Неверный. Я не вернусь

Да и рискну ли я прилюдно обвинить Игната Борисовича? Рискну ли противостоять ему и его деньгам? Ведь наверняка у него и собственная армия адвокатов имеется.

Едва ли я рискну. Как бы горько это не звучало, и как бы паршиво на душе не становилось от собственной трусости, которую удобно называть благоразумностью.

– Он действительно с моей работы, начальник, – выбираю безопасный ответ.

– Начальник, который приходит к подчиненной домой, хах, – хмыкает женщина.

– Срочно понадобились документы, которые я забрала домой, ничего такого, – озвучиваю первую попавшуюся отговорку.

– Он тоже так сказал, – кивает женщина. – Кстати, меня зовут Галина, я тебя сейчас покормлю, а потом добавлю тебе обезболивающего, если доктор разрешит.

– А, – пытаюсь сформулировать вопрос о самом главном, – а вы не знаете, я просто немного, как же это сказать, – мнусь, никак не могу себя заставить произнести это слово.

– Беременна? – помогает мне медсестра, смотря на меня с хитрым прищуром.

– Беременна, – эхом повторяю, внутренне готовясь к самому худшему, даже зажмуриваю с силой глаза, как будто это поможет легче воспринять новую действительность.

А вот головную боль мои действия раздражают, отошедшая на второй план она моментально усиливается, стоит мне только немного напрячься.

– Да не нервничай ты так, тебе нельзя, ты по–прежнему беременная, – торопливо говорит Галина, – только это секрет, – добавляет она, понизив голос и подойдя к моей койке вплотную.

– В смысле? – открываю глаза. – Еще ничего неясно? У меня угроза выкидыша?

– Тьфу на тебя, нет! Ты родилась под счастливой звездой, тебе повезло. Но твой начальник не только палату тебе оплатил, но и намекал моему начальнику, твоему лечащему врачу, что неплохо было бы помочь тебе вновь стать свободной, если ты понимаешь, о чем я, – играет бровями медсестра.

Но я далеко не сразу понимаю ее намеки, сказывается общее состояние организма, да и намеки уж больно театральные.

– Да ладно, – произношу, наконец–то разобравшись, в чем дело, – и что будет со мной дальше?

Глава 24

Внезапно чувствую себя очень уязвимой. Я таковой являлась с того самого момента, как пришла в себя, но только сейчас меня покидает мнимое чувство безопасности, что не давало мне впасть в панику и пытаться тут же сбежать из больницы.

И что теперь? Все же сбегать? Но куда?

– Выдыхай, красавица, ничего особенного с тобой не будет. Вылечим и выпустим обратно в большой мир. И больше не оступайся на лестнице! Или ходи вместе с тем, кто не даст тебе упасть, – говорит Галина.

– Не оступаться? – озадаченно переспрашиваю.

– Ну, ты ведь упала сама? Или все же кто подтолкнул? – пытливо допытывается медсестра.

Я на секунду зависаю, как ответить на этот вопрос? С одной стороны меня уверили, что не согласны с просьбой Игната Борисовича сделать меня свободной, а с другой уж больно активно допытывается эта медсестра. Может быть, она играет за обе стороны? Тут помогу своему начальнику уберечь девочку от внимания большой шишки, а там помогу большой шишке убедиться в том, что девочка не раздует скандал из–за обстоятельств своего, несомненно, случайного падения с лестницы.

– Не знаю, – отвечаю в итоге и смотрю Галине прямо в глаза, – это вы мне скажите, вы, как я понимаю, в курсе всего. И раз все равно не собираетесь меня лечить, то хотя бы о моих правах расскажите и подскажите, какой линии поведения мне придерживаться.

Не могу я сдержаться от легкой колкости, претит мне молчать в тряпочку и вслух признавать, что виновата я. Потому что я не виновата!

Но и открыто обвинять Игната Борисовича я тоже не осмелюсь.

Противно так. С самой себя причем.

Трагедия маленького человека актуальна во все времена. Как добиться правды, и стоит ли она того. Ведь гораздо легче прогнуться и спасти свою шкуру.

Фу.

