Ветер Перемен. Рассказы

Самсон Гелхвидзе

Ветер Перемен. Рассказы

Самсон Гелхвидзе

Ветер перемен

рассказы

Тбилиси 2015

К предисловию автора!

Многолетние наблюдения автора за жизнью землян и то, с какой катастрофической скоростью, и с каким последовательным, и прилежным рвением и старанием стремятся порой люди, к своему самоуничтожению, всячески избегая своего спасения, счастья, любви и благополучия, не давали возможности – не писать обо всем этом.

Поражало автора также и все более часто сталкивающееся с ним в последнее время свойство человека, в нужное время говорить нужные ему слова, не считаясь ни с правдой, ни с ложью и ни с совестью, которое распространялось и передавалось от человека к человеку, подобно смертельному гриппу, во время пандемии.

Очерки, рассказы, новеллы, миниатюры литературно – художественные и др. литературные произведения, они как фотографии, напоминающие нам о прожитых минутах жизни, запечатлевая в момент их написания, время события, происходящие в том или ином географическом месте, окружающих людей с оттенками их характеров и умонастроений, природу живую и неживую, со всеми гаммами их цветов и настроений.

Такого рода фотографии помогают всплывать на поверхность, возможно даже давно затопленными в мире жизни чувствам, настроениям и ощущениям, вызывающим в нас, те или иные настроения и расположения ума и духа.

Что было в прошлом, настоящем, что будет в будущем. Ведь недаром возможно, сказано в «Екклесиасте», о том, что « что было, то будет».

По этой формуле отчасти возможно с большим процентом успеха можно проигнорировать и заглядывать в будущую жизнь человека, а то и всего человечества, с катастрофической скоростьюстремящегося к своему самоуничтожению.

Что то из лучшего конечно приходится заимствовать из прошлого и настоящего, из худшего же можно черпать уроки ошибок и промахов прошлого, для дальнейшего продвижения вперед, по жизни.

Наконец – то наступил переломный момент в жизни автора, в котором он, в своем третьем сборнике рассказов завершает свой цикл «рассказы молодости» и др., которые он не посмел рискнуть оставить неопубликованными, в силу правил игры земной жизни, жуть как любящей преподносить нам самым неожиданным образом, самые разные головокружительные сюрпризы.

Хотя возможно и уместно тут вспомнить высказывание Конфуция о том, что опыт прошлой жизни,– это ничто иное как фонарь, прикрепленный к задней части головного убора, который освещает лишь пройденный человеком путь.

И тем не менее, каждая литературная «зарисовка» как фотография на память, которая должна пробуждать в человеке лучшие чувства и помыслы, и укреплять веру человека в осмыслении им жизни, с наилучшей стороны, и в утверждении в себе мысли о том, что несмотря на все тяготы и горести встречаемые человеком в жизни, жизнь все-таки есть очень великолепная штука, из которой можно черпать несметные богатства для духа, ума и души, которые могут пригодиться человеку как в этой, так и в другой жизни.

Спектр предлагаемых читателю рассказов по жанру и характеру разный и рассчитан на широкий круг читателей.

Один Святой Отец говорит, что совершенства достигает только тот, который ничего своего не говорит и не делает, а только то, что сказано в священном писании.

Опираясь на вышесказанное можно не без труда заключить, что все авторское желание писать и результаты его письма, признак его не только далекости от истинного совершенства, но и неугасаемого стремления к нему.

Автор пробует по этому поводу оправдаться тем, что желание писать продиктовано им отчасти и желанием поделиться с читателями своими мыслями и чувствами, а может и желанием пожить и путешествовать в неком виртуальном мире.

Говорят, что в г. Переславке есть памятник слонику, который выражает, умонастроения тех, кто на него смотрит.

Каждый человек в одном и том же, словно по философии познания Э. Канта видит разное. Говорят, что и любовь, это когда люди смотрят в одну сторону и воспринимают одно и тожеодинаково. Может быть от того автор не надеется на любовь и взаимопонимание от каждого читателя, хоть и любит их всех. И поэтому просит от них милости и снисхождения.

Такова уж вероятно судьба «великих людей», живущих на нашей планете, что их желания сбываются отчасти, а порой и целиком, на простых и смертных мира сего, и то спустя многие годы.

