(Не) обыкновенные истории, О женщинах и не только

Машкина мать как-то вечером огорошила грустившую Машу новостью, что отец нагрянул в город. Машка не впечатлилась, ведь родитель был для нее фигурой, скорее, номинальной. Но мама была в тревогах, ее нервные причитания, наконец, вырвали Машку из апатии.

Она спросила: «Что ему надо у нас, мама?»

Мама не знала, но этот вопрос ее тоже очень занимал.

Итак, Владимир Николаевич нанес бывшей семье официальный визит.

Накрыли стол, налили в рюмки прохладную водку, и папа сказал тост: «За мою прекрасную взрослую дочь, мою надежду и опору…»

Мама на этих словах тяжело вздохнула, а Машка нахмурила брови.

– С какой это стати я буду твоей опорой? Что-то не припомню твоих отцовской любви и внимания за всю жизнь…

Отец взглянул на мать, и та потупила взгляд.

– Понимаешь, Маша, папа ведь хоть и не жил с нами, но про тебя не забывал, – начала откровения мама. – Ты же знаешь, он в тюрьме какое-то время был. А потом у него новая семья образовалась. Но иногда он присылал нам деньги, для тебя, Маша.

Маша смотрела на них обоих: «Почему я этого не знала?»

Мама опять взяла слово:

– Папа не хотел тебе жизнь портить своей биографией.

– «А теперь что изменилось, папа? Биографию переписал?

Наконец, вступил в разговор отец:

– Можно и так сказать, доченька. Стал солидным бизнесменом в твоей же отрасли. Ты знаешь, у меня ведь свое ювелирное производство в Костроме. Довольно большое. Бизнес идет в гору, полно заказов. Все чисто и абсолютно официально. Так что теперь могу стать тебе нормальным отцом.

Машка задумалась.

– И что ты предлагаешь?

– Предлагаю ко мне присоединиться. Будешь моей правой рукой. Знаешь, ведь очень важно, чтобы рядом был близкий, доверенный человек. Ты же заканчиваешь свой колледж? Вот и иди ко мне работать…»

После ухода отца мама долго плакала и все говорила Маше: «Боюсь я его, Маша, ой боюсь. Крученный он, твой отец, заведет тебя не туда, Маша. Ой, боюсь…»

Но Машке уже понравился отцовский джип, да и вел он себя важно с достоинством. За такого отца не стыдно в их маленьком городке.

И Машка переметнулась в Кострому.

Назиму дали 5 лет, а Машка голосила в суде, что невиноватый он. Все присутствующие косились на наивную девицу и закатывали глаза от непроходимой женской глупости.

А Машка работала с папой. И работала здорово. У нее даже открылись некоторые папины таланты. Например, она так же успешно, как папа, умела получать выгодные инвестиции для бизнеса. Делалось это очень виртуозно: Маша смотрела на потенциальную жертву, то есть инвестора, своими бездонными голубыми глазами и рассказывала непонятные, но живописные формулы роста и успеха. Наивные глупцы, то есть инвесторы, сразу проникались доверием к Маше и Владимиру Николаевичу и выкладывали свои кровные для перспективного ювелирного бизнеса.

Так Машка стала бизнесвумен. Она изменилась. Добротная жизнь сделала недоброе дело – Машка стала поправляться. Из нежной пышечки Машка превратилась в полную, розовощекую сладкую булочку.

У нее тоже появился джип, побольше папиного.

Густым, слегка прокуренным голосом Маша говорила: «Не солидно такой девушке, как я, иметь мелкую машину. Я большая и машинка должна быть большой».

Назима Машка не забыла и навещала его в тюрьме. Называла себя его женой.

Но неожиданно Машка заново влюбилась. И опять в не того парня. Ладно уж, все давно ей простили противоречивого Назима, но теперь она огорошила всех не менее проблемным Ахмедом, приехавшим сюда из соседней от Назима деревушки в горах.

Ахмед был так же брутален, брюнетист и смел. Он жестоко наплевал на Машкину верность и бескомпромиссно соблазнил наивную в любви Марию.

Теперь на пассажирском сидении «лэндкрузера» вместо Машкиной сумки «ЛуиВиттон» сидел Ахмед, отблескивая в улыбке золотым зубом и трехдневной щетиной. Картинка была очень экзотическая: пышнотелая русоволосая красавица с огромными голубыми глазами и рядом чудовище, отчаянно смахивающее на пирата из «Острова сокровищ».

