С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть

И мы с ним разошлись.

То, что это одно из его требований, я узнал ещё в общей толпе при получении оружия. Чтобы боец ВСЕГДА был со стволом. Думаю, что не надо объяснять, зачем и почему. Это было моё первое успешное наблюдение за лентой.

12

Также во второй взвод с нами пошли Артишок, Пробел, История, Декади и ещё несколько парней. Зеланда распределили в разведку. Сырок с Хэтчем – в первый взвод. Контру – куда уже, не помню. О некоторых я буду вспоминать в дальнейшем. Но спелись мы именно с Апкой и Кетоном.

Мы опять загрузились в КамАЗ и выдвинулись к некоему домику. На дворе стоял июль. Погода была чудная. Я всё ждал, когда же по нам начнут ебашить, потому что разбитые колонны регулярных войск из сводок до сих пор стояли перед глазами. Это ведь диджитал война, как вы помните.

Наш КамАЗ уверенно лавировал среди потока гражданских машин вперемешку с военным транспортом. Сначала – по улицам Луганска, потом – по другим населённым пунктам, пока не начался частный сектор: разбитые тяжёлой техникой грунтовые дороги и поля.

Мы приближались к линии фронта. Мимо пустых полей, по грунтовкам. КамАЗ подъехал к группе домиков. Мы спрыгнули. Кто-то сказал, чтобы мы быстро нырнули во двор и не отсвечивали на открытке, скоро нам выдадут боекомплект, и затем «капля» заберёт нас отсюда.

Мы рассосались по двору, и нас по одному стали выдёргивать в соседний домик. Подошла моя очередь. Я зашёл в соседний двор. Там сидели пацаны, вскрывали цинки с патронами и ящики с гранатами. Патронов дали, не спрашивая, упаковок пятнадцать.

– Гранат сколько брать будешь? – спросили меня.

Я прикинул в голове, что много не мало, и сказал:

– С десяток возьму?

– Бери, братец.

По итогу я хапнул все десять. Вернулся, снарядил свои четыре магазина. Остальную россыпуху закинул в шмурдяк, высыпав в футболку. Начал вкручивать запалы в гранаты. Пока я занимался укладкой БК, во двор приезжали несколько уазиков и даже одна «Мицубиси», или «Мицубиши». Ну его на хрен, откуда мне знать, как правильно оно называется по-русски? Короче, один япошка точно был. В общем, разобрали всех по нормальным машинам, остались только Апка, Кетон со своей крупнокалиберной хренью, я и Маздур.

Чуть погодя появился человек, слегка прихрамывающий, с бородой и ксюхой, в крутой броне.

– Парни, вы во второй? Меня Шинник зовут.

– Да!

– Надо подождать, «капля» сломалась. Сейчас другую найдут, и поедем.

– Шинник? С Ярославля что ль? – Я просто не смог сдержать любопытства.

– Нет, – ответил Шинник.

Шинник к нашему приезду уже участвовал во взятии Попасной. У него раньше был другой позывной, а потом парни стали звать Шинником. Так и осталось.

Мы стали ждать. Через час возле забора останавливается «каблучок». Да, блядь, что ни на есть тот самый, сука, «каблук», ИЖ-2715.

– Мужики, в общем, «капли» сломаны. На этом поедете? – спросил Шинник с невозмутимым видом.

Потом он посмотрел на нас хитрым взглядом, почесал яйца и так же со спокойствием памятника сказал:

– Или надо ждать.

Ну, мы, конечно, сказали, что поедем. Не девицы красные. Я планировал прыгнуть в кабину и ехать с Шинником, потому что я здоровый лось, и впереди мне было бы удобнее. Но Маздур тихой сапой проскочил и уже сидел в кабине. Ну, думаю, вот ты сучка!!!

В итоге мы вчетвером, я, Кетон, Апка и Библос, погрузились в кузов каблука и кое-как расселись. Места было и так как в жопе у карлика, а ещё эта крупнокалиберная хрень Кетона. Я худо-бедно уселся, опираясь одним плечом на Кетона, а жопой вцепился за диск колеса, которое ехало с нами в кузове.