Великий ученый Альберт Эйнштейн мечтал в последние годы работать на необитаемом острове, сторожем маяка, – Зажигать его вечером и утром ранним тушить его.

Вот и автору, простому смертному, под конец своей ученой карьеры завершившей в ранге приравненного академической степени доктора технических наук, по истечению молодых годов жизни, устроился сторожем в одной из ведущих компьютерных фирм города и занимается по догу службы ничем иным, кроме как следить за мониторами, за положением комнат офиса, проверять их нормальное состояние и вечером поздно выключать из рубильников работающие в офисе лифты, а ранним утром, – включать их.

По заслугам, доставшаяся нынче ему работа позволила еще больше времени уделять литературе, хотя компьютеры и играли с ним порой и часто «в злые игры», когда он, перефразировывая известные строк, известного поэта Рильке, становился часто не тем кем был в обыденности:

И он уже не тот, что был вначале,

Чужие судьбы, – став его судьбою,

Признав его, уводят за собою!

И тем не менее отдавая дань нынешней работе, автору хочется еще раз отметить, что выходу в свет его очередной, данной книги, он обязан именно ей!

Итак, в добрый путь чтения данной книги, мой добрый читатель!

К возражающим, против художественного письма, верующим христианам

Еще одна попытка примирить грешную Землю со святым Небом.

Удивителен все-таки феномен человеческих желаний. Откуда они берутся и куда направляются? Какие ведут нас к спасению и какие к погибели.

Все ведь уже давным-давно известно и изобретено. Что же тогда движет человеческой неугомонностью? Течение жизни, движение по заведомо избранным направлениям? Трудно удержаться в движущемся потоке, который сносит тебя и в случае остановки унесет со своими водами куда-то вдаль.Какова в этом случае зависимость наших местных, локальных движений в общем глобальном потоке?

Правильные ответы могут быть только на правильно заданные вопросы. Хотя…

Если все уже давным-давно сказано и написано, откуда берется желание писать?

Не лучше ли читать, чем писать об уже сказанном, тем более, что быть может, кажущаяся на первый взгляд давняя история, о которой хотелось бы поведать, в сущности, по большому счету, является некой вариацией той истории, о которой некогда и кем-то уже поведано.

Желание высказаться или выразиться? А может быть, исповедаться?

Художественная форма самовыражения, самоисповедания, открытие в самом себе красоты тех тайн человеческой души, которыми так щедро, любяще и милостиво одарил нас Всевышний.

Еще одна, красочная грань в познании Абсолютной любви и доброты, по образцу и подобию которого мы созданы, с присовокуплением тех земных примесей и искривлений, которые мы по слабости нашей человеческой, приобретаем на грешной земле?

Противостояние добрых и злых начал, борьба которых пронизывает всю нашу жизнь, вызывает бесконечное множество вариаций жизненных ситуаций в таких экстравагантных сюжетах, которые не смогут прийти на ум, даже самому талантливому и изощренному писателю.

Получается, сама жизнь подбрасывает нам сюжеты, только успевай их записывать. Но для чего, почему? Если само философское определение бытия ведет к тому, что оно нечто, чего никогда не было и не будет, а есть только сейчас и всегда? Чтобы человек не потерял способность к мышлению? А к чему человеку эта способность, если она не служит постижению и служению истине?

Какова цель человеческой жизни, если она не посвящается самой Жизни? И какова цена человеческого труда и продукта, если они не направлены на прославление имени Того, кому мы обязаны своим рождением и существованием?

« … кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мат., 12, 31).

Как в этом случае, можно было бы и нужно понимать смысл и назначение литературы в жизни человека вообще?

Думается, каждый имеет право на свое мнение и его высказывание, даже если оно другим может показаться ошибочным.

В этом контексте, смысл и назначение литературы в целом, представляется служением Абсолютной Истине, Любви, Доброте. Думаю, только в этом случае можно оправдать служение литературе. Занятие ею может быть представлено неким духовным актом или упражнением, полезным как для самого того, кто этим занимается, так и для блага общества.

