Сердца Крепости

Отец, Василий Алябьев, долго горевал по жене, но маленькая дочка заставила его продолжать свой жизненный путь. Все свои силы он посвящал маленькой Ксюше, читал ей книги, учил, как не потеряться в лесу и развести костёр. Этикет, танцы, математика, стихосложение – всё, что положено знать молодой леди отец или рассказывал сам, или искал учителей. Так уже к одиннадцати годам девочка говорила на иберийском, галльском, франкском – конечно, на иберийском лучше всего.

Когда Ксении исполнилось тринадцать, им пришлось переехать в Маретинскую крепость, которая выбрала отца своим хранителем. Сейчас юной графине было двадцать лет, и за семь лет она так и не почувствовала себя в крепости как дома. Жившая до этого на юге девочка не привыкла к суровому климату севера, к долгой зиме и вечным тучам…

Год назад дядька Антип уехал в поход, да пока не вернулся… Отец умер полгода назад, сгорел в несколько дней от лихорадки. С тех пор в крепости стало ещё опаснее – крестьяне не воспринимали двадцатилетнюю девчушку всерьёз, морозы зимой побили деревья, долго сходил снег с полей – в итоге, призрак голода хоть и не протягивал к ним костлявые лапы, но мерещился пока нереальной, а всё же угрозой.

Несколько лет назад Ксении пришлось стать сердцем Маретинской крепости. Отец совсем ослаб, а больше никого подходящего крепость не смогла выбрать. Но она не чувствовала себя как защищённой, всё равно эти места оставались чужими юной графине.

И вот сегодня, в этот день, когда небо затянуто серыми, низкими тучами, набрякшими дождевой влагой, в крепости поднялся бунт.

Одёрнув ещё раз юбку, девушка поспешила вниз.

Выйдя во двор замка, она прислушалась к тому, что громко вещал Клим с бочки, размахивая пудовым кулачищем.

– А она, дочка евонная, вовсе нам не указ! Што барышня понимает! Шитьё одно у неё на уме должно быть, да детишки, а тудыть-растудыть – крепостью управлять вздумала! Мы сами с усами, сами как лучше знаем. Вот пойдём, с Еремеем да Якимом, сыном Митрофановым в город-столицу завтрева, да потребуем, значица, всё, что нам, народу, причитается! И платить больше не будем – мы здесь, на землице, что нам платить им, городским?

– А случись неурожай великий, да голод, что ты будешь делать, Клим? – Подала Ксения голос. Она говорила тихо, да везде слышно было голос сердца крепости. – Мы затем налог платим, чтоб в годину лихую помощь нам была. И то, после последней кампании военной платим меньше – крепость оборонная, поблажки нам сделали. Грешно недовольными быть!

– Грешно? Где ж? Вот в этом году, неурожай, а помощь где? Нетути! Так что ты не указывай нам, сами знаем, как нужно! Чай, не первый год живём!

– Прошение подать нужно. Как подадим – так и помощь будет.

Народ зашумел. Но Клим, при всей своей склочности и неуёмном характере имел одно, всего одно маленькое превосходство над Ксенией. Он был мужчиной.

И это решило всё. Одна фраза, брошенная вскользь – «Да что ж, вами, мужиками, девка командует!» – и всё. Вспыхнуло восстание по новой, заиграла кровь ретивая в жилах у народа.

– Что ж вы, окаянные, делаете! – Вышел во двор старик Петрим. – Вы ж на матушку нашу, на сердце крепости рот раскрыли! Грешно, осердится Богиня-мать, так всех заденет местью за дитя своё! Одумайтесь!

– Это ты, старик, думай, что несёшь! А то живо тебя, как колдуна, осудим! Стар ты больно, да языкат!

Петрим схватился за сердце, Ксения во все глаза смотрела на толпу, распалявшуюся всё сильнее и сильнее.