Ехать было крайне неудобно: воняло бензином и трясло нещадно. Но, как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Тем не менее, обмениваясь шутками и взаимными подколками, мы куда-то приехали и остановились. Я разжал булки и, клянусь вам, на диске колеса осталась довольно приличная вмятина.

Шинник распахнул дверцы кузова, стали выгружаться, и он сказал, что надо двигать в сторону гостиницы. Когда мы дошли до точки, то на крыльце этой самой гостинице, на вытащенных на улицу диванах сидели пацаны. Я начал подниматься по ступеням, повернул голову, чтобы поздороваться с парнями, и охуел. От удивления, конечно.

– Твою мать! Цыган?

– Габыч, родной! Ты откуда здесь? – Лицо Цыгана вытянулось.

– Оттуда! – ответил я.

– Ну, вот и свиделись, – сказал Цыган. – Бита тоже здесь.

С Цыганом мы не виделись с две тысячи десятого. С момента моего освобождения из мест не столь отдалённых. Там Цыган был помощником у Биты. В шестом отряде, в Обухово, где Бита был старшиной. Если Цыгана я знал четырнадцать лет, то Биту – все двадцать! Это был взрослый мужик из Волхова. Крутой тип, ломом подпоясанный. В Металлострое он оказал большое влияние на меня. Я очень многому научился у него в плане характера и отношения к жизни. Не сказать, что он сделал из меня человека или тому подобную хрень собачью, но он мне очень помог в плане воспитания моего характера. Я уважал его, и уж кого-кого, но его точно был бы рад увидеть снова. Тем более при таких обстоятельствах.

13

Шинник уехал, оставив нас с отдыхающими от штурмов парнями. Нам сказали кинуть шмотки в фойе гостиницы. Там стоял пулемёт Максима и лежали какие-то деревянные ящики; с патронами и гранатами я уже узнавал, остальные же мне были незнакомы.

Мы вернулись на улицу, расположились на крыльце, на диванах. Цыган отдыхал сейчас после контузии и должен был уже вот-вот вернуться обратно на передок, а пока на таблетке закипала пол-литровая кружка с чаем. К чаю были конфеты и печенье. Это сейчас я на сладкое не могу смотреть до тошноты, а тогда ещё норм.

Потом мне парни рассказали, что вот там, через дорогу, можно отлить, под ёлкой. Я сходил по своим делам. Точнее, прокрался, потому что после всех рассказов в Молях я ожидал, что везде кружат беспилотники, а земля повсеместно усеяна минами.

Потом закончилась вода, и мы принесли её из другого места неподалёку. В общем, в первый день на диджитал войне меня не уничтожил термобарическим зарядом биологически адаптированный искусственный интеллект со встроенным лазерным наведением и прибором ночного видения. Это успокаивало.

Начинало смеркаться. Затем появился Шинник и сказал парням, чтобы помогли нам расселиться. Мне достался 505-й номер. Туда мы заехали вместе с Апкой. Разместившись, мы вернулись вниз. Естественно, ни воды, ни света в гостинице не было. Впрочем, как и во всём Светлодарске.

Вскоре за нами пришли парни и сказали:

– Выходите на улицу, Мёрф приехал.

Мёрф! Мой первый командир взвода. Ох, мужик! Вообще без задней. Только вперёд! В безухом шлеме, какой-то сногсшибательной снаряге, с автоматом, небрежно, наперевес. Чёткий, прямой взгляд и море, океан духа внутри.

Большинство людей думает, что Мёрф просто сумасшедший, но на самом деле это не так. Ему просто не повезло родиться в своё время. В другую эпоху. Родись он на свет лет эдак 800–900 назад, когда на полях сражений реками текла кровь, а копья и топоры хищно вгрызались в тела врагов, это был бы его родной дом. Или на песке римского Колизея, где он, взяв в руку меч или трезубец, стал бы настоящим богом Арены, а женщин и золото швыряли бы к его ногам пачками. Когда он говорил нам: «Парни, идём ебашиться!», мы готовы были бежать и убивать всех, не думая о собственной смерти. Это был тот самый Аваддон, уничтожающий хохлов десятками и сотнями.

