С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть

– Габыч! – окликнули меня.

– Бита! Батя, здорово! – Я повернулся и от радости весь засветился.

Мы поздоровались, обнялись. Обошлось без поцелуев. Он был в майке, в каких-то брюках и в чёрной бандане. Бита спросил, как дела. Узнав, что у меня всего семь магазинов, подкинул ещё три. В магазинах был дефицит. Парни, которые заходили на три недели раньше нас, вообще сидели по приезде на шесть ноль и оттирали магазины от ржавчины и грязи, которые привезли с донецких или луганских складов. Нам повезло, пусть четыре, но чистые. В гаражах Бомбалейло мне подкинул ещё три магазина. И теперь вот Бита. Я стал счастливым обладателем десяти! Итого триста патронов снарядил, пятнадцать упаковок россыпухи – в шмурдяк. Неплохо.

Бита ходил на штурм с девятнадцатью магазинами и столько же, соответственно, россыпухи. Вес БК уже чувствовался, но я же мощь, я могу и больше, если есть на то необходимость.

Послышался звук снаряда, и я впервые увидел, как несколько десятков мужиков одним движением ныряют в окопы. В доли секунды. Парни уже были под обстрелами и знали, чего стоят эти мгновения. Мы тоже не растерялись и прыгнули вслед за ними. Пролетело. Не по нам.

Все принялись опять заниматься своими делами. Готовились к штурму ТЭС, он должен был вот-вот начаться. Дела житейские.

Появился Роммель, отобрал пятерых. Поставил меня старшим этой пятёрки и повёл нас вдаль, оставив позади точку Андерсона с Битой. Мы начали спускаться с восточной стороны дороги.

Впереди валялся дохлый хохол. Этот, видать, был свежий, не вонял. Дальше лежал негр с британским шевроном, уже порядком раздувшийся. Этот уже вонял, сволочь, как надо. Хоть нос затыкай. Мы прошли их и стали углубляться в подлесок к северу от ТЭС.

Дальше начали уже петлять. Роммель заплутал. Стали искать тропу. Потом уже тупо продирались наугад. Потом нашли тропу, двинули по ней. «Краснодар – Луганск». Ага, дошли! Ни хрена подобного. Оказалось, это разведка.

– Аброс, здорово!

С Абросом мы успели познакомиться в Молькино. Парень лет тридцати. Приятный в общении. Тихий, спокойный. Всегда с ним ладил.

– Здорово, Габыч. Занимай мою квартиру!

Парни успели закрепиться и окопаться на позициях. Не знаю, когда они сюда зашли.

– Ничего себе, сколько вы рыли этот таунхаус? – спросил я.

– Да мы таких по три штуки на день роем, – ответил Аброс.

Потом разведка начала собираться. Перед тем как уйти, Аброс подробно объяснил мне, откуда могут пойти пидоры, где прогалины, откуда летит и так далее. А ещё оставил мне повидло и шоколадку.

Роммеля вызвали куда-то по радейке, он откланялся и свалил. Никаких ценных указаний он мне не оставил, поэтому я не стал сидеть и ждать у моря погоды и начал распределять людей по позициям. Отправил Апку и Кетона чуть правее нас, за кусты. Рядом оставил Артишока, Декади и Соляру. Мы заняли позиции, распределили сектора огня. Дальше начали улучшать окопы. Пока одни копали, другие наблюдали. И так мы менялись.

Закрепившись и улучшив позиции, немного отдохнули и попили чайку. Ждали любого звука, на который можно отработать или, наоборот, схорониться в окопе.

Немного погодя примчал Роммель и сразу возбудился от того, как я распределил людей по позициям. Почему так, а не так? Какое я право имею? И прочее подобное дерьмище, ну, вы знаете. В общем, обычная херотень, которую нужно просто пережить. Вроде, казалось бы, ты же сам меня поставил старшим? Что ещё было нужно? Сесть на жопу ровно и отсвечивать, как три тополя на Плющихе?

