скачать книгу бесплатно
– Нет, зачем опять воевать пошел? Ведь Россия вышла из войны.
Все сидящие за столом с удивлением посмотрели на нее.
– Видишь ли, Аннушка, – прокашлялся отец, – существует такой тип людей, для которых война и есть смысл жизни. Для них дико и неудобно жить простой мирской жизнью, они редко создают семьи и умирают от старости. Есть военные, а есть воины. Так вот, Алексей, я думаю, из последних. Он посвятил свою жизнь защите Родины, для него враг – тот, кто хоть раз недовольно взглянул в сторону России. Германия – противник нашей страны. Да, сейчас подписан этот унизительный договор. Россия вышла из войны, но из нее не вышел Алексей, и я уверен, он будет продолжать воевать против того, кто направил оружие в сторону его Отчизны. Он доведет свое дело и исполнит долг до конца.
Феликс и Петр переглянулись, они понимали, что их отец где-то в глубине души все же хотел, чтобы они, как и Горин, продолжали воевать против Германии. Генерал никогда не скажет им об этом, никогда не намекнет на свои мысли, но все же слышалась горечь в его словах. Он жалел, что его сыновья так быстро сложили оружие.
Анна нервно схватила салфетку со стола и начала ее теребить, Петр разлил еще водки и потянулся за гитарой. Наступившее было напряжение в гостиной спало, мужчины закурили и продолжили спор о политике.
– Пойду посмотрю, что с горячим, – тихо сказала Анна и встала из-за стола.
На ярко освещенной кухне Зоя разрывалась между подгорающей курицей и бурлящей в кастрюле аппетитной картошкой.
Анна понуро подошла к незавешенному окну и прислонилась лбом к прохладному стеклу.
– Ты чего, Анна Васильевна? – отдуваясь, спросила Зоя.
– Я погибаю, Зоенька, – прошептала Анна, – погибаю мучительно и медленно. Как он может жить и не чувствовать, что я люблю его? Как он может дышать и не понимать, что я задыхаюсь от одного только воспоминания о нем?
Зоя тихо подошла и встала позади хозяйки. Ей было жалко смотреть на эти сгорбившуюся спину, поникшие плечи и вздрагивающие пальцы, которыми Анна чертила рисунки на запотевшем от дыхания стекле.
– Мне уже мало просто знать, что он есть, что жив. Моя любовь становится требовательной, эгоистичной и упрямой. Мне надо чувствовать его рядом, держать за руку, прислушиваться к биению его сердца. Я не знаю, как долго мне еще предстоит сходить с ума от разлуки, но я готова терпеть, лишь только зная, что он мой – полностью, неразделимо. Ужасно просто надеяться, мечтать и угадывать намеки в сказанных фразах. Мне надо знать, что я не безразлична ему. Что пульс его учащается при упоминании моего имени, при воспоминании обо мне. Зоя, он ушел во французский легион!
Анна повернулась к девушке и, встретившись с ней взглядом, расплакалась.
– Ну что вы, голубушка Анна Васильевна, милая! – Зоя прижала хозяйку к груди и взволнованно погладила ее по спине. – Вы же такая красавица, конечно, господин подполковник испытывает к вам самые нежные чувства.
– Нежные чувства можно испытывать и к своему коню, – заметила Анна, немного успокаиваясь.
– Напишет, обязательно напишет или приедет, вот увидите. Время сейчас такое. Радоваться надо, Анна Васильевна, братья ваши живы-здоровы, домой вернулись. Василий Васильевич помолодел аж, о болезни позабыл.
Анна утерла ладонью слезы и печально улыбнулась.
– Я радуюсь, Зоенька, правда, радуюсь. Все переживу, все смогу. Соперница у меня одна – война. А в остальном все прекрасно.
Глава 9
Дни плавно перетекали в недели, недели – в месяцы. Наступила весна 1918 года. Лидеры большевистского движения покинули полуразрушенный Петроград и перебрались в Кремль.
На юге собирал войска Деникин, на Кубани свирепствовал атаман Семенов, в Россию из эмиграции вернулся Колчак.
Смешивая населенные пункты с дорожной грязью, истребляя интеллигенцию и капиталистов, город за городом брали красноармейцы. Устанавливалась советская власть.
В России наступила новая эпоха – Гражданская война.
В Зуеве пока не чувствовалось перемен. Немного смущенные поначалу оттого, что все вместе собрались под одной крышей и не на каникулы или отпуск, а на долгое время, домочадцы быстро привыкли видеть каждое утро друг друга, вместе завтракать, отправляться в конюшни, работать в огороде.