– Через полчаса будет обход, я сама не рискну тебе лекарства давать, с тобой надо нежно. А кормить начну прямо сейчас, – не замечает моего настроения Галина или, наоборот, замечает слишком многое. Человек–рентген, можно сказать. – Зря ты куксишься, все правильно делаешь, мозги у тебя работают. С такой линией поведения ты еще и денег стребовать сможешь, – говорит она, доверительно наклоняясь ко мне. – Но только один раз, а то шантажисткой посчитают, а с шантажистами разговор короткий. И лучше, чтобы твой обидчик сам предложил тебе отступные, – она подмигивает мне и наконец–то придвигает к койке тележку с тарелками, наполненными супом и пловом.

– Я сама могу, – произношу, забирая плов с тележки, – суп не буду, спасибо.

Утыкаюсь глазами в тарелку, не желая смотреть на приставленную ко мне медсестру. У нее явно большой опыт выхода из подобных щекотливых ситуаций, раз она в состоянии давать четкие инструкции на тему, как, что и когда надо требовать. Небось еще и искусственно создает такие ситуации, чтобы было чем поживиться.

«А если эта Галина мне просто зубы заговаривает, в доверие втирается? И если она здесь не только для того, чтобы я не начала обвинять Игната Борисовича в покушении? На работу возвращаться нельзя. Как и в квартиру Ольги Анатольевны. И отсюда надо быстрее уходить», – доходит до меня внезапно.

Но куда же мне податься? Вернуться под родительское крылышко? Как будто оно когда–нибудь было радо меня прикрывать. Да мать с отцом больше меня обрадовались тому, что я уезжаю, они не говорили об этом прямо, но я ведь чувствовала, дети всю чувствуют, даже если уже выросли.

– Молодец, аппетит хороший, быстро пойдешь на поправку, – хвалит меня медсестра. – Ты девка крепкая, самое страшное – сотрясение, но Константин Дмитриевич вылечит его в два счета.

Я не понимаю, чего она со мной сидит? Не слишком ли Игнат Борисович беспокоится о своей подчиненной? Он ведь не решил избавиться от меня, как в сериалах, приплатив медперсоналу, чтобы организовали убийство, замаскировав его под несчастный случай?

Мне становится дурно, и сотрясение тут не при чем. Стены палаты внезапно начинают давить на меня со всех сторон, воздуха не хватает, словно кто–то невидимый протянул ко мне длинный щупалец и обхватил им мое горло, и я начинаю натурально задыхаться.

Это тривиальная паническая атака, медработник рядом, но я не могу вымолвить ни слова, пытаюсь помочь себе сама, отвлечься. Но в голову, как назло, лезут лишь мысли о работе.

Почему я раньше о ней не подумала? Почему позволила себе ходить на работу, как обычной будущей матери–одиночке? Я разве не понимала, что я не смогу выйти в официальный декрет? Не смогу сделать вид, что беременна от другого!

И где я найду новую работу будучи в положении? Кто вообще берет девиц в положении на службу? Они же все равно через несколько месяцев уйдут, еще и место за ними нужно сохранять.

Зачем я призналась, зачем сказала, что беременна Андрею, да еще и его тесть узнал об этом.

Перед глазами темнеет, отставляю от себя плов и замираю, подавленно смотря в одну точку.

– Что это с тобой? Нехорошо? – тут же интересуется Галина.

Да, мне совсем нехорошо. Перед тем, как снова отключиться, поднимаю глаза на медсестру, хочу как–то выразить свое самочувствие, попросить помощь, но только успеваю заметить непонятный злорадный огонек в глазах женщины, и тьма вновь принимает меня в свои мягкие объятия.

Глава 25

Очередное пробуждение оказывается, на удивление, более приятным. Тело хотя и болит, но нет ощущения, что его пропустили через мясорубку, а потом заново собрали, воспользовавшись суперклеем. И в голове пожар приглушен, до конца не потушен, но остались мелочи, но именно эти мелочи будут тлеть долго, создавая большие столпы дыма. Придется потерпеть.

– А вы необычная пациентка, Мария, – произносит мужчина в белом халате, задумчиво черкая что–то в папке, которую он держит в руках. – Даже не знаю, что с вами делать, как спасать. Благо, второй раз оказался удачным.

– Что со мной случилось? Вы Константин Дмитриевич, мой лечащий врач, да? – заставляю свой мозг работать на полную мощность, нет времени потихоньку раскачиваться.

– Да, я ваш врач. Не психолог, хотя я бы вам посоветовал к нему обратиться. Впрочем, он вас осмотрит благодаря вашей чувствительности, из-за которой вы одной панической атакой отправляете себя в нокаут, он вам показан, а мой профиль несколько иной. Я могу только медикаментозно помочь. Но все же как вы себя довели одними мыслями, это нечто, – мужчина неодобрительно качает головой.