Мужики уже не обращали на неё внимания, бунт полыхал вовсю. Незаметно отступив, она подхватила дядьку Петрима под руку и направилась к флигельку.

Нужно подумать, что она может сделать. Потому что сейчас помочь некому, всё придется делать самой. Можно только спросить совета, чтобы не нарубить дров сгоряча.

Спешка никого ещё до добра не доводила.

Глава 8

Александр хмурил брови. Солнце слепило немилосердно, покрывая пол островками желтого цвета. На синем небе ни облачка – красота.

Император оказался прав. Творская крепость – большая и древняя, давила своим сердцем, которое, казалось, готово было пробить грудную клетку, немилосердно стучало и билось в оковах рёбер.

Но нельзя было не признать, что с появлением духа крепость преобразилась. Стала будто светлее, aérienne16, как сказала бы сестра Лена.

Из головы всё не шла графиня с бала – настолько умной собеседницы он ещё не встречал. Володковский гнал от себя мысли о ней, загрузил себя работой – но всё равно, девушка нет-нет, да и всплывала в памяти.

А как она танцевала! Легко, будто пёрышко кружила по зале, безукоризненно и грациозно выписывая все па.

И так эта эфемерность легкомысленной феи не вязалась с её взрослыми выводами, с тем запасом слов, лексиконом, умением рассуждать…

Александру трудно было признать, но он всё больше склонялся к мысли, что влюбился. Вот так просто – с первого взгляда, с пары слов – она заняла его голову, заставила думать о себе.

Он не мог забыть, насколько хрупкой и маленькой была её ладонь в его руке – будто игрушечная – страшно взять, вдруг сломаешь неосторожным движением!

Поняв, что так просто юная графиня не покинет его мысли, он начал планомерно просматривать родословные графских родов страны.

Алябьевы…

Был Степан Алябьев – но он не подходил, так как погиб полвека назад в Ост-Вирской кампании.

Алтуфьевы, Арсеньевы…

Алябин? Нет, не то…

Шелестели страницы, он до боли вглядывался в выцветшие чернильные буковки. Желтые листы едва не рассыпались от старости, мать качала головой – он разрывался между крепостью и архивами, стремясь найти Ксению.

Алябьев Василий…

Уже ближе – что про него написано?

Все дворяне были обязаны подавать записки о рождении детей в архив – чтобы все родословные были указаны в точности.

Однако нужно сообщить императору, что последние лет сорок в архиве явно творится невесть что!

Так и не найдёшь никаких родных-близких, всё запутано. Chaos, désordre17!

Александр мог собой гордиться – он нашёл свою пропажу. Красавица-графиня, Ксения Алябьева, была дочкой графа Василия Алябьева и Луизы Алябьевой – в девичестве де Карраско.

Итак, род найден, остаётся надеяться, что Ксения – именно та самая Ксения Алябьева.

Где же она может находиться?

Пришлось напрячься ещё – поспрашивать людей, что они знают об этой девушке.

В крепости жил один старый солдат – Никола Рябой. Сражатель многих кампаний, почти ослепший от дыма и гари, он кашлял и хромал, казалось, на обе ноги и пользовался небывалым авторитетом в гарнизоне.

Александр сам многому научился у старика, и теперь, в надежде узнать хоть что-то, спросил у него про графа Алябьева с дочкой.

Как оказалось, не зря. Никола сам лично Алябьева не знал, да вот говорили солдаты, что в Северской кампании он вывел из-под обстрела своих солдат, так ещё и бил неприятеля весьма успешно.

А вот уже во время последнего похода, лет семь назад, столкнулся он с Антипом Меженским. Человеком добрым, дворянином честным – но бедным до крайности. И вот уже этот Антип рассказал про то, что ждут его друг старинный с дочкой в гости. Друг – граф настоящий, Алябьев Василий, а дочка – то ли Ксения, то ли Оксана, то ли вовсе Аксинья. Кто ж разберёт теперь – столько лет прошло.