Насколько я понял, по слухам, он начинал со спецназа внутренних войск «Вымпел». Но, судя по всему, по темпераменту, отношению к делу, с ними у него не срослось. Впрочем, как и у каждого нормального человека с системой. В Компании, по моим домыслам, он уже был лет шесть, на момент начала активной фазы боевых действий в двадцать втором году. В Попасную заходил штурмовиком. После Попасной уже стал взводником, после того как Дикому доверили отряд.

Был случай, когда наши уже заняли Роты, что в Луганской, хохлы решили устроить контрнахрюк. Предварительно у нас что? Правильно! Артподготовка. Пункт связи базировался тогда на железнодорожной станции этих самых Роты. Хохлы по полной нас артподготавливают прям по этой станции. А Мёрф стоит в погрузочном пакгаузе и ведёт боевую работу. Вокруг всё свистит, летит, ебулит. А этот как ни в чём не бывало продолжает двигать группы. Хоть бы хны. Только ус покусывает.

Отважный, не боящийся смерти человек. А хули бояться? Выехать на передок на броне верхом? Пожалуйста. Развернуть передовой узел связи в пятистах метрах от свинорылых? Да плевать, разворачиваем в старом раздолбанном капонире и ведём бой. Всегда жёстко спрашивал с бойцов за проёбы. Всегда чётко и ёмко объяснял. Как надо работать и чем надо работать. Одним словом, специалист высшего уровня.

Конечно, тогда я этого всего ещё не знал, но сейчас я глубоко убеждён, что вещи, которые делал этот человек, под силу немногим людям. Не то что в России. В мире.

В тот момент я просто одёрнул своё внутреннее восхищение его крутым видом и переключился на внимание.

– Здорово, мужики, – сказал Мёрф.

– Здорово!

– Тебе сколько лет? – обратился он к Апке.

– Сорок три года, – ответил тот.

– А тебе сколько? – Мёрф обратился ко мне.

В голове у меня промелькнула мысль, что, может быть, надо бы скинуть себе пару-тройку лет, а то отправят в какой-нибудь инвалидный отряд. Для старпёров. Но сразу же передумал и сказал правду. Раз уж решил, что всё говорю как есть, значит, решил. Ложь во благо – всего лишь одна из разновидностей вранья, ничего более. И неважно, что кажется тебе правильным или неправильным. У тебя всегда есть выбор врать или говорить правду. В этот раз я выбрал второе.

Уже потом, спустя месяцы, пришло понимание, что на войне только правда. Ничего кроме правды. Мне повезло, я сделал правильный выбор.

– Сорок два года, – ответил я.

Мёрф посмотрел на меня, как ипполог на коня на рынке. Хорошо, что не заставил показать зубы и поднять копыто.

– Пойдёт, – подытожил Мёрф.

Потом классический вопрос об АГС, и опять наше с Апкой блеянье.

– Вроде у Сафака всё укомплектовано. Так что, парни, сначала все через штурма, – сказал Мёрф и отпустил нас.

14

Политика Компании на Украине говорит, что каждый, прежде чем занять какое-либо место специалиста, будь то «тяжи», транспорт или тыловые подразделения, должен пройти простой и незатейливый путь штурмовика. Всего-то пара месяцев, и ты можешь претендовать на какую-либо специальность, которая, естественно, не делает твою жизнь безопаснее, но выделяет тебя как специалиста. И, конечно, добавляет немного разнообразия в твоей жизни. Ведь какое удовольствие ты получаешь, когда можно уничтожать врагов не по одному, а сжигать их десятками, сотнями и спасать жизни, прикрывая наших парней огнём.

