Читать книгу Жёлтый глаз гюрзы (Гаджимурад Рамазанович Гасанов) онлайн бесплатно на Bookz (3-ая страница книги)
bannerbanner
Жёлтый глаз гюрзы
Жёлтый глаз гюрзы
Оценить:

5

Полная версия:

Жёлтый глаз гюрзы

Природа напряжённо затихла перед грядущей грозой, назревающей над селом. Из глубин небес примчали другие мощные вихри. Они прогнали грозовые облака с юго-запада на северо-восток. Гроза разыгралась над Чёрным лесом. Небо над селом стало очищаться.

Тагир крался огородами за сеновал соседа. Шёл к тому месту, где обычно вечерами в школьные годы любил встречаться с Зухрой. Сел на бревно, лежащее у стены, на котором они иногда сиживали часами, угадывая своё будущее по кометам с горящими хвостами, падающим с небес.

Над ним на самой середине небосклона завис полумесяц, окружённый мириадами мерцающих звёзд.

«Какое счастье, – обрадовался он, – полумесяц высвободился из плена грозовых облаков. Его выпустили враждебные силы, удерживавшие в своих силках. Неужели он там, на небесах, всю жизнь останется таким незащищённым и одиноким? А я?»

Он так увлёкся лицезрением картины ночных стихий и красот, что не заметил, как кто-то подошёл к нему сзади и мягкими горячими ладошками прикрыл ему глаза.

Почувствовал мягкое прикосновение, неизъяснимую теплоту и нежность этих рук. По запаху, бархату кожи ощутил, чьи они. Сегодня ему выпало счастье прикоснуться к нежной коже этих рук, ощутить их магнетизм, чудный запах. Такими же мягкими и нежными были руки покойной матери. Тагир прижал эти ладошки к своим щекам. Их прикосновение так подействовало на него, что он растрогался: взгляд затуманился, уголки глаз предательски заблестели. Потянулся назад, не оборачиваясь лицом к дорогому существу, сладко замурлыкал, зажмурив глаза. Забылся, оказавшись в объятиях яви и грёз.

«А вдруг это сон? Самый сладкий сон бывает самым эфемерным. Такой сон на самом интересном месте почему-то неожиданно прерывается».

– Откуда ко мне столь чудное явление? – Зажмурил глаза.

– С небес… – услышал шелест губ.

– Я сомневался, что ты спустишься с небес… Духи шептали, что обижена на меня… Обижена на многие годы…

– Обижена? За что? – за его ухом вновь зашелестели губы.

– За то, что в школе обижал тебя, дёргал за косы.

– Представляешь… не было бы тех дёрганий за косы, не было бы и этой встречи. Тебе, мой друг, на мои косы молиться надо. Это они тебя сделали милым для их обладательницы…

– Ведь правда! – Его глаза засияли. – Сейчас постелю коврик и помолюсь на них. – Скинул с плеч куртку.

– Постой, погоди! Я тебе верю… Считай, мои косы твою молитву приняли… Тогда я при девочках притворялась. А мне было так приятно… Подёргай мои волосы и сейчас… Прошу тебя…

Он легонько дёрнул её за волосы, жмуря глаза.

– Желаю, чтобы наш сон никогда не заканчивался. Небо, я умоляю, я заклинаю тебя, – шептали его губы

Тыльной стороной ладони украдкой смахивал предательскую влагу, выступившую на ресницах. Он замолчал. Она тоже молчала. Её нежные руки, освещённые матовым светом полумесяца, белыми голубками гладили копну его курчавых волос.

– Умоляю, только не уходи… Не покидай меня… – шелестели его губы. – Явь, не окажись лишь сном.

Его душа находилась в странном состоянии. Ему казалось, что он спит. Спит, сидя на бревне, которое ему знакомо.

– Я есть твой сон. Я есть твоя явь, – ответно зашелестели её губы. – Я услышала твои мольбы. И пришла из твоего сна, став явью. Обними, прими меня, – соблазнительно шептала Зухра.

