Две версии любви

Алексей взял пальто из рук гардеробщицы и помог мне его надеть.

«Джентльмен, однако!» – мысленно усмехнулась я.

– Царица! Нет, ну правда, какими судьбами в этой глуши этакий бриллиант чистой воды? День явно удался! – громогласно извергал он набор слов, и местные девчонки косились, наверное, в недоумении чего такого особенного он во мне нашёл.

Мне, правда, было неловко от всей этой его словесной шелухи. Язык как помело́ у парня!

– Алексей, вы уж определитесь, райская птица я или колибри, царица или же бриллиант. Перебор, Алексей! Переигрываете!

– Ничуть! Всё от души. Да вы посмотрите на моих друзей, они вообще дар речи потеряли. Просто я из нас троих более эмоционален и красноречив.

– Ну, если мужчины могут из-за яркой тряпки, как быки на красное, возбудиться и потерять дар речи, то не понимаю я таких мужчин, – язвительно изрекла я.

Ребята в самом деле пошли провожать нас по льду Волги втроём. Алексей грохотал без умолку, шутил, рассказывал байки… Надо признаться, идти было весело, и путь показался втрое короче. Но излишняя говорливость Алексея испортила первое секундное впечатление о нём как об изысканном Алене Делоне, да и брутального Джеймса Бонда я тоже в нём уже не видела.

Мы остановились у дома Капы, на выходные я всегда приходила сюда.

– Ох, сколько лет я обтирал эти пороги с Иришкой! И надо же было такому случиться, что судьба опять привела к этой двери, – засмеялся Алексей.

– Спасибо, что проводили, – поблагодарила парней Надя, – лёгкого вам пути обратно!

– Встретимся завтра в клубе? – спросил её говорун и повернулся ко мне. – Сладких снов, моя царица! Пусть лето красное приснится, и роем бабочки в цветах, и поцелуи на устах.

Он низко склонился к моему лицу и, возможно, хотел поцеловать. Да не возможно, а абсолютно точно! Раскатал губу! Ну ни нахал ли?!

Я вывернулась и махнула на прощание парням:

– До завтра! Спасибо за вечер!

Втихаря на цыпочках, чтобы не разбудить Капу, мы прошмыгнули в спальню.

– Ну и как тебе Алёшка? Похоже, он запал на тебя.

– Ну как, как? Шумный! От скромности точно не умрёт.

– Да, сегодня он что-то сам на себя не похож. Я его таким и не знала. Скорее всего, выпил с ребятами лишнего.

Надя разбирала постель, а я слушала её вполуха, вспоминая неуверенную игру музыкантов.

– Ну, не знаю, Надя… Друзья его вели себя адекватно, на выпивох не похожи. А что за история с Иришкой? Мне показалось, он расстроился, когда ты про предстоящую свадьбу рассказала. Может, отсюда и эта бравада в виде его словесного поноса?

– Ну нет, – Надя замотала головой, – с Ирой у него всё закончилось за несколько месяцев до его призыва. Ох, и красивая пара была! Иришка высокая, ему под стать, стройная, белолицая, волосы светлые, вьющиеся, длиной почти до попы. Оба берега на них любовались. Мы со школьных лет парами гуляли. Правда, у меня позже случился перерыв: влюбилась в однокурсника. Ну, ты же уже знаешь эту историю… Но когда приехала домой на каникулы, то всё опять завертелось с Толей… А что за чёрная кошка между Алёшкой и Иришкой пробежала, одному Богу известно. Ирка замкнулась, из дому ни ногой, отстранилась от нас, побледнела и похудела, глаза аж ввалились. Лёшка загулял с девчонками, менял их как перчатки. В общем, ни мы, девчонки, ни наши парни ничего понять не могли. А после музыкального училища мать отправила Иру к тётке в Белоруссию, пусть, мол, дальше учится в Минске, делать ей нечего в нашем захолустье… И вот она вернулась, да не одна, а с женихом. Кстати, Капа и я приглашены на свадьбу. Гостей минимум: соседи, наша общая подружка Люда. Все из нашего дома. Свадьба чисто символическая. Они уже живут вместе около года. И регистрация скорее формальная, чтобы родителей успокоить.

