Всё ради музы

Пока я шла к кабинету Лазарева, в моем воображении звучал бодрый похоронный марш. Только бы Герман Александрович не задавал мне много вопросов! Я всегда становлюсь косноязычной, когда волнуюсь, путаю падежи, заикаюсь, краснею…

Лены на месте не оказалось, и я совсем сникла. Не удалось заранее узнать, чего от меня хочет шеф. Я выдохнула, постучала, дождалась ответа и вошла. Герман Александрович что-то быстро печатал. Лишь на мгновенье он оторвал взгляд от монитора, чтобы посмотреть на меня.

– Присядьте, Елизавета.

Слушаюсь и повинуюсь. В этом кабинете я прежде не была, но старалась не слишком явно оглядываться по сторонам. Краем глаза посмотрела на большие окна, из которых открывался панорамный вид на вечерний город. Красота-то какая…

Главное – не пугаться. Может, он меня не уволит? Может, повысит. Что, если он из тех эксцентричных людей, которые видят скрытые таланты в других, даже если сам человек об этом не подозревает? Сейчас Герман предложит мне обучаться у него напрямую, и будем мы как Люк Скайуокер и Йода. Жаль, конечно, что лондонский рынок недвижимости мне совсем не интересен.

Наконец Лазарев закончил стучать по клавишам и обратил взгляд своих ясных зеленых глаз на меня. Он мягко улыбался, но я не слишком доверяла этому дружелюбию.

– Итак, Елизавета. Давно у нас работаете?

Нет… Нет! Как будто заново на собеседование пришла! Если спросит, какие у меня планы на ближайшие пять лет, я выпрыгну в окно!

– Год, – сказала я охрипшим голосом.

– Нравится?

О ради всего…

– Да, – быстро сказала я, стараясь усмирить нарастающую панику внутри.

– Вы ассистент отдела, верно? К вам часто обращаются с поручениями?

А вот тут наша лодка вошла в неизвестные воды. Скажу, что работы мало, задумается, нужна ли я здесь. Скажу много, подумает, что я жалуюсь.

– Как правило, все происходит наплывами, – уклончиво сказала я. И чтобы доказать, что я могу выдать больше одного предложения за раз, добавила: – Если планируются мероприятия, работы больше.

Лазарев вдруг оперся на руку щекой и посмотрел на меня совсем уж странно. Как будто прикидывал, гожусь ли я на суп харчо, который должны подать ему сегодня на ужин. Красивый, однако, мужик. Волевой подбородок, блестящие черные волосы… Такой красивый, что доверия не вызывает.

– Хорошо, что на загруженность не жалуетесь. Рад, что вам у нас не скучно.

Странный выбор слов, да и интонация… Где-то в глубине моего подсознания взвыла сирена тревоги.

– Вот только в будущем постарайтесь использовать казенную бумагу по назначению, – сказал шеф и бросил передо мной лист, который мягко приземлился на стол. Я опустила глаза и увидела текст, написанный моим собственным почерком.

Нет. Нет-нет-нет-нет-нет…

У меня приоткрылся рот, и я продолжала разглядывать черновик только потому, что знала, что никогда больше не осмелюсь поднять глаза. И вообще, моя жизнь кончена. Если, конечно, происходящее не сон. А ведь это похоже на сон. Скорее всего, так оно и есть.

Я сцепила похолодевшие руки на коленях.

Господи, пожалуйста, пусть это будет сон!

Между тем, Лазарев продолжал вбивать гвозди в мой метафорический гроб.

– И я бы предпочел, чтобы своим хобби вы занимались в свободное от работы время. Иначе ваш прямой руководитель может не так все понять.

Мы на одиннадцатом этаже, так что на то, чтобы провалиться сквозь землю, потребуется много времени…

– Елизавета? – позвал меня шеф. – Елизавета?

– Да? – с трудом выдавила я.

Лазарев вдруг поднялся. Я все еще не осмеливалась посмотреть на него, но услышала звон вынимаемой стеклянной пробки и шум льющейся воды. Передо мной оказался стакан.

– Выпейте.

Простой прямой приказ. Отлично. Я схватила стакан и залпом осушила его.

– Вы в порядке?

Соберись, Лиза!

– Простите, пожалуйста, – сказала я, переводя дыхание. – Это не повторится.

Лазарев вернулся на свое место, и я тоскливо посмотрела в окно. Ночь была такая темная, несмотря на все мерцающие огни большого города.

– В стол пишете?