Зоя, изнывая от жара печи и утирая пот, готовила сытные обеды, возмущаясь тем, как быстро исчезает пища в довольных ртах братьев. Анна вставала с рассветом, чтобы успеть сбегать в деревню за яйцами и парным молоком и порадовать мужчин пышными оладьями.
Старший брат стал немного беспокоить Анну. Его отлучки в город стали случаться чаще. Возвращался он за полночь и без сил валился на кровать. Взгляд стал задумчивей, движения – рассеянными. Порой Анна видела, как Феликс залпом выпивал спиртное, падал на стул и, обхватив голову руками, раскачивался из сторону в сторону. Петр, подшучивая и подмигивая Анне, был уверен, что Феликс влюблен. Девушка же не верила в любовное увлечение старшего брата, она понимала, что в душе Феликса творится что-то мучительно новое и непонятное.
Однажды, уже в начале лета, Анна, насобирав в подол молодых огурцов, шла из огорода в дом. У крыльца с поникшей головой стоял Феликс, в руках он держал молоток и деревянный брус, очевидно, собираясь починить сломанные перила.
Анна тихонько обошла брата и заглянула ему в лицо. Остекленевшие глаза, бледное лицо и посиневшие губы.
– Феликс, ты чего? Тебе плохо? – испуганно спросила она.
– Анна? – удивился он и, очнувшись, начал прилаживать брус.
Анна присела на крыльцо и, обтерев огурец о подол, протянула брату.
– Ух, молоденькие. Пупырчатые, – с удовольствием откусил он и, поглаживая починенные перила, присел рядом с сестрой.
– Феликс, что происходит? Мне страшно смотреть, как ты мучаешься.
– Что ты! – рассмеялся брат. – Мучился Иисус, а я так, раздумываю.
– О чем же?
– Это сложно, Анна, – хрипло прошептал брат, проведя ладонью по лицу.
– Объясни, молю тебя. Я давно не ребенок, я все смогу понять. Только не молчи.
Мужчина достал папиросы и глубоко затянулся:
– — Я никогда не рассказывал вам… В 1905 году, ты тогда совсем ребенком была, а мы с Лешкой еще в училище обучались. Забастовки были по городу, юнкера получили приказ подавить беспорядки на Невском, – Феликс взглянул на сестру и, встретив ее внимательный взгляд, отвернулся и продолжил: – Шашками мы тогда практически всех порубили. Зимой дело было, холод стоял страшный, кровь моментально в лед превращалась, скользили по ней, падали на трупы… Парень там был один, из рабочих, моих лет примерно… Помню, схватил он меня за воротник шинели и шипит: «За что? Свободы я просто хотел, учиться, как ты, работать и семью достойно содержать». А изо рта кровь пеной. Лешка тогда в обморок упал, а я возвратился в казармы с твердым решением застрелиться. Барабан проверил, дуло почистил, вам письмо написал, а тут дежурный с телеграммой: мама тогда умерла.
Феликс помолчал немного и судорожно вздохнул:
– Так получилось, что своей смертью она спасла мне жизнь. Правда, не знаю зачем. Может, для того, чтобы я когда-нибудь спас чью-то жизнь, более достойную и светлую?
Анна хотела было возразить, но Феликс протестующе замахал головой:
– Мне 32, Анна. Нет семьи и нет желания ее создавать, нет даже Родины. Развалилась она на две половины. Где правда? Где правильно? Голова кругом. Православный народ уничтожает друг друга, они, глупцы, даже не понимают, за что сражаются. Свобода, власть рабочим и крестьянам. И убивают тех же рабочих и крестьян, если они сопротивлялись советской власти. Но сами идеи! Это же прекрасно и удивительно – быть всем равными. Ведь это мечта любого патриота своей страны. Самодержавие уже более ста лет как изжило себя. Равноправие и демократия – вот символы нашей Родины. Ведь тысячи таких, как тот парень с Невского, рады будут получить образование и жить с уверенностью в завтрашнем дне. Вся беда в невежестве. Будь в рядах Красной армии побольше думающих голов, они бы уже давно одержали победу. Что может крестьянин с киркой наперевес против обученного офицера? Дотянуть их до своего уровня, обучить военной тактике, наладить пропаганду. Брать не силой, как это вошло в моду сейчас, а агитировать, чтобы зажиточный кулак сам захотел отдать лишнее беднякам.
– Ты хочешь пойти в Красную армию? – тихо спросила Анна, – этим ты мучаешься? Нет никакой роковой женщины, как предполагал Петр. Ты боишься, что папа и брат не поймут тебя, офицера царской армии, который собирается воевать против своих же однокурсников, вчерашних друзей.
