Далеко от Земли

Когда Нелли оказалась настолько близко, что он увидел ее лицо, на котором читались презрение, гнев, решимость на самый безумный поступок, он попятился. Растерянность жреца перед фактом переброски в иной мир, о котором он ничего не знал, сыграла на руку женщине, знающей о нем едва ли ни все. Она прыгнула на него и повалила на бело-матовый пол, сжав горло до боли в пальцах. Инстинктивно жрец вцепился в ее руки, пытаясь освободиться, но ярость придавала сил безумной противнице, и в его голове помутнело. Он хрипел и дергался, пытаясь сбросить Нелли с себя, но она словно приросла к нему и, несмотря на всю свою хрупкость, оказалась сильнее его.

– Остановись, – приказ, прозвучавший в голове, лишил сил.

Нелли разжала пальцы. Дыша, как загнанный зверь, она перевернулась на бок и оказалась рядом с противником, хриплое дыхание которого выдавало в нем присутствие жизни.

Не задавила… Кто осмелился помешать? Кто?.. Мысль оборвалась и Нелли провалилась в забытье.

«Зачем ты сделал это?»

«Людям нужна помощь».

«Жрец бы помог. Мы же договорились…»

«Ты умнее».

«Тогда зачем он?»

«Ты просила…»

Сон, мираж, блуждание в собственном сознании?.. Нелли потеряла счет времени. Она не жила, она существовала – не справившись с отчаянием, погрузившись в омут, из которого не выплыть, как ни греби. Когда она открывала глаза, кто-то давал пить, кто-то пытался соблазнить какой-то едой в склянках, но она отворачивалась и снова засыпала. Силы покинули ее.

Наблюдатель находился где-то рядом. Она ощущала его присутствие хаосом мыслей, то без начала, то без конца. Какие из них – ее, уже не важно. Она больше не хочет ни говорить, ни думать. Жизнь потеряла смысл, нарушился логический строй ее действий, одиночество среди людей, так отличающихся от нее самой, стало ее уделом, ее проклятием, ее бременем.

Когда в памяти всплывал образ Мишки, Нелли плакала. Тихие всхлипывания прерывались повторением его имени, и это могло длиться бесконечно, но Нелли уходила в сон и забывалась в нем до очередного пробуждения. Ее разум отказывался внимать, рассуждать, помогать. Теперь она сама нуждалась в помощи.

Перед Наблюдателем встала дилемма: переправить в новый мир Мишку, по которому плачет женщина, или вернуть назад ее саму. Беспокоиться о жреце не было повода: он покорно пребывал среди новой паствы и выполнял приказание говорить вслух. Разве что мысли о чистоте расы и жертвоприношениях гасли в его голове прежде, чем он успевал их додумать.

Наблюдатель сам сделал так, чтобы дети-изгои не плодили мутантов и сами развивались как полноценные особи. Представители его расы могут все, даже изменить генетический код. Но когда Нелли оказалась в шаге от безумия, Наблюдатель пожалел о той женщине, которую он узнал на земле, называемой ею новой, и принял решение.

Ранним утром, когда свет едва обозначился в ночном мраке серыми размывами, из леса донесся плач ребенка. Кристи поднялась на локте, прислушалась. С того зловещего утра, когда ее муж погиб от руки Брика, она никогда не спала крепко. Ее сознание все время находилось на грани сна и яви, готовое в любой момент подать сигнал об опасности. Плач повторился. Ведомая чутким материнским сердцем, нерастраченная любовь которого замерла и только и ждала выхода, Кристи выбежала из избы и босой помчалась к жертвенной поляне, откуда уже доносился плач не одного ребенка.

Михе тоже не спалось. С тех пор как на его глазах исчезла Нелли, он потерял цель пребывания на Новой Земле. Когда их корабль улетел, все его мысли и дела были направлены на ее защиту, на осуществление ее плана изменения законов общества, в котором поругалось священное право жизни. Нелли, казалось, нашла способ сохранения здоровья будущих поколений и свободы каждого человека. Общество приняло ее последнюю идею, и они были в шаге от ее осуществления, но вмешался иной разум, постичь который, как оказалось, не дано никому. Он обманул Нелли!

