Черная осень

– Почему?

Тигр даже залюбовался соратником. Ни шума, ни гама, конкретные вопросы по конкретной теме.

– Они драгоценные, там великолепная художественная работа, но нас интересует один-единственный камень. Черный, матовый, похож на гематит, но тверже любого алмаза. Он режет алмазы как стекло.

– Такого не бывает.

– Бывает. Один-единственный камень, который, по свидетельству историка, подарила основателю династии сама Хель. Когда принесли жертву, тело ребенка начало иссыхать прахом, а из его сердца на свет появился этот камень. Раньше он был вделан в корону, и именно с его помощью короновали нового императора.

– А сейчас?

– Вот. Жрец рассказал мне интересные вещи. На короне есть… нечто вроде шипа. Один раз его отгибают, во время коронации. Кровь нового императора попадает на камень, и тот получает благословение Хеллы. Признание власти.

– Тогда почему мы так легко разобрались с Петером, если у него есть это благословение?

Тигр пожал плечами.

– Возможны несколько причин. Петер – тряпка, слабак, ничтожество, которое лишь по недоразумению родилось в императорской семье и нацепило корону. Ему бы угольщиком родиться, в самый раз было бы.

– И поэтому Хелла от него отреклась?

– А еще – императорская семья демонстративно верила в Единого Творца. Не в Хеллу. Вы, жом, сколько ее храмов знаете?

– Один. И тот… м-да.

– Я бы на месте богини обиделся.

– Допустим, богиня тоже обиделась. И лишила династию своего благословения. Один раз колокол звонит, когда умирает старый император. Три раза звонит, когда император выбирает наследника.

– То есть у нас есть наследник?

– Практически законный император. Царь-пушку в Борисоглебской крепости помните, жом?

– Да…

– К ней нет ни ядер, ни пороха. Она стреляет один раз, когда наследник принимает трон. Сама стреляет. Без помощи людей.

– Сказки. – Но выглядел жом Пламенный не слишком уверенно.

Какая магия?

Люди на машинах ездят, телеграфом пользуются, телефонируют друг другу, какие тут боги? Сказки все это! Чтобы народишко не бунтовал, ему и капают в уши воском…

Или – не сказки?

– Императорская семья это не афиширует. В курсе буквально несколько человек.

– Давно бы слухи пошли…

– Так слухи и ходят, – пожал плечами Тигр. – Слухи, сплетни… вы им много внимания придаете?

Жом Пламенный поежился. Много внимания? Да он и сам прекрасно такие слухи распускал! Хоть что сочинит, дайте время!

– Что мы можем с этим сделать?

– Боюсь, ничего.

Жом Пламенный нахмурился. Ладно, зайдем с другой стороны.

– Принимает трон? Как выглядит принятие наследником трона?

– Он дает клятву заботиться, беречь, может, есть и еще что-то, но жрец не знает. Сказал, есть ритуалы, но только императорская семья в курсе.

– Таким образом, у нас есть наследник, который признан богиней, но пока еще не принял свое наследство?

– Именно так.

– Если его убьют?

– Если он не передаст свое наследство никому из императорской семьи, линия крови оборвется.

– И что тогда?

Жом Тигр пожал плечами.

Что?

Да кто ж богов знает? Людей-то не всегда поймешь!

– Неизвестно. Страна очутится в подвешенном положении…

– Предлагаете принести жертву Хелле?

– Вполне возможно.

Жом Пламенный покачал головой.

– Нет. Я думаю, надо расспросить… кто у нас там? Гаврюшка?

Жом Тигр хищно ухмыльнулся.

– Он самый. Думаете, он что-то знает?

– Должен хотя бы догадываться.

– Что ж… можно и его расспросить. А я должен уехать.

– Жом Тигр?

Не то чтобы жом Пламенный был против. Слишком уж сильный соратник, слишком уж агрессивный… даже ему было тяжело глядеть в глаза Тигра, но…

Куда уехать?

И в такое время?

Зачем?!

– Я телеграфировал в Зараево. Если у нас происходит… то, что происходит, значит, Петер мертв. Но также – он передал кому-то ключ от престола.

– Сука!

– Безусловно. Вот мне и хотелось бы знать – кто, кому…

– Ваш побратим еще не отчитался?

– Я ждал телеграмму ближе к вечеру. Но… я волнуюсь.

Жом Пламенный не поверил.

Волнуется он, как же! Но с другой стороны…

– Вы хотите съездить в Зараево?

– Да. Даже самый хваткий человек может что-то упустить.