– Я себя довела? – переспрашиваю, смутно припоминая свою паническую атаку. – Но разве можно себя довести до потери сознания? Здесь была медсестра Галина! Это все она!

Доходит до меня наконец. Не зря она мне казалась подозрительной, еще и эти ее советы про отступные и про то что выгодно молчать.

– Галина оказала вам первую помощь, к ее действиям у меня нет никаких претензий. Но история у вас и впрямь мутная. Еще и начальник ваш с сомнительными предложениями, как будто они меня могут интересовать. И да, вы все еще беременны, и оба плода даже, возможно, почти не пострадали. Сложно сказать на данном этапе беременности, но как раз маленький срок и вселяет надежду на их дальнейшее благополучное развитие.

– Спасибо вам, Константин Дмитриевич, – говорю искренне, у меня как будто камень с души свалился, – большое вам спасибо. Я безумно счастлива, что с детьми все в порядке.

– Это радует, – доктор поджимает губы, как будто думает продолжать или нет, и все же добавляет, – а то, знаете ли, каких только историй коллеги не рассказывали, некоторые девушки даже в наш век решают избавиться от плода экстравагантными методами.

– Что? Я нет! Я никогда! – горячо восклицаю, понимая в чем меня обвиняют, и на эмоциях приподнимаюсь на локтях.

– Тихо–тихо, лежите, – останавливает меня Константин Дмитриевич, – вам нужно лежать, с недельку точно. При сотрясении мозга это главное лечение.

– Я не специально упала с лестницы, – говорю уже спокойнее, мне важно донести эту мысль, – не специально.

– Хорошо, я вам верю. Но впредь побеспокойтесь о себе, вечно вам везти не будет. Поскольку у вас в жизни все сильно запутано, а у меня тут не детективное бюро и не филиал съемок мелодраматических сериалов, я распорядился, чтобы к вам никого не пускали, не из персонала, не из посетителей. Я уверен в своих сотрудниках, но я обязан вас выписать здоровой. Дальше уже сами.

– Спасибо, доктор, большое вам спасибо, – снова благодарю мужчину.

Он выходит из палаты, а я ненадолго выдыхаю, но лишь до того момента, как нахожу свой телефон. Он пестрит сообщениями и пропущенными звонками. Пожалуй, я никогда прежде не была такой популярной.

Особенно выделяется одно сообщение, посланное с неизвестного номера, которое заставляет мое сердце вновь ускорить свой ритм.

– Почему вы никак не можете оставить меня в покое?! – вопрошаю в пустоту, стирая с щеки набежавшую слезу.

Глава 26

Оставшееся время в больнице я провела как на иголках, каждый раз вздрагивала, стоило кому–то дотронуться до ручки двери в палату. Неудивительно, что мне надолго прописали наименее безвредные успокоительные, еще и одну упаковку обещали дать с собой. Щедрые.

Нет, на самом деле, я считаю, мне повезло с врачами и больницей, но находиться в постоянном страхе сложно.

«Скорейшего тебе выздоровления. Рад, что ты достаточно сообразительна, чтобы не поднимать истерику. И поздравляю с избавлением от бремени» – текст того самого злополучного сообщения, после которого я никак не могла позволить себе расслабиться хоть на минуту. И тут же подозрения относительно медсестры Галины вспыхнули с новой силой.

И вместо того, чтобы решать что–то насчет своего будущего, я никак не могла справиться с настоящим. Правда, кое–что решили за меня.

– Мария, здравствуй, – Катерина из отдела кадров позвонила мне через два дня, как я попала в больницу. – Как твое самочувствие? Как ты там? Может быть, нужно что–то принести, ты ведь неместная, одна в городе.

– Одна, да, но не волнуйся, все нормально, я не голодаю, у меня хорошие условия.

Мне не хотелось видеться с малознакомой коллегой, я бы вообще хотела вдруг оказаться совершенно другим человеком, пусть также без заботливого отца для моих детей, но и без практически всесильного его тестя, защищающего интересы своей дочери, не жалея невинных жертв. Хотя я по его логике наверняка не невинная жертва, а скорее продуманная овечка.

«Даже если бы я не оставила беременность, он бы все равно попытался бы от меня избавиться. Это было дело времени», – в момент разговора с Катериной мне в голову пришла дельная мысль.