Но они были довольны друг другом…

Тень Назима иногда падала на Машкино чело, но Ахмед успешно отгонял ее страстным поцелуем.

За пару лет в успешном папином бизнесе Мария Владимировна отшлифовала поведение богачки, приобрела дорогостоящие привычки, напустила на лицо выражение императрицы.

У нее было не менее 5 великолепных норковых шуб, она купила роскошную квартиру в центре Костромы и завела там дизайнерский ремонт. Даже моталась в Москву за какой-то люстрой за 500 тысяч рублей.

Так что невеста была с приданым. Но Ахмед никого к ней не подпускал, кружился вокруг сам.

Машка часто посещала Москву, теперь изделия семейного завода были представлены в крупных столичных фирмах. Продажи были высокие, и Машке оставалось только приезжать сюда за «кэшем», а потом прошвырнуться по московским магазинам в поисках чего-нибудь дизайнерского…

Когда Маша приезжала за деньгами, все менеджеры среднего и высшего звеньев выстраивались в очередь, чтобы поглазеть на это нетривиальное зрелище – Машка была, как императрица.

Сначала она доброжелательно оглядывала коллектив, еле заметно кивала в знак приветствия и выкладывала на стол свои пухлые холеные руки с длинными накладными ногтями в стразах. Откидывала волнистые волосы с лица и открывала миру шикарные серьги, напоминающие люстру из ее дизайнерской квартиры. Потом под расписку она получала несколько пачек денег, перетянутых резинкой, и, не пересчитывая их, небрежно бросала через плечо тренированному Ахмеду, который везде ее сопровождал. Ахмед ловко ловил трофеи и складывал в заготовленную барсетку. А Маша даже не оглядывалась на эту возню. Не царское, видимо, это дело.

Потом Машка делала знак Ахмеду, и тот накидывал ей на плечи шубу. Машка еле заметно кивала, обозначая небрежное «спасибо», и удалялась, высоко подняв голову.

Это был Машкин расцвет. Ее короткое царствование.

А далее случилось то, о чем беспокоилась Машина мать. Оказывается, не бывает бывших аферистов, так же, как и бывших разведчиков. Владимир Николаевич все-таки надул своих инвесторов. И надул по полной. Он взял с собой небольшую спортивную сумку с денежными и материальными ценностями и скрылся в неизвестном направлении. Нет, все выглядело вполне прилично. Он позвал Машу в кабинет, выписал на нее все доверенности и сказал, что поедет подлечиться на заграничные воды. Глядя на удаляющегося со спортивной сумкой отца, Маша и подумать не могла, что он уносит с собой не только все ценности, но и всю ее прежнюю богатую жизнь.

Через неделю только вскрылась недостача, когда понадобились очередные вливания. И Машке стало плохо, очень плохо.

Вокруг началось какое-то мельтешение, паника, ругань, суматоха. Все бегали и кричали, как будто они на «Титанике» и он тонет.

А ведь и вправду, все так и походило на «Титаник». Внешне благополучная махина ювелирного производства быстро стала крениться набок и завалилась в бездну за пару месяцев.

Машины телефоны начали обрывать разные следователи по особо важным делам. По почте стали приходить извещения и требования. Мама плакала, Маша молчала.

Папа все-таки позвонил Маше и объяснился: «Маша, доченька, я не мог иначе. Мне срочно надо было отдать карточный долг. А ты, Маш, не бойся, они тебе ничего не сделают. Всех собак на меня спустят. А с меня, как с гуся вода. Не на того напали. Сиди на жопе ровно, дыши спокойно».

Владимир Николаевич слегка лукавил. У Машки забрали огромный «лэндкрузер», опечатали квартиру. Ободрали с потолка хрустальную люстру, выгребли из шкафа шубы. Машка одну все же припрятала.

А тут еще Назим по УДО освободился…

От таких перепетий Машка даже слегка похудела. Назим набил морду земляку и вернул себе Машку. Не повезло Назиму – уходил от бедной Машки и вернулся к Машке, опять обедневшей.

Но он простил ей короткое ее смутное царствование. И временного царька простил.

А через пару недель забрал красавицу светлоглазую к себе в горы, подальше от следователей да воспоминаний.