– А где ждали-то его? Не сказал он тебе, Никола Власьевич, куда направляется?

– А черт знает его! Ранили его тогда, может, вовсе чушь какую нёс. Одно твердил – на север, на север. Сердце крепости, слышишь! Вы поглядите, какие у нас на севере крепости есть, Ваш Сиятельство.

– Спасибо, дедушка, спасибо! Век не забуду!

Круг поиска значительно сузился. На севере было несколько крепостей, и всего у трёх было сердце – Маретинской, Литской да Остожской.

Ну что ж, беглянка-Ксения, скоро свидимся!

В том, что он найдёт её, Александр не сомневался ни минуты. Найдёт, да зашлёт сватов!

А что? Идея-то неплохая…

Очень даже неплохая идея!

Глава 9

Проснулся Александр от громкого лая крепостных собак.

Рано – часа четыре утра. И кому потребовалось в гости приехать в столь необычное время?

Во дворе заржала лошадь, послышались голоса.

Александр выглянул в окно, широко распахнутое по случаю жары. Посыльный отца спешивался, передавая поводья конюхам. По брусчатке нетерпеливо стучали копыта разгоряченного скачкой жеребца.

Володковский быстро оделся и поспешил вниз.

– Александр Викторович, Вам батюшка просил письмо передать и без промедления выдвинуться! – Подскочил к нему запыхавшийся гонец. Совсем мальчишка, лет тринадцати – уставший и чумазый, наверняка, гнал лошадь без отдыха… Рыжие волосы спутались, из-под лохматой чёлки сверкали глазищи.

– Давай письмо, да отдохни. Голодный?

– Да… То есть, никак нет, Ваше сиятельство!

– Беги на кухню, тебе молока нальют, да пирог дадут.

Мальчишка радостно улыбнулся, поклонился и ускакал – точно, голодный.

Отец писал о нерадостных новостях:

«Восстание… Доверено важное поручение… Разобраться… Подавить выступление…

Немедленно…

Надеемся на быстрый успех… Назначить управляющего, оставить доверенных лиц…»

В одном из северных регионов вспыхнул бунт. Поэтому Александр с полком направлялся в Маретинскую крепость – очаг восстания.

«Надеюсь, она не там. Богиня-мать, пусть она будет в порядке!» – Взмолился Володковский. Он прекрасно знал, что в первую очередь в таком бунте, бессмысленном и беспощадном, пострадает сердце крепости и все его близкие.

– Мы выезжаем вечером! Полная готовность!

Нужно поспешить.

Глава 10

Ксения чувствовала небывалую слабость. Бунт вспыхнул и продолжался, на неё уже не обращали внимания – и она благодарила судьбу за то, что о ней забыли.

Вместе с бунтом утекали из её крови силы сердца крепости. Капля по капле, ниточка за ниточкой…

Легенда о Сонской крепости оказалась правдой. Восстание лишает хранителя крепости сил – это Ксения чувствовала прекрасно.

Вместе с силами сердца утекали и её собственные – не зря говорилось, что по дару и плата. Крепости по-разному могли отпускать своих хранителей. Кого – легко и безболезненно, кого – долго и мучительно.

Маретинская крепость словно мстила Ксении за то, что девушка так и не смогла полюбить это место. Она выпивала её досуха.

Графиня грустно улыбнулась – за свой непрошеный дар она, судя по всему, заплатит кровью.

Петрим тревожно на неё посматривал, поил бульоном, да каждые полчаса опускал сухую сморщенную ладонь ей на лоб – проверял, есть ли жар. И хмурился, потому что жара-то как раз и не было, а вот сгорала Ксения в пламени холодном, и мёрзла. Мёрзла, проклиная север и его стылые ветра, вспоминая родной городок, близ Иберии.