Он обнял её.

– Как хорошо, что сон не прерывается. – Приоткрыл глаза, засиял, что видит не сон. Это явь. – Я всю жизнь ждал этого прозрения. – Нежно прижал её к груди.

– А я подумала, ты наперёд намечаешь планы, чтобы всю жизнь дёргать меня за косы, – заулыбалась она.

– Тогда я, несмышлёный, думал иначе. Дёргая тебя за косы, пытался привлечь к себе твоё внимание.

– Ну и как, добился своего?

– Сейчас думаю, да.

– Однако странное ты ко мне проявлял внимание… Смотри, смотри, Тагир, – нежно заворковала, – радужные круги вокруг луны стали вертеться, меняя цвета! Разве такое бывает? Если я завтра об этом расскажу своим подружкам, не поверят.

– Это произошло неспроста… Это знаки небес, подаваемые нам. Этих кругов вокруг месяца до твоего прихода не было. Понимаешь, они образовались с твоим приходом. Мне кажется, они являются защитными кругами, твоей аурой, аурой полумесяца. Ведь ты тоже стала моей аурой, моим защитным кругом. Давай сделаем так, чтобы твои подружки тебе поверили, – мы снимем это явление природы на видеокамеру.

Он направил видеокамеру, лежащую рядом, на месяц, затем на неё.

– Не делай этого! – с мольбой зашелестели её губы. – Ты же не хочешь, чтобы отец убил меня?!

Он отложил камеру:

– Прости, я не подумал.

У неё расплелась копна волос. Они золотистыми ручьями заструились, закрывая лицо, падая на плечи, спину. Её волосы в свете полумесяца так засияли золотом, что он поражённо зажмурился. Этот таинственный свет полумесяца закрался и в её глаза. Белки их стали отсвечивать серебром. Свет полумесяца играл на её чистом лбу, подчёркивая красоту натянутых тетивами бровей. Создавалось впечатление, будто они сложатся крыльями неземной птицы и взмоют ввысь.

За откровенной улыбкой Зухры пряталась сердечная тревога. Она была напряжена. Временами оглядывалась по сторонам, тревожась, как бы их не застукала вездесущая сестрица. В уголках её глаз в свете месяца засияли бриллиантовые крупицы. Дрожь пробежала по крепко сомкнувшимся губам. Тагир видел, как она беспокоится, что вредная сестра может их обнаружить.

Ладонью он прикоснулся к её щеке. Она вздрогнула, учащённо задышала через нос. Судорожно обняла его, щекой прижимаясь к его щеке. Он поцеловал её голову, дрожащей рукой вынул из кармана кольцо. Надел на её безымянный палец. В свете полумесяца оно засияло всеми красками радуги.

Тагир трогательно зашептал:

– Зухра, как ты хороша! Мне кажется, вся красота, которая есть на свете, исходит от тебя… Чем больше на свете будет таких, как ты, тем больше в мире будет света.

Зухра засияла, приподняв ладонь, разглядывая кольцо. Её огромные продолговатые глаза влюблённо замерцали. В них отразился полумесяц, отразилась и её душа. Сердце её встрепенулось. В сиянии глаз замерцали все звёзды небес. Они падали к её ногам, изумрудными бусинками ложась на стебельки трав. Её губы приоткрылись, во рту заблестели ровные ряды жемчужных зубов. Не в силах больше сдерживать свою радость, она заулыбалась, захохотала так звонко, что кругом всё заблистало. У Тагира появилось такое ощущение, что сейчас они с Зухрой расправят крылья, взметнутся высоко в небо, закружатся рядом с россыпью миллионов звёзд.