Такой не остановился бы не перед чем, чтобы обеспечить прекрасную жизнь своему ребенку. Правда, не очень понятно, почему они вцепились в Иванова, наверняка ведь могли бы найти более верного кандидата в мужья.

– Хорошо, я рада, – голос Кати вернул меня из посторонних мыслей. – Я звоню по поводу больничного, переходящего в отпуск. Этот маневр я понимаю, хочешь обеспечить себе больше времени, чтобы прийти в себя после травмы, это разумно. Но потом сразу увольнение? Ты ведь только начала работать по специальности!

Новость о том, что я, оказывается, ухожу в отпуск, а потом увольняюсь, меня сильно удивила. С другой стороны, одна проблема решилась сама собой, ведь я все никак не могла оформить в своей голове план действий.

– Спасибо за заботу, Кать, но это взвешенное решение, – заставила я себя сказать, почувствовав, как теряю частичку собственного достоинства.

Я вновь прогнулась, и, хотя объективно я бы и сама не смогла продолжать работать на прежнем месте, чтобы не выдать сохранившуюся беременность, мне все равно было тяжело. Характер у меня такой, трудно мне. А жизнь давно и регулярно заставляет прогибаться, чтобы элементарно выжить и помечтать о будущем душевном комфорте.

– Домой поеду, к родителям, – добавила я тогда, чтобы как–то объяснить неожиданное решение.

– Что–то случилось? – тут же обеспокоено спросила коллега.

– Нет–нет, все нормально, к счастью. Надеюсь, так и будет. Соскучилась просто, устала одна здесь, а там еще и парень был, – вдохновенно продолжила я свой откровенно лживый рассказ, – сама понимаешь, в нашем возрасте естественно тянуться к любви.

«Как загнула–то, словно по книжке читала», – тут же ехидно отреагировало мое подсознание.

– Конечно, понимаю и полностью одобряю! – воодушевленно сказала Катя. – И момент ты выбрала подходящий, должна сказать, – добавила она заговорщицким тоном, – на фоне твоего несчастного случая и последующего увольнения, тебе еще и компенсацию на лечение выделили. Едва ли они бы так расщедрились, останься ты работать.

«Значит, от меня еще раз решили откупиться. Галина прямо в воду глядела», – подумала я равнодушно и вскоре свернула разговор, на самом деле совершенно не желая ни менять место работы, ни уезжать к родителям.

А сегодня уже выписка. Сегодня я отправлюсь в большой мир. И сегодня же соберу вещи, поговорю с Ольгой Анатольевной и наконец–то куплю билет домой. Вот делать последнее мне совсем не хочется. Куда угодно поехала бы, только не обратно к родителям. Там меня не только паническая атака накроет, но и депрессия подкрадется незаметно, но очень быстро.

– Мария, наконец–то! Я так боялся тебя пропустить, – кто–то обращается ко мне на больничном крылечке.

Хмуро оглядываюсь, это наверняка не ко мне, мое имя слишком распространенное.

– Давай возьму пакет, – произносит обладатель этого же голоса и подходит вплотную, и мне становится очень страшно.

Больничные стены меня больше не защищают, Константин Дмитриевич не придет, и почему бы мнимой заботой обо мне не добить меня окончательно…

Глава 27

Настоящее время

– Настя, Ваня, собирайтесь, тетя Саша долго ждать не будет, и в кино вас не пустят, если опоздаете, – кричу двойняшкам.

– Не правда, пустят! – спорят они со мной. – Мы сидели там в прошлый раз, мультфильм начался, а люди все ходили и ходили!

– И как, приятно вам было, что люди туда–сюда ходили?

– Когда прямо перед нами – нет, а в стороне все равно было, – говорит Настя.

– Замечательно, так вы тоже можете оказаться перед кем–то, кому это будет неприятно. Не стоит думать только о себе, в обществе надо соблюдать вежливость и взаимоуважение, – говорю назидательно.

– Ладно, – машет рукой Настя, – уговорила.

– А я собрался, – выскакивает из комнаты полностью готовый с темно–синим рюкзачком на плечах Ваня. – Я молодец, мама?

Очень ему нравится, когда его хвалят.

– Молодец, – согласно киваю, а дочь злится.

– Вот еще, я тоже сейчас буду молодец! – говорит она и быстро одевается. – Все, я закончила.

– А рюкзачок, Настюш? Подать его тебе? – ласково предлагаю, поправляя косички на голове у дочери.