– Что?

– Творчеством занимаетесь для себя? Или какое-нибудь издательство планируете осчастливить своей рукописью?

Да, именно этот насмешливый тон я заслужила своей глупостью. Ответить все же пришлось.

– Э… Нет. Я на портале публикуюсь. В интернете.

– О. Так о чем история?

Я осторожно поставила стакан на стол. Ну почему со мной всегда происходит всякая фигня… Прокляли меня, что ли? К гадалке пора сходить? А вдруг она скажет, что слишком поздно и ничего уже не исправить? Тяжело быть пессимистом, стакан которого разбит.

– Просто, – пробормотала я.

– Просто что?

– История любви.

Это прозвучало до ужаса жалко, ну и хрен с ним. Мнение Лазарева обо мне все равно не может стать хуже.

– Да где же тут любовь? – искренне удивился шеф. Он потянулся через стол, взял мой черновик и начал читать вслух: – «Либо вы подчинитесь мне сейчас. Либо я отдам вас на потеху моим солдатам, после чего вы вернетесь ко мне и точно подчинитесь». Это не любовь, это статья.

– Это антиутопия! – воскликнула я. – Германия побеждает в войне и наводит свои порядки в мире, поэтому…

– То есть ваш герой нацист? – ужаснулся Лазарев.

– Нет, не нацист. Это Первая мировая война.

Этот допрос неожиданно разозлил до зубовного скрежета. Герман мне не выговор собрался сделать, а поиздеваться решил. Диванный критик, чтоб его. Не читал, но уже осуждает. А Лазарев правда смеялся надо мной и не скрывал этого.

– Что за бред… Писать об унижениях можно и без псевдоисторического контекста.

– В смысле?

– В прямом. Первая мировая в вашем опусе явно не самое главное, и не думаю, что ваши читатели – поклонники альтернативной истории в литературе.

Все, хватит. Я вскочила и быстро обошла стол.

– Отдайте!

– Пожалуйста, не кричите на вашего руководителя.

– Просто отдайте!

Дальше все произошло слишком быстро. Лазарев вскинул руку, в которой был зажат лист, я потянулась за ним, но со свойственной мне неловкостью потеряла равновесие и свалилась шефу на колени, и тут же раздался стук в дверь. Беда в том, что в критических ситуациях я соображаю совсем худо. Вместо того, чтобы отскочить от Лазарева, я запаниковала и бросилась в единственное возможное убежище. Под стол.

-4- Герман

– Герман Александрович, можно? – Лена открыла дверь и с порога огорошила: – Ресторан сгорел.

Я сжал ручки кресла и попытался выглядеть так, будто одна из моих подчиненных не была сейчас в буквальном смысле у меня между ног.

– Что сгорело?

– Ресторан для корпоратива.

– Как сгорел?

Соображал я, признаюсь, с трудом. От мысли о том, что Скворцова прячется под столом, и Лена может это увидеть и сделать неправильные выводы, было как-то не по себе. Еще отвлекали… ощущения, вызванные тем, что Елизавета сейчас в классической позе услужливой секретарши.

– Не знаю, – сказала Лена. – Сейчас позвонили. Нужно новый посмотреть.

– В пиар-отдел и к маркетологам, – отрезал я, приходя в себя. – Это их работа.

– Так Женя в отпуске, а Леокадия на больничном. Она попросила меня заняться этим. Я уже погуглила, но надо съездить и посмотреть. Отпустите в понедельник на полдня?

Я потер переносицу.

– Езжай, меня все равно в офисе не будет.

– А можно я Лизу с собой возьму? Она мне так и так будет помогать с организацией.

Девчонка под столом дернулась.

– С этим к руководителю Лизы, пожалуйста, – быстро сказал я.

– Хорошо. И еще по поводу моего декрета, вы подумали? Если кого-то из компании продвинуть, могу после нового года уже начать обучать.

Я почувствовал, как Скворцова снова шевельнулась под столом, и взорвался:

– Лена, ты когда в декрет уйдешь? Через четыре месяца? Вот тогда и поговорим! Не доводи!

Лена фыркнула.

– Я, кстати, о вас беспокоюсь. Потом понаберете по объявлению и будете мне названивать. А я в декрете телефон отключу.

– Иди, а то я тебя вообще уволю, – пригрозил я.

– Права не имеете, – сказала она и направилась к двери. – Хорошей вам поездки в Лондон.