Не знаю, похоже, дело было совсем не в этом. Что-то ему во мне не нравилось, и это мне было понятно. Скорее всего, он видел во мне заносчивого мудака, охреневающего от своей значимости, к слову, которым я и являлся. И ждал моей ошибки. Но я, уже наученный жизненным опытом, не давал ему такого шанса и не обсуждал его профессиональные навыки. Делал только то, что говорят. Не отходя ни на микрон от приказа! Не хватало ещё на войне говнотёрки между собой устраивать.

Потом Роммель мне сказал следовать за ним. Я последовал. Пошли какими-то чигирями и опять заблудились. Да ёбаный в рот! Не забывайте, что всё вокруг в пэмээнках, лепестках, нет-нет да пролетит мина или снаряд и тяжело ухнет за нашими спинами. Контрбатарейная борьба, в рот её чих-пых, но до неё мы ещё дойдём.

Потом мы вышли на группу штурмов, которая здесь окопалась.

– Куда вы, на хуй, прётесь, долбоёбы? Через несколько десятков метров уже пидоры держат оборону. Жить совсем надоело?

Так я познакомился с Защитой. Он был и есть знатный воин. Крутой тип. Не из трусливых и с головой. Парни подсказали нам верный путь. Мы немного поблудили и начали узнавать знакомые места. Мертвый пидор и мёртвый негр. Отлично! Почти пришли.

Снова вывалились под деревья на точке Андерсона. Роммель оставил меня в расположении Биты, сам отлучился. Я перекинулся парой слов с Битой. И не стал его особо отвлекать, потому что он был весь в хлопотах. Перекладывал шмурдяк, проверял БК и ствол. Пусть занимается. Важная хренотень.

Пошёл осмотреться по позициям. Наткнулся на Роммеля и Алота. Алот был молодой парнишка из Симбирска. Пиздюк пиздюком, а уже командир группы. От него первого я услышал выражение «Война – мой дом». Тогда я подумал: «Матерь божья, ты себя видел? «Война – мой дом»? Иди, сопли утри и жопу тальком посыпь». Позже, прожив за лентой с месяц, сам начал так говорить. Могу сказать, что особого напряга пребывания в этих местах у меня не возникало. Я действительно чувствовал себя вполне комфортно, если можно так выразиться.

Роммель и Алот сидели и гадали над распределением огневых средств. Рядом с ними лежали гном[5], граник[6] и пулемёт Калашникова. Я стоял рядом и молчал. Потом, прикинув свои физические и умственные способности, не выдержал и сказал:

– Мужики, дайте мне что-нибудь, я здоровый, могу всё.

По итогу мне досталось быть вторым номером пулемётчика. Первым номером стал Пробел, так как он бывал в ополчении и имел опыт работы с ПК. Ёбаный ад! Всё бы хорошо, но Пробел мог нести только пулемёт. На БК его уже не хватало. Он был мужиком с Белгородщины лет пятидесяти с небольшим. И, как большинство мужиков нашей страны, после сорока порядком пропитой. Физуху не тянул и тарахтел без остановки.

Мы с Роммелем снова выдвинулись к парням, где мы их оставили. Сопроводив меня, он опять ушёл. Это было нормально, я уже начал привыкать. Через полчаса вышел на меня в эфире и приказал сматываться всем и возвращаться на точку Андерсона. Кетона снова куда-то дёрнули к большим головам, и его БК и винтовку тащили мы.

По моему возвращению Артишоку достался гном, а Соляре – два ведра с гранатами к нему. Я изрядно повеселился, когда он экипировался. Вес Солярой был взят, но ни хрена не легко. Штурм близился.

Потом Роммель собрал нас всех. Вернулся Кетон. Поступила команда «к выходу». Выходил я, имея на себе каску, броню, автомат, БК к автомату, гранат девятнадцать штук (добрал, конечно, на штурм же идём). И, как приятный бонус, около двух тысяч патронов к пулемёту в лентах, коробах и россыпью. В общей сложности вся эта халабуда была весом под центнер.

