась и позднеготическая малая капелла в эркере… — гид подождала, пока мы соберёмся вокруг неё и сказала, что сейчас мы направимся в здание «Роттердорф» на западной стороне замка.

Я насторожился – это была та часть замка, где мы с Флорой когда-то жили. Я прекрасно запомнил вид из окон и их расположение снаружи, любуясь, как отражается солнце на сланце башен. Интересно, узнал бы я ту самую комнату?

– В большом «Доме Роттердорф» в западной части замка, увенчанной тремя многоугольными фахверковыми башенками сверху, куда мы направляемся, находится самое большое помещение замка — Рыцарский зал, украшенный гербами, картинами и оружием, и комната курфюрстов, получившая это название в XIX веке, после того, как сюда поместили портреты обоих курфюрстов.

Боже мой, где-то в дальнем от главных ворот северо-западном углу этого здания, – примерно под первой слева из трёх башенкой-фахверком мы и жили. В гипнотическом трансе я видел, как стремительно иду длинным коридором, поправляя на поясе короткий меч, и прохожу мимо стенного уступа молельни и небольшой открытой террасы, которые хорошо были видны издали с западной стороны. Подходя к замку впервые, я сразу узнал молельню, но определить этаж по уровням больших окон было трудно. Узкий белый выступ с остроконечной крышей снаружи, как бы прилепленный к зданию наподобие эркера, находился приблизительно в центре плоскости громадной западной стены. А в трансе у доктора я дошагал по коридору до конца и по лестнице поднялся в северо-западную, угловую часть башни, – именно там, почти на самом верху, располагались семейные покои…

Я пришёл в себя, когда мы уже собирались выходить из комнаты курфюрстов. Моим соотечественникам с Волги и в голову бы не взбрело, какие мысли меня посетили.

– … представители рода Эльзен неоднократно занимали и высокие духовные посты: Герлах фон Эльзен (1567—1581 годы) был курфюрстом в трирском архиепископстве, Эберхард Эльзен, майнский архиепископ, был избран курфюрстом 9 июня 1732 года.

М-да, милые лица. Один из портретов был выполнен в тёмных тонах: чёрный беретик, чёрный костюмчик, белый воротничок. Одень такого в прикид от современных портных-содомитов – и хоть сейчас в Бундестаг…

– А это небольшое помещение называется письменной комнатой, где трудились писцы. Вы видите зелёные расписные панели потолка и стен. Одна из них сверху имеет небольшие витражи на религиозные темы и оконца, снабжённые ажурной металлической решёткой из круглых ячеек. В углу стоит удобное деревянное кресло с мягким сиденьем и небольшой, около метра длины, стол тёмного дерева, на котором стоят пюпитр для чтения книг и бронзовый подсвечник. В этой комнате в давние времена писали летопись замка Эльзы. Нижняя часть стен — красного цвета и покрыта сложным золотым орнаментом, а тёмный дубовый пол гармонирует с мебелью.

Экскурсанты разглядывали помещение, восхищаясь изысканной роскошью.

Значит, летопись замка велась, она существует, – подумал я, – а раз так, она должна быть доступна. Ну и что? Зайти в экскурсионное бюро? «Здравствуйте, а не осталось ли у вас каких-либо следов Густава-Справедливого и его жены Флоры, – они родились в начале XVI века?». Ну, для хохмы можно уточнить, что в их гибели виновен один из столпов российской экономики Кулешов, и его скандальную инкарнацию в замке все хорошо знали. Будет смешно, тем более ни одного слова по-немецки, кроме «kasper», я не знаю. Нет, объясниться с сотрудниками я, разумеется, сумею, но не факт, что прямолинейные немцы тут же не примут меня за сумасшедшего. Позориться, тем более, нарываться на отказ, не хотелось. Неужели, остаётся сделать фотоснимок западной стороны замка и убраться отсюда? Нет, я действительно хронический «крези», кто бы ещё додумался до такого?

– По крутой лестнице перейдём в большие спальные покои верхнего этажа, — их стены и потолки украшены росписью цветочных узоров XV века. В одной из спален — высокая кровать в стиле поздней готики с балдахином, на которой изображены сцены охоты, боёв и турниров. Высокая кровать и балдахин обеспечивали лучшее сохранение тепла…

Интересно, а где их туалет, не на двор же до ветра ходили? Согласно школьной, кстати, до войны придуманной классике десятков поколений школьников, «какой-то маленький вассал вокруг весь замок… обошёл и в книгу жалоб написал, что туалета не нашёл».