– Я не знаю! – раздраженно воскликнул Феликс и встал с крыльца. – Но я не могу сидеть просто так на своем месте и делать вид, что мне это безразлично. А ты, Анна, ты бы поняла меня?
– Ах, Феликс, – Анна провела рукой по своей щеке и посмотрела снизу вверх на брата, – мне тяжело судить. Это, право, ужасно, что люди одной веры, говорящие на одном языке, не могут договориться о мире. Неужели, чтобы доказать свою правоту, надо проливать кровь? Ведь кто бы ни победил в этой войне, останется память о побежденных, о братьях. Как можно будет после этого жить в новом светлом государстве, если оно построено на крови миллионов? Мне непонятно, отчего убивают дворян, абсолютно не имеющих отношения ни к войне, ни к политике. Отчего вместо благодарности за многолетнюю благотворительность они получают пулю, а их усадьбы разворовываются и сжигаются? И мне непонятно, отчего бравые офицеры, еще вчера защищавшие русский народ, сегодня вновь взялись за оружие, чтобы уничтожить этот народ.
Анна встала и взяла руки брата в свои:
– Какое бы решение ты ни принял, ты мой брат и я люблю тебя. Ты вправе мыслить и принимать собственные решения. Я не хочу, чтобы ты шел на войну, но, если тебе надо уйти, иди. До конца лета погоди только, всего пару месяцев поживи как простой человек, дай запомнить тебя, – Анна наклонилась и провела рукой по приделанному к перилам коричневому бруску. – И покрась этот инородок. Плотник, конечно, из тебя никудышный.
Глава 10
Анна не могла понять, что разбудило ее. То ли пение птиц в распахнутом окне спальни, то ли аромат кофе, то ли звук сабель. Очевидно, братья опять достали старинное оружие и устроили поединок в гостиной.
– По шее надаю обоим, если поломаете! – услышала она зычный голос отца и улыбнулась.
Вскочив с кровати, Анна сладко потянулась, умылась прохладной водой из кувшина. Беззаботно напевая, распахнула старинный гардероб и быстро облачилась в нежно-голубое платье с оборками на декольте и короткими рукавами. Вчера осталась ночевать у Зуевых Аля, они проговорили до поздней ночи, забравшись на кровать и держа перед собой подсвечник. Анна созналась подруге в своих чувствах к Горину, Аля поделилась своей страстью к Петру.
Глупо улыбнувшись и поддавшись девичьему кокетству, Анна вынула из вазы пару фиалок и вплела их в волосы. Покрутившись у зеркала и убедившись в своей неотразимости, девушка выскочила из спальни.
На витиеватой лестнице, перепрыгивая через ступени и азартно издавая боевой клич, состязались братья. Белые рубашки, распахнутые на груди, промокли от пота, на шеях поблескивали нательные крестики.
Анна, пригнувшись и смеясь, обогнула мужчин и, спустившись вниз, по привычке поцеловала бюст Ломоносова.
– Науку не разбейте! – крикнула она разгоряченному Петру. Тот взмахнул саблей и кинулся в атаку на Феликса.
Продолжая смеяться, Анна вошла в кухню и весело поприветствовала Зою.
– Чудные все какие-то сегодня, – заметила горничная. – Петр Васильевич пел с утра, никогда бы не подумала. Феликс Васильевич вызвался помочь…
– Это же прекрасно, что настроение отличное, – улыбнулась Анна и присела у ведра с грибами. Взяла один и с наслаждением понюхала. – Откуда такая прелесть?
– Мальчишки из деревни принесли на продажу, – ответила Зоя, переливая молоко из кувшина в графин. – Анна Васильевна, вишня осыпается уже, надо что-то делать, пропадает добро.
Анна решительно встала и подхватила поднос с горячими гренками.
– Решено. Сегодня у нас пирогов день. Устроим пир на весь мир.
– Чудные какие-то, – пробурчала Зоя вслед хозяйке.
Анна вышла на летнюю террасу и поставила блюдо на белый круглый стол. Аля лениво попивала кофе и время от времени прислушивалась к звукам из дома.
– Доброе утро, Аля.
– Доброе утро. Долго еще они там воевать будут? – нетерпеливо оглянулась она в сторону распахнутой двери.
– Пока папа не прогонит, – рассмеялась Анна.
Очевидно, рассвирепевший генерал уже угомонил братьев, так как они, по-дружески подталкивая друг друга, выбежали на террасу и накинулись на завтрак.