Был уже вечер. Я подумал, что надо бы покемарить, а то мало ли что. Про неожиданные штурмы в 3–4 утра я был порядком наслышан. Так что лучше было выспаться. Когда я уже заходил в фойе гостиницы, то услышал чей-то голос:

– Мужики, помогите струны отнести Говарду. Тут недалеко, вон в ту высотку.

Там хватало народу и без меня. Я ушёл спать. А мужики, как оказалось, таскали струны часов до трёх утра. И мне не было стыдно. Вообще. Потому что война – не просто доброе слово, но и быстрое дело. И нужно понимать всю глубину наших глубин. Это важно.

Вообще хочу сказать, что на войне юмор – это очень хорошо. Это правильно. И тут кашу маслом не испортить, потому что война сразу напомнит тебе, где ты находишься, когда тебе становится весело. Обязательно напомнит. Я проснулся и дошёл до той высотки, посмотреть, не нужна ли моя помощь, хотя знал, что не нужна. Но надо же было показать, что я ответственный и изобразить такое наигранное недовольство, что, мол, почему меня не разбудили и тому подобное. Внутри себя я хвалил себя за находчивость и радовался до жопы. Пока не наткнулся на картину, которая опустила меня на землю и заставила вспомнить, где я нахожусь и зачем.

С этой высотки Говард работал из ПТУРа по целям, расположенным в Углегорской ТЭС или возле неё. А внизу, у подножья, кучковался мирняк. Жители Светлодарска или около того. Они ждали ящики из-под этих самых струн. Да вообще из-под чего угодно ящики. Помню тусклые пятна лиц в сумерках. Никогда сильно не всматривался. И потом – тоже. Старики и молодые, не различить особо. В нелепой одежде, навроде такой, что мы на даче надеваем. Грязные, жалкие. Такое ощущение, что это были персонажи из какого-то постапокалиптического фильма вроде «Безумного Макса» или «Водного мира».

Ящики им были нужны, чтобы согреться в подвалах многоэтажек, где они укрывались от огневых налётов. Ящики, благодаря которым они могли себе позволить иногда есть горячую пищу. Ящики, которые были для них электричеством, газоснабжением и отоплением. Ящиков хватало не всем.

И главное – запах. Нет не гнилой или там говна какого. Нет. Эти запахи знакомы, ничего необычного. От них разило отчаянием. Какой-то непреодолимой безнадёгой и горем. Я даже невольно отвернулся и не смог на них смотреть. Это было истинное лицо войны. Не горящее железо, не искры тридцатки из БМД, даже не кишки, намотанные на гусеницы. Эти мирные, которые по каким-то причинам не смогли свалить из зоны боевых действий. Это и есть война. Это то, ради чего мы воюем и идем на смерть. Чтобы такого дерьмища не было на нашей земле. Не дай Бог. Я не драматизирую, как вы помните, тут только реальный, мать его, нарратив.

А в это время Говард насыпал свинорылым, как из брандспойта! Самый молодой боец, кого наградили Платиновой звездой ЧВК «Вагнер». За его голову пидоры назначили награду в почти сто тысяч американских рублей. Почти 500 подтверждённых целей! Ахуеть можно!

Уже потом, на позициях, я придумал смешную штуку. Мы сидели в окопах, и когда пролетал болид, выпущенный Говардом, поднимали руки вверх и орали: «Слава Говарду!» Без юмора, как я уже говорил, в том дерьме, что мы были, можно сойти с ума. Десятки, а то и сотни жизней парней были спасены благодаря этому пиздюку из Калининграда.

Потом данная эстафета перешла к Щорсу, но с ним встреча ещё впереди.

15

Утром следующего дня пришло распоряжение от Мёрфа.

«Вновь прибывшим привести себя в состояние боеготовности и быть готовыми выдвинуться в любую минуту».