– К этой просторной комнате, где спал всего один человек, примыкают два помещения: туалетная комната – одна из 20 в замке, и рабочий кабинет.

Двадцать абсолютно бесплатных сортиров, ходи – не хочу! По центру помещения – деревянная опора до потолка, расписанного зелёными узорами-лепестками, в нише левой стены – два заострённых к верху окна с цветными витражами стёкол. В левом дальнем углу, как водится, камин до потолка и вход в туалет, видимо, в кабинет вела дверь, что правее. Королевская опочивальня – три ступеньки к широкому ложу, покрытые ковром, на балдахине – по две жёлтые занавески с гербами Золотого Льва на обеих сторонах кровати, тумбочка со свечкой у изголовья. И гладко выскобленный деревянный пол. В одиночку здесь шляться, конечно, не дадут, чай, не Третьяковка и не Греческий зал, поэтому в туалет, как мелкий вассал, заплутавший в гостях у вышестоящего братана-сюзерена, я всё-таки заглянул. Дырка внизу – обычного для казарменного нужника размера, но от пола до потолка всё обшито панелями как в сталинском кабинете, а за дыркой – на выступе – медный кувшинчик, – артефакт литра на два. И похрапывал среди всей этой роскоши какой-нибудь сладко грезивший герцог пенсионного возраста с виагрой под подушкой. Не то, что наши междоусобные феодалы садиста-параноика Иоанна Грозного, спавшие ровно в те же годы на соломе в обнимку со скотом.

– … различные помещения внутри ансамбля, — продолжала гид, – тщательно отреставрированы, и в них выставляются оружие, фламандские гобелены XI века и живописные панели. Самыми роскошными покоями являются Рыцарский зал и зал Знамён.

Этого я ждал с начала экскурсии, прямо-таки жаждал увидеть то, где плёл свои интриги Карл Коддль, он же мой визави по настоящей жизни, – рядовой олигарх Всея Руси Кулешов. Не мог же я ради такого зазря переполошить по дороге сюда столько разношёрстной публики – от крутых братков олигарха и неусыпных чекистов до французских полицейских и медиумов.

– Двумя этажами ниже расположен Знамённый зал с позднеготическим стрельчатым потолком, украшенным звёздами, и построенная в 1500 году кухня замка с оригинальной печью из туфового камня. А мы далее переходим в Рыцарский зал — центральное помещение для празднеств, семейных торжеств, встреч и переговоров…

Ага, и ещё для «мозговых штурмов», – как и где провести бесплатную коммерческую «акцию», – следующий гоп-стоп. Лучше бы рассказали, как здесь проходили «тёрки» породистых гопников с большой дороги на Мозель, Айфель и Майфелд.

– Вы видите шутовские маски по углам и под центральной потолочной балкой — символ свободы слова, а «Роза молчания» над выходом — символ скрытности, что демонстрирует характер этого зала.

Ну, это демонстрирует нечто большее, потому что шутам всегда только и давали слово, не болтали сами, а молчать заставляли всех. Когда Игорь Львович отправил меня в трансе в этот типичный рассадник «умеренной гласности», я посматривал на ту дверь и ждал, когда сюда войдёт моя Флора А над входом – барельеф пресловутой «Розы» диаметром сантиметров тридцать со знакомыми мне готическими буквами, которые гид почему-то не стала переводить: «Забудь, что слышал, всяк сюда входящий и выходящий, слышавший здесь всё». А вон в том углу под депрессивную какофонию дудок тогда лихо кувыркался и отплясывал юркий с раскрашенной рожей kasper, ой, это по-местному, простите – шут. Его непомерно квадратная башка была повязана чёрным платком, из-под которого торчали рыжие вихры, шею охватывал чёрный наплечник, какой носят палачи, а верхняя и нижняя часть наряда в шахматном порядке были серого и красного цвета. И на поясе его висел рог, который по-идиотски подпрыгивал, как нетерпеливая рука пьяного всклокоченного Карла Коддля с бокалом, в который гогочущие собутыльники пытались наплескать райнского белого.