Мишка сжал кулаки так, что ногти впились в ладонь. Обещал избавить от жреца, но забрал их обоих. Миха каждый день пытался выйти на контакт с Наблюдателем, но тот не отвечал на его призыв. Волки тоже исчезли, будто их и не было никогда. Новоземельцы обследовали весь лес, Миха с Куно проверили пещеры, заглянули под каждый валун на другой стороне хребта, Куно ходил к изгоям, жившим отшельниками вдали от поселений. Следов волков не было нигде, как и следов Нелли и жреца. Мишка не находил себе места. Он забросил работу, перестал общаться с обретенными здесь друзьями, и все больше сидел в корабле-храме, тупо смотря на экран монитора, на котором раз за разом повторялись кадры похищения Нелли, заснятые стрекозой.

Вот она стоит на ступенях храма и поздравляет народ с Праздником Двух Солнц. Люди ликуют, прославляют Праматерь. Она говорит им о любви к ближнему, о ценности каждого ребенка на земле, о воспитании мальчиков в соседних селениях ради здоровья всего сообщества.

Вот вперед выходит дородный мужик. Миха знает его, часто видел в обществе жреца, который тоже здесь, но стоит поодаль, нервно оборачиваясь в сторону жертвенной поляны.

Как Миха еще тогда не заподозрил неладное?! Ведь видно, что он чего-то ждет! Какого-то знака! И дождался!

Его сторонник обвиняет Праматерь в попирании законов, установленных праотцами. Нелли отвечает ему – жестко, дерзко. Кто-то призывает жреца. Он подходит к ступеням храма, с Нелли почтителен, но неожиданно предлагает пойти на жертвенную поляну. Ему был глас от Праотца Хуана. Пусть Праматерь ответит перед ним в священном месте. Если она действует на благо сообщества, то они подчинятся ей и изменят свои законы, если нет, то пусть не мешает. Ведь сегодня придут волки за своей добычей. Все слышат, как они воют по ночам, требуя ее.

Нелли смело выступила вперед. Конечно, она согласна пойти на жертвенную поляну! Она уверена в себе! Ведь за ней – великая сила разума, способного создать целый мир! Жрец идет по пятам. Мишка замешкался в толпе и пытается обойти всех по лесу. Он только ступил на поляну, как волки окружили Нелли и жреца. Толпа поддалась назад. Но и тогда еще Нелли смотрела прямо и с осознанием своего превосходства. Миха ринулся к ней. Волки, рыча и скалясь, оттеснили его. Жрец попытался выйти из окружения, но один из зверей едва не цапнул его за ногу, давая понять, что этого делать не надо.

На лице жреца недоумение. Нелли тоже растерялась. Она обводит людей тревожным взглядом. Останавливается на Куно. Но отец будто парализован. Он стоит и не шевелится. Только его глаза отражают ужас. Миха кричит, поднимается над толпой, летит к Нелли, протягивает к ней руки, но…

Это длилось мгновение, но Миха помнит каждый его кадр как в замедленном фильме. Из ниоткуда, прямо из воздуха ткется саван. Нелли оплетают толстые нити, похожие на гибкую солому. Ноги, туловище, шея, голова – она вся исчезает в сплетенном коконе. Кокон на микросекунду повисает в воздухе и исчезает. Одновременно исчезает и второй, в котором замурован жрец. Люди убегают. Волки уходят в чащу. Миха повис в воздухе с пустыми руками. Все. Ни следа. Только бьющий в нос терпкий запах озона, как после грозы.

Миха остановил видео и опустил голову. Что делать? Как жить дальше? На экране появилась картинка серого утра. Стрекоза безукоризненно выполняет свою работу! Но как долго она сможет это делать? Каждому ресурсу когда-то приходит конец. И она истощится, сломается, отработав положенное. Миха встал, не в силах оставаться в тесном пространстве корабля, и, распахнув дверь, вдохнул свежий росистый воздух. Со стороны леса послышался детский плач. Миха прислушался. Показалось? На миг среди деревьев мелькнуло белое пятно. Кому это приспичило идти в лес в такую рань?.. Сердце зачастило в груди. Нелька?!

Миха сорвался с места и побежал в чащу. То, что он увидел на жертвенной поляне, повергло в ступор. На плоском камне, на котором во времена жертвоприношений оставляли детей, сидела Кристи. Она прижимала к груди трех голеньких малышей. Хрупкая, она едва удерживала их – крупных, двух-трех лет от роду, вцепившихся в ее рубаху и волосы.

– Кристи…

Миха не хотел испугать женщину, но она вздрогнула и крепче прижала детей к себе. Они заворочались, один пытался оттолкнуть ее, кто-то захныкал. Кристи принялась целовать их, успокаивать ласковыми словами. Миха подошел ближе.