Я в сотый раз осмотрел начищенный и смазанный автомат. Теперь ты мне дороже члена, братец! Перебрал шмурдяк, проверил рассыпуху, проверил сбросы на ратнике. Я готов! В районе двух-трёх часов за нами приехал Шинник. Мы прыгнули в «Патрик» и помчали в неизвестном мне направлении. Тормознули в частном секторе, выгрузились и двинули дальше своим ходом. Прячась под деревьями и пересекая открытку бегом, мы дошли до гаражей. Нырнули на эту территорию. Фишка нас встретила и провела внутрь. Сказали ждать. За нами должен зайти командир группы и забрать на позиции.

В гаражах я познакомился с Омником, он был наш медик. Небольшого роста плотный парень. В душе не чаю, откуда он. Особо с ним в дальнейшем не общались, но капельницы он ставил отменно!

Мы расположились кто на чём: кто – на диване, кто – на стульях возле стола, а кто и вовсе на шмурдяках. На столе была какая-то скромная жратва, и нам ещё выдали пайки. Напились чая, перекусили. Пришёл Бомбалейло. Он меня помнил по Обухово, я его – нет. В общем, неважно. Поговорили с ним. Бомбалейло подогнал мне влажных салфеток, из запасов подкинул сигарет. Принял как родного. До этого Цыган подогнал мне броню. Каторжанское прошлое возвращало не выплаченные дивиденды.

Как вы знаете, революции делают романтики, а пользуются результатами прагматики. До того как наркодвижение в Металлострое рухнуло, пролилось очень много крови и умерло до фига людей от передозов. Бесполезно умерло. И всё же мы сломали эту систему в Металке, а на смену нам пришёл другой актив. Прагматичный и предприимчивый. В лице Бомбы и Цыгана. По их словам, они тогда, в те свои срока, миллиона по четыре подняли. Это если округлить. Коррупция, чего уж там. Люди зарабатывают в любых условиях. Это нормально. И здесь парни не потерялись, зашли раньше и на правах освоившихся помогли мне уже на войне.

Потом, в какой-то момент, началось движение. Занесли Цыгана. Осколок на излёте прилетел в башку. Получил лёгкую контузию. Третью или четвёртую по счёту. Надо сказать, что Цыган был на хорошем счету. Смелый и рисковый штурмовик. Его положили на диван. Омник поставил капельницу, и Цыган уснул.

Отдельно расскажу об этих парнях. Уже весной 2022 года Первый начал прорабатывать проект «К». Началом стало Санкт-Петербургское ГУФСИН. Первая партия проектантов была собрана из парней с Яблоневки, Обухово и обоих Форносово. Набрали их, кстати, очень быстро. Набор был качественный и умелый. Рубились они знатно. Но сказка о том, как они вырезали хохлов сотнями одним ножом, конечно, сказка. Мне грело сердце, что это были парни из Питера. Многие из них проявили себя достойно. Некоторые стали командирами взводов. В дальнейшем качество человеческого материала упадёт. Но это будет в дальнейшем. В нашем же взводе из проекта «К» было порядка двадцати человек. Почти все они вернутся домой. Почти все.

Наступал вечер. Нас распределили на фишки. Хоть вроде бы и тыл, потому что линия боевого соприкосновения была уже почти у самой ТЭС, но проникновения ДРГ противника никто не исключал. Командира группы ещё не было. Затем, когда уже стемнело, в гаражи зашёл молодой человек лет сорока. Представился Роммелем. Назвался нашим командиром. Мы откликнулись. В нашу группу вошли я, Апка, Артишок, Пробел, Маздур, Соляра, Декади, Сновид, Кетон (но так как он имел опыт снайпинга, то его сразу дёрнули на Небо, и в группе он практически не бывал, за редким исключением). Вид мы все имели, конечно, так себе. Роммель познакомился с нами со всеми, довёл, что скоро будем выдвигаться. Проводников до наших позиций не было. Мы их ждали. К ночи за нами всё-таки пришли.