Невероятно, но хотите – верьте, хотите – нет: тут мне было знакомо всё, от тёмных потолочных балок до пола в мелкую плитку, которой и сейчас укладывают вокзальные туалеты. Если бы попросили, во время гипнотического транса у доктора я мог бы специально для вас описать на полу каждую щербинку, хотя, вероятно, за столетия полы уже меняли. Казалось, за 500 лет картинка богатого интерьера в зале не изменилась, та же дубовая дверь с круглым верхом на выступе стены, под углом обращённая в середину зала. А вот, в центре помещения, прямоугольный стол на десять персон, на котором стоят три серебряных подсвечника и за которым (или похожим на него) сиживал и я, правда, не с этим отморозком Карлом Коддлем. Несколько прямоугольных окон с глубокими овальными проёмами поверху так же подчёркивают мощь крепостной стены. С потолка на цепях по-прежнему свисают два кованых обруча со свечами – один над столом, другой – поменьше – у камина. Ну, рыцарские доспехи между окнами на красных постаментах 500 лет так и простояли, и, похоже, стульчики вокруг стола точно такие же – строгого стиля с короткой бахромой по периметру квадратного полужёсткого сиденья.

– На карнизе под тяжелыми дубовыми балками знатный и могущественный род представлен своими гербами — эта геральдики развивалась со времён первых Крестовых походов.

На стенах зала – картины XVII века на темы Ветхого Завета.

Что ж, значит, полотна успели написать между двумя моими жизнями, в моё отсутствие на Земле по уважительной причине.

– Между окнами зала стоят доспехи, принадлежавшие императору Максимилиану.

Этот при мне уже правил – можете открыть энциклопедию.

– Любопытная деталь: комплект доспехов весит около сорока килограммов, при этом средний рост рыцарей в те далёкие века составлял 140—160 сантиметров.

Должно быть, подобных «стоячих доспехов» на нашей Рублёвке больше, чем в скобяной лавке, – нет бы, патриотично украшать стены своих дворцов кольчугами и шлемами ратников Невского и Донского, так рублёвские помещики сей прозападный новодел в коридорах выставляют, чтоб всякий, гонимый простатитом в сортир, натыкался. И при этом, очевидно, думают, что двухаршинные европейские муромцы в своей «полевой форме» дённо и нощно ели, спали и под средневековую дуду, держась за руки и задирая к потолку ноги, в пляс пускались. Подумать только – за 294 года до гибели Густава фон Рота, в битве на Чудском озере под лёд могли уйти его предки!

Наша группа задержалась в Рыцарском зале дольше всего – каждому хотелось разглядеть рыцарские доспехи, если не пощёлкать забралом. А меня уже больше всего тянуло в кухню. Кроме того, я изнывал от нетерпения, поведут ли экскурсантов по «тому самому коридору» и в «ту самую комнату». Но замок был настолько велик, что надежда таяла. А на что я рассчитывал – на то, что гид заговорщицки соберёт нас в кучу и торжественно зашепчет, что покажет комнатёнку самого старины Густава? Улучив момент, когда посетители разбрелись по залу, я подошёл к немке и тихо спросил: «Скажите, пожалуйста, где находится небольшая молельня, которую видно с западной стороны?» – «Она ниже, почти под нами, мы пройдём мимо неё», – ответила та и обернулась ко всем, подав знак к выходу из зала.

Мы спустились на этаж и потянулись за гидом. Поразительно, но я увидел то, что после визита к доктору до сих пор наваждением стояло перед моими глазами. Да, это был тот самый коридор – вот она молельня для индивидуальных обращений к Господу. Цветы, старинная икона, совсем узенькое оконце. Трудно верить своим глазам: мимо этого места я проходил в последний раз и в последний день своей прошлой жизни 16 июня 1536 года. Я поспешил за растянувшейся по коридору толпой и вдруг заметил, что дальний конец его до самого потолка перекрыт какой-то чужеродной металлической преградой. Я обогнал несколько человек и, с трудом протиснувшись к гиду, спросил, что находится в конце коридора.

– Там проводится косметический ремонт комнат на верхних этажах.

– Danke – спасибо.

Я был обескуражен так, что почувствовал, как у меня вытянулось лицо, и до меня еле дошли слова нашего гида:

– А теперь мы поворачиваем и по винтовой лестнице спускаемся в зал Флагов.