Я загрузился и готов был идти. Шагал я примерно как тот терминатор из жидкого металла, когда его залили на заводе азотом. Вот сейчас и будет момент истины.

17

Роммель скомандовал старт. Я поднатужился, встал. Шаг первый, второй. Не пристраиваться к впереди идущему, держать дистанцию. Подъём, градусов на овердохрена. Дорога уходила вверх. Мы двинули к северу от треугольника, заходя справа от ТЭС. Роммель пошёл в голове. Первым номером.

Роммель! В повествовании я выскажу много мыслей по его поводу. Возможно, читая эти строки, он воспримет их негативно. Быть может, кому-то тоже покажется, что у меня к нему есть какое-то отрицательное отношение. Но нет! Совсем нет. Война – это чистилище. Не ад и не рай или какая другая залупа, в которую я не верю.

Тут ты голый, и все тебя видят таким, какой ты есть на самом деле. Смысла нет кем-либо казаться, как на гражданке. Говно всё равно всплывёт, а идеальных людей не бывает. Ну, кроме меня. Конечно, всё это шутки, но скажу так: благодаря Роммелю мы смогли максимально мягко вкатиться в эту войну. Ну, основная часть моей первой группы. И большое ему за это человеческое спасибо.

Перекрёсток мы пересекали на измене. Было замечено движение живой силы противника на западе от нас. В районе разбитого моста возле ТЭС. Пересекли пространство дороги. Естественно, открытку – бегом. Помните мой вес? Я тоже, блядь, трусцой, только чувствовал, как трусы намокли и прилипли к жопе. Плевать, северяне не сдаются! В общем, движемся. Без задержек.

– Контролить правый фланг, пидоры могут быть в том леске, за сварным забором, – прилетело от Роммеля.

Впереди нас были звуки авиации. Мрази, которые вылезли на открытку, нырнули обратно в зелёнку. Мы увидели, что наши стрижи заходят на вираж, после того как отработали по позициям укропов. Возможно, попали. Отбой воздушной тревоги.

Продолжаем движение. Слева началась открытка. Квадрат размером метров сто на сто. В средине был отвал земли полукругом, в сторону ТЭС. На юго-запад. Половина нашей группы двинула налево с Роммелем. Половина, в которую входил я, заняла позиции в середине открытки у отвала. В круговой обороне.

Поступила команда двигаться за ушедшим с частью группы Роммелем. Ещё двадцать метров, остановиться. Я уже не стал понижать горизонт, идите спать. Я понял, что если я сейчас опущусь к матушке-землице, то она меня не отпустит вверх обратно.

Прислонился шмурдяком к забору. Наблюдаем. Команда. Двинулись вперёд. Зашли через дыру в заборе в рощицу. Справа ров. Стоп. Упасть. Вперёд. Три метра. Стоп. Занять позицию для ведения огня. Отдышался. Команда «вперёд». Ещё пять метров. Стоп. Упасть. Занял позицию для ведения огня. Обратил внимание, кто в какую сторону нырнул. Ждём. Вдох, тук-тук. Выдох, тук-тук-тук. Сердце ломилось из-за рёбер.

Кто-то съехал на жопе в канал. Если бы хохлы были рядом, нас бы, конечно, порвали. Прилично порвали. В эфире, который нет-нет да оживал, впервые услышал Дикого в работе. Роммель въебался в жир ногами и не туда нас завёл. Дикий предлагал ему разобраться и выйти достойно из ситуации. Вывести группу на верный маршрут. Естественно, в радейке звучала другая лексика. Роммель, мне кажется, сам не предполагал, что у него есть столько родственников и какие мероприятия можно было проводить как с ними, так и с ним лично в том числе.

