Все к лучшему. Женская история

– Дети повторяют то, что говорят взрослые.

– Да знаю я, знаю. Кать, то, что вчера с нами произошло, многое во мне изменило, заставило посмотреть на жизнь другими глазами. Особенно то, что произошло в детском саду. Сергей… Как ни печально об этом говорить, но он – человек без будущего. Я столько за него боролась… но теперь все. Пусть катится вниз дальше, но без меня, без нас. И сейчас главное для меня – мои дочери. Я хочу, чтобы они хорошо жили, чтобы не нуждались, как теперь, в самом необходимом, чтобы больше никто и никогда в жизни не посмел их нищенками называть. Неправду говорят, что бедность – не порок. Порок. Знаешь, в моем классе есть одна девочка. Очень хорошая девочка: умная, добрая, красивая. И вот эта девочка в прошлом учебном году перестала ходить на наши классные мероприятия. В этом году она тоже не пришла на наш вечер по случаю начала учебного года. Я пригласила ее маму поговорить, что случилось. И мама мне говорит: «Анна Петровна, она категорически отказывается ходить на Ваши мероприятия. В прошлом году одноклассники ее обсмеяли, спросили с издевкой: „Ты что, Мартьянова, до окончания школы на все вечера собираешься ходить в одном и том же? Какая редкая верность! А может, у тебя больше и нет ничего?“ Она вернулась домой со слезами, а у меня нет возможности одевать ее, как другие родители одевают своих детей. Я минималку получаю.» И вот, Катя, эта замечательная девочка сидит теперь дома. Хорошо, если в будущем найдется кто-нибудь, кто сможет оценить все то хорошее, что в ней есть… И я не хочу, не могу допустить, чтобы мои дети вот так же на обочине жизни остались. Я твердо решила: пожертвую этим третьим, еще не родившимся ребенком, ради двух, уже родившихся, – и отступать не буду! Выкладывай свой план.

– Слушай и запоминай хорошо, потому что, сама понимаешь, записывать ничего нельзя. Первое…

Они разговаривали около часа. Слушая подругу и стараясь ничего не упустить, Анна в то же время невольно восхищалась ею: «До чего же головастая эта Катерина! В институте я не замечала за ней этой способности стратегически мыслить и выдавать готовые решения самой, казалось бы, нерешаемой проблемы. А, может, и не было у нее раньше таких способностей, может, их жизнь развила? Она вспомнила выкрикнутое недавно: „Я бы на пузе проползла от Костромы до Караваево и обратно, чтобы выбиться из бедности!“ Когда есть такая цель, способности, наверное, могут развиться.»

– Эй, ты меня хорошо слушаешь? – перебила ее мысли Катерина.

– Не сомневайся, конечно, хорошо. Кать, а если мне в школе не дадут этот годовой учительский отпуск? Ведь учебный год только начался?

– Увольняйся к чертовой матери! Только дадут они тебе этот отпуск, обязательно дадут! Кто еще в вашей школе готов отдуваться за все и за всех? Все твои руководители прекрасно понимают, что они потеряют, если ты уволишься. К кому они на уроки будут водить комиссии всякие и всяких проверяющих? Я думаю, я почти уверена, что дадут. Поупрямятся, конечно, но дадут. Самое сложное для нас сейчас не это, с этим мы справимся. Самое сложное – разговор с твоей мамой. Тут врать придется на полную катушку и врать убедительно. Тебе, которая ни врать, ни притворяться не умеет. Да и мне будет непросто, не люблю я врать Вере Игнатьевне, очень я ее уважаю. У тебя еще вопросы есть?

– Вроде, нет, – не очень уверенно ответила Анна.

– Тогда иди. Оформляй сегодня все, какие можно бумаги для загранпаспорта, купи билет в Москву и, главное, подготовься как следует к разговору с мамой. Продумай и прорепетируй все, что надо сказать, и ни в коем случае не отступай от намеченной нами линии. Держи деньги на билет.

– Может, зря мы все это затеяли?, – забирая деньги и забыв свою недавнюю решительность, спросила Анна. – Вдруг не пройду я анкетирование это или анализы что-нибудь не то покажут. Как мы все это назад организовывать будем?

– Все у нас получится. Главное – не проговорись и не пиши нигде, что беременна от алкоголика. Иди уже, у тебя, да и у меня дел по горло. Давай вечером созвонимся. Только не звони раньше, чем дочери уснут. Не надо, чтобы лишнее что-нибудь услышали. Да, чуть не забыла, дай-ка мне ключи от твоей квартиры.