– Там солнце ласковое, дядька Петрим… И птицы, круглый год птицы. А здесь, разве хоть одна есть? Нет, ни одной! Pequeños pajaritos, de colores18… De Colores son los pajarillos que vienen de afuera, de Colores, de Colores es el arco iris que vemos lucir…19 – Она пела и смеялась хриплым голосом, кашляла, сбивалась и снова пела, путаясь в словах, поправляясь и снова сбиваясь…

– Бредит! – Испуганно прошептал Петрим. – Сгорает, свечка, без пламени горит…

И вывезти бы её из крепости подальше, чтобы разорвать связь, чтобы не тянула земля чуждая графине силы из неё – да некому. Сам Петрим слаб, а больше никого – сиротинушка – горько плакал старик.

Во дворе замка послышалась ругань крестьян. Отблески факелов расцветили тьму ночи, гул голосов ворвался в крепость.

Петрим перекрестился и пошёл смотреть, кого принесла нелёгкая.

Двор полнился людьми. Пешие и конные – занимали место солдаты. Ругался Клим, закованный и связанный. Рядом потрясал вилами Яким – и того повалили. Испуганно заголосили жёны бунтовщиков, где-то залаяла собака.

Александр осматривал двор, чуть привстав в стременах. Люди огибали его коня на почтительном расстоянии, никто не осмеливался подойти к нему. Черный лоснящийся гигант – около двух метров в холке – отпугивал всех любопытных. Не конь – зверь, уважительно говорили в гарнизоне, тоже десятой дорогой обходя княжеского Раймонда.

Конь всхрапнул, нетерпеливо переступил пудовыми копытами.

– Ну-ну, тише Ромка, тише… – Андрей Червинский смеялся до слёз, услышав домашнюю кличку победителя всех соревнований по конкуру, а Александр лишь улыбался, лохматя длинную гриву скакуна. – Лучше тоже смотри в оба…

Александр принял решение совместить поиски Ксении с заданием отца, раз уж так сложилось, что очаг мятежа – одна из крепостей с сердцем.

Вихрем промчался он с полком по северному региону, успокаивая бунтовщиков и отправляя смутьянов под суд в столицу.

Крестьяне, не ожидавшие войска, сдавались под натиском. Володковский мог собой гордиться – подавление мятежа прошло без лишних жертв, виновные ожидали суда. Оставалось лишь разобраться с Маретинской крепостью, да дождаться управляющего – отставного генерала из знакомых отца, человека справедливого и преданного короне.

Крепость оказалась старой и обветшалой. Пыльные коридоры, тусклые стёкла окон. А самое главное – лёгкий отпечаток безжизненности, свидетельствующий о том, что у этой крепости больше нет сердца.

– Что же случилось с тобой, хранитель? Где же тебя искать…

Александр зашёл в часовню, высушенные доски заскрипели под тяжёлыми сапогами. Холодный северный ветер шевелил распахнутые ставни, отовсюду веяло запустением. Иконостас оказался на удивление чистым, будто кто-то заботливо стряхнул пыль и протёр иконы.

С древних святынь на Володковского укоризненно смотрели Боги. Ищи, князь, ищи хранителя крепости, пока не стало поздно.

На улице начинало светать. Шум умолк, только всхлипывал посреди двора маленький ребёнок.

– Ты чей, малой? – подошёл к мальчику Алёшка, молодой солдат из полка Александра.

– Еремеевский сын, Илька, – хныкал малыш.

– Где батька-то твой?

– На конюшне… А там люди, чужие – заревел пуще прежнего мальчонка.

– Ну, не реви, не реви. Пошли-ка, не бойся. Найдём папку твоего. – С этими словами Алёшка подхватил Ильку на руки и потащил к конюшням, откуда и вправду слышались голоса.

Александр улыбнулся и кивнул своим мыслям. Хорошие у него ребята в полку, новички – и те молодцы.

Так и не сомкнув глаз, он расспрашивал смутьян про то, как они решились на бунт, чего им не хватало.