Машка приняла ислам и присылала фотки в хиджабе, где видны только ее глаза – синие, как море, с ресницами, как опахала…

Родила мальчишку, синеглазого, но черноволосого и присылает теперь бывшим коллегам в Москву грецкие орехи и курагу с Северного Кавказа.

А всем менеджерам среднего и высшего звеньев кажется, что Машка была как комета, которая пронеслась по небосклону ярко и быстро. И по-доброму вспоминают они эту необычную особу, так царственно распоряжающуюся удачей, и улыбаются, потому что кто бы что ни говорил, но Машка была настоящая царица.

P.S. Никто из следователей не стал искать Машку в горах Кавказа, и всех собак натравили на папу, Владимира Николаевича. Ну а с того, как с гуся вода – чай, не впервой. Даже в тюрьму не сел. Берегут его кредиторы – вдруг заработает и отдаст долги? С него станется. Говорят, недавно Владимир Николаевич открыл турфирму и вновь ищет инвесторов. Народ к нему уже потянулся. Что поделать – харизма!

Оттенки серого на белом плаще

Дэн Серов к 28 годам стал очень богат. Его офис находился на 53 этаже башни «Эволюция» в Москва-Сити, что говорило само за себя.

Когда он 7 лет назад приехал в Москву из провинции, никто не ожидал, что к 25 годам на брокерской бирже он станет одним из самых удачливых трейдеров, а в 28 – будет иметь свою контору… Стремительный взлет!

Теперь по утрам, глядя на себя в зеркало ванной комнаты элитной квартиры, он каждый раз думал, достаточно ли серьезно выглядит для своего статуса. Небольшой рост, хрупкая мальчишечья фигура… Правда, он отрастил модную нынче голливудскую бородку, которая добавляла ему недостающей солидности. В офисе на совещаниях он старался быть подчеркнуто сухим – говорил металлическим голосом, не терпящим возражений, смотрел слегка сверху…

А еще он скучал. Даже тот кайф, который получал он после завершения удачных сделок, вскоре испарялся и оставлял в душе пустоту.

Он мучился старым добрым сплином, о котором писали еще Байрон с Пушкиным. Одно время он считал, что путешествия изгонят из него все признаки душевного увядания. Исколесил всю Европу, излазал в туристических ботинках все Гималаи, исплавал с десяток разных морей, несколько раз прыгал с парашютом.

Выбросы адреналина он фиксировал, временное облегчение было. Но потом его апатия возвращалась.

Но теперь его увлек секс. Но не простой…

Сейчас, когда он стал богат, его хотели все – от секретарши до некоторых «селебрити». У Дэна было 2 скоротечных романа с такими девушками, которых узнавали на улице. Ничего интересного он оттуда не вынес. Да, потешил свое самолюбие, но, как сексуальные партнерши, они были обычными, как и прочие другие простые девчонки, которых у него тоже было много. А чувств у него не было ни к кому.

Тогда он стал экспериментировать в сексе. Увлекся БДСМ или по-простому «садо-мазо». Ему понравилась сама мысль о полном подчинении партнерши, когда он, партнер – ярко выраженный доминант, творит в спальне все, что только взбредет в голову. Партнерша – никто, она машина для удовлетворения его желаний.

Когда он впервые получил полное управление волей и телом женщины, он испытал один из самых ярких оргазмов. Это его сначала шокировало, а потом стало наркотиком. Иной секс, кроме того, в котором он – все, а она – ничто, его уже не заводил.

Именно здесь, в этой то ли игре, то ли реальности, он, наконец, получал ощущение своей мужественности. И только таких отношений он теперь хотел. Скуку смыло, как волной…

Своих потенциальных «нижних» или по-другому Submissive он находил на специфических сайтах знакомств, но в этот раз он решил начать с нуля, то есть найти обычную женщину.

На популярном сайте знакомств на глаза попалось фото красивой женщины возрастной категории 35+. Он подумал, что такой у него еще не было, поставил «лайк» и начал переписку. Незнакомка отвечала спокойно и уверенно. Да, она здесь в поиске друга и любовника, хочет ярких впечатлений и необычных знакомств. Да, любит тех, кто помоложе…

Она его определенно завела. Да, такой взрослой интересной женщины у него точно не было, но БУДЕТ – решил Дэн.