Мы стали по одному выныривать из массива гаражей, стараясь соблюдать дистанцию и не терять еле видную во мраке вечера спину товарища. Шли тропой вдоль большой водопроводной трубы. Вдали были слышны разрывы и предвещающий звук полёта снаряда, прорезающего воздух. Мы крались, максимально убрав все звуки, общаясь только с помощью жестов. Я поймал себя на мысли, что всё-таки не зря сходил на несколько занятий по штурмовой подготовке в Молькино.

Справа – труба, слева – насыпь, разделяющая водохранилище Углегорской ТЭС и реку Лугань, разделяющую противника и нас. Струна шириной тридцать метров, готовая в любой момент лопнуть и разорваться в темноте стрелкотнёй и разрывами гранат. Но пока всё было тихо. Шли по одной только проводнику известной тропе. Контролировали фланги и в случае увиденного впереди поднятого кулака были готовы, понизив горизонт, раствориться в чернозёме.

Меня часто укоряют, что надо писать о своих эмоциях, мол, струйка пота стекала по моему виску и внутри всё клокотало от пережитого, а глухими ударами кувалды пульсировала вена в жопе. Естественно, не забываем про беспилотники, артиллерию и танки противника. В придачу свиномордый хохол, высматривающий в ПНВ, крадущуюся в ночи русню, которую он планирует резать.

Эмоции! Да ну! На самом деле ни хуя не клокотало и не пульсировало. В реальности ты тащишь себя, тащишь БК с автоматом и бронёй на себе, да ещё и шмурдяк. Какие на хрен эмоции? Дошёл, упал. Отдышался, дальше пошёл. Вот и весь хуй до копейки! Наблюдение, контроль и уничтожение – вот твои действия. Иначе проебал – убило.

Впереди произошла заминка. Мы кого-то встретили. Поступила команда рассредоточиться, и мы упали по сторонам этой огромной канавы, или осушенного канала. Я скинул рюкзак и двинулся ближе к точке встречи. Там стояло трое парней. Рубик, наш проводник, и ещё двое.

– Парни, а где Бита? – спросил я. Мне очень хотелось увидеться с Битой.

– А ты кто такой, что Битой интересуешься? – ответил мне один из двух парней. Это был Сяпа. – Я – подельник Биты.

– Близкий я его.

– Бита на позициях, – сказал Сяпа.

Это была моя первая встреча с Сяпой, второй был Рич. Рич и Сяпа – оба мои земляки, с Питера. Проектанты. Они одними из первых зашли на Украину добровольцами. По-моему, с Яблоневки их забрали, не помню точно. А может, один из них из Форносово. Пройдёт время, и эти двое будут эвакуировать меня на квадроцикле по осенней распутице, когда я подорвусь на лепестке.

Итак, нас довели, и Роммель начал размещать нас по нашим точкам. 135-я точка, в районе дач у Светлодара. Наверное, как день ухода в армию или первый день студенчества, я запомню её навсегда.

Сюда меня отправили вместе с Солярой. На склоне оврага, под раскидистым деревом уже был выкопан небольшой окопчик, и нам предстояло его углубить. Поколупавшись в потёмках, мы бросили это гиблое дело и договорились, кто первый отдыхает. Соляру я отправил первого спать, и мы разошлись. Соляра кинул кости под куст, на устроенную из какого-то хлама и рюкзаков кровать. Я остался наблюдать в окопе.

Ночь выдалась холодной после дождя. Вроде всё тихо. Только рация в руках потрескивала обрывками переговоров в эфире! Первый символ власти, хуле! Шёл какой-то движ, искали некоего Фарша. Потом я услышал голос Биты в эфире:

– Вижу какое-то движение.

– Бита, ты окружён, всё в порядке, – ответили ему, – в смысле окружён своими.

Это была шутка. Говорю же, без юмора на войне никуда. Старый параноик в темноте пытался удержать своих гусей. Я невольно улыбнулся.

Тут в районе километра к северу от нас начались прилёты. Дрожало всё, гремело, как на дискотеке в ДК «Невский» в бытность мою подростком. То ли «Град» отработал, то ли ещё и арта добавилась к нему.