– Понятно. C’est la vie! Вспомнилось вдруг: «мы любим одних, а замуж выходим за других». Ни про них ли народное изречение?

Я зевнула: было за полночь и хотелось спать. Но Надю разбил приступ говорливости, и она трещала без передышки.

– Мне кажется, там родители с обеих сторон вмешались в их отношения. У Иры – строгие, а у Алёшки – надменные. Говорят, мать всю семью строит. Алёшка, хоть и родился на Левобережье, но родители его не из местных. По государственной программе «поддержка провинции» приехало несколько семей. Им новый двухэтажный дом построили, роскошный по тем временам: в общем, все удобства в каждой квартире. Отец у него – стоматолог-протезист, мать – педиатр. Папаша зарабатывает хорошо, частной практикой не гнушается. Местные довольно быстро приняли их за своих – нужными людьми оказались. Короче, Алёшка родился с серебряной ложечкой во рту: долгожданный, всеми любимый и обласканный, красоты неземной. Носились с ним как с писаной торбой, а сестра его старшая вообще в тени осталась. Я с ней не знакома: может быть, и пересекались где-то, но в лицо не знаю, а если и знаю в лицо, то родством с Лёшкой не связываю. Скромница, значит, по сравнению с братом. В доме у Алёшки никто из нашей компании ни разу не был, не приглашал никогда. Хотя парень он компанейский и мог бы догадаться позвать телик посмотреть или магнитофон послушать. Хвастался, что родители подарили на шестнадцатилетие не то «Весну», не то «Десну»…

– Ладно, Надя, давай-ка спать. Много чести будет вспоминать его за полночь, – я почти уже засыпа́ла под её длинный монолог.

…И вот зачем надо было вести эти разговоры на ночь? Приснился мне этот Алексей в образе Гулливера: переплываю я Волгу и вдруг начинаю тонуть, не хватает сил ни руками, ни ногами пошевелить, но словно с небес надо мной склоняется Алексей-Гулливер и подхватывает меня за длинные волосы, вьющиеся аж до самой попы, и вытаскивает наверх…

Слава Богу, я проснулась! Не хватало бы мне ещё и благодарить его за спасение!

Суббота. Версия Алексея

И вот я в нашем местном левобережном клубе. Впервые здесь за долгие годы. Даже не знал, зачем туда припёрся. Может, просто хотелось движения, чтобы сбить лёгкое опьянение, а может, это был странный вызов самому себе: проверить, что изменилось, пока я был вдали. Надо же как-то развеяться, да и со старыми знакомыми встретиться, не всех ещё повидал за полтора месяца. Зал был полон привычной для субботнего вечера суеты. В воздухе витал запах дешёвого парфюма, перемешанный с парами алкоголя.

Девчонки, как всегда, в большинстве. Музыка играет. Молодёжь танцует. Публика так себе. Да и музыка посредственная. Но атмосфера более или менее нормальная.

Увидел своих корешей – Анатолия и Валерку. Подошёл. Стояли, болтали, смеялись, девчонки вились вокруг.

Музыканты заиграли вальс. А Анатолий же у нас «балерун» – с детства танцами занимался, сразу же с первых аккордов отделился от нашей компании и пошёл приглашать кого-то повальсировать – ну любит хвастануть умением.

Я рассказывал девчонкам про заморские страны, насочинял кучу небылиц, и труженицы молокозавода задорно смеялись, пожирая меня глазами. Ну а я чувствовал себя ведущим развлекательной программы и азартно продолжал свои выступления. Да, есть у меня такой талант привлечь внимание. Говорят, смазливый, да и рост под два метра почему-то баб манит. Но вдруг что-то заставило меня отвлечься на Анатолия. Он кружил по залу с миниатюрной девчонкой в коротюсенькой юбке, неприкрывавшей точёные ноги в прозрачных колготках (таких у наших местных девиц нет, они хлопковые в резиночку носят, а сверху – жуткие рейтузы с начёсом). Пёстрая юбчонка плотно прилегала к маленькой, но кругленькой, как орешек, попке (сказать проще – "жопа"– в данном случае язык не поворачивается). Танцевали они легко, и я даже поймал себя на том, что засмотрелся.