Севернее от нас двигались группы Чарого. Это был первый взвод. Могли покрошить друг друга легко. Особенно если нет связи. Но наш шестой отряд отличался организацией. Дикий не стал нас двигать западнее или севернее. Вместо этого дал указание вернуться на исходные позиции. Мы той же дорогой вернулись на точку Андерсона. Ещё разок с тихим кипишем пересекли тот перекрёсток и вернулись на исходную.

Если честно, то я не знаю, специально ли Роммель пропустил тот перекрёсток и не повёл нас на запад. Или, чтобы не пустить нас сразу в пиздорез, завёл в тот подлесок, где мы упёрлись в непроходимую водную преграду в виде каналов. Официальная версия звучит так. На телефоне в программе навигации были ошибочно не указаны каналы вокруг ТЭС. Припёрлись на исходную.

Сказать, что я был в ахуе, не сказать ничего. Сами, думаю, понимаете. Сотку килограммов туда, сотку килограммов сюда. Присел, прилёг, покурил, вспотел, охуел. Нормально.

В этом нашем первом проникновении в штурм сделал для себя одно наблюдение. В траве с разными интервалами валялись гранаты. Это не пидоры. Какое-то уёбище или несколько скидывало БК. Из наших. Начали пробивать втихую, никто не признался. А гранат мы нашли штук пять-шесть.

Мы вернулись и упали. Начинало сереть, и, судя по небу, дело было к дождю. Все разместились под кронами деревьев. Зажгли таблетки попить чаю после похода. Ещё все безостановочно палили БПЛА. Я же не упоминал о такой радости, как БПЛА? Терминатора смотрели? Нет? Вам пиздец. Проебёшь беспилотник, прилетела арта и убила.

Роммель, по обыкновению, куда-то съебал. Потом подошёл парнишка, спросил нож. Парень харизматичный, приятное лицо и такой же приятный голос. Нашли ему нож, дали. Он вернулся, вернул нож и предложил кофе. Все промолчали. Думаю, тоже промолчу, подожду. Прошло где-то полчаса, я поднял свою жопу и пошёл осмотреть место, где нам пришлось расположиться. Метрах в тридцати увидел паренька, который предлагал нам кофе. С ним сидел Роммель.

– Я за кофе. Я – Габыч.

– Я – Мельник, держи, братан.

Мельник мне дал косметичку, я открыл молнию, там была целая пачка молотого кофе, трофейного. Как же я люблю кофе! Основная масса людей не видела разницы между растворимым и кофе в зёрнах. Или просто не отдупляет.

В пайках был только хреновый, растворимый, в пакетиках. И этих десяти граммов было мало, чтобы выпить кружку напитка, хотя бы как-то напоминающего кофе. Здесь же был кофе. Реальный, сука, настоящий. Я сразу это понял. По запаху.

Вернулся. Достал паёк, сложил подставку под таблетку, установил кружку с водой и задумался в ожидании, когда вода закипит. Вода закипела. Народ, конечно, сразу отреагировал на действие, произведённое мной. Засуетились, зашевелились.

– Есть кофе?

– Идите на хуй. Я полчаса смотрел за вами, хоть бы один жопой шевельнул. Все сидели и ждали, когда кто-то за вас сколотит движуху.

Я заварил себе жирного, горького кофе с пенкой. Поделился я с кем, уже даже и не помню. Вроде с Апкой или Кетоном.

18

Судя по эфиру, наши уже зашли в ближайшие сооружения ТЭС и проникли в подземные этажи этого удивительного мегалита империи сверхлюдей, что жили до нас. Именно так выглядела Углегорская ТЭС. В мраке войны она неотвратимо напоминала какой-то гигантский каменный памятник древних технологий, которые мы безвозвратно утратили.

Подумать только, всего пятьдесят лет назад тысячи людей строили это место, меняли течение реки, боролись с природой, чтобы вырабатывать гигаватты энергии во имя империи, а потом тысячи ходили сюда на работу каждый день. Это не сравнить с теперешними мини-офисами, мини-производствами из сэндвич-панелей и стеклянными офисами «open space style» с коктейльными мини-барами вместо столовой и зонами отдыха «antistress» с ортопедическими диванами и подушками для коротко-глубокого сна, чтобы восстановить биоритмы и справиться с гипоксией. Там никто не спал во время работы, никто и слыхом не слыхивал про какие-то там биоритмы. Эти люди хотели мира во всём мире и покорять космос. Они строили будущее.