Я глянул в сторону Соляры, он дрых под кустом в ложбинке. Срать на всё. Железные нервы. Сам нырнул в окоп. Выглянул, прислушался. Доложил, что у нас погода тёплая. Осадков в нашем районе нет. Позвал Соляру, подумал, что парня отправил спать, когда хрен уснёшь. В ответ раздался богатырский храп. Кому война, а кому мать родна.

Соляра… Не знаю его имени. Парнишка со Ставрополья. Потомственный учитель. Все в роду были учителями: прабабка, бабка, мать. Он преподавал информатику в младших классах. Коренастый, чуть полноватый медвежонок Соляра. Один из тех людей, глядя на которых я думал: «Что ты здесь делаешь? На хуя?» С другой стороны, кому на хер нужна сейчас информатика младших классов? Сейчас пиздюки лет в пять уже айфон юзают, а в семь своё музло грузят на айтюнс. Что он им преподавать будет? Язык паскаль? Ну бред же.

Ему дядя и посоветовал:

– Хочешь мужской работы – иди в «Вагнер».

Он прислушался.

Где-то что-то хрустнуло. Так! Стопэ! Ага, подкрадываются. Суки! Свинорылые ублюдки! Габыча вам не взять!

Ложная тревога. Никого! Уф-ф-ф, слава яйцам, это просто ветер и трещит лесок.

16

Часа в четыре разбудил Соляру, сам попробовал уснуть. Провертелся в полудрёме часов до восьми. Дальше уже бесполезно заставлять себя, всё равно не усну. Зажгли таблетку, поставили кружку под кофе. Кое-какие харчи нашлись. Позавтракали. Начали укреплять и углублять окоп.

От муторной и неспокойной ночи не осталось и следа. Мы с Солярой продолжали контролить свой сектор. Мимо, откликаясь на «Краснодар – Луганск», прошли бойцы из другой группы или отряда. Я, оставив Соляру на позиции, пошёл пошакалить по округе. Мало ли дополнительно БК найду или жратвы какой. Вдруг повезет, и что-нибудь из снаряги подцеплю.

Одновременно, смотря под ноги и на небо, а также слушая на 360 градусов, я дошёл до частных домов. Оказалось, что эти позиции сначала посетила разведка, потом – накатывающиеся штурма, искать там что-либо было бесполезно. Нам, конечно, объяснили, что от позиций отходить нельзя, ничего не дёргать и не поднимать. Не тобой поставлено, не тебе снимать. Одна из заповедей! Даже сапёры не всё снимают. Но ладно ещё отойти от позиций, это один раз можно (на самом деле нельзя). Так постоянно находились долбоёбы, которые натыкались на растяжки, заходили на минные поля или поднимали с земли сумки, а их потом разрывало напополам.

В общем, я ничего не нашёл и вернулся к Соляре. С напарником мне повезло. Ни он, ни я особо говорливы не были, так что всё общение сводилось к уточнению друг у друга, кто что слышал, как работать из укрытия, какие гранаты лучше. О, выход танка вдалеке… Не по нам!

Так мы провели полдня, то в расслабоне, вслушиваясь в шум ветра в деревьях, то забираясь в окоп, если звук летящего снаряда предполагал близкий прилёт. В середине дня нас собрал с позиций Роммель, и мы приготовились к движению. Двинули на север. Шли вдоль насыпи. Вдали слышались разрывы.

Мы шагали по территории, откуда наши штурмовики уже выбили врага. Обходили воронки от прилётов миномёта и стволки. Молодые деревья были скошены осколками. Встретили ещё наших, они указали Роммелю направление. Потом мы начали забираться с низины вверх и вывалились на дорогу. Там под деревьями копошилось человек двадцать, кто в чём, кто – в броне на голое тело, кто – в одном только мультикаме. Это была точка Андерсона. На этой точке стоял наш каперский экипаж «Чёрной жемчужины» во главе с капитаном Мёрфом.