Когда вальс закончился, Анатолий проводил девчонку в противоположный угол и вернулся к нам с гордым видом.

– Богиня, а не девушка, – заявил он.

Но я лишь хмыкнул: девственник понимал бы хоть что-нибудь в богинях!

Девахи смеялись, крутились вокруг, но я не мог отделаться от мысли, что всё здесь мне уже надоело. Всё было до ужаса предсказуемо: и эти пустые разговоры, и смешки, и заглядывания в глаза… пока я снова не взглянул на неё…

Ба! да это же та самая птичка! Сидит в углу зала с подружкой. На фоне суетившихся в танце она выглядела совершенно иначе: спокойная, отстранённая, с гордой осанкой, какую редко встретишь – ровненькая спинка, длинная шея, тонкая талия и дерзкие сиськи, плотно обнянутые блестящей, как серебро, водолазкой… про попку уже говорил… Я сглотнул слюну.

Её облик сразу отбросил меня к тому вечеру на переправе, когда впервые увидел эту девчонку. Тогда она была лишь молниеносной яркой вспышкой цвета, а сейчас – реальной, живой тёлочкой.

Не скажу, что я мгновенно пришёл в себя, но коньяк как будто перестал пьянить. «Вот ведь судьба!» – пронеслось в голове. Надо же было именно сегодня сюда заявиться, и не зря. Мне вдруг стало любопытно, что же она за человек. Не из местных – это точно. Но какая, а! Заставляет думать о себе даже словом не перекинувшись и взглядом не встретившись. Загадка!

Меня словно кто-то толкал в спину подойти к ней. Но я сдерживался: нельзя так форсировать – не спугнуть бы, но продолжал смотреть в её сторону. Лёгкость и грация были в каждом её движении, даже просто в повороте головы. «Колибри» – так назвал её про себя.

И всё-таки судьба решила мне опять подыграть. Рядом с моей незнакомкой не сразу, но в конце концов я узнал Надю – изменилась за три года, окрасила волосы в рыжий цвет. Надя – моя старая приятельница, подруга юности суровой. Нет, её я не чпокал – Надя была любовью моего соседа Толика, и мы тусили вместе: я с Иришкой, Ефим с Людкой, а Надя с Толиком. И наконец я решился подойти. Разговор с Надюхой завязался мгновенно. А таинственная девушка нас не слушала, полностью игнорировала, наблюдая за музыкантами.

– А кто твоя подруга? – спросил я у Нади, когда мы закончили вспоминать былые годы.

– Это Лина, моя двоюродная сестра, – весело отозвалась она.

Я перевёл взгляд на Лину. Глаза в глаза. Боже, какое ангельское создание! Черты лица чёткие, правильные. Чувственный рот с выворотом нижней губки, как у моей любимой актрисы Аллы Ларионовой… ну та, которая сыграла «Анну на шее» по Чехову. Но больше всего впечатлили её выразительные глаза цвета морской волны и взгляд, спокойный, холодноватый… А в глубине глаз читалась скрытая сила… ну не зря же она даже бровью не повела в мою сторону!

– Приятно познакомиться, Лина, – сказал я громче, чем стоило, и отметил, как она слегка вздрогнула.

Но лицо осталось невозмутимым. И эти блюдца глаз… Эх, наша кошка Манька позавидовала бы такому цвету!

«Звезда, и не иначе» – промелькнуло в голове.