– Давай помогу…

Неожиданно Кристи отшатнулась от него.

– Нет, я сама!

– Хорошо, Кристи, хорошо, – Миха говорил как можно ласковей.

Что творилось в душе у этой молодой женщины, можно было только догадываться! Кристи поднялась с камня. Она прошла мимо, лишь взглянув на чужого. В ее глазах светилась радость! Он пошел за ней, опасаясь, как бы она не уронила кого-то из детей, но странный шум за спиной остановил его. Миха оглянулся. Ему показалось, что трава с другой стороны камня шевелится. Любопытный грызун выбрался из своей норки и подглядывает за людьми? Миха вернулся и обошел камень.

В еще темной чаще, в траве – мокрой и примятой, кто-то пытался встать. Миха пригляделся и…

– Нелька… Нелечка, Нелечка, – он забыл все другие слова, кроме имени подруги. – Нелечка…

Она не могла подняться. Истощенная, в грязной рубахе, как в полупустом мешке, Нелли смотрела на Мишку отсутствующим взглядом.

Он поднял ее на руки и понес в храм, повторяя ласковые слова, как Кристи детям. Сейчас Нелли мало отличалась от них. Она, как ребенок, нуждалась в заботе и утешении, в присутствии близкого человека рядом. Здесь ближе Мишки у нее не было никого.

Прошло не так уж много времени с того дня, когда она исчезла – чуть больше месяца! – но это был самый длинный период их жизни. Для Нелли – страданий психики и безвременья, для Михаила – душевных терзаний и поиска смысла жизни.

Надежная дверь корабля-храма укрыла их от суеты и проблем внешнего мира. Нелли вновь оказалась в постели Обигайль – женщины, рожденной на Земле, но нашедшей упокоение в сотнях световых лет от нее. И сейчас, спустя триста земных лет, две женщины, объединенные далеким родством, стали ближе друг другу как никогда. Сблизило их несчастье, ощущение потери себя как личности, чувство безысходности перед волей сильного.

Весть о возвращении отвергнутых детей взбудоражила умы жителей храмового поселка. Кристи принесла детей в дом своих родителей и к ним сбежались женщины рода, желая своими глазами увидеть тех, кого совсем недавно жрец обрек на смерть. Кто-то узнал сына Майи из рода Петра. В другом мальчике увидели сходство с Владой и Майклом, погибших в изгнании. Двухлетняя девочка, ровесница сына Кристи, оказалась дочкой пары изгоев из рода Ганса. Дети были здоровы и крепки телом, но не произносили ни слова, даже не агукали, только с особым детским любопытством рассматривали окружающих их людей.

– Где ты нашла их, Кристи?

– На поляне, там, – она неопределенно махнула в сторону леса.

Лицо Кристи светилось счастьем. Полная сил и желаний, молодая женщина жаждала семьи, детей. Потеряв и сына, и мужа, она не обрела счастья в свободе, снова вернувшись в родной дом. Еще год назад жрец нашел бы ей пару, но теперь, когда изменился закон, она могла рассчитывать только на случай. Молодые девушки и парни знакомились во время работы и праздников, встречались, сводимые родными. Вдове же не оставалось ничего, как ждать милости от судьбы. Она не участвовала в игрищах подростков, не плела венков с девушками, чтобы потом подарить его своему избраннику, не танцевала в кругу, привлекая внимание женихов. Только Миха навещал ее без особой причины. Разговаривал с ней, поглядывая, как казалось ей, с интересом. Но он перестал приходить после исчезновения Праматери. Вместе с другими женщинами Кристи ходила в храм, чтобы навести там порядок, приготовить еду, украсить цветами алтарь праотцов. И если раньше Миха встречал ее с улыбкой, то теперь он даже не смотрел в ее сторону. Надежда Кристи обрести мужа и достойного отца своим детям растворилась в его беде. Кристи поняла, что дороже Нелли у него не будет никого. А сегодня утром, когда он появился на жертвенной поляне, Кристи вспомнила, как Миха и Нелли уговаривали ее отдать им сына. И она отдала! Отдала своего мальчика чужим людям, которые спрятали его в своем железном доме и исчезли в небе. Навсегда! Если бы тогда она нашла в себе силы сопротивляться, то сегодня она бы обнимала своего сына, как этих малышей, которых ей послал лес!

– Детей надо вернуть в их семьи, – услышала Кристи от соседки, наблюдающей за ней.

Страх потери детей испугал ее, как страх за своего сына, когда его забрал жрец, чтобы отдать волкам.