Сердцем крепости оказалась Ксения. Бунтовщики притихли, заслышав, что сами милость богов отвергли – лишились духа-защитника.

– Повторяю вопрос. Где она?! – Александр уже терял терпение. Второй час никто не мог сказать ничего путного про то, куда делась графская дочка.

Володковский вышел во двор и столкнулся со старичком, маленьким, сухоньким дедушкой, подслеповато щурившимся на тусклое северное солнце.

– Отец, ты тоже не знаешь, куда Ксения Алябьева делась? Графская дочка?

Старичок окинул взглядом молодого человека, подбоченился.

– Ваше благородие, а Вы, кто будете?

– Князь Володковский, – Александр нахмурился, – скажи, отец, где сердце крепости?

– Володковский… – Дядька Петрим пытался припомнить, где же он слышал эту фамилию… Недавно слышал.

А уж не про него ли Ксения Васильна говорила? Не с ним ли на балу плясала душенька-графинечка?

– Плохо ей, Ваша светлость, ох, плохо как. Дар-то теряет девица, а крепость не пускает её. Кровь всю выпивает, живьем сжирает недуг.

– Что?! Веди!

Петрим, здраво рассудив, что хуже уже не будет, отвёл князя в свой флигелёк. Там, полусидя в кровати, бредила графиня Алябьева.

– Ксения! – Александр кинулся к девушке, соображая, чем он может помочь.

– Кнесь? – Голос девушки был слаб, как дуновение ветерка. Графиня похудела, одни лишь огромные серые глаза выделялись на осунувшемся бледном, как лист бумаги лице. По виску стекала капля испарины, руки Ксении дрожали.

– Это я, графинюшка. Дай руку!

Взяв девушку за руку, Александр попробовал влить в неё хоть каплю тех искр, что сидели под кожей, сжигая кровь.

Рука Алябьевой была холодная как лёд.

«Я сгораю от силы сердца, а она замерзает без неё. Должно получиться!» – Александр зажмурился, сжимая руки девушки, и молился всем Богам сразу, чтобы получилось передать хоть кроху пламени, бушевавшего в его грудной клетке.

Искры рвались на свободу, змеились по рукам, выступая над кожей. Петрим отшатнулся – князь напоминал столб живого пламени, и этот огонь переходил к графине, капля по капле вливая в неё силу.

Когда всё, наконец, закончилось, девушка спала спокойным сном человека, идущего на поправку.

– Я перенесу её в замок, нужно будет разжечь камины и пригласить лекаря. – Александр пристально посмотрел на старика.

– Хорошо, Ваше сиятельство, спасибо Вам! – Старик даже прослезился. За те семь лет, что жила Ксения в крепости, она стала ему как внучка, которой у него никогда не было.

– Скоро приедет новый управляющий, из столицы. Я скажу ему, чтобы советовался во всём с тобой. Вижу, что ты, отец, знаешь эту крепость лучше, чем кто бы то ни было.

Сказав это, Александр подхватил спящую графиню на руки и двинулся наружу. Обещали к утру подготовить покои – в них-то он и определит больную.

Глава 11

Проснувшись, Ксения чувствовала себя на удивление хорошо. Тело не ломило, а туман, поселившийся в голове из-за болезни, ушёл.

Она открыла глаза и огляделась. Странно – засыпала она вроде у Петрима, а проснулась не во флигельке, а в одних из покоев в крепости.

Ярко горел камин, окно было плотно прикрыто. Впервые за долгое время Ксения чувствовала, что согрелась. Она была укрыта толстым одеялом, рядом на прикроватном столике стоял стакан воды и какая-то микстура.

Рядом с кроватью стояло пустое кресло.

Графиня села, поправила волосы, которые кто-то заботливо причесал и заплел в косу.

Дверь открылась и в комнату вошла Фрося – молодая девушка, помогавшая поварихе на кухне.

– Ой, Ваше Сиятельство, проснулись? – Пропищала она.