На мгновение Зухра нежно прикоснулась губами к его щеке. Пока Тагир, шокированный её смелостью, среагировал, она ловким движением достала из рукава платья что-то белое, мягкое, пушистое. Вложила ему в ладонь. И плавным шагом уплыла в сторону ворот своего дома…



На другой день, вечером, в селе заговорили о том, что Зухру сосватали за Тагира. Многие сельчане обрадовались его счастью. А были такие, которые в порыве ревности затаили на них обиду.

По поводу сватовства Тагира больше всего негодовал его школьный друг Аслан. Когда до отца Аслана дошло, как его сын повёл себя по отношению к другу и какие интриги за его спиной плетёт, то разгневался, вызвал к себе и отчитал:

– Сын, я не знал, что ты способен на такие низкие поступки. Предупреждаю: ещё хоть слово пикнешь против соседа, я тебя прокляну и выставлю из дома! Понимаю, девушка за тебя не согласилась выйти замуж, выбрала себе более достойного человека. Твой подлый поступок говорит, что ты недостоин даже внимания Зухры, не говоря уже о дружбе с Тагиром! Вместо того чтобы подумать, почему тебя отвергла такая прекрасная девушка, от зависти грозишься разрушить их счастье! Только попробуй, поглядим, что я с тобой сделаю! Если настоящий мужчина задумал свершить что-то серьёзное, он не ходит и каждому столбу об этом не рассказывает! Ты совесть потерял! Теперь, скажи, какими глазами собираешься смотреть в глаза своему другу? Я не ожидал, что мой сын может вырасти таким негодяем!

К счастью Аслана, в это время Тагир находился в столице республики и не мог слышать сплетни друга. Он приводил в порядок документы для перевода с очного отделения на заочную форму обучения. Одновременно решал вопрос перевода своего брата из школы-интерната столицы в их родную школу.

Глава пятая

Через пару дней после сватовства Тагир отправился чабанить на летние отгонные пастбища. Кто-то в селении о подлом поступке Аслана вскоре позабыл, кто-то стал выжидать удобного случая, чтобы передать Тагиру.

К началу осени молодые сыграли свадьбу…

Тагиру пришёл на память ещё один незабываемый случай из их совместной жизни, который произошёл через три дня после свадьбы.

На второй день после свадьбы он обратился с заявлением к генеральному директору агрофирмы, чтобы ему дали отпуск на медовый месяц. Кроме того, к зиме нужно было отремонтировать дом, перевести младшего брата из школы-интерната в родную школу. Генеральный директор не подписал его заявление. Он даже стал в злобе угрожать Тагиру увольнением. Поставил ему условие:

– Если завтра же не отправишься пасти отару, уволю с работы и ни на какую другую работу не переведу!

Молодому чабану ничего не оставалось делать, как только согласиться с ультиматумом начальника. Если бросить отару, у него не останется другой возможности кормить семью.

Зухра просила бросить эту работу:

– Пока, милый, ты найдёшь более подходящую работу, я буду ткать ковры. Будем продавать их в Дербенте на рынке. С голоду не умрём.

Зухра боялась оставаться одна в огромном доме.

Генеральный директор агрофирмы пообещал Тагиру в тот день в два раза увеличить заработную плату и как можно скорее найти ему замену.



Тагир вернулся к отаре убитый горем. Главный чабан даже засомневался, не сбежала ли от него молодая жена. Он не предполагал, что разлука с Зухрой так сильно расстроит молодого супруга. Весельчак, балагур, душа любой компании, он затосковал так, что сутками крошки хлеба в рот не брал.

В день возвращения в горы Тагир угостил напарников свадебными яствами. Они благодарно пили, закусывали, поднимали тосты за счастье молодых. Тагир пил водку не закусывая. Молчал. За вечер не вымолвил ни единого слова. Осунулся, щёки, глаза запали, взгляд потух. Напарники успокаивали молодожёна, переживали за молодую супругу, которая в огромном доме осталась одна.