И ура, дверь за ней закрылась. Я отъехал назад на своем кресле и в упор посмотрел на девушку под столом.

– Хорошая у тебя реакция. Почему ты спряталась?

Лиза была красная как помидор. Она попыталась выбраться, но я преградил ей путь.

– Сидеть.

– Я вам не собачка, – возмутилась она. – Выпустите меня.

– И куда ты собралась, Анаис Нин? Лена напротив моего кабинета сидит. Как ты ей объяснишь то, что материализовалась в моем кабинете, когда минуту назад тебя тут не было?

Она похлопала ресницами и покраснела еще больше. Потом даже попыталась отодвинуть меня, но сил не хватило.

– Из-под стола тоже нельзя выйти? – тоскливо спросила она.

– Нельзя.

Лиза потерянно вздохнула. Ее рука все еще была на моем колене. Я ощущал тепло даже сквозь ткань моих брюк от Тома Форда. Такое будто нечаянное прикосновение. Может, святая невинность и не такая невинная? С ее фантазией, кто знает…

Меня удивило то, какие худые у нее руки. Недоедает, что ли? Может, мало ей платим… Никогда не задумывался о том, как живет низшая прослойка среднего класса.

– Мне придется тут час сидеть? – яростно прошептала она.

– Нет, конечно. Минут десять.

– Вы издеваетесь? Что мне делать десять минут под столом?!

Я одарил ее сладкой улыбкой.

– Ну… Придумай, как себя занять.

Ни удивления, ни гнева, ни сомнения на лице. Лиза отстранилась и пробормотала:

– Блин, даже телефон не взяла с собой…

Да, беру назад свои слова. Она безнадежна.

– Отдайте мой черновик.

– Это теперь мой черновик, грубиянка. Лиза, вот скажите мне, я слишком мягок с подчиненными? Лена – та еще язва, теперь вы еще, так быстро забыли о субординации. Наверное, мне нужно построже быть с вами.

– Куда строже? – сказала она. – Я у ваших ног сижу, как рабыня.

Наверное, происходящее было неправильным, но мне все очень нравилось. Лиза была такая несчастная и смешная, и я чувствовал себя почти как в детстве, когда нарушал правила и наслаждался этим. Посылки от Лёли будто и не было.

Через пару минут я поднял трубку и набрал Лену. После трех гудков стало ясно, что помощница уже ушла. Вот жалость. Неужели все? Или продолжить наше общение?

– Вы там комфортно расположились?

Мой мобильный вдруг завибрировал на столе, и на экране высветился лондонский номер. Не без досады я принял звонок.

– Hello, Herman speaking. Yes, hold on a second.

Я зажал спикер ладонью и взглянул на девчонку в моих ногах, которая нахмурившись разглядывала меня.

– Мы закончили. Кыш.

И она выскочила из моего кабинета со скоростью пули.

-5- Лиза

В третьем классе я получила первую и последнюю в своей жизни двойку. Я не выучила стихотворение, просто забыла, и моя учительница нарисовала красного лебедя, который занял чуть ли не весь вторник. Я была в ужасе и тряслась от страха до самого конца занятий. Когда я пришла домой, я вырвала страницу с двойкой, скомкала ее и бросила в мусорное ведро. Там ее и обнаружила моя мама. Попытка замести следы обернулась для меня очень плохо. Я думала, что усвоила урок. Но нет… В этот раз все намного хуже.

Я пребывала в шоке весь вечер пятницы. Рассказать о том, что произошло, даже Ане не смогла. Прикончила полкило шоколадных конфет. Суббота и воскресенье были такими же мрачными. Я не написала ни строчки. Едва открывала документ на компьютере, передо мной вставало лицо Лазарева, и я закрывала ноутбук. Простите, Кассандра и Герт. У меня психологическая травма.

Блин, как я могла так глупо спалиться! Скорее всего, злосчастный лист затесался среди страниц презентации, и Лена нечаянно его прихватила. И ладно бы она его нашла! Нет, это должен был быть дурацкий Лазарев, с его садистскими замашками. И я залезла к нему под стол. При мысли об этом я начинала тихонько стонать.

Оставалось только надеяться на то, что на этом все закончится, и дальше меня унижать не будут. В понедельник Лазарева не было в офисе – умчался в свой Лондон. Вот бы он там и остался…

Из-за переживаний я и забыла о том, что на наш отдел теперь легла забота о новогоднем корпоративе. Только когда Лена подошла к моему столу и сообщила о том, что нам пора отправляться смотреть ресторан, я поняла, сколько всего предстоит сделать.