Он не стал ей говорить о своем интересе к теме БДСМ, зато стал задавать наводящие вопросы о том, как она относится к острым ощущениям в сексе. Она отреагировала заинтересованно, и это его воодушевило.

–Давай устроим необычное первое свидание. Не будем банально сидеть в каком-нибудь ресторане и не пойдем в кино, а сыграем в какую-нибудь игру… Но не просто игру, а игру на раздевание… – написал ей Дэн

– Неизбитая идея. Мне нравится. Ты не шутишь? Не припомню подобного начала знакомства…

– Не шучу. Помнишь, 100 лет назад была такая игра «Угадай мелодию?» Можем ее реанимировать здесь и сейчас. Итак, условия игры такие: я тебя приглашаю к себе в гости, мы играем до полного проигрыша, то есть пока кто-то из нас не окажется абсолютно голым. Безусловно, с меня – приятная обстановка, отличное вино и легкие закуски. Все, чтобы угадывать мелодии и раздеваться было приятно. А дальше – никто никому ничего не должен. Все, что может случиться – случится только по обоюдному согласию».

– Ок, договорились, – ответила она, а он подумал: «О, как легко пошло. То ли смелая, то ли глупая, то ли горячая…»

Дэн почувствовал сильное возбуждение уже на этапе предвкушения.

– Когда? – написал он ей.

– В пятницу, – коротко ответила она. «Черт, сегодня только понедельник», – с досадой подумал он.

Позже, сидя в кресле с бокалом вина, Дэн мечтательно поднял глаза к потолку… «Да, именно этого я хочу…» – и даже вино показалось ему в этот момент гораздо вкуснее.

В пятницу утром он ей написал: «Сегодня!»

Она ответила: «Сегодня».

Он: «Когда?»

Она: «Вечером. После семи».

В 5 вечера он схватил пиджак и слетел на лифте с 53 этажа. Ехать надо было уже сейчас. Москва вечером полна пробок!

Итак, в 7.15 Дэн был у ее дома – обычная пятиэтажка в спальном районе. Он у второго подъезда на своей только купленной «Инфинити», черной, как воронье крыло.

Да, вот она идет, он угадал ее стройную хрупкую фигуру и развевающиеся волосы. Она в белом плаще, как ангел, который по его задумке должен был пасть.…

Она открыла переднюю дверь и села рядом.

Минуту они разглядывали друг друга. В его глазах она видела вожделение, а он в ее – зеленые смешинки и … вроде, тоже вожделение.

Далее они прошли в его холостяцкое логово. Открыли бутылку красного сухого.

– Итак, ты – смелая. Почему? – спросил Дэн, разливая вино в бокалы.

– Просто смелая, – она пожала плечами.

– Ты замужем?

– Уже нет. Но была. Теперь я свободна и очень дорожу этой свободой! И, пожалуйста, не надо задавать мне морализаторских вопросов… Также, как и ты, я ищу острых ощущений…»

– ОК, играем. И скидок не будет…

– Играем, – ответила она и отпила приличный глоток вина.

Они нашли приложение в Appstore и начали…

– Сколько у тебя предметов одежды?

– 5.

– Ок. Мы на равных…

Игра продолжалась час, они распили бутылку вина, смеялись и смотрели друг на друга. В конце игры она была голая, а он – в трусах. Она ничуть не смущалась своей наготы. Более того, ему показалось, что она красуется.

– Ты расстроилась, что проиграла? – спросил он.

– Это больше философский вопрос – ответила она. – Смотря, что ты считаешь проигрышем. Более того, когда ты начинаешь играть, ты должен быть готов к тому, что проиграешь. И проигрыш должен быть красивым. Как я… Я всегда готова к проигрышу. И вот теперь я хочу видеть твои глаза, – сказала она.

Его глаза были прикрыты… Он не смог их ей показать. Она была так хороша, что он никак себе не смог бы объяснить. Вдруг он сказал: «Мне нужно кое-что сказать тебе о своих пристрастиях. Я люблю, когда в сексе все – по-моему, то есть вообще, от слова «вообще». Понимаешь?

– Понимаю, ты – доминант, оттенки серого и все эти новомодные дела…

– Да, я люблю доминировать. Ты когда-либо играла в подобные игры?

– Нет, но я не прочь попробовать, – заявила она и продолжила: – А ты в этом преуспел?