Тагир боялся за неопытную жену, опасался злых языков, людской молвы. Как бы недоброжелатели в его отсутствие не наговорили лишнего, не очернили её. Он так и не успел перевести брата из школы-интерната в сельскую школу. С братом его молодой супруге было бы безопасней, веселей, у него самого – на душе спокойней. Надо было что-то предпринять, чтобы уйти с этой работы, быть поближе к любимой.

«Зухра так молода, неопытна, – в тревоге, потеряв сон, думал Тагир. – Время беспокойное, к ней под покровом ночи могут проникнуть мои враги, соперники, которым она отказала. Как бы не очернили, не опозорили беззащитную молодую женщину. По ночам одна в страхе будет оставаться дома. Не всегда родители в состоянии опекать, поддерживать её. Мало ли что с ней может случиться! О горе! Что делать? Настали такие времена, что нельзя доверять ни облакам, плывущим над нами, ни ветру среди нас. Землю от разрушения испокон веков спасали горы, людей – вековые традиции. Как быть, когда многие забыли про традиции? До недавнего времени все птицы летели со своими стаями – орлы с орлами, чёрные вороны с чёрными воронами. А теперь стаи птиц перемешались. Чёрных ворон увидишь даже среди обычных сельских воробьёв!»

На четвёртые сутки сердце молодого супруга не выдержало разлуки. Когда напарники уснули, с ружьём за спиной, никого не предупредив, по известной ему тропе он отправился в село…



Когда молодой хозяин открывал ворота своего двора, часы показывали пятнадцать минут десятого вечера. Значит, в кромешной тьме двадцать километров он прошагал за три часа. Под навесом его приветливо встретил скакун. Тагир подошёл, обнял его за шею, поцеловал, погладил. Теперь понял, как он устал от ночной дороги, как проголодался. Но что такое усталость, голод перед предстоящей встречей с любимой!

Во дворе присел на край чурки, где обычно рубит дрова. Надо было отдышаться, чуть успокоиться, присмотреться, прислушаться к дыханию дома. Корова под навесом, тяжело дыша, размеренно жуёт жвачку. Рядом привязан телёнок. А другую корову и овец ещё в начале весны он отправил на летние отгонные пастбища. В курятнике потревоженный им петух недовольно закудахтал. Со двора осматривал дом, двор, заборы, ограждения – всё вроде бы стоит на своих местах, всё цело. Когда отдышался, встал у входа в дом. Затаил дыхание. Постучался, получилось тихо, почти неслышно. Сердце заработало так, что готово было выскочить из груди. Постучал увереннее, громче. Тремя ударами костяшек пальцев подал жене свой условный знак.

На втором этаже скрипнула дверь спальни. В коридоре зажгли свет, на деревянном полу послышались торопливые шаги. Слышно было, как жена подбежала к окну на балконе. Сверху раздался скрежет приоткрываемой рамы. Зухра высунулась из окна:

– Кто там?

Тагир, не в силах унять дрожь в голосе, ответил:

– Зухра, это я.

– Милый?! Аллах услышал мои молитвы!

Молодая жена всплакнула от счастья. Перепрыгивая ступеньки лестницы, сбежала на первый этаж. С грохотом сняла тяжёлые засовы с наружных дверей, выскочила во двор. И, плача, повисла на шее супруга.

– Мой милый, ласковый зверь, моя звезда, моя крепость! – лепетала она, заливаясь слезами. – Бессердечный, на кого оставил свою молодую, неопытную жену? – обиженно надулась Зухра. – Ты не задумывался над тем, что у тебя в селении могут быть завистники, враги, просто недоброжелатели? Ты не подумал, что на меня могут напасть, опозорить, сплетники, сплетницы могут распустить обо мне грязные слухи, меня могут похитить?! Бессердечный! Бессердечный! Бессердечный муж! – Своими маленькими кулачками девушка забарабанила по его груди.