– Я в клубе впервые после дембеля, – будто оправдывался я перед ней за свою легкомысленность. – Думаю, случай сюда привёл, или, как сейчас модно говорить, судьба. Хотя звёзды тут явно ни при чём. Кстати, колибри, не поверишь, но я тебя и раньше видел.

Её ресницы дрогнули, но она не произнесла ни одного слова и даже не отвела взгляд от сцены. И чего она туда уставилась?! Как будто я был пустым местом! Я – двухметровый голубоглазый красавец в лепёшку расшибаюсь перед ней, чтобы эта пичужка хотя бы просто взглянула на меня. А- а- а- балдеть!

– Было это в последний день работы переправы, неделю назад, – продолжил я, засунув свою гордость куда подальше, – я на набережной ждал парома. Матушка из областного центра возвращалась, как всегда, с сумками, в которых, кажется, заключалась вся её жизнь. Спускался к Волге, как вдруг ты – в красных брюках и синей меховой шубке – выбежала с парома и рванула наверх по лестнице. А мы ведь привыкли в обход ходить по тропинке меж холмами.

Я усмехнулся, вспоминая ту сцену.

– Ты даже не обернулась. Взлетела, как птичка. Колибри над Волгой. Я ещё подумал: «Вот это скорость! Не догонишь». Исчезла, как и появилась, неожиданно.

Она слушала молча, и я вдруг почувствовал себя идиотом за все эти рассказы. Не впечатлилась она, видите ли, ледышка! И вообще, не смотрит на меня. Вообще! Вот ведь, стерва! И как в такой малышке помещается столько выдержки? Даже бровью не повела.

– Так что, прости за «колибри». Это первое, что пришло в голову, когда увидел тебя тогда. Ясно же, что не из наших ты. В этой глуши таких не встретишь.

И чего это я перед ней оправдываюсь, извиняюсь, да ещё и комплименты сыплю, как из рога изобилия? Совсем сдурел парень!

Но… она была особенной. Не такой, как те, с кем я привык общаться. А значит, её стоило узнать. Или, по крайней мере, попытаться. Ну не опускать же мне руки перед этой малявкой, когда всё внутри кипит. Пригласил её на медляк. Честно говоря, поймал не только кайф оттого, как она себя держит, но и стояк, просто потому, что касался её спины и держал маленькую ладошку в своей лопате. А какой запах! На хороший парфюм у меня нюх особый: и матушка увлекалась, и Наташу приучила. Запах Лины кружил голову. Интересно, есть в этой девчонке хоть что-то несовершенное? А-а-а, есть кое-что! Росточком не вышла! Во всяком случае не для такой оглобли, как я. Вот Анатолию по стати в самый раз бы подошла: девственник-балерун и балерина-целка… Ха-ха! Не иначе целка! С таким-то характером, фиг кого к себе подпустит… если даже на меня не смотрит.

Танцы завершались. Оказалось, Лина пришла в клуб не ради развлечений, а пригласить музыкальную группу на новогодний вечер в прядильно-ткацкий комбинат. Музыкальный работник, значит! Везёт мне на музыкантш! Моя первая девушка тоже была студенткой музыкального училища. Иришка. Она старше меня на два года и сделала из меня не мальчика, а мужа ловеласа в мои неполные семнадцать лет. Красивая деваха: высокая, жопастая, но… хотела замуж… а какой из меня муж в семнадцать-то? Я и школу-то закончил в восемнадцать и сразу призвался на флот.

В гардеробе я увидел её пальто ещё до того, как гардеробщица подала его в руки. Вишнёвого цвета, длинное, почти до щиколоток, с огромным песцовым воротником и муфтой для рук – только такое пальто и можно вообразить после той синей меховой шубки с длинным ворсом, чтобы реакция оставалась всё той же «ух ты!». Да! я грёбаный ценитель тряпок. Ничто красивое мне не чуждо. И такая куколка, как Лина, могла иметь только такое ах-ри-нен-ное пальто. «Пальто боярыни» – мелькнуло в голове. Ну и наряд! Всё-таки в местной глуши такие вещи явление редкое.