Жом Пламенный улыбнулся каламбуру.

– Что ж. Мне не хотелось бы вас отпускать, жом Тигр, но…

– Я вернусь, – заверил его человек в кресле. И улыбнулся.

И на миг жому Пламенному показалось, что у его собеседника совершенно тигриные клыки. Странно, правда?

Яна. Русина, где-то в дороге

Задница – это не деталь организма, а характеристика ситуации.

Милейший человек сказал, полковник ГРУ в отставке. Правда, он не совсем «задница» говорил, но это уже такие мелочи!

Вот здесь и сейчас Яна была с ним полностью согласна.

Она уже залила почти все горючее.

Она один раз меняла колесо, благо предусмотрительно погрузила себе пару запасных. Цельнолитые каучуковые шины – это, конечно, жесть! Тяжелые, неудобные и гробятся просто врагу на радость.

Какому врагу?

А, не важно! Были б шины, враг найдется!

Нини лежала в машине трупом. У девчонки поднялась температура, и вообще она впадала в беспамятство через каждые пять минут. Врача по дороге не предвиделось. Населенного пункта…

Яна навострила уши.

Колокольный звон!

Отлично!!!

Церковь!

Церковь – это село, село – это люди, а где есть люди, там есть и врачи. Хоть травница какая или повитуха!

Яна потерла руки. Ну а раз так…

Вперед?

Однозначно!

Яна принялась распихивать сестру.

– Инна, очнись! Нини!!!

Девочка наконец открыла глаза.

– Аннет…

Яна скрипнула зубами в ответ на идиотское имя (ну не нравится оно ей, не нравится!!!) и коснулась губами лба девчонки.

Плохо.

Тут не меньше тридцати восьми, а то и покрепче уже жарит.

– Нини, ты сможешь какое-то время побыть одна?

– Ан-нет?!

– Мне надо сходить в село, привести травницу. Или врача.

– А почему мы не можем поехать вместе?

– Потому что машина – это след. В таком захолустье это как белого медведя на веревочке водить, – разъяснила Яна. – Ты можешь какое-то время побыть одна?

– А если меня кто-то найдет?

Яна, недолго думая, сунула девчонке пистолет.

– Стрелять умеешь? Справишься…

Судя по круглым глазам Нини, в родственниках у Вороновых лемуры отметились. Мадагаскарские.

– Ты… ты что?!

– Смотри сюда! Вот так снимаешь с предохранителя и нажимаешь на курок. Главное, направляй в нужную сторону, а то себе что-нибудь отстрелишь.

– Я не…

– Вернуться хочешь? К милым и добрым людям, которые убили родителей?

Наверное, со стороны Яны это было жестоко. Но Нини перестала хлюпать носом и собралась.

– Н-нет…

– Тогда изволь за себя постоять. Поняла?

– А если я опять лишусь сознания?

– Придется тебе пока с ним не расставаться.

– Я… я…

Яна скрипнула зубами – и погладила девочку по голове. По белокурым пушистым локонам.

– Нини, детка, соберись. Я обещаю, все будет хорошо…

– А…

– Посиди, подумай, в какой стране ты хочешь жить? Мы вылечим тебя и уедем туда, обещаю… денег у нас хватит. Проживем как-нибудь. Замуж тебя выдадим, детей нарожаешь…

– А… а Русина?

– Мне жить хочется. А в этой стране нас с тобой просто за фамилию закопают.

– Аннет, все так плохо? Да?

Яна пожала плечами. У нее пока не было возможности как следует перебрать память Анны, но, судя по освоенному…

Спасибо вам, гугл и интернет. Когда привыкаешь плавать в ваших волнах, начинаешь быстрее искать информацию, осваивать ее, осмысливать. Яна примерно понимала, о чем идет речь, – ну и хватит пока. В основах она потом разберется. А Петер…

Не то чтобы он был плохим монархом. Хорошим он тоже не был, так, серая скотинка. Другие с таким характером и досиживают, и уходят в мир иной под плач любящих подданных… Петеру не повезло.

С таким везением, как у него, и кондуктором-то в трамвае быть стремно – или билеты сопрут, или из трамвая выпихнут.

Начать с начала.

До брака с Аделиной – два неудачных романа. Один с разведенной дамой, второй с дамой полусвета. А поскольку был Петер весьма влюбчив и наивен, обе истории оставили ему шрамы на сердце.