– Только такой секс мне интересен… Попробуем?

Она задумалась и выдала: «Предлагаю новую игру под названием «Кто тут главный». Готов ли ты к новому эксперименту? Будут 2 бумажки с нашими именами. Сначала мы бросаем монету, кто будет тянуть жребий. Тот, кто выпадет, будет тянуть бумажку. Имя победителя – это имя доминанта в сексе. А дальше, все по желанию победителя – все, что скажет победитель, будет исполнено с точностью…»

Далее последовала пауза, в течение которой Дэн отчаянно придумывал, как ему отказаться от этой чуши. Ничего достойного не лезло в голову.

«Не-е-т. Я не готов к «нижней» роли, если она на меня выпадет… Это против природы. Мужчина согласно замыслу природы должен доминировать. Это естественно…»

Он говорил, говорил, говорил, пока вдруг не увидел легкую улыбку на ее лице – она все про него поняла.

– Пожалуй, вызову тебе такси, одевайся… – сухо сказал он, вставая с кресла.

Надевая рубашку, он мимоходом взглянул не нее и вновь уловил насмешливый взгляд…

– Такси ждет тебя. Можешь идти… И не расстраивайся, что проиграла мне…

Она в дверях удивленно обернулась: «Это ты не расстраивайся. Ты так ждал этого… И все-таки ты еще мальчишка!»

На последней фразе он не выдержал и захлопнул дверь. В ушах звенело: «Мальчишка… мальчишка… мальчишка…»

***

Прошел месяц. Очень плохой месяц для Дэна. Дела на бирже разладились. Чутье подводило его раз от разу. Все сделки были убыточные. На совещаниях сотрудники прятали от него взгляд и отворачивались. Посыпались заявления об увольнении по собственному желанию. Он терял почву под ногами, нервничал еще сильнее, терял еще больше…

Вскоре он освободил свой офис на 53 этаже. И исчез. Как сквозь землю провалился. Никто не знал, где Дэн. Кое-кто из друзей пытались найти его в провинции, на малой родине. Даже мать родная не знала, где он…

***

…А прекрасная незнакомка к осени поменяла уже трех любовников-«рабов» и всегда надевала на первые свидания тот самый белый плащ, совершенно не соответствующий ее сути…

Как мы любили в 90-е

«О, как мы любили в девяностые! Помните? Времена-то какие были… Зарождающийся капитализм. После железного советского занавеса вдруг окно открылось, в Европу, в мир. И хлынуло на нас всякое.

А фильмы-то какие мы увидели! Чего стоит одна «Красотка»!

Такой интеллигентный, с благородной проседью, очень богатый Ричард Гир полюбил простую большеротую проститутку Джулию Робертс. Что он в ней нашел? Мы были гораздо краше в те годы. А он? Какие платья ей покупал, какими драгоценностями осыпал, а в конце на лимузине примчался к убогой ее каморке и кричал прямо из люка автомобиля: «I love you». Ну как тут не всплакнуть, да еще когда тебе 17 лет.

А Кевин Костнер, какой он был телохранитель у шоколадной Уитни Хьюстон! Она – красивая, талантливая, с плохим вредным характером. А он – молчаливый, спокойный, надежный, как скала, и полюбил ее, такую противную. И бросился ради нее под пули. А она пела: «And I will always love you». Слезы из глаз.

А Алек Болдуин! Вот уж кто теребил наши сердца! С Ким Бейсинждер в «Привычке Жениться» – то сходились, то расходились. И в кино, и в жизни. Алек – голубоглазый, харизматичный. Ким – бесстыдная блондинка с алыми губами. И любовь, и скандалы – все на разрыв.

Тогда на задворки новой российской империи еще не пробрался «Космо» и «Эль», поэтому стилю и красоте нас учили американские красотки из голливудских фильмов.

Журнал для рукоделья «Бурда моден» заменял нам недостающий глянец.

Добротные немецкие девушки представляли нам ангоровые вязаные свитера, носимые с шифоновыми юбками.

Восторг.

Бежали за пряжей, вязали такие же. Потом бежали за шифоном, шили такие же. Вещей тогда еще маловато было.

А каковы были мужчины наших мечт? Брутальные, исключительно в бордовых, реже – в темно-зеленых двубортных пиджаках с золотыми пуговицами…

Под пиджаками – черные водолазки, поверх водолазок – золотые цепи тяжелой весовой категории. На запястье – «Ролексы», на пальце – печатка.