Тагир смеялся, судорожно целуя жену, поднял на руки. Теряя голову, что-то несвязно ей говорил. Она обвила руки вокруг его шеи, плача, задыхаясь от слёз, прильнула к его устам. Её горячие слёзы капали ему в рот, волосы щекотали ему лицо. Он нежно, как цветок, нёс её на руках. Легко поднялся с ней на второй этаж и зашёл в спальню…

Молодожёны не смыкали глаз до утренней зари…



В эту ночь молодая жена впервые в жизни испытала, что такое пламя страсти, жажда слияния губ двух любящих людей, сила мужского огня, полёт в объятиях любимого. Нет, между ними ничего постыдного, о чём молодые женщины рассказывают на роднике о первой, второй, третьей брачной ночи, не произошло. Муж сжал её в сильных, жгучих объятиях, тугими губами прильнул к её губам, лаская шею, груди, целуя живот, возбуждая в ней страсть, необъятный пламень любви. Горячими поцелуями он осыпал всё её тело, скользя губами вниз… вниз… И они слились в едином порыве…

Зухра неистово застонала, теряя силы, прижимаясь к нему сильней, так, что в его объятиях хрустели её позвонки. Возбуждённо хохотала, ставя губами раскалённые печати на его губы, прижимаясь к груди полыхающей огнём грудью… Вдруг от действия упругого существа, горячим колом задвигавшегося внизу живота, удивлённо раскрыла глаза. Ей стало трудно дышать, перехватило дыхание. Из её глаз брызнули искры. Он овладевал ею так страстно, что она, теряя разум, безумно кричала. Забыла, где находится, куда уплывает на волнах любви. Ощутила, как вместе с любимым они оторвались от земли, взлетели, полетели в тёплую пушистую прозрачность. Такой горячей, мягкой, ласковой была эта прозрачность, где ей захотелось остаться вместе с ним навсегда…



Раннее утро. Тагир собирается возвращаться к отаре. Иначе со старшим чабаном неприятностей не избежать. А Зухра, когда муж объявился поздно ночью, решила, что он окончательно вернулся домой. Стоило Тагиру рано утром заикнулся, что пора возвращаться в горы, она заплакала навзрыд. Бросилась перед ним на колени, умоляя:

– Супруг мой, ты что, не понимаешь, какие опасности подстерегают меня в твоё отсутствие? Когда в республике, районе неспокойно, леса кишат «лесными братьями», на кого меня собираешься оставлять?! Кто молодую жену, которая даже не привыкла к новому дому, в такую пору оставляет одну? Ты говорил, что младшего брата переведёшь из города в нашу школу… Если бы хоть он находился рядом, мне было бы спокойней… Супруг мой, до тебя не дошло, что меня, молодую, неопытную женщину, в этом огромном доме нельзя оставлять одну?! Ты хоть представляешь, в каком страхе я провожу тёмные ночи? В отцовском доме даже днём меня одну не оставляли! А ты?! Что, тормоза потерял?!

Муж ещё с вечера над их кроватью повесил кинжал, ружьё-двустволку. Сказал:

– Так тебе будет спокойней. В следующий раз научу стрелять из ружья, пользоваться кинжалом.

Какие бы утешительные слова он ни говорил супруге, она их не воспринимала.

– Супруг мой, милый, умоляю, бросай эту работу! Моё сердце чует беду. У меня складывается такое ощущение, словно чьё-то проклятие нависло над нами. Мы не ведаем, кто рядом с нами стоит, кто нам друг, а кто враг. Район, село кишат «змеями». Помни, ночью змеи не пользуются дверьми! Если ты немедленно не бросишь эту работу, с нами может что угодно случиться. Это мне поведала гадалка, которая недавно была у нас в селении. Как увидела меня на улице, так и запричитала: «Проклятие, страшное проклятие на вашей молодой семье… Я вижу, ты, молодая, с супругом в разлуке… Он хороший человек. Но вас окружают плохие люди, которые хотят вам навредить… Зови его, и немедленно переезжайте из этого селения!» Милый, умоляю, прислушайся к тому, что прорекла нам гадалка. Ты знаешь, я хорошая рукодельница, швея. Буду ткать ковры не покладая рук. От художников-заказчиков у меня нет отбоя. За один хороший ковёр-портрет мне платят очень приличные деньги. А такой портрет я спокойно заканчиваю за месяц. Плюс к тому в пределах десяти-пятнадцати тысяч в месяц мне ещё платят и за обучение учениц швейному мастерству. Я ещё и хороший дизайнер по женским костюмам. Заказами завалена на полгода вперёд! Только, когда я одна дома, у меня всё валится из рук. Я боюсь оставаться одна! Я всё время думаю о тебе, не могу забыть слова гадалки. Пожалуйста, не уходи! – Ещё пуще заплакала Зухра.