Была дана команда «стоп». Закрепиться на достигнутых позициях. Я в третий раз за день закрепился на точке Андерсона. Андерсон, братец, хорошо, что ты мне ещё не снишься.

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,Среди военных трофеев и мирных костров.

Задувал ветер, сыпались редкие капли дождя. Прореженные кроны деревьев пока их сдерживали. Сумерки уступали место южнорусским, тёмным, непроглядным вечерам. Я размотал спальник, расположился, прикрыв себя стволами со стороны возможного прилёта.

Уже в полудрёме я размышлял: «Хорошая же работа! Убивай врага, собирай трофеи и бабки получай. Не работа, а мечта. Завтра, возможно, ты завершишь свой путь. А может, раньше, так как случайный прилёт может быть по твоему месторасположению. Просто промахнулись и попали по нам. Дело житейское».

За этими мыслями я уснул.

– Габыч где? – послышались крики откуда-то из сна.

– Габыч?

– Да.

– Вон, там смотри.

Я проснулся, поднял голову. Это был Мельник. Тот парень, что угостил меня кофе на точке Андерсона. Мельник был проектантом, зашёл вместе с парнями из Яблоневки. Насколько знаю, парень из хорошей, интеллигентной семьи. В его семье есть люди, связанные с высшим обществом в Питере. Золотая молодежь, мать его за ногу. Мельник, наверное, это я лет в двадцать. Я дурил по-другому, а этот крендель любит машины. Государство не разделило его необузданной любви к хорошим тачкам и влепило ему 166 УК РФ. И там, на зоне, у него были сотни вариантов, как отмотать пару лет, особо не потея, но Мельник же раздолбай, он решил: пойду ебашиться вместе с пацанами. Как вы думаете, что подумала его мама? Это, конечно, совсем другая история, но сейчас он здесь, с нами.

Он позвал меня за собой. Мы двинули в темноту вдоль дороги.

– А фишка? – спросил я

– Не гони. Всё работает.

Я спросил про это, потому что недавно, пока мы тусили на сто тридцать пятой точке, фишка проебала, как пидоры подкрались к нашим позициям и, закинув гранаты в окоп, зажмурили двоих наших. О таких происшествиях молва разносится быстро по позициям. Когда обостряется внимание, то мелочей не существует. Ты обращаешь внимание на любые звенья, которые на тоненького.

Завоняло мертвечиной, прошли мимо смрадохохловонючек. В темноте я подметил, где раскиданы цинки с 5.45. Дошли до груды веток. Мельник пригласил переночевать в своей норе. Мы забрались туда. Несмотря на ливень, сделанная крыша выдержала. Было тесно. Мы с ним лежали бок о бок.

Я начал постигать сон по бразильской системе. Это когда каждые минут сорок ты снова просыпаешься от поворота соседа во сне или от звука снаружи. В этом режиме прошла ночь. Утром поднялись, мы вернулись к группе. Дождь лил так, что некоторые парни проснулись кто в луже головой, а у кого ноги утонули.

Дальше по команде выдвинулись от треугольника к ТЭС. Крались зигзагами вдоль всей дороги. При пересечении границы станции все ещё больше напряглись. Сначала затаились за какой-то разбитой подстанцией, потом двинули дальше к административному корпусу. Заползли внутрь.

У КПП в фойе расположились группы Алота и Биты. Все опять собирались на штурм. Мельник был с нами, хотя был из проектантов. Все наводили суету. Кто заваривал чай или кофе, кто снаряжал магазины или подтягивал снарягу, чтобы не гремела и не хлестала по телу. Я с утра размялся со своим БК, правда, частично скинул на товарищей по группе. Несколько двухсотых коробов покинули меня и перекочевали в крепкие руки моих соратников.