– Нет!

Она встала между людьми и ложем, на котором сидели малыши.

– Кристи… – мать подошла к ней, – дочка, это не твои дети, у тебя еще будут…

– Нет, мама, нет!

Отчаяние, боль прозвучали в ее крике. Женщины понимали ее, но ситуация требовала справедливого разрешения.

– Надо позвать Михаэля, – сказал один из мужчин.

– Кто он нам? Жрец? Праотец? Кто он, чтобы решать наши судьбы? – Кристи не сдавалась.

Люди переглядывались между собой. Они не привыкли решать что-либо сами, они умели работать и слушаться. Кристи поставила под сомнение роль того, кто пришел на смену жрецу, кого Праматерь оставила после себя управлять ими – так они думали. Но он уже давно не участвует в их жизни. Сидит в храме или уходит в лес. Куно разговаривает с ним. Куно! Надо послать к нему Куно! Но Куно живет в своей пещере. Туда идти два дня через горы…

– Я пойду, – вызвался старший рода Хуана, – мы должны сообщить ему о детях…

– Он знает! Он был на поляне! Он видел их! – рука Кристи указала за спину, на малышей, как свидетелей, но, увы, безмолвных.

– Видел?

Кристи перебила старейшину:

– Ему дела нет до наших детей, – исступленно причитала она, – оставьте их мне, я воспитаю хороших людей, я сделаю все, чтобы они выросли крепкими и полезными обществу…

– Кристи! – окрик отца остановил ее безудержную речь. – Иди Давид, не слушайте ее люди. Вы знаете, она пережила горе. Михаэль нас ведет дорогой, указанной Праматерью. Он должен знать о возвращении детей.

Кристи упала на колени перед ложем с детьми, как перед алтарем, только распахнув руки, как птица, защищающая свое гнездо.

Нелли спала. Ни один чужой голос не тревожил ее сон. Чужие «разговоры» в голове выключились. Даже ее собственные мысли смолкли, дав уставшему мозгу покой. Нелли не услышала голоса людей, пришедших оповестить Михаэля о найденных детях, не увидела изумленных взоров при вести о возвращении Праматери, не услышала речей, восхваляющих ее. Она спала.

Чтобы у жителей поселка не осталось сомнений в возвращении Праматери, Миха разрешил старейшине заглянуть в ее каюту. В полосе света, упавшего на спящую, старейшина увидел бледное худое лицо женщины, больше похожее на маску смерти. Страдание опустило уголки ее губ, прочертило морщину в межбровье. Праматерь лежала на боку, слегка развернув голову к плечу. Ее поза казалась неудобной. Даже мужчине, далекому от проявлений чувств, сжало сердце.

– Женщин пришлю, надо ее кормить, одежду сменить…

Миха согласился, прикрывая дверь.

– Только попозже. Пусть спит. Нелегко ей пришлось, сам видишь.

– Где она детей нашла?

– Не знаю. Она была совсем без сил. Придет в себя, расскажет.

Старейшина согласился, но не забыл о цели своего прихода:

– Тебе надо к нам. Мы узнали детей, хотим услышать, что ты скажешь – куда их.

Миха и думать не мог о том, чтобы оставить Нелли одну.

– Вы сами можете решить этот вопрос, – ответил он с нотками доверия в голосе. – Я должен быть с ней. – Он кивнул на убежище Праматери.

Старейшина понял.

Весть о возвращении Праматери со спасенными детьми быстро разлетелась по всем селениям. Люди воспряли, будто вновь обрели силу. Никто не мог толком объяснить исчезновение двух важных для жизни общества людей – жреца и Праматери. Неизвестность, связанная с их судьбами, молчание Михаэля, приостановила начало преобразований, к которым они подошли вплотную. Никто из старейшин не мог взять на себя роль лидера, способного продолжать начатое. Тем, кто выступил против, поддавшись уговорам жреца, пришлось прикусить языки. Ведь и жрец исчез! Некому было вести за собой народ. Но обычная жизнь новоземельцев текла по привычному руслу. Они работали, занимались своими насущными делами и только поглядывали в сторону храма, ожидая вестей от единственного человека, который был самым близким к их кумиру – к Праматери всех их родов.