– Зачем это?

– Затем это. Потом узнаешь, зачем. Я их Вере Игнатьевне передам. Ты же там вечером будешь, вот и заберешь.

11

Проводив подругу, Катерина сразу отправилась в соседнее с рестораном здание. Это был старинный двухэтажный особняк из красного кирпича, купленный ими недавно. Идея, как всегда, принадлежала ей: соединить эти здания крытым прозрачным переходом и получить таким образом целый комплекс, в котором можно разместить много чего… Работы по переделке и переоборудованию здания, которыми руководил Иван, начались месяц-полтора назад. Катерина и Иван спешили: хотелось все закончить и открыть комплекс в декабре. Праздничные вечера и банкеты начинаются уже с середины декабря, так сразу будет ясно, удачной была затея или нет.

Иван решал какие-то строительные проблемы в окружении нескольких рабочих. Он улыбнулся, увидев жену. Затем, бросив рабочим фразу: «Значит, делайте, как решили», – подошел к жене.

– Случилось что-нибудь? У тебя вид какой-то обеспокоенный.

– Да это все по поводу Ани. У нее неприятности все никак не закончатся. Знаешь, я работу ей нашла за границей. Если все хорошо сложится, через несколько недель она контракт подпишет и сразу улетит минимум на полгода.

– Какую такую работу? – перебил изумленно уставившийся на нее Иван.

– Да мы пока сами толком не знаем, – не моргнув, соврала жена. – В воскресенье она в Москву уезжает, в понедельник у нее собеседование в фирме. И потом она должна ответ получить, берут ее или нет. Только я не об этом поговорить хотела, об этом я тебе дома вечером все расскажу. На сегодня проблема в другом, в муже ее бывшем. Он вчера из дома все продукты утащил, все, до последней луковицы, а так же и деньги все прихватил.

– Иди ты, – совсем как она недавно, отреагировал Иван.

– Вот и я ей так же сказала, – невесело усмехнувшись, ответила Катерина. – Вот зачем я к тебе и пришла. Я тут подумала: может, пошлем кого-нибудь из рабочих замок во входной двери сменить?

– Замок сменить недолго. Но ты же сама говорила, что он имеет право там находиться, раз прописан. Представь, вечером он придет и домой попасть не сможет. Он же милицию вызовет, и та обяжет Анну открыть дверь.

– Не придет он вечером. Того, что из дома уволок ему с собутыльниками на несколько дней хватит. А мы еще добавим, чтобы лопал недели две, не останавливаясь. За это время подберем комнатенку какую-нибудь и быстренько туда переселим. Если у нас все получится с этой работой, Анне уезжать совсем скоро. За это время надо ей помочь здесь все свои проблемы решить, тогда она может ехать спокойно

– А детей своих она на кого оставит? – продолжал задавать вопросы Иван.

– На маму. Да и мы помогать будем. Например, забирать к себе на выходные. Слушай, давай сначала с дверью решим. Остальное я тебе вечером дома объясню.

– Кстати, о двери. Может, ей вообще дверь новую поставить? Старая наверняка ненадежная. Времена сейчас сложные, с надежной дверью им спокойнее будет. Я правильно предполагаю, что на эти месяцы Вера Игнатьевна к внучкам переселится?

– Вот за что я тебя люблю, Иван, – серьезно ответила Катерина. – Возьми ключи от Аниной квартиры.

Вернувшись, она вызвала к себе Тамару, секретаршу и верную помощницу. Скоро три года, как Тамара работает у нее и на нее…

Когда отец умер, их осталось четверо в семье: мама, Ульяна Васильевна, не старая еще, но рано состарившаяся женщина, и трое детей. Старший брат, Виктор, так и не уехал из деревни. Во времена, когда социализм в стране тихо умер, так и не добравшись до стадии развитого, Виктор с женой, поднапрягшись, купили заброшенную ферму недалеко от их родной деревни Расстегаевки. В это время Катерина уже вовсю строила капитализм в своей, отдельно взятой семье. Младшая, любимица всех Наталья, легкая и веселая, уехала из дома в семнадцать с небольшим.

– Я красивая, – часто повторяла она. – А нам, красивым, необязательно работать, надрываясь. Нам надо использовать свою красоту и постараться пристроить ее как можно выгоднее.