– Да, Фрось… Скажи, почему я здесь.

– Ой, а то Сиятельство, который князь, приехал, как налетели с полком, а Клим-то… – Затараторила девушка.

– Стой! Вдох-выдох! Расскажи тихо, медленно, по порядку. Кто приехал? Что с бунтовщиками? Почему я здесь?

– Ваше сиятельство, я же и говорю… – Уже спокойнее продолжила Фрося, явно сдерживая себя, чтобы снова не сорваться на писк и скороговорку. – Приехал ночью, день назад, князь Володковский с полком. Они всех бунтовщиков повязали, часть в столицу отослали, вместе с Климом. Порядок везде навели, а потом князь Вас на руках из флигеля вынес. Сюда принёс, позвал нас. Ужо мы Вас с Палашкой переодели, уложили, он лекаря привёз. Вы просыпались даже ненадолго, микстуру пили какую-то. А потом снова заснули. Он в кресле у кровати сидел, а сейчас ушёл – приехал кто-то из столицы. Говорят, управляющий новый будет. И злой такой он был, гонял всех, а еще письмо императору самому отправил. Говорят, что злился потому, что бунта может быть и не было бы, если бы кто-то там, – на этом моменте Фрося закатила глаза наверх и ткнула пальцем в потолок, – выслушал бы Вас раньше. Так и сказал: «головы полетят». О как!

Ксения выслушала всё, и задумалась. Выходит, Александр был не бредом – он действительно приходил во флигель.

Второе – она, похоже, здорова.

Третье – исполнилось то, чего она ждала. У крепости будет управляющий, которого уж точно мужики послушают.

На этом хорошие новости заканчивались, потому как теперь ей нечего делать в крепости. Она больше не сердце – сила вся вышла вместе с болезнью, это Ксения чувствовала прекрасно.

Оставаться здесь? Точно нет! В этом месте она не прижилась с самого начала, так не стоит и задерживаться.

Возвращаться в родной город? А кто там её ждет?

Развалины отчего дома? Горожане, уже и позабывшие, что была такая Ксения Алябьева?

Она одна на всём свете, как перст. Arbre dans le champ20!

Ксения встала, оделась – не без помощи Фроси, сама она ещё была слаба. Посмотрев в зеркало, ужаснулась худобе и бледности. Графиня никогда не отличалась загаром, но теперь из-за поверхности стекла на неё смотрела не просто белокожая, а белая как мел девушка.

Сев на застеленную кровать, бездумно посмотрела на свои руки. Что делать?

Дверь открылась, на пороге показался князь Александр.

– Кнесь! – Воскликнула Ксения, попытавшись присесть в реверансе. Ноги подкосились, и не упала она лишь благодаря тому, что её поддержал Володковский.

– Графиня, рад видеть Вас в добром здравии! Не нужно, сидите, сидите. Скажите лучше, как Вы себя чувствуете? – Александр усадил её обратно на покрывало и выглянул в окно, чуть отодвинув гардину. Во дворе один из офицеров командовал отрядом солдат, вычищающих обломки деревянных балок, камни и стекло, оставшиеся после разгула бунтовщиков.

– Уже лучше, кнесь. Спасибо Вам, Вы спасли меня! – Ксения благодарно улыбнулась Володковскому.

– Всегда пожалуйста леди! – Александр сел в кресло у кровати, разглядывая графиню. Под пристальным взглядом девушка чуть смутилась.

«Для тебя, amour21, всё, что угодно. Но лучше, если спасать тебя нужно будет реже – тогда ты реже будешь рисковать собой» – подумал Александр.

– Скажите, кнесь, уже прибыл новый управляющий? Что будет с бунтовщиками? – Хоть крепость и не стала для девушки домом, судьба людей, с которыми бок о бок она прожила несколько лет, была ей небезразлична.