Появился Мёрф, начал ставить задачи командирам групп. Вернулся Роммель. Нам предстояло идти по верху. Зайти через четвёртый этаж и воздушный тоннель, зачистить первый и второй цеха Углегорской ТЭС.

– Роммель, а можно, я с вами пойду? – спросил у Роммеля Мельник.

– Ты же в группе у Биты, – ответил Роммель.

– Да не важно, – не успокаивался Мельник

– Как не важно? Бита – командир твоей группы, спроси у него добро, – вмешался я.

– Всё ищешь, где теплее. Ну-ну, иди с Роммелем, – произнёс вдруг возникший из ниоткуда Бита.

Дело в том, что поначалу проектанты шли отдельными группами, и с бригадными штурмами их не смешивали. У нас в отряде их именовали зэтками. И вот такой неожиданный переход Мельника к нам в группу было новинкой. Без уведомления Мёрфа. Хотя мне-то что. Не моё дело.

19

Все собрались, подпоясались, тронулись. Мы начали карабкаться вверх по лестнице. Группа Биты – через первые этажи административки и переход в пространство, между цехами и складскими помещениями ТЭС. Мёрф и Алот со своей группой – через большие ворота первого цеха.

Так мы поднялись до четвёртого этажа, контроля углы и прикрывая друг друга. Как умели, конечно. Вывалились в коридор. Здание пострадало от артобстрелов, во мраке коридора светились дверные проёмы без выбитых взрывными волнами дверей.

Контакта не было. Метр-другой, кабинет, чисто. К следующему кабинету, чисто. Ещё бесконечное количество мест, где могут находиться враги, везде чисто. Дальше – воздушный коридор. Метров сто длиной. Он представлял собой застеклённую галерею, протянутую от административного корпуса к первому цеху. Сто метров стопроцентного огневого поражения. Проходить по нему – самоубийство, в случае если укропы его контролят.

Мы закрепились. Взяли под контроль коридор и близлежащие лестницы. Снизу появился Рубик:

– Воды хотите? Мы там столько воды нашли!

– Да, давай.

Тут же несколько человек ринулись с Рубиком вниз, где вода. Принесли воды, каких-то батончиков энергетических, ещё какой-то еды. Попили воды, и жизнь стала намного ярче и красочнее. Есть я не стал. Жратва лишнее. Обычно с собой на штурм берёшь только БК. Как можно больше БК. И ещё чуть-чуть БК. Если ты нормально справляешься с этим весом, то шикани, возьми полуторалитровую бутылку воды и пачку галет. Бывает, эта бутылка воды тебе суток на трое. Галеты обычно оставляешь. Перегруз. Ну да отвлёкся я.

Появился Роммель, дал команду пересекать коридор. Быстро-быстро семеня своими лапками, мы пересекали этот воздушный тоннель. Пока ни единого выстрела. Зашли в первый цех. Краем глаза увидел Алота и Мёрфа с группой. Они заходили в большие ворота первого цеха и рассыпались в цепи и тройки за укрытия. Сопротивления пока никто не оказывал.

Мы продвигались дальше. Первый цех, никого. Зашли во второй. Внизу всё так же двигались Алот с группой и Мёрф, по верху – мы. Мой первый номер пару раз пошатнулся. Спокойно, Пробел. Роммель с Мельником и кем-то ещё пошли вперёд. Я, Пробел, Маздур и Артишок заняли позиции, не доходя до пульта управления. Наконец-то можно опустить жопу на составленные цинки. Как же я устал.

Затем прошла команда от Роммеля выдвинуться в конец второго цеха. ТЭС зачищена. Сопротивления не было встречено. Анализируя это, я понял, что хохлы откатились, так как ополчуги забирали Новолуганское, а наши подразделения на севере, продвигаясь от Рот к Вершине, грозили захлопнуть крышку этого котелка.