В связи с этим вспоминается эпизод, описанный в «Отечнике» святителя Игнатия Брянчанинова, повествующий о жизни святого аввы Антония, о том, как он однажды, подвергшись душевному смущению, унынию и особенному нашествию мрачных помыслов, принялся изливать свою печаль перед Богом, задаваясь вопросом:

«Как мне спастись?» И ему представилось вдруг видение неизвестного человека, тщательно занятого трудам рук своих, который, то вставал, оставляя рукоделие, и молился, то опять возвращался к рукоделию, сшивая листы пальмы. Потом он опять вставал и молился, после молитвы опять принимался за рукоделие. Поступавший так оказался ангелом, посланным ему Богом, чтобы ободрить и побудить к мужеству. И он услышал от ангела глас : « Поступай так, и спасешься».

И далее указывается, что ум не может всецело и непрестанно пребывать в молитве и других деланиях душевного подвига: как ограниченный, он утомляется, ему необходимо отдохновение, которое доставляется рукоделием, при котором делание ума хотя и продолжается, но не так напряженно.

Так вот, думается мне, а почему бы в качестве описанного выше рукоделия, не представить себе, желание человека писать?

Писать обо всем, о прошлом, о настоящем, о представляемом будущем, об увиденном, услышанном, помысленном, обо всем, что наболело на душе, и сверять все это с абсолютным и истинным церковным знанием. Почему? Хотя бы потому, чтобы проверять или сверять с ним свое « искривление» общества, в котором мы живем.

Вновь ловлю себя на мысли и желании оправдать стремление человека писать.

Думаю, деятельность в области художественной литературы подсознательно продиктована стремлением к поиску пути Истины или, по крайней мере, к пути, ведущему к этому пути. Но если человек Божьей милостью так или иначе оказался на этом пути и стоит на нем?

Происки лукавого? Его желание сбить такого писателя с пути Истины? А может быть, желание писателя спасти еще не спасенных, пусть даже одного, чтобы тем самым смыть множество своих грехов? А может, и то, и другое?

Чисто художественную литературу, думается, можно отнести скорее к земному, чисто духовную же, – к небесному. А имеет ли право на существование художественно-духовная литература или наоборот? Думаю, что последнее в меньшей степени, чем первое. А также вышеупомянутое направление представляется направлением вперед, а в обратном – назад.

Но какое место оно должно занимать в роли спасения души человека? Думаю, это должно зависеть от процентного соотношения художественного и духовного у того или иного автора.

Если у губителя души человека, имеется множество сетей и ухищрений повсеместно, расставленных для ее погибели, то почему не вправе на существование такое же количество сетей, вылавливающих и вырывающих человеческие души из рутины и круговорота своих грехов, ставящих на истинный путь спасения?

Думаю, для еще несведущих и незнакомых, и в особенности напуганных и избегающих церковные истины и знания такой литературно – духовный жанр может оказаться весьма полезным для преодоления стоящих на их пути препятствий и воспламенения того спасительного огонька желаний, который постепенно, милостью Божьей, сможет разгореться в блаженный и пламенный огонь любви и радости, который не сможет уместиться в одном человеке и у него непременно появится желание одарить подобными благими чувствами и жизненными «квантами» все свое близкое окружение. Ибо как можно не согласиться со словами одной известной песни о том, «что счастье человека должно быть таким, что, когда ты счастлив сам, счастьем поделись с другим» – это в художественном плане и «дается человеку радость и счастье, чтобы он, так же передал их другим» – это в духовном плане.

Думаю, в этом плане, в жанре художественно – духовной литературы, художественное может явиться бессменным пособником духовного, с помощью которого возможно будет притянуть к себе и тем самым спасти, как можно большее количество людей.

И несомненно справедливо подвергать произведения подобного жанра обоюдной рецензии, как со стороны художественной, так и духовной, чтобы в них не прокрались такие соображения или мысли, которые могли бы нарушить целостность всего жанра, или, хуже того, оказались враждебными, что могло бы стать крайне губительным как для самого писателя, так и для читателя.

И в заключение хотелось бы высказать свои пожелания тем, кто старается определиться и найти свое место в вышеупомянутом смежном жанре:

« Если не можешь писать, – читай, а если не можешь не писать, то читай гораздо больше! Читай, а там все само собой решится и приложится!»