Потом его взяла в свои ручки Аделина Шеллес-Альденская. Родня, скрипя зубами, дала свое согласие, все ж не куртизанка. Конечно, плохо, что сыновей у Петера не будет, но у него еще старшие братья есть…

Петер думал точно так же и править не готовился. Но угодил на трон. И тут же Аделина стала камнем на его шее…

Мало того!

Война с Ифороу, война с соседним Борхумом, клятые комитетчики, покушения на царскую семью…

Вроде бы и дураком Петер не был. Но звезды в момент его царствования сошлись в одно короткое слово.

Да, «звездец». А вы что подумали?

Вот и перетекала страна из одного кризиса в другой. А сюда же еще в комплект вороватых министров, родственничков-уродственничков, которые тоже перли все, что гвоздями не приколочено, и интриговали…

Яна б на месте Петера давно им организовала экскурсию на фабрику колбас. В цех по убою скота. Так, с намеком.

Петер терпел и пытался урезонить всех словами.

Дотерпелся.

В итоге к нему его же генералы пришли и едва ли не силой заставили подписать отречение. Анна об этом мало знала, так, обрывки разговоров, Яна тоже не знала и злилась.

Не могла эта тетеха головой подумать! За себя боролась, не за чужого дядю! Яна б давно и разнос всем устроила, и сына забрала…

Ладно!

Не до того!

– Все не просто плохо, Нини. У нас… у нас – задница.

– Аннет!!!

– Что?

– Как ты… если бы мама!..

– Нини, успокойся и привыкай. С этого дня мы самые обыкновенные девушки. Без титулов и дворянства. Чем раньше ты с этим смиришься, тем будет проще. А пока… спорить со мной ты можешь? Значит, и в обморок в ближайшее время не шлепнешься. Пошла я в село.

– Мне страшно! – едва не заплакала сестра.

Яна указала пальцем на сумки.

– Там еда. Советую что-нибудь съесть, и отвлечешься, и полегче будет.

– Не хочу.

– А ты через не хочу. Тебе нужны силы. Все, я пошла.

Яна развернулась и направилась к деревне. То есть к селу. Разницу она отлично знала. Но… хоть убивайте – упорно путала эти два понятия. Для нее-то не было разницы, есть в деревне церковь или ее нет. Везде люди живут.

* * *

Великий князь Гавриил был в ярости.

Он метался по кабинету, швырялся предметами и крыл своего кузена такими словами, что, ей-ей, осколки ваз краснели.

Таким его и застал сын.

– Папа́?

– Да?! – рявкнул Гавриил, не особо скрывая свое бешенство.

– Что случилось? Меня вызвала мама́, сказала, что вы чем-то сильно недовольны…

– Недоволен?! Это еще мягко сказано!

Гавриил шваркнул об стену тяжелый малахитовый прибор для письма, заполировал креслом и почувствовал, что выдыхается.

Устал…

– Сукин кот!

– Кто, папа́?

– Петер! Сволочь, сука, б…, п… …ный!!!

Матерщина из уст великого князя неслась такая, что даже грузчики не стали бы перебивать. Стояли бы и восхищенно внимали. Отведя душу, Гавриил почти упал в уцелевшее кресло и кивнул сыну на столик с ликерами.

– Налей.

– Что именно, папа́?

– Давай горькую настойку.

Мишель хмыкнул, но повиновался. Да, похоже, и впрямь что-то серьезное.

Отец вообще предпочитал ликеры или сладкие вина, хотя и тщательно скрывал свою слабость. Домашние знали, конечно. С посторонними Гавриил с удовольствием пил и водку, и коньяк, но дома… Ликерчик, да под хорошую сигару, а ликер должен быть тягучий и приторно-сладкий…

А сейчас – горькую настойку?

М-да…

Получив рюмку, Гавриил осушил ее одним глотком и протянул сыну.

– Еще…

Нормально говорить он смог после третьей рюмки.

– Петер, сука, сдох.

– Один удар Колокола, – кивнул Мишель.

Об этом уже вся страна знает.

– И даже сдохнуть нормально он не мог! Он назначил себе преемника! Б…

– Чем это чревато, отец?

Мишель не собирался слушать тут отцовскую матерщину весь вечер, у него и поинтереснее дела найдутся.

Гавриил хмыкнул.

Да, сына он во многое не посвящал. Вроде как и ни к чему было. Вот и не понимает мальчишка…

Разъясним.

– Тем, что никого другого короновать не смогут. Вообще.

– И что? Разве это препятствие?

– В нашей стране – да.

– Не понимаю. Папа́, почему? – молодой человек действительно не понимал.