Удалось ей это или нет – об этом можно было только догадываться, во всяком случае встречались они теперь очень редко, и особой теплоты в этих встречах не было.

Все последние годы мама продолжала жить одна, все в том же старом деревянном доме, отвечая отказом на все уговоры дочери перебраться к ней.

– Не понимаю я тебя, мама, – сердилась Катерина. – Неужели лучше одной жить? Да что ж тебя там так держит-то? Дом того и гляди развалится скоро!

– Не сердись ты, Катюха, – незлобливо отвечала Ульяна Васильевна. – И пойми: все меня здесь держит. Здесь я у себя дома, деревенская я и не могу в городе жить. А дом и верно ремонта требует, вот ты мне и помоги его сделать.

– Ладно, помогу, только ты мне за это пообещай каждую зиму к нам приезжать месяца на два-три.

– Ох и хитрющая ты девка, – засмеялась мать. – И в кого ты такая уродилась!

На том они и порешили…

А три года назад, в годовщину смерти Ульяны Васильевны Катерина собрала на поминки всех немногочисленных жителей Расстегаевки.

Сидя за столом рядом с братом, она наблюдала за угощавшимися приглашенными.

Как быстро течет жизнь! И как меняет она людей! Взять хотя бы их бывшего соседа, Павла Николаевича. Павел Николаевич был одним из немногих «не злоупотреблявших» мужчин в деревне. Глядя на всегда трезвого, опрятно одетого и души не чаявшего в своих детях соседа, Катерина завидовал этим последним. «Как хорошо иметь такого отца! – думала она. – Не надо прятаться, боясь попасть под тяжелую руку, когда приходит домой пьяный. И за мать не надо бояться! И потом деньги в доме, наверное, всегда водятся, а значит, и еда всегда есть.»

Жена Павла Николаевича умерла примерно через год после смерти ее матери, дети разъехались кто куда уже давно. И он остался один. Как же изменила его жизнь! Глядя на не старого еще, но неопрятно одетого и несколько дней не брившегося мужчину, который поднимал далеко не первый стакан водки, она спросила брата:

– Совсем не навещают дети Павла Николаевича?

– Месяцев шесть назад сын приезжал. Сграбастал последние отцовские сбережения на какие-то свои неотложные дела и укатил через два дня. А дочери давно не были.

– Помнишь, как мы им завидовали?

– Да, быть хорошим отцом и мужем еше не гарантия того, что обеспечишь себе спокойную старость, – философски и не совсем впопад ответил брат.

В это время дверь открылась, и в помещение вошла девушка, которую Катерина сразу заметила. Не заметить ее было невозможно, так она отличалась от всех остальных присутствующих. Яркая восточная внешность, особенно пленяли иссиня-черные вьющиеся волосы и черные миндалевидные глаза. Высокий рост и идеальных пропорций фигура дополняли впечатление редкой красоты.

– Давненько в нашей местности не водилось таких красавиц! – воскликнула она удивленно. – Это кто же такая?

– Помнишь Непутевую Варвару? – спросил брат.

– Олимпиада? Не может быть! – не поверила Катерина. – Я ж ее помню тощей и нескладной. И еще помню, что она всегда черная, как уголек, была. Мы еще как-то смеялись, что ей и загорать не надо.

– Когда это было! С тех пор она вот уже несколько лет всех мужиков в округе с ума сводит. Но никто ничего плохого сказать о ней не может, девушка строгая и очень серьезная.

Олимпиада была единственным ребенком Непутевой Варвары, своего рода местной достопримечательности. Смыслом жизни Варвары были поиски большой и настоящей любви, и в страхе не пропустить эту любовь она бросалась на шею всем встречавшимся на ее жизненном пути мужчинам. Одним из них был заезжий молодец южных кровей, от которого Варвара и родила Олимпиаду, Пию или Пийку, как ее все здесь называли.

– Вить, я сейчас вернусь, хочу поговорить с этой восточной царевной, интересно мне очень.

Минут через тридцать она вернулась и сообщила брату:

– В самом деле очень интересная девушка, я ее на работу к себе беру.

– Благотворительностью решила заняться?

– Ничуть. Она мне будет очень полезна на секретарском месте, умная и красивая, как раз такая мне и нужна. Да и для нее это единственный способ выбраться отсюда, не место ей здесь.