Лене удалось выцепить свободного водителя компании, поэтому прокатились мы с комфортом, но едва оказались на территории, которая уж больно напоминала промышленную, я малость оторопела.

– Крафтово, – отметила Лена, когда мы вышли из машины и ступили на покрытую льдом мелкую гальку. Ресторан, как оказалось, устроили в здании бывшего завода. Дух сталинского времени и пятилеток еще ощущался здесь. Я оглянулась по сторонам, отметив обилие бетона, кирпича и металла вокруг.

– Фабрика «Красный Октябрь».

– Не говори. Но место новое и пафосное, так что пропиаримся.

Вслед за Леной я поднялась по крутой лестнице, представляя, как дамы в день корпоратива будут мысленно чертыхаться, мучаясь с подолами платьев. Внутри ресторан оказался очень даже привлекательным, украшенный венецианскими зеркалами и панелями красного дерева. Стулья с обивкой из синего бархата были совсем новенькими.

Пока я осматривалась, к нам вышел менеджер. Лена, истинный профессионал, тотчас засыпала его кучей вопросов.

– Два зала, второй поменьше, чем этот. И еще есть сигарная, там можно будет в тишине передохнуть.

– Мы планировали шведский стол, это реально?

– Конечно. Но вы так поздно обратились, по меню лучше сразу договориться. Нам нужно связаться с поставщиками.

– А где можно поставить стойку для буклетов? У нас будут гости, клиенты, журналисты, поэтому нужно как-то…

Да, Лена просто молодец, так быстро во всем сориентировалась. Менеджер угостил нас горьким кофе, и после того, как все было обговорено, мы отправились назад в офис. Когда мы сидели в машине, Лена вдруг спросила:

– Лиз, ты профессионально расти собираешься?

– Прямо сейчас?

– В скором времени. Давай тебя пропихнем на мое место.

– В смысле?

– Ну к Герману.

Я поморщилась. Чур меня, чур.

– Не. Он не согласится.

Лена удивленно на меня посмотрела.

– Почему ты так думаешь? Слушай, Герман – золото, а не начальник. Никогда не прессует, каждую вторую неделю сваливает в Лондон, всегда такой вежливый и спокойный. А для тебя хороший опыт.

Вежливый, ага. Он тебя, Леночка, под столом не держал забавы ради.

– Он никогда не срывался на подчиненных? – спросила я с любопытством. – Ну знаешь, как это бывает.

– На моей памяти нет. Я с самого начала думала, что какой-то он слишком дружелюбный для руководителя. Он в Штатах учился, а потом еще в Лондоне жил. Видимо, понабрался дурного.

Я хихикнула, но про себя удивилась тому, что Лазарева так помотало по свету. Зато теперь понятно, где он приобрел этот лоск и ауру Деймона Сальваторе.

Лена коротко зевнула.

– Ты хорошо работаешь, почему бы и нет? В апреле я уже в декрет уйду.

– Да? – удивилась я. – А не быстро?

Она наклонила голову, и на ее лице, обрамленном темными волосами, промелькнула грусть.

– Мы так договорились. У меня уже была одна беременность… неудачная. Теперь хочу поберечься. Марк вообще сказал мне уволиться и сидеть дома.

Я видела мужа Лены лишь однажды, когда он забирал ее с работы. Мне он показался чересчур интровертом: говорил мало, почти ни на кого не смотрел. Кажется, он был дизайнером или художником и нашим ровесником.

Я быстро сжала руку Лены.

– Все будет хорошо.

– Конечно, будет. И ты подумай насчет Германа.

Сказать по правде, я ни о чем, кроме Германа и думать не могла. И ждала его возвращения, как кары небесной, с замиранием сердца. К концу недели я уже успокоилась и убедила себя в том, что он не будет меня прессовать. Зачем ему это? Уже поразвлекся.

Работа по подготовке к корпоративу была в разгаре. Я разрывалась между типографией и почтой, а курьеры компании носились по самым престижным районам Москвы, доставляя открытки-приглашения особо любимым клиентам. Наши агенты закрывали одну сделку за другой (под новый год почему бы не прикупить квартирку) и уже готовы были праздновать свой успех под звон бокалов. Корпоратив пришлось перенести на двадцать седьмое декабря, но генеральный директор решил всех обрадовать и сообщил, что после вечера торжественного пьянства можно будет смело удалиться на новогодние каникулы. Все звонки будут переадресовываться на телефоны дежурных, и, к счастью, меня это не касалось.