Гавриил вздохнул.

– Потому что дураков, которые готовы навлечь на себя проклятие Хеллы, мало.

– Проклятие Хеллы?

– Оно падет на убийц действующего императора.

– На убийц Петера?

– В том числе.

– На тех, кто отдал приказ, – или на тех, кто убил?

– На тех, кто убил, – сразу. На тех, кто отдал приказ… не знаю. Тут сложная ситуация, Петер от престола отрекся. Сам. По доброй воле. А вот его наследник не отрекался. И тут…

– Что такое проклятие Хеллы? Папа́?

– Смерть. О которой мечтают и умоляют. Но – не получают. И муки после смерти.

Гавриил отвечал с таким серьезным видом, что…

Шутить Мишелю не захотелось. И вместо этого он задал другой вопрос:

– Наследником может быть только человек с каплей нашей крови в жилах?

– Да.

– Или наследницей?

Гавриил задумался.

– Да, возможно и такое.

– Тогда…

Великий князь с умилением поглядел на сына. Ну не умница ли у него вырос? Как соображает!

А ведь действительно…

– Я постараюсь узнать. А ты… готовься очаровывать и влюблять.

Мишель кивнул.

Честно говоря, он уже пробовал один раз. С великой княжной Анной. Не повезло – та смотрела сквозь него, как сквозь стекло. Словно и не мужчина перед ней, а статуя.

Остальные княжны были слишком молоды, да и Петер… и чего он так дочерей стерег?

И Аделина… гарпия!

Ладно! С тех пор уже достаточно времени прошло, и он повзрослел, и девушки…

Разберется.

А вообще, это лучший метод наследования престола – жениться на наследнице. И кстати, она может и не нести порченую кровь своей мамаши. Может родить и сына.

А если нет…

Ну так что ж?

У Мишеля-то проблем с этим не будет. Кого бы ни родила дражайшая супруга, все равно это будет сын. Есть способы позаботиться…

И молодой человек хищно улыбнулся.

Власть – вот что манит людей. Преступления? Да помилуйте, о чем вы? Какие преступления? Всего лишь здравый смысл.

Он рожден великим князем, он молод, умен, хорош собой, он был бы куда как лучшим правителем, чем Петер, – и его не подпускают к трону?

Это обидно!

А сейчас появляется возможность исправить ситуацию. Надо, определенно надо ею воспользоваться!

* * *

Не зная о матримониальных планах родственников, Яна топала по лесу – дело насквозь знакомое. Даже расплакаться хотелось. Почти как дома!

И комары такие же!

С-собаки летучие!

Впрочем, Яна сильно не переживала. Комары ее кусали, но недолго. Минуты три-четыре. Потом просто садились, летали, жужжали, но не нападали. Почему так? Яна не задумывалась. Отец вообще шутил, что на ведьму и комар не сядет.

Ноги привычно ступали по прелой листве и хвое – так, чтобы не производить лишнего шума, тело держало равновесие, руки уверенно отводили ветки от лица…

Лес…

Что бы ни случалось в жизни Яны – у нее был Лес.

Громадный, восхитительный, разнообразный, ласково касающийся ветвями лица, шепчущий ей сказки, приглашающий погулять и поиграть.

Дарующий подарки в виде ягодных и грибных полян. И просто полянок с пушистой и мягкой травой, на которых так чудесно дремать теплым летним днем. Уютных елочек, под которыми так хорошо пережидать ненастье. Поваленных деревьев, на которых можно посидеть и отдохнуть…

В воображении девушки Лес был населен самыми разными созданиями. Иногда сказочными, вроде лесовиков и русалок, иногда вполне реальными – кабанами, волками, лосями… с кем-то она сталкивалась, с кем-то нет…

Лес…

Каждый раз новый, каждый раз удивительный, каждый раз – родной, вошедший в плоть и кровь Яны.

Ее чудо.

Ее судьба и счастье.

Жить в городе?!

Да она удавиться была готова! Если б не Гошка, ноги бы ее в городе не было! Заочно доучилась бы! Но мелкому требовалось лечение.

Москва?

А вот не всегда!

Иногда самые лучшие хирурги живут в провинции. Вот не нравится человеку Москва – и не едет он туда. И живет, и жизни спасает, и из Москвы к нему едут. И клиники оборудуют – под человека, потому как реально – золотые руки.

Такого Яна и нашла.