Две недели спустя девушка уже сидела на секретарском месте в офисе Катерины и Ивана. Она не просила ни большой зарплаты, ни особых условий труда, единственной ее просьбой было: «Екатерина Николаевна, пожалуйста, не называйте меня Олимпиадой и тем более Пией, я ненавижу свое имя.»

– И как прикажешь тебя звать?

– Как хотите, только не Олимпиада.

– Мне кажется, что тебе подойдет имя Тамара. Знаешь, была такая грузинская царица.

– Тамара так Тамара, – сразу согласилась Олимпиада. – Только обещайте никому не говорить, как меня зовут по-настоящему.

За три прошедших года Катерина ни разу не пожалела, что взяла ее к себе на работу…

– Тамара, поручение у меня есть для тебя, как бы это сказать, не совсем обычное. Слушай и не задавай лишних вопросов.

– Да я вроде их никогда и не задаю, Екатерина Николаевна, – обидчиво откликнулась секретарша. – И я готова Вас слушать.

– Ладно, ладно не обижайся, это я так, на всякий случай, потому что поручение и в самом деле необычное. Поедешь в детский магазин, в отдел игрушек. Купи там куклу, небольшую, но красивую. Потом в продовольственном магазине закупишь продукты и отвезешь все вот по этому адресу. Там сейчас наши рабочие дверь будут менять, поэтому открыто все будет. Куклу оставь на самом видном месте, а продукты в холодильник, естественно. И это все. Потом вернешься на работу.

– Какие продукты купить? – буднично осведомилась Тамара.

– Давай вместе прикинем.

12

Возвращаясь к себе домой, Анна радовалась тому, что этот день закончился, и все его испытания остались позади. Сидя в переполненной маршрутке рядом с дочерьми и глядя по сторонам, она думала: «Нет, свет не перевернулся от моего решения. Странно: чтобы ни происходило с отдельно взятой личностью, какие бы беды и испытания ни выпадали на ее долю и какие бы неблаговидные или, наоборот, благородные поступки она не совершала, жизнь вокруг продолжается как ни в чем ни бывало. Люди все так же спешат к себе домой, так же смеются, радуются и огорчаются, и никому нет дела до того, что происходит со мной. Да, жизнь вокруг меня все та же, только я другая, я изменилась. Сегодня я впервые лгала своей маме, лучшей маме на свете. И это была не та невинная ложь, когда на мамин вопрос: „Как дела дома?“, я отвечала, что все хорошо, а ничего хорошего не было. Это была серьезная ложь, ложь по-крупному. И что еще? И еще я приняла решение, которое раньше казалось мне невозможным. Сегодня я уже собрала почти все необходимые бумаги для загранпаспорта, и если все произойдет так, как задумано, то скоро…»

– Мам, – прервала ее мысли Надя. – Ты не обратила внимание, что бабушка нам какие-то странные ключи передала? Мне кажется, что это ключи не от нашей квартиры.

Анна открыла сумку. Странно, но там действительно лежали не ее ключи. А она этого даже и не заметила, взволнованная и нервная из-за всех этих последних событий ее жизни. «Внимательнее надо быть,» – укорила она себя.

– И что же мы теперь делать будем? – спросила Надя.

– Сейчас разберемся. Сначала до дома добраться надо.

Минут через двадцать они уже стояли перед своей новой дверью.

А еще через какое-то время она сидела рядом с дочерьми, которые уже лежали в постели.

– Мам, ну прямо чудеса какие-то у нас происходят, – прижимая к себе куклу и глядя на нее восторженными глазами, говорила Настя. – И дверь стоит новая, и еда в холодильнике откуда-то появилась, и кукла у меня теперь новая, такая красивая, лучше, чем у Олеси. Я ее в садик с собой буду брать. Можно я ее Дашенькой называть буду?

Глядя на уснувшую дочь, на нечастое выражение счастья на этом милом и таком дорогом для нее лице, на ее руки, продолжавшие и во сне обнимать свое сокровище, Анна чувствовала, как нежность и сильная, до боли, любовь охватывает ее всю.

– Послушай, что я думаю, – шепотом заговорила еще не уснувшая старшая дочь. – Я думаю, что это, конечно, тетя Катя о нас позаботилась.

– Да, и спасибо ей. В который раз она нас выручает, – тоже шепотом ответила Анна.

– А когда же мы сами хорошо жить будем? Как ты думаешь, ведь не только Насте, мне ведь тоже много чего хочется? У нас в танцевальной студии да и в школе тоже я почти что хуже всех одета. Я даже в гости к себе никого пригласить не могу, потому что у нас бедно очень и папа почти что все время пьяный, когда дома находится.