10.03.2004

P.S. Читайте, испытывайте и сопереживайте, чтобы как говорил один из классиков полнее и правильнее отвечать на поставленные в душе вопросы.

Новые соседи

Выбирать надо соседей, а не дом.

Н.С. Хрущев

Шипение подогреваемой в водонагревательном баке воды все нарастало.

«Как нас учили в школе, по физике, – мелькнула в голове мысль, – вода начинает шуметь перед началом кипения».

Стрелка циферблата приближалась к максимальной отметке, по достижении которой гаснет красная лампочка в панели электропитания.

«Так! Теперь уже скоро. Впрочем, возможно, и не стоит дожидаться кипения, всего лишь ополоснуться, а в баке целых восемьдесят литров.Интересно, с чего это бак называется Аристон?

Взгляд невольно скользнул к потолку кухни, с тоской убедился в нарушении целостности бумажной подклейки под побелкой.

«Ну, сколько раз можно заливать нижних соседей? А ведь совсем недавно живут. НОВЫЕ ЖИЛЬЦЫ подъезда! Ишь ты!.. Вот подняться к ним, этим новым, и переговорить еще раз, последний… А вообще… Ну, то, скажем, вода сверху потолок обезобразила… А на, что обои на стенах похожи? Греешься зимой на кухне, включаешь все конфорки газовой плиты, да еще воду на ней кипятишь. Мало этого, над плитой все в саже, страшно смотреть. Смонтировали газовый счетчик, переварили трубы, а обои пожгли, не подложили асбестовую прокладку.

Короче, хоть небольшой, хоть мини ремонт в кухне нужен, ну позарез. А возможности ни малейшей. Ну, абсолютно!

Ай, да ладно уж с кухней, со здоровьем управиться бы, а ни копейки и на самые дешевые медикаменты.

Вот и здесь, в ванной, мокрое пятнышко над баком, и заметно увеличивается, – констатировать неумолимый взгляд.

– Э – эх! Ну, насчет воды, скажем, забывают, рассеянные, а эти постоянные стук, грохот, будто бы по мозгам, прямой наводкой, а потом всю ночь откатываются эхом.

В общем, не жизнь, а малина! И чего это новым соседям неймется все рушить и все перестраивать?

– А это всегда так, Амиран, – подметила сестра в недавнем разговоре по телефону, – прежде, чем переехать и жить, перекраивают всю планировку, переставляют стены, хорошо, если с умом, а то одни рушат, другие возводят. Ванную и туалет то объединяют, то разъединяют, достраивают балконы, лоджии, и под конец принимаются, если не за изнурительный евроремонт, то за обычную бесконечную внутреннюю отделку с переделкой, недоделками и перебранками.

Крепко притворив за собой двери в ванную, Амиран принялся было, подрагивая, раздеваться, чтобы мгновенным движением сунуться под душ, но вдруг резко приостановился: « Не следует все же пропускать полуденную молитву. В церкви сейчас служба идет», – снова оделся и включил радио.

Сквозь молитву перед иконой Спасителя, за красной лампадкой ему вдруг послышался за спиной грохот.«Видимо, опять стены рушат».

Зачитав – таки начатый девяностый псалом, он ринулся в ванную принимать душ.

«Боже, что творится! Кошмар!» – взревел в ужасе при виде завалившей всю ванну и пол мокрой штукатуркой с потолка.

«Нет, больше терпеть невозможно», – выскочил он за входную дверь и бросился по лестнице в верхний этаж, поддержав отрывистые звонки,в новую металлическую дверь ударами кулака.

Дверь отворилась, и за ней появилось испуганное лицо нового соседа, невысокого, щуплого, лет семидесяти, в пропитанной строительной пылью одежде, с молотком и зубилом в руках.

«Он вооружен инструментами! Ну, и что ж! Зато я своей правдой! Посмотрим еще, чья возьмет».

Сквозь запальчивые предложения Амиран успел все же подметить испуг своего нового соседа, перед молодым, рослым, сильным мужчиной сорока лет.

– Нет, ничего говорить не надо, прошу вас, – пролепетал тот со страхом, – я вам все объясню! Я сам сейчас чуть не умер.