Но по глазам супруга, которые он печально отводил, поняла, что Тагир не бросит работу чабана. Не смея глядеть жене в глаза, с дрожью в голосе он проговорил:

– Милая, не бойся, тебе ничто не грозит, тебе некого опасаться! Не накручивай себя. Это всего лишь твои ночные страхи. Гадалки выворачивают кошельки таких мнительных женщин, как ты! Ради денег они и самого чёрта заколдуют. Кто из мужчин села осмелится тебя обидеть? Я тому голову оторву! «Лесные братья», просочившиеся в Дагестан из Чечни, – выдумки милиционеров-оборотней. Попрошу тётю, пока я в горах, чтобы она к тебе по ночам отправляла мою племянницу. Прошу, милая, потерпи чуточку, у нас всё уладится. Скоро я перейду на работу в офис, тогда мы заживём весело и счастливо. А такому здоровому бугаю, как я, жить на иждивении молодой супруги унизительно…

Тагир так и не смог её убедить. Сегодня они в первый раз после свадьбы поссорились. С тяжёлым сердцем он уходил в горы. Забрал с собой и своего скакуна.

Супруга напоследок выкрикнула ему вслед:

– Когда волки без присмотра оставляют логово, над их волчатами потешаются даже паршивые шакалы! Ладно. Поезжай так, – примирилась со своей участью, – как плавно течёт вода. Так же и возвращайся. Пока тебя нет, солнце будет моим знаменем, небо – моим шатром.

– Мир велик! – обернулся в седле муж. – Эти горы, что высятся над нами, всегда будут стоять отдельно. А любимые в самый неожиданный момент склонны приходить друг к другу! Жди! Скоро увидимся! – И ускакал, сверкая подкованными копытами коня.



Молодая супруга не теряла надежды, что любимый муж прислушается к голосу разума, бросит работу чабана и вернётся к ней. Но прошла осень, наступила зима, за ней пришла весна… а чабан не собирался уходить. Так минуло три года.

Студент-заочник оканчивал третий курс экономического факультета университета. Брат окончил школу-интернат. Поступил в столице в Дагестанский государственный университет. А Зухра не видела конца обещаниям супруга. По его словам, в отаре овец он держит более пятисот своих голов. Если оставит отару, их овец присвоит себе старший чабан или сдаст на мясокомбинат.

Так в ожидании прошло пять лет. Зухра уже не верила обещаниям мужа. Между ними пошли ссоры, обиды, придирки по любому поводу. Она перестала следить за своей внешностью.

В одну из ночей Зухра увидела сон. Какой-то мужчина, лица которого не разглядела, в кругу друзей восхвалял её красоту. Она проснулась, вся горя огнём. Встала, села перед зеркалом. Заглянула в него. Ужаснулась, сравнивая своё лицо до замужества с тем, что сегодня смотрело на неё в отражении. Оно постарело, осунулось, глаза потеряли былой огонь, живой блеск. Она располнела. На животе, боках образовались жировые складки. Бёдра портил целлюлит. Гусиная кожа на ногах.