– В последнее время я только об этом и размышляю, – доверительно заговорила со старшей мать. – И надеюсь, что мы найдем выход.

– Какой выход?

– Об этом пока что мало кто знает, но ты у меня уже взрослая, я могу с тобой поделиться уже сейчас. Тетя Катя нашла мне работу, работу, которая даст нам возможность жить лучше. Но проблема в том, что эта работа далеко отсюда.

– Не в Костроме?

– Нет, не в Костроме. Чтобы заработать эти деньги, я должна буду уехать на несколько месяцев. Мы не будем видеться это время, и нам будет грустно друг без друга. Но зато потом, когда я вернусь, наша жизнь должна наладиться.

– Как наладиться?

– У нас будет больше денег, а, значит, мы сможем быстрее решать наши проблемы.

– Например, мы сможем покупать, что захотим?

– Да, и это тоже. Но сначала нужно купить другое жилье для папы.

– Чтобы он дал нам возможность жить спокойно?

– Да. И потом, если у нас останутся деньги, мы продадим эту квартиру и купим себе другую, больше этой. Тогда и бабушка сможет жить с нами. Конечно, пока это только мечты, но они могут осуществиться, если у меня все получится с этой работой. И, главное, если вы все мне поможете.

– И как мы можем тебе помочь?

– К примеру, пообещать мне не плакать, когда я буду уезжать. Или ты, как взрослая уже девочка, пообещаешь мне помогать бабушке.

– Не знаю, смогу ли я не заплакать, когда ты будешь уезжать, но что я смогу помогать бабушке, это точно. Мам, а в этой нашей новой квартире, которую мы, возможно, купим, у нас с Настей будет своя комната?

– У вас у каждой будет по комнате.

Она держала руки дочери в своих руках.

– А теперь спи. Спокойной ночи, – она нежно поцеловала свою старшенькую. – Я вас очень, очень люблю.

– Последний вопрос можно?

– Только самый последний.

– Когда у меня будет своя комната, я смогу приглашать к себе в гости своих подружек?

– Конечно, когда захочешь. Спи уже.

Убедившись, что дети уснули, она унесла телефон на кухню и, закрыв дверь, позвонила Катерине.

– Что так долго? Я уж хотела сама тебе звонить.

– Я с Надей разговаривала.

– Об этом?

– Об этом. Я рада, что поговорила. Надя умная девочка и достаточно взрослая для такого разговора. Мне важно, чтобы она поняла, почему я должна их оставить на какое-то время.

– И все в порядке в этом плане?

– Да, все в порядке.

– Тогда меня слушай. Твой кровопивец вас больше доставать не будет. Я посылала двух наших охранников сегодня его разыскать. Ты знаешь, где он лопает обычно со своими собутыльниками и собутыльницами?

– Не знаю.

– В двух домах от тебя. Там есть однокомнатная хрущевка на пятом этаже, в ней одна алкоголичка живет, вот он у нее и обитает. Ребята мои сказали, что по виду она такого возраста, что ему в матери приходится. Но спят они точно вместе. Обстановка там у них такая интимная, хотя они и не одни были.

– Ты зачем мне все это рассказываешь?

– Чтоб ты знала и перестала назад оглядываться.

– А я и не оглядываюсь.

– Вот и хорошо, давай в будущее смотреть. Ну, вот, охранники наши всех посторонних из квартиры вытурили, а этих двух под холодную воду сунули, чтобы протрезвели немного, и потом им все популярно объяснили. Итог: он у вас больше не появится. Поживет у подружки своей закадычной, пока мы ему жилье какое-никакое подберем. Я с Иваном разговаривала, и он не против денег тебе дать на это дело. Он даже сам разговор начал, и знай, что Иван тоже за то, чтобы мужа твоего бывшего как можно быстрее от вас отселить. В понедельник, когда ты в Москве будешь, я поручу Тамаре это дело начать. Тамара – девушка расторопная, справится быстро. Ты с мамой поговорила?

– Поговорила.

– И что? Поверила она тебе?

– Ой, Кать, не знаю. Если и не поверила, то виду никакого не подала. Да, пока не забыла, хочу тебе спасибо большое сказать за все сюрпризы, какие ты нам приготовила.

– Да пожалуйста. Настюшке кукла понравилась?