«Чуть не считается», – мелькнуло у Амирана.

Умоляющее выражение и поникший вид нового соседа мигом погасили воинственный пылАмирана и даже лишили его на время дара речи.

«Посмотрим, как будут развиваться дальнейшие события», – подумал Амиран по пути вглубь квартиры, вслед за направляющимся деловой походкой к санузлам соседом.

– Вот, поглядите, – указал он на вдребезги разбитый унитаз.

– Сперва он треснул, когда я сел на него, на прошлой неделе, с молотком и небольшим ломом в руках, сносил перегородку между туалетом и ванной. Тогда, помните, я извинялся перед вами! А сейчас скатился с него во второй раз, добил и чуть не порезался об эти острые, уцелевшие осколочные, керамические остатки. Я ведь мог умереть, правда?

– Да, но в этом не было бы моей вины, – пояснил Амиран, – а вот если умер я, вы бы явно были виноваты и, уверяю вас, понесли бы самое суровое наказание. Спасибо, молитва спасла…

– А что, от того, что я напустил вам воды, за что извиняюсь, вы могли умереть? – засомневался сосед.

– Еще как мог!Пойдемте со мной, сами во всем убедитесь! – убеждал он соседа, увлекая его за собой. – Сколько раз я жаловался, что вы меня заливаете! Вот уже больше года с вами любезничаю. Но и моему терпению пришел наконец конец.

– Извините меня, Амиран, но что я мог поделать, если этот ваш старый сосед, переезжая, открутил все винтики с крана и труб, все до единого, и поставил худые деревянные заглушки.

– Так один раз, два, три! А потом?! – наседал Амиран на понуро спускающегося вместе с ним вниз по ступеням нового соседа. – В конце концов,перекрыли бы основной кран подачи воды втуалете.

– Так перекрывали! Но и он, видимо, пропускает, – пояснял новый сосед, – но вы не волнуйтесь, мы у вас потом все восстановим, сразу, как только начнем отделку. Ну, а пока у нас идет снос и разборка.

– Не мое, конечно, дело, но непонятно, зачем вам было сносить эту перегородку и объединять ванную с туалетом? Ну, сколько места вы от этого выигрываете?

– Не знаю! Так захотел мой сын, а точнее, его молодая жена. Они недавно поженились и собираются перебраться сюда после ремонта,-оправдывался новый сосед,уже наблюдая обрушившуюся и загромоздившую всю ванную Амирана штукатурку.

– Вот, пожалуйста! Глядите, господин Гурам, к чему привели ваши неосторожные и нерасторопные действия по отношению к нижнему соседу. Вы сами терпели бы больше года вот такое? Я ведь уцелел лишь по счастливой случайности!

Гурам все заметнее сходил с лица и рассыпался в бесконечных извинениях.

– Подайте мне веник и совок, я сейчас же выгребу в ведра этот строительный мусор, – переживал он.

– Не надо выгребать, я и сам это прекрасно сделаю! Но примите наконец хоть какие-то меры, – строго назидал его Амиран.

Под конец,беседа приняла все же доброжелательный характер.

– В общем, так, батоно Гурам, – учтиво обратился Амиран к своему новому соседу, – мы сейчас заключим нижеследующий контракт, соглашение или договор, как вам будет угодно назвать, о ненападении друг на друга, – улыбнулся он, тотчас же получив ответную благодарную улыбку. – Я обязуюсь перед вами никогда не заливать вас от себя водой, и вы пообещайте мне то же!

– Обещаю! – перехватившим горло восторгом пожал руку Амирана Гурам и с миром направился к двери, добавляя по дороге, – я надеюсь, в будущем у нас будет неплохое соседство, а когда ремонт кончится, посидим у нас за стаканом кахетинского.

– Да, конечно! А до этого, ни-ни, – подшутил Амиран в свою очередь. – Это вам еще нужно заслужить.

– Заслужим, заслужим! Вот увидите! – сулил новый сосед, покидая Амирана, который еще долго возился с выгребанием мусора и уборкой ванной, прежде чем принять душ.

«Ну, вот, опаздываю», – заметил он, заперев за собой входную дверь, и взглянув на часы, торопливо побежал вниз по лестнице.