Все шло просто прекрасно. Лазарев вернулся, но мы с ним не пересекались. Стоило мне завидеть его издали, я тотчас пряталась на кухне, в туалете или среди коллег.

Наконец наступил день корпоратива, и тут все пошло наперекосяк. Я прибежала домой с работы, чтобы переодеться, втиснулась в свое любимое черное платье. Аня предложила вытянуть мои волосы, раз уж я не удосужилась записаться на укладку в салон, и я благодарно согласилась. И вот, в тот момент, когда моя подруга без всякой жалости тащила прядь моих волос между пластинами раскаленного утюжка, а я пыталась кое-как подвести левый глаз, мне позвонили из офиса и сообщили, что водители не знают, где лежат баннер и буклеты, которые нужно было отвезти в ресторан. Я же была уверена в том, что их доставили еще вчера. Пришлось снова мчаться в офис. Когда я все перерыла и готова была расплакаться от отчаяния, мне позвонила Лена и сообщила, что водители все напутали между собой, а наши буклеты администратор ресторана бросил в какую-то кладовку.

Из-за столичных пробок я решила поехать в ресторан на метро. Когда бежала по обледеневшей гальке, умудрилась упасть и порвала колготки. Нервы мои уже поскрипывали от напряжения. Я ворвалась в ресторан, где Лена и один из водителей устанавливали стенд.

– Все нормально, все нормально! – увидев меня, заулыбалась Лена. – Осталось только баннер поставить и буклеты разложить.

– Отлично…

Я сбросила куртку, замерзшими пальцами расстегнула чехол с баннером и принялась его собирать. Когда нижняя часть конструкции была готова, я потянула вверх полотно, на котором красовался логотип компании, и на мою руку вдруг легла чужая рука.

– Давайте я вам помогу.

Вот блин… Я неловко переступила с ноги на ногу.

– Спасибо, я сама могу.

Лазарев мило улыбнулся.

– Я все-таки выше… Елена, почему я один притащился сюда так рано? Где сливки нашего общества?

– А мы чем не сливки? – огрызнулась Лена, кивая почему-то на официантов, которые носились вокруг как угорелые. Тоже все делают в последнюю минуту. – И вообще, в приглашениях написано, что начало в семь. Сейчас без пятнадцати. «Брайтлинг» свой переведите назад на московское время.

– Лондон, кстати, на три часа от нас отстает, – миролюбиво заметил Герман.

Я уже закончила закреплять чудовищную конструкцию, которая довольно странно смотрелась посреди банкетного зала, и отошла в сторону. Надо признать, Лена со своим боссом не церемонится. Я так не смогу.

Лазареву кто-то позвонил, и он исчез в глубине второго – маленького – зала. Я приблизилась к Лене, которая раскладывала буклеты.

– В этой промзоне магазины есть?

– Зачем тебе магазин?

– Колготки порвала.

– Ну даешь! Слушай, у меня есть чулки запасные в сумке, сейчас дам. И переобуйся, а то все ведь будут на ла-бу-те-нах.

Мы посмеялись, но у меня настроение было так себе. Очень хотелось нормально подготовиться к этому мероприятию. Мало того, что на мне платье, которое шикарным не назовешь, так еще и пролетела как заполошная ведьма через весь центр столицы.

Я натянула чулки Лены, вполне приличные, с резинками без бантиков и кружев, надела туфли, расчесала волосы и решила, что вполне смогу не привлекать к себе, жалкой провинциалке, лишнего внимания. Когда я вернулась в зал, угощение уже выставили на длинный стол, в центре которого игриво струился шоколадный фонтан. Жалко, что я так переволновалась, что забыла о голоде. А ресторан уже наполнялся людьми. Я подошла к стенду, чтобы еще раз убедиться в том, что буклеты разложены красиво. Многие гости окидывали меня быстрым взглядом и кивали, проходя мимо. Мне казалось, что я выгляжу как промоутер в торговом центре.

– Все, худо мне, – раздался слабый голос за моей спиной. Я повернулась и увидела бледную Лену, которая с трудом дышала. – Лиз, давай без меня? Тут уже ничего и делать не нужно, часок потуси, а потом, если захочешь, езжай домой.

– Конечно, – сказала я и обеспокоенно спросила: – Тебя муж заберет?

– Ага. Кажется, давление упало, тоже перенервничала.