Две косички и два хвоста – это единственное, что я умею делать. Стричь волосы Настя категорически не хочет, так что мы регулярно ходим с одинаковыми прическами, разбавляя образ разноцветными резинками.

– Я сама, – бурчит Настя недовольно. – Но я все равно молодец! Хвали и меня! Тетя Саша постоянно удивляется нашей с Ваней самостоятельности! Говорит, нет таких же умелых пятилетних детей, как мы! Говорит, это потому, что ты одна, тебе бы мужа найти, говорит.

– Ох уж эта тетя Саша, – качаю головой, – я поговорю с ней, проведу беседу на тему того, что можно, а что нельзя говорить детям.

– Не ругай ее, она хорошая, у Насти длинный язык, а тетя Саша добрая, – тут же вступается за тетю Сашу Ваня.

Фактически тетя Саша никакая им не тетя, а чужая женщина. Но она с самого детства помогает мне с двойняшками и просит за свои услуги очень скромную оплату, а в последнее время и от нее пытается отказываться, мотивируя тем, что мы с детьми давно заменили ей семью.

Но я все равно неизменно перевожу ей деньги. А тетя Саша упорно тратит их львиную долю на подарки двойняшкам. Хорошо, билеты в кино я приобрела онлайн, придется ей не спорить со мной, а просто пойти в кинотеатр и насладиться просмотром нового мультфильма вместе с двойняшками.

– А ты ябеда! – не остается в долгу Настя.

– Нет, это ты ябеда! Ты рассказала, что тетя Саша говорит, не я! – возмущается Ваня.

– Тшш, народ, успокаиваемся, все хорошо, мама ни на кого ругаться не будет. Идемте уже, мне надо документы в МФЦ по времени подать, я специально вас на мультфильм отправляю, чтобы не скучали, а не то придется киснуть со мной в очереди вместо отдыха с тетей Сашей!

– Ни за что! – заявляют мои дети дружно, и мы наконец–то выходим из дома.

– А все–таки почему ты не замужем, мама? – на улице дочь снова решает поговорить об интересующем ее вопросе.

– Да не за кого выходить, вот и не замужем, – отвечаю рассеянно, больше внимания уделяя дороге и тому, чтобы дети не попали под машину, если я отвлекусь.

– А дядя Марк? Он ведь хороший, – вступает в диалог Ваня, и я понимаю, что попала.

Если двойняшки нашли общую тему для допроса, их не остановить.

– Да, Марк Сергеевич хороший, – сдержанно соглашаюсь я, а про себя продолжаю фразу.

«Марк Сергеевич не просто хороший, он замечательный, самый лучший на свете, идеальный. Такой мужчина не должен ходить свободно по миру, его нужно занести в Красную книгу и всячески охранять от чужих поползновений в его сторону».

Невольно проваливаюсь в воспоминания почти шестилетней давности. В день, когда меня выписали из больницы после памятного падения с лестницы.

– Марк Сергеевич? Что вы здесь делаете? – удивленно воскликнула я, а еще испытала огромное облегчение, ведь мое воображение уже успело нарисовать мне и Игната Борисовича, и Андрея, и обоих сразу, а так же каких–нибудь громил, присланных ими, чтобы помочь мне замолчать навсегда.

– Тебя встречаю, конечно. И можно уже не выкать, не такой я и взрослый, – непринужденно засмеялся Марк. – Домой сейчас отвезу и заодно помогу. За тобой еще надо присматривать, травма серьезная, пока никакой работы!

Предательский румянец тут же затопил мои щеки. Пока я находилась в больнице, отвечала коротко и отстраненно на сообщения Марка Сергеевича, но все же проговорилась, что нахожусь на лечении и сообщила дату выписки.

– Да не с чем мне помогать, и работы больше нет, я уехать должна, – произнесла я упавшим голосом.

Невеселая реальность перекрыла смущение и радость от неожиданной встречи.

– Уехать? А куда? Далеко? – нахмурился тогда Марк Сергеевич, к тому моменту мы уже подошли к его автомобилю и сели в него.

И, на удивление, я рассказала почти все произошедшее со мной. Утаила только правду про падение с лестницы. И фамилий не называла, а так же место своей работы. Иначе понять, с кем я связалась, было бы слишком просто.