На лестничной площадке на уровне междуэтажного перекрытия первого и второго этажей заметил, что на стене недостает двух, до того прибитых к ней длинными металлическими дюбелями, металлических почтовых отсеков из четырех спаренных почтовых ящиков каждый.

– О! Вот это новость! – воскликнул он удивленно.

«Газовые счетчики, что ли, из квартир собираются выносить и пристроить рядом с электросчетчиками? Да, но тогда почему оставили один нижний отсек? – задался он вопросом, тут же предположив ответ. – Наверное, и его скоро снимут».

« Странно. К дюбелям можно было подобраться, лишь отперев

запертые на ключ дверцы почтовых ящиков. Явно их отрывали поддетыми с наружных верхних и боковых сторон ломами. К тому же сильные, видно, ребята. Нужно будет порасспросить, может, кто-нибудь из соседей знает. Да разве сейчас до них доберешься? Засели по норкам, как суслики, заперлись изнутри, и никому ни до чего нет дела!»

Первая, к кому он позвонил, была его старая, давняя восьмидесяти летняя соседка, бойко державшаяся, несмотря на годы.

___________________________________________________________

Батоно (обращение) – господин (груз.)

– Что творится, тетя Марина, с почтовыми ящиками? Вы не в курсе? Кто их поснимал и зачем?

– Ар вици, швило, вчера у моей дочери Анны были друзья из Москвы, и мы весь вечер провозились с ними. Утром, выйдя в магазин, я увидела их брошенными возле парадного.

– Тетя Марина, давайте все-таки решим, нужны они нам или нет? А вдруг еще понадобятся, кто его знает? Да и сейчас… бывает, нас нет дома, так почтальон кидает что в почтовый ящик!

– Не знаю, сынок, что я могу сделать, – завелась соседка, – вон, сколько вас, мужиков, в подъезде, и обратись к ним, а я ничего не знаю и мне одной ничего этого не нужно. К тому же, Амиран, кто сейчас посылает письма по почте, ведь это же устаревший метод общения. Переписка! Смешно. Все пользуются интернетом и электронной почтой.

« Нет, теперь это уже дело принципа! Как это Тарас Бульба говорил: «Не хочу, чтоб моя трубка ляхам досталась».

– Лия, похоже, что это дело рук наших дворовых молодчиков, – объяснялся Амиран уже со своей молодой, незамужней соседкой, моложе него на несколько лет, – если они сдадут эти отсеки в

приемный пункт металлолома, то выручат всего лишь несколько лари, а поди закажи такую продукцию! Чтоб тебе изготовили, понадобится, должно быть, лари сто.

– А что я могу сделать, я ничего не знаю, – пожала плечами Лия. – Вот тетя Марина еще вчера заметила, а никаких мер не приняла. Никому ничего не надо, а мне – то, говорит, что?

– Ну, а тебе это в будущем надо? – поинтересовался Амиран.

– Не знаю!? – пожала плечами Лия.

– Вот так они, Амиран, все у нас рушат, крушат, обворовывают, а мы ничего сделать не можем, – подоспела к открытой двери мать Лии, тетя Майя, женщина за 60 лет, – пусть уносят, мы и худшего заслуживаем!

___________________________________________________________

Ар вици швило – не знаю, сынок (груз).

– Звиад, так у нас, оказывается, почтовые ящики сорвали и бросили у входа, жалко ведь, унесут эти оборванцы, – пожаловался вскоре Амиран соседу пятидесяти лет с самого верхнего этажа.

– Да ну, брось! Дураки они все, и весь наш подъезд дурдом, не знаешь, что ли? Лучше-ка пойдем покажу тебе мои новые компьютерные достижения.

– И вправду, наш подъезд – номер шесть, – вспомнил Амиран, следуя за сильно увлекающим его, на пристроенную подвесную лоджию соседом, где у того располагалась портативная радиостанция и компьютер.

– Ты знаешь, я недавно залез через интернет в материалы NASA- похвастался Звиад, – хочешь, покажу?

– Некогда мне, опаздываю, в другой раз, – взмолился Амиран, – сейчас лучше помоги спасти эти бедные почтовые ящики. Снесем их на время к нам в подвал, а?