Я взял пальто из рук гардеробщицы и помог Лине надеть его. Воспитание обязывает, да и внимание к даме лишним не бывает.

– Царица! Нет, ну правда, какими судьбами в этой глуши этакий бриллиант чистой воды? – заговорил я, не скрывая истинного восторга.

Стоя́щие рядом девчонки покосились, конечно, интересно же, на кого это их красавчик так слюной истекает. А Лина только взглянула на меня своим зелёным взглядом. Наверняка подумала что-то вроде: «Опять этот болтун». Ну и пусть! Красивым словам они ещё как верят! Недолго осталось ледышкой притворяться.

– Алексей, вы уж определитесь, колибри я, царица или же бриллиант. Перебор, Алексей! Переигрываете!

Её насмешливый ответ застал меня врасплох. Вот ведь за-ну-да!

Моя улыбка стала чуть шире, а внутри я усмехнулся. Ну что же, шутки шутками, но её подковырка впечатлила – отпор малышка умеет дать.

– Ничуть! Всё от души. Да вы посмотрите на моих друзей, они вообще дар речи потеряли. Просто я из нас троих более эмоционален и красноречив.

Ну, на этот выпад она ответила ещё язвительнее. Ох, и злючка! Видимо, ей надоело моё «красноречие». А я ещё раз убедился: интересная фифа. Это тебе не местная рыбка, подплывающая к крючку при первых же комплиментах. Похоже, что она так привыкла к вниманию, что вообще не реагирует на таких краснобаев, как я. Первый раз мои речи не произвели никакого воздействия на слабый пол. Ха-ха, на этот раз слабым полом оказался я, а не эта кнопка от горшка два вершка.

Провожать девчонок мы пошли, как три мушкетёра. Какие цели были у Валерки и Анатолия – уму непостижимо. Ну ладно, я глаз на райскую птичку положил, а чего эти балбесы-то попёрлись? Им-то и подавно ничего не светит! Валерка – он вообще робкий, как первоклашка на линейке, а Анатолий – тот ещё охламон… у него не девушки на уме…

По дороге через Волгу я не умолкал. А что делать? Тишина была бы могильной, как в строевой после команды «Смирно!». Сыпал шутками, байками, истории вспоминал – одна другой круче. И заметил: она даже пару раз улыбнулась, хотя и старалась это скрыть. Ха! Не тут-то было! Я уже видел таких недотрог – сначала строят из себя недоступных, а потом первыми же и тают…

– Волга в это время года обманчиво спокойная подо льдом, как бабушка под пледом, – выдал я эффектную фразу. – А в детстве мы тут рыбачили, но вместо рыбы ловили старые калоши. Однажды я так вытащил одну, что решил: всё, теперь у нас дома будет пара!

Смех раздался у меня за спиной. Надя, её кузина, так вообще заливалась, будто я КВН веду. А Лина? Кивнула чуть заметно, но я-то видел – зацепил! Хоть на секунду, но расколол её ледяную броню.

– А помнишь, Валерка, как мы как-то лет в шестнадцать по неокрепшему ещё льду гонки устроили, налакавшись вермута? Я на спор проехал от одного берега до другого на старом задрыпанном мотоцикле. Думал, что окочусь в полынье, а получилось – герой дня! Матушка потом неделю не разговаривала, зато пацаны зауважали, а девчонки обосса… ой, пардоньте, шапками от восторга забросали.

Лина смотрела вперёд, будто у неё была одна цель – добраться до дома без излишних разговоров. Но я-то знаю: чем больше строишь из себя недотрогу, тем сильнее интрига. И я не собирался сдаваться. Эта птичка будет моей – я уже решил.

Валерка с Анатолием переглянулись. Мол, чего это Лёха разошёлся? Да я им потом объясню! Когда девчонка такая – промолчать невозможно. Надо действовать, напирать, показывать, что ты тот ещё экземпляр! Нет, без боя я не сдамся.