За Гошку она была спокойна, были б деньги… человек-то работает, но те же лекарства, те же аппараты, да просто – один день пребывания в клинике дорого стоит. Есть бесплатные места, но на них еще надо постараться попасть. Всегда находятся друзья, знакомые, соседи…

И ругаться-то язык не поворачивается – тоже ведь дети больные! Это Яна понимала. Не салон красоты – такие же сердечники.

Как-то там ее малыш?

Ладно!

Здесь и сейчас ее малыш в Звенигороде. И Яне надо туда попасть. Но…

Ну не может она просто так оставить эту безмозглину! Нини ведь совершенно неприспособленная. Вообще никакая.

Ребенок бестолковый, Гошка и то лучше к жизни приспособлен, чем она. Ни машину водить, ни строем ходить – вообще ничего сестрица не может. Умения? Никаких. На пистолет смотрит, словно тот кусается, – вот как с такими навыками выживать в революцию? Да никак!

Но ведь и не бросишь дуреху!

Вывод?

Устроить ее в безопасном месте и вернуться чуть позднее. А где такое место у нас? В деревне?

Ага, наивные чукотские девушки. Яна только фыркала, читая, как кто-нибудь прятался в деревне от врага. Ага…

Деревня – это свой, обособленный мир, в котором все друг друга знают. Мир со своей моралью, нравственностью, уставом, особенностями… да появись там чужак, через неделю о нем вся деревня знать будет – через месяц весь район, а там и до врага дойдет. И помогать чужаку сразу никто не будет – с чего бы?

Мало ли какую наволочь принесет?

Внешне-то все будет выглядеть благолепно и пристойно, с чужаком будут здороваться, его будут угощать, может, и помогут в чем, но стать своим…

Нет, по-настоящему своим ему не стать и через десять лет. Что-то останется, какие-то потаенные струны, и будут говорить…

Ладно. Это Яна отвлеклась, а вывод-то прост. Деревня не подойдет.

В поместье к кому?

Ой, что-то Яна сильно сомневалась. Поместье же что? Пра-авильно. Убежище гнусных аристократов или, как их тут называют, торов. Их надо гнать, пинать и обязательно – раскулачивать. А дамочек помоложе еще и к делу приставлять. К хорошему, им понравится… по мнению победившего пролетариата.

Ну, понравилось или нет – история умалчивает, но оставлять беспомощную девчонку на милость неясно кого? Нет уж! Тогда проще ее сразу добить, чтобы не мучилась.

Город?

Как вариант.

Поселить где-нибудь, где потише, наказать не высовываться…

Жаль, что все близкие погибли… прямо ты хоть лови кого по дороге, или… Ох, вот еще проблема!

Ладно, разберемся. Для начала надо девчонку вылечить и доставить в цивилизацию. Снабдить документами и деньгами. Хотя бы…

Эх, жизнь-жестянка!

Рассуждения ничуть не мешали Яне добираться до села – и вот оно, раскинулось как на ладони. Яна прищуренными глазами обозревала дома.

Ей нужен дом бедный.

В богатый и зажиточный среди ночи постучись – так без ноги уйдешь. Ибо собака. Еще и брех на все село поднимется…

Нет, лучше бедный. Без собаки, коровы, ей нужно прийти и расспросить хозяина, а дальше видно будет.

Вот этот, похоже, подойдет…

Яна хмыкнула и направилась к покосившейся избушке на краю села. Там, в окошке, горел тусклый огонек. Не спят?

Вот и ладно…

* * *

Прасковья Ивановна смотрела на лучину.

Руки сами собой вытягивали шерстяную нить, пряли кудель, горела лучина, а мысли были темные, печальные…

Солдатка ни вдова, ни мужняя жена, оно и верно. Не судьба, а слезы горькие. Ни денег, ни счастья, ни мужика в доме…

Шесть лет прошло, как забрали Ванечку в солдаты.

Шесть долгих лет.

Только три раза на побывку и приезжал, вот на печи Вася да Ванечка спят…

По губам женщины скользнула горькая улыбка.

Говорят же, солдаткиным ребятам вся деревня отец. Если бы…

Нет у них отца. Мать одна, а много ли она сделает? В том году прибрала лихоманка свекра со свекровкой, а матушки у нее и до того не было. Отец после ее смерти еще раз женился, так мачеха падчерицу невзлюбила. И то – где ж вы другое видели? Может, оно и бывает, что чужих детей как своих принимают, но редко. Очень редко…

Братья-сестры помогали, да чем тут поможешь? И лихоманка село проредила, и свои семьи у всех, да и небогаты они…

Чтобы на земле разбогатеть, надо пахать не разгибаясь. Земля потом поливается, тогда на ней все и растет. Да и когда вырастет… Мало за землей ходить, мало скотину кормить, ты еще поди продай все, да налоги заплати, да выкупные, да…

Надрываются крестьяне, а только долг на долг растет и растет… и конца-края ему не видно. А чем детей кормить?