Она так устала ждать Тагира, что теперь, когда он месяцами не приходил домой, это её особо не тревожило. Муж был занят то окотом, то перегоном отары овец, то другими делами агрофирмы. У него на всех хватало свободного времени, кроме жены. Однажды Зухра пришла к умозаключению: пусть муж со своими овцами катится ко всем чертям!

Теперь, когда муж возвращался домой, она молча, смотря поверх его головы и лениво зевая, собирала перед ним нехитрую закуску. Когда он заканчивал принимать пищу, без спросу убирала грязную посуду. Ставила термос с чаем, сахарницу, чашку с блюдцем и уходила доделывать свои дела. Когда ложились в супружескую постель, прикидываясь больной, не подпускала его к себе.

С некоторых пор, когда приходил муж, она стала укладывать его спать отдельно, в гостиной. Муж, перекусив и даже не успев помыться после дальней дороги, быстро засыпал в чистой мягкой постели. А Зухра в семейной комнате до утренней зари сидела за ковровым станком, горько оплакивая свою судьбу.

С некоторых пор Зухра стала отказывать мужу в супружеской близости. Бывало, что он настаивал, чтобы она выполняла свой супружеский долг… Она искала причины, чтобы не ложиться с ним в одну постель. А если он вынуждал её лечь с ним, близости не допускала.

В разговорах с друзьями Тагир не раз слышал, что после нескольких лет совместной жизни супруги охладевают друг к другу. Он пришёл к мысли, что со временем и их отношения вошли в привычную колею. А вот ссоры, возникавшие по любому поводу, стали его настораживать.

Отказы жены от выполнения супружеского долга, её частые женские болезни, головные боли сначала его особо не тревожили. Но когда и после шести лет совместной жизни она не стала матерью, Тагир задумался. Когда он затрагивал эту тему, она уклонялась от разговора. Тагир стал подозревать, что жена от него что-то скрывает. Изменяет? Что угодно, но измены жены даже в мыслях не допускал.

О своих сомнениях, тревогах Тагир поговорил с тётей. Она посоветовала:

– Отвези жену в районную поликлинику к гинекологу на обследование. Это не дело и после шести лет супружеской жизни не иметь детей. В крайнем случае, – заключила она, – отведи её к бабкам-знахаркам.

Глава шестая

Старший чабан до срыва голоса звал Тагира, а он, увлечённый своими думами, не слышал его, отключившись от внешнего мира. Тагиру казалось, что он спит, а к окликам старшего чабана парень давно привык. Только тогда, когда Мурад грубо дёрнул его за рукав, ругая бранными словами, стряхнул свои горькие думы.

Из грёз и мечтаний он возвратился к своим овцам. Печально огляделся. Рядом блеяли овцы, гавкали собаки. Невдалеке на холме сын старшего чабана играл на свирели. А на соседней стоянке устроили между собой потасовку доярки.

Он вернулся к реалиям жизни с противной её повторяемостью, жестокими правилами, требованиями, противостоянием, ненавистью, тяжёлым бытом. Тагиру стало так горько, что от безысходности он чуть не завопил. Перед глазами полыхало пламя, колышущееся над их супружеской постелью. Сердце больно кольнуло.

«Что это? Предупреждение или?..»

Было время, когда ему сутками не хотелось вставать с этой постели, нежась с любимой. Канули в прошлое ночные объятия, нежные поцелуи, трогательный шёпот её губ над его ухом. Работа чабана всё отняла у него: любимую, общение с друзьями за кувшином вина у речки. Его обманом толкнули в эту баранью жижу. И никто, чтобы вытащить из неё, ему руку помощи не подаёт. В этой смердящей жиже до него сгорел старший чабан, затем – его сын. Сейчас полыхает он. Он выгорел. У него в душе не осталось и искорки огня, чтобы зажечь себя, согреть жену. Опустело сердце, очерствела душа. В ушах стоит звон. Он ещё не тронулся с места, когда старший чабан, обзывая, поднял на него посох и в ярости чуть не сломал ему руку.

bannerbanner