– Управляющий уже здесь, его вводит в курс дела Петрим. Удивительный человек – Дмитрию, новому коменданту, повезло, что в крепости есть такие люди. Бунтовщики отправлены в столицу, судить их будут по всей строгости закона. – В глазах Александра блеснул лёд. – Скажите, Ксения Васильевна, что Вы планируете делать дальше?

– Если честно, князь, я в замешательстве. Не знаю. Возможно, отправлюсь в родные места. Я родилась на юге, в городке Красеньевске, близ Иберийской границы. – Ксения постаралась, чтобы голос не дрожал, и распрямила плечи, пытаясь казаться уверенной в своих словах.

– Ваши родственники, полагаю, будут Вам рады. – Александр думал, что там её ждут бабушка с дедушкой, родители матери, Луизы. Про их судьбу он не успел ничего выяснить.

– К сожалению, кнесь, я круглая сирота. Из родственников у меня остался только дядя по отцовской линии – но он, увы, не хочет меня знать. Я думала просто навестить отчий дом. А дальше… Qui vivra verra22.

– Графиня, я хотел бы пригласить Вас погостить в Творской крепости. Пока Вы ещё слабы, а здесь вряд ли смогут обеспечить должный уход – далеко от столицы, да и Маретинская крепость разваливается – нужен капитальный ремонт. – Александр постарался расписать всю необходимость поездки, аккуратно подбирая слова.

– Кнесь, мне, право слово, неудобно… – Ксения не знала, как вежливо намекнуть, что быть нахлебницей и приживалкой её не то, что не хочется – противно.

– Графиня, я хочу сказать честно. Я влюбился в Вас ещё на балу, вы покорили меня своим умом и красотой. Сейчас же вы поразили меня самоотверженностью и смелостью – не каждый человек сможет взвалить на себя бремя сердца в девятнадцать лет. Я предлагаю Вам посетить Творскую крепость в качестве моей невесты.

«Один раз я уже упустил тебя, больше я такой ошибки не сделаю… Теперь-то я уже понял, что люблю тебя» – Пронеслось в голове Володковского.

Глава 12

Ксения растерянно посмотрела на князя. Такого развития событий она не ожидала, не могла даже предположить. Странные чувства смешивались в душе молодой девушки, чувства, которым она не могла дать определённого названия.

Волнение? Определённо. Смущение, смятение? Тоже да. В голове проносились тысячи мыслей, и ни одной нужной.

«За что? Я ему понравилась? Чем? Боги, я же бледная сижу… И платье не подходящее… Согласиться? Как же хочется сказать "да"… А как сказать? Он такой… Такой… Какой, такой? Соберитесь, Ксения Васильевна! Тоже мне, растаяла! Соберись и откажи князю. Потому что так нельзя. Ты – никто, без дома, без родни. А он – наследник хранителей столицы…»

Александр не знал о мысленных метаниях девушки, но предполагал, что сейчас ему придётся постараться, чтобы она согласилась…

– Кнесь, – начала Ксения, – Ваше предложение – большая неожиданность для меня, не скрою, мне очень приятно было услышать его, и… – Тут графиня Алябьева запнулась, подбирая слова, чем и воспользовался князь.

– Графиня! Я безмерно рад тому, что Вы согласны! – Тут Александр чуть покривил душой, ведь, формально, слова окончательного согласия не прозвучали, а значит, Ксения, скорее всего, хотела отказать. Нужно было срочно перевести тему, будучи хорошим стратегом, Александр понимал это. И решил, не теряя времени, идти в наступление по всем фронтам.

– Ксения Васильевна, мои люди в дальних помещениях обнаружили мастерскую – я полагаю, Вашу и Вашего батюшки? Мы пока ничего не трогали: хотелось бы услышать, что Вы планируете забирать, а что хотите оставить. Только меня всё же терзают сомнения по поводу верности расчётов: мощность на валу, по моему мнению, должно быть больше, чем мощность, определяемая работой пара в цилиндре, разве не так?