Когда мы подошли к её подъезду, я вспомнил про старые школьные вечера с Иришкой, тоже проживающей в этом же доме, но тут же осёкся. Лина будто вытащила меня из прошлого, даже не сказав ни слова. Её присутствие возвращало в реальность, и мне это начинало нравиться.

– Сладких снов, моя царица! Пусть лето красное приснится, и роем бабочки в цветах, и поцелуи на устах, – наклонился я к её лицу.

Конечно, рассчитывал на лёгкий поцелуй. Чего мелочиться-то? Такую крепость только штурмом можно взять.

Но… Лина вывернулась, поблагодарила парней за компанию и ушла, оставив меня и корешей с открытыми ртами.

Когда мы возвращались на левый берег, стало морозно и ветрено. Три грёбаных мушкетёра, не познав вкуса победы, веселились, обсуждая вечер.

– Ну как, Лёха? Впечатлил девчонку? – Анатолий толкнул меня локтем. – Кажется, она тебе не по зубам.

– Да я её просто завалю! – выкрикнул я. – Такие строгие всегда быстрее всех сдаются. Дай две недели – будет верещать подо мной, как миленькая!

Валерка недовольно поморщился:

– Лёха, остынь. Она же совсем малявка, лет восемнадцать от силы. Чего привязался? Семицветика тебе, что ли, не хватает? Или вон Галки? Мамашки-то вас уже сосватать готовы.

– Чего?! Семицветик? Какой на фиг Семицветик! Я пепельницу не облизываю. Курящая баба – не для меня. Ну зажал один раз и хватит с неё. Да и Галка – это же колхозница с трудоднями, сиськи отрастила, а ума как кот наплакал. Поговорить то с ней о чём? Анатолий, поддержи! – рассмеялся я. – Видел, какая штучка? Да я её… ух! аж болт окаменел…

– Да ты её не то что не возьмёшь, – перебил Анатолий, – она с тобой на одно поле срать не сядет. Больно умная, не такая простушка, чтобы на твои штучки повестись.

– Да ты что! – заржал я. – Чтоб такая девочка и срать? Она, наверное, и писать не умеет: вся такая зефирно-воздушная. Да я готов руку на отсечение отдать – через две недели будет у моих ног!

Валерка только головой покачал:

– Не тронь, Лёха…

Но я уже загорелся азартом охоты.

– Не тронь? Тебе, что ли, оставить? Кишка тонка у тебя, Лерыч!

Ночью мне не спалось. Конечно, перед корешами была чистой воды бравада, и коньяк, видимо, не весь ещё испарился. Не только её попка, но и она сама оказалась крепким орешком, недосягаемой птицей, которую хочется поймать, но боишься спугнуть…

Честно? Это даже весело. Хоть какие-то перемены в жизни.

Я лежал в постели, разглядывал треснувшую краску на потолке. Ночной холод пробирался сквозь оконные рамы, но мне было не до этого. Перед глазами стояла картина, как она вывернулась от поцелуя… Чёрт!

В голове гудели мысли. Конечно, перед пацанами я выставил всё просто, как очередную охоту на бабу, но… на этот раз что-то было иначе. Сама мысль о том, что не впечатлил её, задевала самолюбие сильнее, чем я готов был признать.

«Две недели?» – усмехнулся я, проворачивая слова собственного бахвальства. Ну-ну! С такими, как она, двух недель может не хватить. Что-то подсказывало: даже если она даст мне шанс, всё будет совсем не так просто, как я привык.

Засыпая, поймал себя на странной мысли:

«Птица, – пронеслось в голове, – если даже она улетит, я всё равно запомню её яркий силуэт на фоне Волги. И эта зима перестанет быть серой».

Воскресенье. Версия Лины

В воскресенье мы взяли с собой за Волгу Надину подружку Люсю, бывшую одноклассницу Нади. Люся жила в сереньком одноэтажном домике недалеко от собора. Миниатюрная хрупкая девушка с курносеньким носиком на кругленьком личике, вся такая из себя фарфоровая куколка. Застенчивая Люся с парнями вообще не встречалась, несмотря на то, что была старше меня. По предложению Нади мы решили вывести её «в свет», как Наташу Ростову на её первый бал.