А Марк Сергеевич поступил, как настоящий мужчина, не бросил меня, не уехал тут же, он помог, но…

Глава 28

Но сказки, конечно, не случилось. Да и как? Я беременная от другого, а он. Он, кажется, женат на своей работе, поиске смысла жизни и помощи людям.

Очень неординарная личность этот Марк Сергеевич, постоянно в разъездах, постоянно что–то изучает, работает не только в частных клиниках, но и государственных, а еще поехал в Африку. Теперь там несет в мир добро.

В общем, идеальные мужчины, они для всех, а не для одной единственной девы в беде, коей я и стала для Марка.

«Но тем не менее он больше никого не подбирал буквально с улицы и не пускал жить к себе в квартиру бессрочно», – ехидно напоминает мне мое подсознание.

«Так, может, в другой своей квартире подобрал как раз! И я плачу за аренду! Каждый месяц исправно перевожу сумму!» – не соглашаюсь я со своим подсознанием.

«А он тебе исправно все возвращает, когда добирается до цивилизации», – последнее слово остается не за мной.

– Вот, мама, дядя Марк отличный муж, помогает и всегда далеко! Не надоест, – продолжает рассуждать моя дочь.

– Ты, полагаешь, это хорошо, когда муж далеко? – подозрительно кошусь на Настю, где только она успела такого нахвататься?

– Марина Дмитриевна с Еленой Николаевной постоянно так говорят, – авторитетно кивает мой ребенок.

– Чему вас учат воспитатели?! – возмущаюсь, но Ваня меня успокаивает.

– Они этому не учат, Настя постоянно стоит возле них, когда они не видят, и подслушивает вместо того, чтобы играть с другими детьми, – сдает сестру мой сын.

– Говорил, не ябеда, а сам! – обижается Настя.

– Подслушивать нехорошо, милая, – тут дочь обижается еще сильнее, – но ваши воспитатели не должны вести подобные разговоры в рабочее время в группе, даже если им кажется, что их никто не слышит.

– Вот! Сами виноваты! – делает вывод дочь.

А я делаю вывод, что не справляюсь с ее воспитанием, слишком я мягкая, не авторитет для Насти.

К счастью, мы с детьми уже вышли из дома и вскоре доходим до кинотеатра, где нас уже встречает тетя Саша. И я могу пока не мучаться душевными терзаниями и не пытаться завести разговор, который заведомо ставит меня в тупик. С Настей так всегда: что ни скажи, она найдет аргумент и заставит задуматься, а так ли ты прав в своем порыве нравоучения.

– Здравствуйте, вам идет этот шарф, обновка, да? – приветствую тетю Сашу.

– Спасибо, Машенька, да, новый, ты же продолжаешь меня баловать деньгами, хотя я тебе сто раз говорила, что не надо. Вот я и решила порадовать себя. Как увидела в магазине, не смогла глаз отвести! Ты знаешь, шарфы – моя маленькая слабость.

– Знаю, – отвечаю с улыбкой. – Ладно, оставляю вам ребят и побегу в МФЦ, там даже по записи будет очередь.

– Это точно, удачи, милая! – напутствует тетя Саша. – Мы с ребятами отлично проведем время, верно, малыши?

– Мы уже не малыши, но время проведем хорошо, – отвечает Ваня.

Быстро целую детей, наказываю им вести себя прилично и слушаться тетю Сашу и разворачиваюсь в противоположную сторону. Не так много времени идет мультфильм, у меня всего полтора, максимум, два часа.

Я успеваю, возвращаюсь впритык к завершению сеанса. Всматриваюсь в толпу, ринувшуюся на выход из кинотеатра, и тут ко мне кто–то подходит сбоку.

– Маша?! – слышу изумленный голос. – Вот так сюрприз в командировке.

Испуганно замираю, поняв, кто именно ко мне обращается. Но как? Его не должно быть здесь! Столько лет я жила спокойно и уверенно смотрела в завтрашний день, в основном благодаря Марку, и тут вдруг наяву случается мой самый страшный кошмар.

– Андрей, – сдержанно киваю, кося глазами. Жаль, не сделать вид, что он обознался, что я не Маша, не поверит. Выдыхаю, сердце стучит, как заполошное. – Не скажу, что рада встрече. Я спешу.

Я нахожу единственный выход из ситуации. Торопливо иду вперед, нужно успеть, нельзя, чтобы он увидел детей. У меня еще есть шанс смешаться с толпой и поймать двойняшек и тетю Сашу, Андрей и не поймет, с кем я ушла.