– Отдыхай, – сказала я, потрепав ее по плечу. – С наступающим.

– И тебя.

Я и сама была не в восторге от такого скопления народа, но ничего не поделаешь. Замерла около стенда и начала рассматривать гостей. Как же все красиво и дорого одеты. Серьезно, даже наши секретари заставили бы Кэрри Брэдшоу судорожно курить в стороне. К несчастью, я не могла сейчас позволить себе дорогое платье из чьей бы то ни было последней коллекции, но в будущем, о да, я обязательно найду повод показаться в вечернем наряде на изысканном приеме…

Может, устроить бал для Герта и Кассандры? Отправить их в Вену, к примеру? Окружить героиню завистницами-немками, которые начнут охотиться на Герта? Хм…

– Лиза, не стой тут, – ко мне подошла Ирина Вадимовна, мой руководитель. – Никто сегодня не будет читать эти буклеты, разве что в пьяном бреду. Иди поешь.

– Спасибо, – обрадовалась я и отправилась к столу с угощениями. Чего тут только не было: мидии, креветки, рапаны, осетрина. Я была так поглощена рассматриванием еды, что не заметила, как оказалась за спиной у генерального директора.

– Герман, а где твоя Лёля?

Моя рука против воли замерла над подносом с разноцветными кубиками сыра.

– В прошлом.

– Чего так?

– Характерами не сошлись.

Блин, опять какая-то неловкая ситуация. Я повернулась и чуть не врезалась в официанта, который подошел пополнить запасы.

Генеральный директор услышал возню за спиной и обернулся.

– Здравствуйте, Антон Аркадиевич, – промямлила я.

– Добрый вечер, – отозвался он, удивленно разглядывая мое лицо. Я понимала, что он меня не вспомнит, и чувствовала себя не в своей тарелке, будто пробралась на чужой пир.

– Приятного аппетита, Лиза, – пропел Лазарев, и я криво улыбнулась.

– А вот и «Коммерсант», – обрадовался вдруг генеральный и пошел поприветствовать какого-то журналиста.

Герман шагнул ко мне.

– У тебя есть еще таланты, помимо актерского, литературного, ну и, само собой, блестящих навыков социального общения?

– Какой вы забавный, – пробурчала я и от досады в одну секунду сгрызла запеченную креветку. Блин, как вкусно!

Герман взял с серебристого подноса бокал с шампанским и вручил его мне.

– Не ешь всухомятку. И извини меня, я вижу моих клиентов, нужно поздороваться.

Я осталась в одиночестве наблюдать, как он приветствовал какого-то толстяка и черноволосую дамочку в красном платье, которая сразу заулыбалась Герману. Городская хищница. Однако Лазарев в таком обществе как акула в воде. Самый сливочный из всех сливок.

Я выпила шампанского, немного поела, посмотрела, что такое сигарная (там стояли забитые от пола до потолка книгами шкафы, но в полумраке читать было бы невозможно), и решила, что пора и честь знать.

Едва я вошла в гардеробную, оказалась в царстве норковых шуб. Куда ни глянь, в глаза бросается мех очередного невинно убиенного животного. Наверное, мой скромный пуховик уже превратился в пепел от стыда. Я нахмурилась и открыла на телефоне приложение для вызова такси, когда Герман появился в гардеробной. Я бы решила, что он за мной следит, если бы не удивленное выражение на его лице.

– Уже все? Еще и девяти нет. Даже для золушек время детское.

– Мне пора.

Герман перебирал покрытые лаком коричневые вешалки, занятый поисками своего пальто, и следующая его фраза прозвучала рассеянно:

– Муж ждет?

– Я не замужем.

– Молодой человек?

– Я ни с кем не встречаюсь. А вы тоже уже уезжаете?

– Конечно, нет. Ищу эти дурацкие сигары… А, нашел.

Он достал изящный коричневый кейс из внутреннего кармана пальто и снова посмотрел на меня.

– Хочешь одну?

Я покачала головой.

– Я не курю.

– Я тоже не курю. Это так, баловство. Неужели не интересно попробовать?

– Нет, спасибо.

Герман уронил кейс на стул, который стоял в углу, и медленно приблизился ко мне. Я невольно отступила, но, когда уткнулась спиной в нежный мех чьей-то баснословно дорогой шубы, мгновенно выпрямилась и взглянула в лицо Лазарева с вызовом. Пусть только попробует снова начать издеваться. Хочет уволить? Пожалуйста. Вот только ни в какие игры я не собир…