Ларец с двойным дном

– Как раз таки всё наоборот: если мёртвые гуляют, то именно по ночам. Вы, наверное, книги ужасов не читаете, Софья Васильевна.

– Ужастики? Нет! Мои жанры – детектив и реализм с элементами чёрной комедии. А теперь – к бабушке. Иногда именно старушки знают, где в доме спрятано привидение.

Мышеловка

С самого раннего утра музей «История Энска» был под надзором полиции. После ночного взлома архива сотрудники полиции методично заполняли протоколы, фотографировали полки и ворчали, что чёрт ногу сломит в этих дряхлых экспонатах.

Посторонним вход в музей строго запретили. Даже уборщица с двадцатилетним стажем и вечно виноватым выражением лица не могла пройти дальше вестибюля.

Но у музея, кроме архива, имелось ещё одно почти секретное строение – старый заброшенный гараж. До революции на его месте была конюшня купца Барышева, затем лошадей изъяли в пользу совхоза, а конюшню приспособили для парковки сельскохозяйственных машин. А когда городок постигла участь модернизации и сельское хозяйство усохло на корню, директор музея «прихватизировал» гараж. Сначала он гордо числился хозяйственным блоком, потом был понижен в звании до кладовки под музейный хлам. И теперь о существовании таинственного объекта помнили разве что сам Лужин и… Софья Васильевна.

Однажды Лужин по старой дружбе привёл туда её и художника Арсеньева. Директор музея показал им старые экспонаты из поместья Барышева, не представляющие никакой ценности и поэтому давно списанные. Но выбросить их не поднималась рука. И Лужин решил, что Арсеньев со своим художественным вкусом мог бы выбрать пару-тройку безделушек, чтобы пополнить пустующие полки музея. Значит, Арсеньев был третьей персоной, знающей о кладовке.

Старушка, с которой поговорила Софья, утверждала, что поздно вечером видела Лужина, бродившего по городу от памятника Петру Алексеевичу Барышеву до этого забытого гаража. Уж не там ли Лужин нашёл те важные документы? Ведь никто толком в том хламе лет сто не рылся… Софья и направилась в кладовку-гараж: раз уж ей нельзя в музей, то визит в это тайное место никто не запретит.

По дороге она вытащила мобильник и проворковала в трубку:

– Сашенька, голубчик, ты где сейчас? В библиотеке? Бросай всё и беги к заброшенному гаражу за усадьбой Барышева. Грядёт твоя звёздная минута славы. Не зря ты столько лет тренировался на дверях бухгалтерии, разыскивая конфискованные акты. Пора открыть настоящий тайник.

На другом конце провода послышалось характерное фырканье – так Данилин выражал одновременно протест против авантюры, в которую собиралась втянуть его Софья, и готовность исполнить любое её поручение.

– Дверь не проблема. Главное, чтоб там кто-нибудь не прятался. А то знаете, Софья Васильевна, у меня аллергия на сюрпризы в темноте.

– Ничего, антигистаминные я с собой ношу. – Софья оценила иронию своего бывшего застенчивого ученика и улыбнулась уголком губ.

Ржавый замок сдался почти без боя. Дверь скрипнула, и изнутри дохнуло древней пылью, сыростью и чем-то смутно тревожным, забытым в этой кладовке вместе со всеми музейными неликвидами.

– Спасибо за взлом, Александр Николаевич! Возвращайся-ка в библиотеку. Поищи там что-нибудь существенное по истории города. А я здесь и сама справлюсь.

– Вы уверены? – насторожился Данилин.

– Сынок, я шарила по подвалам и гаражам, когда ты ещё с погремушками играл, – хмыкнула Софья. – И позвони мне, если что-то найдёшь.

У Софьи уже созрел свой план, и она явно не хотела лишних глаз в поисках.

– М-да, не похоже на пятизвёздочный отель, – усмехнулась она, осторожно переступив порог.

Софья щёлкнула выключателем карманного фонарика, и луч света прочертил полутёмное пространство. Не такой яркий, как обещал в рекламе производитель, но достаточный, чтобы ориентироваться.

В призрачном свете она различила стоящие у стены шкафы. Направила луч в дальний угол, где притаился потемневший и рассохшийся от времени деревянный сундук с выцветшей крупной надписью «Личное».

– Ну, раз «личное», – пробормотала Софья, – значит, именно туда мне и надо. Самые интересные вещи всегда прячут под самыми грозными запретами.

Она обошла горы хлама, споткнулась пару раз об останки разломанных стульев, наступила по пути на что-то хрустнувшее под ногой, и присела перед сундуком. С решимостью вынула крючок из петли и откинула крышку.

Под грудой прелых штор и мужского гардероба лежали свёрнутые в рулон пожелтевшие афиши. Софья знала из истории города, что купец Пётр Барышев был основателем и меценатом театра. Решила, что афиши могут быть интересны для музея или библиотеки. Забрала.