И вот долгожданный момент наступил! Михаэль сообщил добрую весть – Праматерь в Храме! Она отобрала у волков еще живых и невредимых детей, отданных им год назад! Это было нелегко! Дети здоровы, а она потеряла много сил и теперь отдыхает в Храме под присмотром своего стража – Михаэля. А жрец? Жрец не вернулся. Он отдавал детей волкам, теперь он сам стал их жертвой. Дети за жреца! И это справедливо! Молва полетела по лесам Новой Земли, как ветер, обрастая по пути новыми подробностями. Спасенных детей отдали в их семьи. Это было справедливо. Кристи впала в уныние. Ее мать тайком утирала слезы, не в силах видеть, как страдает дочь. Но вихрь надежд на что-то новое в жизни захватил новоземельцев, и теперь они ожидали вновь увидеть Праматерь, услышать ее голос.

Нелли спала. На ее груди лежали медальоны с именами детей Обигайль, давших жизнь целому клану людей на планете, созданной всесильным разумом. До появления Нелли он оставался наблюдателем, но сохранял жизнь отвергнутых обществом детей, и переселял их на свою новую планету – он создавал новый мир. Но то, как люди развивались там, ему не нравилось, он хотел изменить это с помощью женщины, которая смогла ответить ему внутренним разговором. Ее реакция на переселение удивила. Сначала она едва не убила мужчину – жреца, который не уступал ей в лидерстве и был достойной парой. Потом перестала думать, разговаривать, потом впала в бессознательное состояние и ее разум замолчал. Женщина оказалась слабей, чем предполагал Наблюдатель, и это не разочаровало его, а озадачило. Он нашел новую загадку, которую ему захотелось разгадать, и вернул женщину назад, в привычную обстановку.

Нелли очнулась в темноте. Тени, едва размытые скупым наружным светом, лежали на всех предметах ее каюты. Густые, непроницаемые под столом и за ширмой, на двери и посередине комнаты они будто нехотя шевелились, повторяя движение листьев лианы, поддавшейся порыву ветра за стеной корабля-храма. Страх в сердце тоже шевельнулся и затих. В этих стенах ему не было места. Привычная обстановка, надежные запоры и непроницаемая защита от чужого разговора давали то самое спасительное состояние покоя, которое лекарством, по капле, лечило разум.

Нелли проснулась не в первый раз после возвращения. В те первые пробуждения она запомнила добрые лица женщин из поселка, ухаживающих за ней, вопросительно-ласковое выражение лица Михи, его успокаивающее: «Все хорошо!» Длительный сон излечил ее от безумства, но страх, испытанный там, где она не захотела бы больше никогда оказаться, жил внутри нее шипением песчаных волн, пробирающихся сквозь десятки чужих мыслей.

В корабле-храме не было слышно ни волн, ни мыслей, осознание свободы от того безумия примиряло с прошлым.

Нелли облегченно вздохнула, потянулась, насколько позволяла кровать тесной каюты, и встала. Голова слегка закружилась. «Тихо, тихо»… Нелли покачнулась, но поймала равновесие, вытянув руки, и улыбнулась. Вспомнились карусели в детдоме, когда вволю накатавшись на них, она вот так же стояла и ждала, когда взбунтовавшийся вестибулярный аппарат успокоится и к ней вернется устойчивость. Нелли поймала себя на мысли, что чаще вспоминается детство и ощущения, связанные с ним, а не с подготовкой в космоотряд. Там ее крутили похлеще! Но то была работа, а карусели – это свобода, это кружение не в запланированное время в заданном режиме, а столько, сколько хочешь сама.

В каюте стало светлее. Наступало утро нового дня! Оно на самом деле было новым в ее жизни. Мысли обрели стройность, где-то внутри сформировалось осознание себя такой, какая она есть. Она не человек промежуточного звена, вставшего между невинными детьми природы и высшим проявлением человеческой расы! Она и есть то самое высшее звено, достигшее в своем развитии высот цивилизации и совершенства разума. Нельзя отказываться от пройденного пути, нельзя навсегда забыть то, кто ты есть! Новая Земля – прибежище людей, потерявшихся в космосе, и, хоть она и родилась среди них, они ее отвергли, и случай позволил ей приобщиться к исконной родине – к Земле, которую она любит всем сердцем, стать членом общества людей, прошедших тот этап становления, на пути которого новоземельцы только сделали шаг. Остается много дел. Но теперь она будет заниматься ими не как равная среди соплеменников, а как представитель Земли, как человек доброй воли и высокой культуры.