По моей информации, а информацию надо собирать исключительно на автомате, параллельно со всеми своими делами. Так вот, по моей информации, от ТЭС к Кодеме умчало семнадцать хохлячьих «капель». И ещё тот сраный танчик, который прятался во втором цеху и которого не могла никак достать наша немногочисленная артиллерия и Говард. Этот танчик достаточно долгое время трепал нам нервы.

После того как мы заняли ТЭС… Штурмом это всё-таки назвать нельзя… Сразу же как из-под земли возникли фишки в тех местах, откуда можно контролировать приближающегося врага. Я зашёл в коридорчик, он вёл к кабинету заведующего чем-то там. И начал осматриваться. Набрал какой-то еды, оставленной хохлопитеками, медицины в виде жгута Эсмарха и ещё по мелочи. Мелочь, но всё-таки приятно. Омник же выдал нам в гаражах только трамадол и ипэпэшку (перевязочный пакет).

Естественно, осматривая полутёмные помещения, я ожидал растяжек, толкал двери палками. Это понятно. Об этом никогда нельзя забывать. Война, хуле. Мало ли эфка или эргэдэшка в стакане стоит наверху. Но никакой инженерки не было.

Я сложил свой нехитрый трофей на стол, нашёл лист бумаги, написал: «ГАБЫЧ». Положил сверху на свою добычу.

Судя по шуму, кто-то из штурмов начал осваивать соседние кабинеты. Я выглянул в окно. Это был Навля. Молодой парнишка, бывший омоновец. Мёрф его стебал, мол, это тебе не у бабок пенсию палкой выколачивать на рынке. А вообще, нужно понимать, что к шуткам и подколкам в свой адрес все относились нормально и с юмором. Никаких обидок и прочего говнища.

Навля сказал, что на верхнем ярусе второго цеха будет квартироваться группа Алота. Откуда-то появился Щорс с Сильным, притащили коробки всякой разной еды.

– Это откуда, парни? Там ещё есть?

– Есть-есть. На жопе шерсть тоже есть.

Наша группа расположилась внизу, в западной части второго цеха. У выхода. Мы побросали спальники на карематы, и я, наконец, кинул кости. Потому что охренел от штурма со всеми нагрузками. По-другому не скажешь. Часа через полтора я отдохнул, и у меня начался чёс. Если Щорс и компания смогли найти что-то ценное, то неужели я хуже?

Рядом из ниоткуда возник Кетон.

– Кетон, бери верёвку, пошли мародёрить!

– Сейчас, мне тут надо это, дело надо сделать.

– Братан мы лишний час просрём, потом ничего не найдём.

– Пять минут, и идём.

Знаете, какая штука? На нашем языке мародёрить – это не кошмарить мирняк, а собирать трофеи. Когда заходишь на позиции, которые оставил враг, то прежде всего нужны любые вещи, которые могут дать информацию о противнике. Ноутбуки, карты, планшеты, гаджеты и прочее. К тому же у меня снаряга была не в полном комплекте, и нужно было добирать по месту. Плюс, конечно, ещё всякие другие разные ништяки вроде лакомств и нужных в быту предметов.

Я оставил личные вещи на точке и отправился налегке. Налегке – это броня, разгрузка с магазинами и гранатами, автомат. Мы двинулись в сторону первого цеха. Выскочив из цеха, мы быстро пересекли открытку и нырнули к административным помещениям за вторым цехом. Стояла «Хонда СР-В». Её долго никто не трогал. Где-то полгода назад, по моей информации, запустили трассер, что она заминирована-переминирована, поэтому трогать её и не подумали от греха подальше.

Зашли с Кетоном в первую дверь. Ничего. Большое, абсолютно пустое производственное помещение, и посередине только одинокий белый холодильник. Понятное дело, ловушка. Не правда ли, подозрительно? В абсолютно пустом большом помещении стоит один холодильник. Там или эфка к двери примотана, или что похуже.