В 17:30 Николай открыл нам массивные двери клуба. Здесь уже был весь состав группы. Видимо, ребята с нетерпением ждали обещанные мной стереофонические диски (в народе – «пласт» или «винил»). Часть я привезла из Парижа – альбомы популярных западных групп, а несколько пластинок подкупила в Москве, чтобы пропитаться «русским духом».

Пока коллектив и Надя с Люсей пританцовывали на сцене под ритмичные мелодии с дисков, мы с Николаем обсуждали репертуар.

– У нас нет времени, Николай, внести в программу много новинок. Да и комсомол с партией не поддерживают влияние западной музыки на умы советской молодёжи, считают, что «нам негоже брать пример с дикого Запада». Поэтому для вечера на комбинате я предлагаю пару музыкальных номеров, уже пробившихся и принятых в СССР. Ну, например, Venus (Венера) группы Shocking Blue, в народе – «Шизгара». Песня ритмичная, мелодия легко запоминается, текст несложный. Я принесла транскрипцию текста русскими буквами с ударением в словах. Порепетируйте, время ещё есть. Ну и из репертуара советских ВИА, по-моему, для медленного танца подходящими будут «Звёздочка моя ясная» группы «Цветы» и «Алёшкина Любовь» «Поющих гитар». И на ваше усмотрение выберите ещё по одной западной и советской ритмичной. Честно, я сомневаюсь, что на репетицию более трёх-четырёх композиций хватит времени, если вы только на слух играете. Но у вас есть и свой, уже отработанный материал – вместе получится интересно.

Николай не перебивал. Мне казалось, что он сомневался.

– Николай, давайте поэкспериментируем! Проведём сегодняшний вечер так: вы исполняете два номера из вашего репертуара, затем ставите винил, и зал танцует под него, а мы смотрим на реакцию публики. И опять две ваши отработанные мелодии и ещё раз винил. На каждом музыкальном вечере можно ставить ту композицию, которую вы сами пока сыграть не можете. Пока звучит пластинка, есть шанс самим потанцевать. Вы же кумиры для молодёжи: идите в зал, приглашайте девчонок, осчастливьте их, – с улыбкой закончила я.

– Попробуем. Спасибо. Так нежданно всё это свалилось на нас, – Николай взбодрился.

– Всё когда-то случается в первый раз. Главное, не упустить шанс и воспользоваться моментом. Комбинат заплатит вам за участие в вечере. Возможно, получится купить какую-то аппаратуру для коллектива, особенно если группа не состоит на балансе города или клуба.

В 18:30 клуб открыл двери. В воскресенье публика более многочисленная и разнообразная. Я обратила внимание на стайку девчонок, скорее всего, школьницы-старшеклассницы. Стайка робко сбилась в углу от входной двери. Вчера их не было. Присутствовали и возрастные пары, возможно, даже семейные.

Музыканты начали с приветствия. Николай объявил, что вечер будет отличаться от предыдущих новшествами, и пожелал всем получить удовольствие. Ребята начали «разогрев» с композиции, которую я мысленно окрестила «два притопа, три прихлопа» – под неё молодёжь танцевала весьма шаблонно и уныло.

Мы опять заняли левый от сцены угол. Вчерашних «трёх мушкетёров» в их правом углу не было.

Зазвучала медленная композиция. К нам подошёл парень в чёрном костюме и галстуке и пригласил Люсю на танец. Она замешкалась и покраснела. Я её слегка подтолкнула. Мы с Надей переглянулись с довольными за Люсю улыбками. Пары медленно двигались. Реально танцы-обжиманцы: некоторые просто стояли на месте, обнявшись, чуть-чуть переступали с ноги на ногу. Люсин напарник отличался низеньким ростом, но рядом с миниатюрной Люсей смотрелся важным кавалером.