В кают-компании послышался шум. Миха! Нелли втянула в себя воздух до такой степени, что он заполнил не только грудь, но и каждую клеточку ее тела. Миха! Как она хотела увидеть его! Только его образ помог не сойти с ума, только надежда на то, что он где-то близко, что он придумает, как ее вызволить с планеты безумства, давал силы жить. Руки Нелли затряслись, слезы навернулись на глаза. Она взглянула на себя – в рубахе… Нет! Не рубаха ее форма! Нелли открыла шкаф, нащупала скользящую ткань костюма, вытащила ботинки. Она сняла рубаху. «Надо научить женщин шить трусы и майки, – подумалось ей, – мои уже износились». Звякнули медальоны Обигайль. На мгновение Нелли замерла, подняла металлические пластины с именами детей «Евы» Новой Земли – детей чужой женщины, оставшейся в далеком прошлом!

– Прости, Обигайль, но они уже сыграли свою роль в моей жизни!

Нелли сняла бечевку с медальонами, пообещав той, у которой она взяла их, вернуть назад.

Пригладив отросшие волосы, которые все равно умудрялись торчать как у шкодливого мальчишки, Нелли рывком распахнула дверь своей каюты.

Миха стоял с чашкой чая и прислушивался к возне в каюте подруги. Увидев ее в облачении космонавта, он дернулся от неожиданности и обжег руку выплеснувшимся чаем.

– Нелька! Ну, ты даешь!

Нелли кинулась ему на шею. Миха совсем оторопел. Но чай обжигал руку и чашку не поставить…

– Слушай, Нель, горячо…

– Миха, родненький, ты знаешь, как я тебя люблю?!

– Ага…

Мишка растерялся. Если бы не жгучая боль на тыльной стороне ладони, он бы застыл в раздумье, пытаясь понять, как Нелька его любит. Но чай сделал свое дело!

– Нель, дай я чашку поставлю, чай горячий.

Отпустив Миху, Нелли хлопала ресницами, прогоняя слезы, и шмыгала рассупонившимся носом.

– Ты садись, – Миха подставил стул. – Чайку налить?

Нелли утерла слезы, кивнула, потом спохватилась:

– Миш, а у нас кофе осталось? Я так хочу кофе…

Мишка постарался скрыть удивление, опустив глаза. Он знал, что Нелли не любила кофе, предпочитая ему крепкий чай.

– Я посмотрю. Должен быть… Точно хочешь кофе? – на всякий случай уточнил он.

Нелли кивнула. Она блаженно улыбалась. С покрасневшим носом и влажными глазами, бледная и осунувшаяся, она вызвала чувство жалости в крепком Мишкином сердце. В нем что-то такое всколыхнулось, обдало горячей волной.

Миха присел перед ней на колени, заглянул в глаза.

– Нелька… ты здесь…

– Здесь, Миш, здесь…

Она запустила пятерню в его русые вихры, наклонилась, поцеловала в лоб.

– Миш, у меня никого нет ближе и роднее тебя. Понимаешь? Я… я не знаю, но ты мне очень, очень дорог, пойми меня, дорог, как человек, как единственный близкий человек…

– Я понимаю… ну, ты мне тоже… как человек…

Нелли звонко рассмеялась.

– Кофе сделай!

Они пили кофе, обмениваясь добрыми словами в адрес друг друга, а Миха между тем поглядывал на экран монитора. Когда на краю поляны перед кораблем появились люди, Миха прервал беседу.

– Надень рубаху. Женщины идут.

Лицо Нелли сразу изменилось. В глазах угасли искры веселья, брови сошлись, углубив морщинку между ними.

– Нет, – безапелляционно ответила она.

Миха встал, подошел к двери, оглянулся.

– Обсудим это позже. Прошу тебя – надень рубаху. Они должны увидеть вернувшуюся Праматерь, а не космонавта Нелли. Просто накинь сверху и все.

Ноздри маленького Нелькиного носа встрепенулись. Она не хотела больше быть Праматерью, но здравый смысл подсказывал, что Миха прав.

– Хорошо. Но костюм не сниму.

Миха согласно кивнул и распахнул дверь. Нелли скрылась в своей каюте.

Аромат кофе еще витал в воздухе, как напоминание о земном прошлом, но как только воздух Новой Земли влетел внутрь, он растворился в нем, и реальность настоящего снова взяла в свои руки и мысли, и действия, и саму жизнь.

Нелли вышла к людям с благородной улыбкой. Она приветствовала их, одаривала ласковыми взглядами и, не выдержав долгих восхвалений в свой адрес, покачнулась, ухватив Миху за руку. Он подхватил ее и отнес в каюту.