Прасковья и так никакой работой не брезговала, и за скотиной ходила, и стирку брала, и в поле пахала-сеяла… да только много ли наработаешь, когда даже лошади нет? У соседа брать приходится, а тот еще и намекает…

Чуяло Прасковьино сердце, придется ей и на последнее унижение пойти.

Ради детей…

А узнает кто? Ворота дегтем вымажут! По селу не пройдешь…

А дети у нее на руках от голода пухнуть станут? И так уж какими муками их растит…

Да и Ванечка, муж любимый… Надолго ли та любовь сохранится, когда детей кормить нечем?

Оно понятно, что мужикам тоже тяжко, а женщинам?

Да вдвое!

Им не воевать, им детей растить, сохранять и сберегать. Они не только за свою жизнь отвечают…

И капают медленно слезы на кудель. Одна за одной, одна за одной…

Когда в окошко тихо постучали, Прасковья не сразу поняла, что происходит. Встала, приоткрыла ставню…

Стекла?

Были бы! Дорого это, не по карману, окно бумагой затянуто…

– Кто там?

– Я одна. Пустите, люди добрые, я вам добром отплачу.

И под бумагу проскользнула серебряная монета.

Прасковья поглядела на нее дикими глазами, а потом…

Потом схватила монету, сунула в самый надежный дамский сейф – и кинулась к двери.

Таких гостей отваживать не надо. На эту монету она столько всего детям купит… и муки на зиму запасти можно будет, и овощей прикупить…

Засов приподнялся, дверь скрипнула, приоткрываясь, и в дом вошла… женщина.

Но какая!

Прасковья в шоке уставилась на гостью.

Та была невысокой, худощавой, темноволосой, а еще… Она была одета в брюки и рубашку. И куртку поверх… Да разве ж бабы так ходят?!

Яна, а это была именно она, огляделась.

– Хозяюшка, скажи, лекарь какой в селе есть?

И в ладони Яны сверкнул рубль, лишая бедную женщину всякого соображения.

* * *

– Мамань? – вякнул с печи Ванечка-младшенький.

Яна прищурилась.

– Сын?

– Сыновья, – кивнула Прасковья.

– А еще кто?

– Простите, тора?

Прасковья не поняла, о чем ее спрашивают, и Яне пришлось разъяснять.

– Ты и ребенок – вся семья?

– Н-нет, тора. Еще сын есть.

– А муж?

– В солдаты забрали.

– Другая родня?

– Одни мы живем, тора.

Яна хмыкнула. А кажется, жизнь налаживается?

– Держи. Деньги тебе в любом случае пригодятся.

И в ладонь женщины лег еще один полновесный рубль.

– Благодарствую, тора…

– Яна.

– Тора Яна?

– Зови просто Яна, тор сейчас не любят.

Это Прасковья поняла. Нет, никак не любят… Но…

– Как же я так…

Сомнения женщины разрешил еще один рубль, положенный в мозолистую, корявую от постоянного труда ладонь.

– Яна…

Яна улыбнулась.

Деньги творят чудеса, кто бы сомневался? Что ж… за то, что убийцы снабдили ее деньгами, она тоже оказала им милость – они умерли безболезненно. И даже получили огненное погребение.

А теперь надо договариваться.

– Хочешь еще денег? Рублей пятьдесят?

Прасковья всхлипнула – и осела на пол. Ноги не держали.

Пятьдесят рублей, это ж… это ж на коровку сторговаться можно! На телочку, молочную…

Яна поспешила поднять ее.

– Мамка? – высунулся с печи и Васятка.

– Все хорошо, – успокоила их Прасковья. – Обеспамятела я чуток, уж простите, то… Яна.

– Бывает. – Яна пристроила женщину за стол. – Но деньги не просто так тебе достанутся. Мне помощь нужна.

– Чем я…

Яна пожала плечами.

Врать?

Лучше все говорить как можно ближе к правде. Только чуток сместить акценты.

– Мы с сестрой торы, тут ты правильно поняла. На наше поместье налетели, матушку с батюшкой убили, нас хотели ссильничать, мне удалось пистолет схватить…