скачать книгу бесплатно
Когда собрание стало полным,
Встал глашатай: «Кто хочет слова,
Казнить или нет матереубийцу Ореста?»
Тут встал Талфибий,
С твоим отцом ходивший на Трою.
Он, привыкший водиться с вождями,
Надвое говорил: Агамемнона славил,
Но Ореста не хвалил, искусно вплетая
Дурные слова про новый обычай
Управы с отцами и матерями, —
А сам посматривал на друзей Эгисфа.
Таков уж род их: всякий глашатай
Льнет к сильнейшим: для них любезны
Лучшие люди в городе и державе.
За ним говорил Диомед владыка —
Ни тебе, ни сестре не желал он смерти,
А желал угодного богам изгнанья.
Иные всплескали хорошей речи,
Иные молчали.
Тогда встает
Лихой наглец с крутым языком,
То ли аргосец, то ли не аргосец,
Вольною речью крикливый и грубый,
Отменный убедитель на все дурное,
Сладкий речью, коварный мыслью,
Толпе приятный, а городу вредный.
Лишь те, кто добрые дают советы,
Хоть не сразу, а в пользу бывают людям:
Из таких и нужно искать вождей,
Потому что один и тот же почет —
Облеченному властью и гласящему речь.
А этот встал и призвал каменьем
Казнить тебя и твоего брата,
А Тиндар ему подсказывал речи.
Но тут словам его встает противник —
Муж, лицом неприглядный, но крепкий,
Редко заглядывающий в город и на площадь,
Сам себе труженик, опора града.
Непорочный, незапятнанный в жизни, —
Когда захочет, он искусен и в слове.
Он сказал: Агамемнонова Ореста
Должно венком увенчать за то, что
Он отмстил за отца и убил злодейку.
Если бы не он, то к чему походы,
Когда за спиною пустые домы,
А те, кто блюдет их, впадает в слабость
И вводит жен в прелюбодеянье?
Хорошим людям понравились его речи,
Но никто ни слова.
Тогда Орест
Начинает: «Владетели Инахийской
Земли, потомки Пеласга и Даная,
Ведь я за вас, а не только за отца
Казнил свою мать. Если мужеубийство
Станет дозволено для жен, то все вы
Будете жертвами жен или рабами:
Сделайте должное, поступите иначе!
Я убил изменницу отчего ложа —
Если теперь вы меня убьете,
То конец закону и каждый под угрозой,
Потому что наглость – не редкость в женах».
Хорошо он говорил, но с толпой не сладил:
Одолел другой, худой увещеватель,
Стоявший за казнь тебе и брату.
С трудом Орест избежал каменованья,
Обещав своею рукой зарезать
И себя и тебя до заката солнца.
Сейчас Пилад ведет его из собранья,
Сам в слезах, и спутники плачут
От великой жалости, потому что
Видеть это – горшего горько.
Готовь же меч или петлю на горло,
Чтобы больше не видеть света:
Ни знатный род тебе не подмога,
Ни Феб-губитель с треножника в Дельфах.
(Уходит.)
X. – Бедная девушка, ты накрыла
Голову, склонившись к земле, безмолвна,
Но сейчас изольешься в стоны и крики.
Электра, хор
Э.– Завожу плач с.
О тебе, земля пеласгийская,
Белыми ногтями впиваясь в щеки,
кровавую долю,
В голову бью руками
В угоду подземельной богине, —
Стенают и киклоповы стены,
Режет волосы острое железо —
горе в доме!
Жалости, жалости
По вам, упокоенным
Прежним вождям Эллады!
Минули, сгинули а.
Отпрыски рода Пелопова,
Счастьем завидного бессмертным.
Божья зависть
Рухнула на тебя кровавым жребьем!
Многослезные, однодневные,
Трудоносные, слушайте, народы,
Как нежданно ударяет судьба.
В долгом беге
Горе сменяет горе, —
И ничто для смертной стопы не прочно.
Взмыть бы мне в небо, э.
Где меж твердью и сушею
Золотыми цепями
Кружась, поникла
Олимпийская глыба
Над седым прародителем Танталом, —
Чтобы вкрикнуть ему стонущий крик
О горьком доме,
Познавшем ужас
С той поры, как с той четверни
В летучем беге
От Пелоповой длани
Гибель нашел Миртил
В вздутом море,
Белыми гребнями
Бьющемся о Герест,
Где бежал колесничный путь.
Тогда-то над нашим домом
Многослезное разверзлось проклятье —
В отаре Майина сына
Златорунного рождение агнца:
Грозное знамение, грозное
Атрею, питателю коней!
Отсель крылатый Раздор
Сбил Солнце с его пути,
Западный небоскат
К одноконной склонил Заре,
И тогда-то в людях
встала за смертью смерть,
И грянул Фиестов пир,
И критское ложе Аэропы
С обманчивой узнало обман,
А последним валом
Рухнул рок на отца и на меня!
X. – Но вот бредет твой природный брат,
И смерть ему приговор,
А с ним – Пилад, который верней