И вдруг дверь, оставленная Софьей слегка приоткрытой для притока свежего воздуха, оглушительно захлопнулась. Снаружи послышались торопливые шаги. Потом – тишина… вязкая, как патока.

– Данилин? – недоумённо обернулась Софья. – Это ты? Ты что, решил проверить петли на прочность?

Ответа не последовало.

И здесь ещё один нежданчик: фонарик дрогнул и погас… Софью окутал полный мрак. В углу между шкафами что-то шевельнулось с шорохом… и показался какой-то дрожащий размытый силуэт… а может просто разыгравшееся воображение?

Софья медленно выпрямилась, прижав к груди сумку и свёрток.

– Ну что же, – произнесла она в темноту с вызовом, – если ты пришёл за правдой, то опоздал. А если за мной – сначала выслушай. Я не из тех, кто уходит молча.

Шорох утих.

«Может, крыса. А может… и не крыса. Надо больше спать и меньше пить кофе», – мысленно отругала она себя.

Осторожно, шаг за шагом, Софья направилась к выходу, натыкаясь на углы ящиков и спотыкаясь о сваленное на пол барахло. Нащупав дверную ручку, толкнула дверь, но та не поддалась. Кто-то запер дверь, а с ней и Софью, на засов.

Трясущимися руками вытащила из сумки телефон.

– Данилин, ты куда исчез, сукин сын?! Меня замуровали в этом хранилище истории!

– Дак вы же сказали вернуться в библиотеку. Я интересную книжицу нашёл по истории Энска, не успел оформить – вы как раз позвонили.

– Сказала? Я?! Не сочиняй! Я ещё не в деменции.

– Сказали, сказали! Вернее, приказали, буркнув по-стариковски.

– Поговори мне ещё, внучок! Бросил меня в опасности, а теперь оправдываешься. Ладно – проехали. Спишем на глюк. Давай вынимай меня из этой мышеловки.

– Бегу уже, Софья Васильевна.

Когда Данилин открыл дверь, резкий дневной свет ударил Софье в глаза. Она на мгновение зажмурилась. И от этого контраста всё, что происходило в гараже, вдруг показалось ей ещё более подозрительным: словно сон рассеялся с лучами солнца, но оставил после себя тревожное ощущение чего-то упущенного.

Софья осмотрелась по сторонам, всё ещё щурясь от яркого солнечного света, и с облегчением вздохнула.

– Саша, видимо, этот затхлый воздух и недосып сыграли со мной злую шутку. Старческие галлюцинации, не иначе. – Она попыталась усмехнуться, но вышло не очень убедительно. – И это, пожалуй, беспокоит меня гораздо больше, чем шорохи в темноте. Стареть – то ещё удовольствие!

– Не берите в голову, Софья Васильевна! Я на вашем месте и сам от страха умер бы. Жуть, как боюсь закрытых помещений. Не клаустрофобия, но всё же…

Они направились в сторону площади.

А там всё ещё толпился народ: женщины в ярких платьях и платках, накинутых на плечи, мужчины в праздничных рубашках, дети, носящиеся между столами с сувенирами.

Коней из Приславля вместе с Екатериной Великой ещё не подвезли. Но тело Лужина со сцены исчезло, а на том месте, где оно лежало, теперь осталось только влажное пятно.

Завуч школы Валентина Сергеевна с голосом, способным перекрыть любой шум, крутилась на сцене, расставляя ряженых школьников по местам.

– А ну, Петрова, три шага вправо! Сидоров, улыбку держи, ты на празднике, а не на похоронах! – командовала она, размахивая руками.

Смерть и праздник – рука об руку. Город жаждал зрелищ. Отменить восьмисотлетие не представлялось возможности, даже если на центральной площади произошло убийство.

Жизнь продолжалась, словно ничего и не случилось. Да и убитый – это же не молодая голая женщина в одной туфле цвета фуксии… К сожалению, к смерти стариков общество привыкло…

Но всё это походило на затишье. Затишье перед чем-то большим и неотвратимым… Грозовая туча уже на горизонте, но ещё не накрыла город своей тенью.

Весточка из прошлого

Квартира Софьи сошла бы за штаб разведки времён холодной войны, если разведчики питали бы слабость к антикварным безделушкам и цветочным обоям.

На столе возлежала кипа театральных афиш. Софья перебирала и раскладывала их с неподдельным интересом и педантичностью. Справа – дореволюционные пожелтевшие, надписи на них с вычурной вязью, достойной императорского указа. Слева – послевоенных лет, здесь уже прослеживался тот особый нервный дух эпохи, когда люди ещё помнили вкус страха. Две афиши из послевоенных слегка прилипли одна к другой. Софья аккуратно раздвинула их и… на стол выпал старый конверт.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

итальянский живописец и архитектор XIV века