– Очень. Она так и спит с ней, обнявшись.

– Ну, я рада очень, что угодила. Еще две вещи тебе скажу и давай прощаться. Спать хочу. У меня сегодня день тяжелый был, да и у тебя непростой. Первое: ты завтра с утра начни вещи Сергея в какие-нибудь пакеты складывать. Я к тебе часов в десять-одиннадцать кого-нибудь из наших официантов пришлю. У них все равно с утра работы немного, без дела зря болтаются. Вот и отвезут ему его одежонку. И второе: обо всем остальном в воскресенье договорим.

– Почему в воскресенье?

– А мы вас к себе на обед приглашаем. Посидим в спокойной обстановке. Я сама кашеварить не буду. Или Иван что-нибудь приготовит, или из ресторана привезут. А потом Иван своими делами займется, детей отправим в детскую, пусть там играют. Ну, а сами поговорим обо всем не спеша. К счастью, наши дети всегда общий язык находят, и моим мальчишкам даже нравится, как твои дочери ими командуют.

Двенадцать, час, два – а сна все нет. Лежа в темноте с открытыми глазами и прислушиваясь к ровному дыханию спящих дочерей, Анна пыталась заставить себя спать.

Неужели начали разрешаться ее, казалось бы, неразрешимые проблемы? Неужели никогда больше ее жизнь и жизнь ее дочерей не будет зависеть от того, трезв или пьян ее муж в настоящий момент? Ей почему-то вспомнился день накануне женского праздника, в прошлом году. День стоял замечательный, было тепло, дул легкий ветерок, который приносил с собой первое дыхание весны. Она возвращалась домой с пакетами, в которых была специально закупленная к празднику еда. А вокруг уже царила особая атмосфера: улыбающиеся нарядные женщины, мужчины, спещащие домой с букетами цветов и подарками, дети с заветными пакетиками для мам и бабушек. Все это поднимало настроение, настраивало на праздничную волну…

Дверь ее квартиры оказалась открытой. Пьяный муж спал на диване в одежде и грязных ботинках. Тяжелый запах перегара стоял в комнате…

Чувство отчаяния и безысходности охватило ее всю. Она ушла на кухню и там долго и беззвучно плакала, даже не пытаясь вытирать потоком льющиеся слезы.

«Зачем тебе все эти приготовления? – ругала она себя. – Разве тебе до сих пор неясно, что праздники не для тебя? И разве тебе до сих пор неясно, что простая нормальная человеческая жизнь тоже не для тебя?»

Звонил телефон, несколько раз, а у нее не было ни сил, ни мужества ответить.

И вот та жизнь, кажется, уже в прошлом. И другая, нормальная человеческая жизнь, о которой она столько мечтала, кажется близкой и возможной. Но получить ее просто так не удастся, надо заплатить. Ну почему жизнь устроена так и кто ее устроил так, что за все надо платить?

Она положила руку на свой, пока еще не округлившийся живот. Ноги свело от холодного страха. «Господи, прости меня за то, что я собираюсь сделать! И ты, ребенок мой будущий, прости!»

13

Конец октября… Как быстро прошел этот месяц! Вернее будет сказать, не прошел, а пролетел. Пролетел и вместил в себя столько событий, что при других обстоятельствах и при другой жизни, жизни размеренной и спокойной, этих событий хватило бы на несколько месяцев, а то и лет.

Оглядываясь назад, перебирая в памяти события этого месяца, она не верила порой в то, что им удалось свернуть такую гору дел, какую и с места-то сдвинуть, казалось, было невозможно.

После непростых переговоров ей был-таки предоставлен годовой отпуск. Предоставлен с одним условием: выйти на работу до первого сентября следующего года.

Была куплена и квартира для ее бывшего мужа. Однокомнатная, на первом этаже старого деревянного дома в Ребровке. Переселение прошло почти мирно. Сергей потребовал отдать ему много чего из их небогатого совместно нажитого имущества. А она не спорила. Хочешь и холодильник, и телевизор, и мягкую мебель? Забирай! Хочешь еще что-нибудь? Забирай! Единственным ее богатством были книги. К счастью, книги его не интересовали.

Вера Игнатьевна переехала к дочери и перевезла и мебель, и все остальное имущество. Ее квартира пока пустовала: никак не удавалось найти кого-нибудь, кто вызывал бы доверие.

В один из вечеров позвонила Катерина.

– Ты, конечно, знаешь мою секретаршу Тамару?