– Господа! – повысила голос Анна, – провозглашаю сегодняшний день пироговым.
Петр и Феликс застонали.
– О нет, я еще помню вареников день, – смешно заломил руки Феликс и впился белоснежными зубами в булку. – Сжалься, сестрица, прояви сострадание к ближним.
– Ничего не знаю, – сурово нахмурила брови Анна, – берите корзины и в сад за вишней!
– По ягоды пусть Петр и Александра идут. Сбор ягод настраивает на романтическую волну, – рассмеялся старший брат и тут же получил по спине полотенцем от Петра.
– Хорошо, Аля и Петя за вишней, а ты, Феликс, отправляйся на кухню и под надзором Зои чисти грибы.
– У-у, – вытянул он губы, – лучше тогда уж на воздухе. Петр с графиней после свадьбы нацелуются.
Старший брат увернулся от очередного удара Петра и, схватив стакан с молоком, залпом его выпил.
– За работу, господа, – Анна встала и важно хлопнула ладонями, – некогда прохлаждаться.
Ворча, братья поднялись со своих мест и, понурив головы, начали спускаться с крыльца.
– Ей бы войсками командовать. Похуже генерала Шторова, – услышала Анна возмущенные голоса братьев.
– Аля, ты как? С ними или со мной тесто месить?
– Ты же знаешь, что я рядом с Петей, – улыбнулась Аля и, прихватив со стула широкополую шляпу, поспешила за мужчинами.
Солнце стояло в зените, согревая все вокруг своими по-летнему длинными и теплыми лучами. Вся усадьба утопала в ароматах цветущих деревьев и скошенной травы. По-домашнему уютно пахло свежей выпечкой и сладкой вишней.
Все окна на кухне были открыты настежь, однако в комнате стоял неимоверный жар от печи.
– И куда мы столько намесили, Анна Васильевна, не съедим ведь, – вздохнула Зоя, утирая пот и заталкивая белоснежное вываливающееся тесто в кастрюлю.
– Работникам раздадим, в деревню снесем. Мальчишки, те, что грибы принесли, чьи будут?
– Валерьяна Котова сыновья. Обрадуются, конечно, – Зоя вытащила шмат теста и начала мять его руками. Шум с улицы отвлек ее, она вытянула шею, пытаясь разглядеть в окно, что там происходит.
– Приехал вроде кто-то…
Анна отложила нож, которым чистила грибы и, обтерев руки, подошла к окну. Она увидела двух приближающихся всадников в военной форме. Узнав одного, девушка вскрикнула и, отпрянув от окна, прижалась спиной к стене.
– Вы чего? – удивилась Зоя.
– Это он, Зоенька. Алексей Константинович это, – испуганно прошептала Анна. – Что же делать?
– К пиру и гости, – одобряюще кивнула хозяйке Зоя, – что делать? Гостей встречать, как и подобает добродушной хозяйке.
Анна оторвалась от стены и, глубоко вздохнув пару раз, поспешила навстречу гостям.
Каждый вечер, засыпая, она думала о нем. Утром приветствовала его образ, словно он находился рядом: протяни руку и дотронься. Миллионы раз она репетировала встречу с ним: что скажет, как склонит голову, как улыбнется. Она никогда не забывала его последних слов, сказанных на перроне. Он писал ей, Господи, она бы полжизни отдала, только бы прочесть строчку из письма. Пусть это будут по-мужски немного грубые повествования о боях, пусть описания побед, но эти строки предназначались ей одной! Она не видела его больше года, казалось, вся жизнь прошла в тоске по нему. В молитвах она неустанно поминала его имя, моля Господа о его спасении и здравии.
И вот он здесь: не призрачный фантом, а настоящий, улыбающийся и еще более красивый, чем в последнюю их встречу.
Анна спустилась с крыльца и мило улыбнулась, когда Алексей, спешившись с коня, поцеловал ей ручку.
– Анна Васильевна, прошу прошения за неожиданное вторжение, но запахи из ваших окон так обворожительны, что я не смог устоять и проехать мимо.
– Значит, вас привлекли только пироги? – кокетливо поинтересовалась Анна.
– Вы же прекрасно знаете, что нет, – серьезно ответил Горин и с удивлением заметил, как покраснела девушка. – Позвольте представить вам подпоручика Васюткова.
Михаил, смущенно переступая с ноги на ногу, неловко поклонился.
– Мы рады вам, правда, – вновь улыбнулась Анна. – У нас сегодня пирогов день, так что вы, господа, очень кстати. Вы, должно быть, устали с дороги?