И обязательно чтобы был на «Мерседесе» или «БМВ». Идешь по главной улице своего небольшого городка, а он едет с открытым окном, музыка орет на всю Ивановскую.

Остановится у коммерческого магазина, выйдет за чем-то и брелоком от машины играет, звенит.

Предупреждает, чтоб никто не забыл, из какой машины он вышел. По сторонам посматривает – видят ли, осознают ли, завидуют ли…

Помню, ухаживал за мной Серега, покойник уже. Было это уже в Москве.

Красавец, прямо Шон Коннери в молодости, как в «Докторе Но», только цветной и современный.

Он был первый человек в моей жизни, кто рассказал мне про Версаче.

Жуткий модник он был. Именно на нем я также впервые увидела кожаную куртку-пилот с норковым воротником.

На мой недоуменный взгляд он высокомерно спросил:

– Про Версаче ченить слышала?

– Нет, а кто это?

– Это крутой модельер, итальянец. Так что куртка у меня «версачевская», вот голова Горгоны изображена, – тыкал мне Серега в изображение злобной змеистой женщины.

– Два косаря отвалил.

Еще Серега носил кожаные мокасины без носок и говорил, что так носят все крутые итальянцы и Джанне Версаче с ними.

А потом у него появился пейджер. Помните эти черненькие пищащие коробочки?

Мужик с пейджером тогда – это как сегодня мужик с личным вертолетом. Я Сереге на пейджер диктовала места и даты свиданий. А потом мы катались на разных шикарных машинах. Иногда я спрашивала: «Кем ты работаешь?» А он уклончиво отвечал: «Да так, кукурузу охраняю…» «А где?» «Да недалеко от Солнцево…»

Только потом я поняла, что это за плантации кукурузы были в Солнцево… Когда погиб Сережка в автокатастрофе.

Это было уже после того, как мы разбежались. Через пару лет случайно встретила его брата, который и рассказал мне все… Похвастал также, что схоронили его на Ваганьковском, где-то рядом с братьями Квантришвили.

Поплакала, конечно. Недалекое прошлое, подернутое временем и грустным концом, показалось мне более прекрасным и возвышенным. И мне даже почудилось, что между нами могло быть и что-то серьезное, ведь именно мне он предлагал как-то сходить в церковь на литургию и помолиться. Грехи, говорил, накопились…

***

– Ма, что это ты только что рассказывала про какие-то черные пищащие коробочки. Пейджеры, что-ли… Что это за фигня такая? Это когда еще мобил не было?

– Никакая это вам не фигня. Это еще было до вашего рождения. Вам не понять, вы не любили, как мы, в девяностые… Идите уже к своим «айпадам», дайте с подружками посидеть. Да, девчонки?

– Да-а-а-а», – раздается нестройный женский многоголосый ответ.

– Валька, наливай.

– А еще, помните, у Нельки у самой первой был «Пуазон»! Черт, до чего вонючий был запах. А нам всем нравился.

– Да нам все в 17 лет нравилось, – сказала Валька.

Вот так вот.

Мы – сорокалетние

Мы родились в Советском Союзе. Наше детство было благополучным и спокойным, спасибо Леониду Ильичу… Пионерские лагеря, безопасные улицы, мороженое за 14 копеек, докторская колбаса…

А дальше все плохо. Мы – подростки, а по телеку Горбачев с пятном на лбу говорит новые слова «перестройка» и «гласность», а также неправильно ставит ударение в таком простом слове, как «ступени», и ужасно коверкает республику «Арзебаржан». Правда, сначала мы не поняли всей важности грядущих перемен, так как были озабочены только начавшимися дискотеками и мечтами об одноклассниках.

Потом наши интересы переместились в аудитории институтов, тут как раз и началось напряжение. Сначала нам сказали, что теперь мы называемся СНГ, а не СССР. Да, я помню, что все вокруг коварно промолчали о развале грандиозной империи, а хитро подменили название. Типа, не волнуйтесь, мы просто переименовались. Фальшивость этой затеи была всем заметна. У нас даже шутка была – «СНГ на палочке». Ассоциации проглядываются явные.

Далее как-то поплохело с продуктами, и откуда ни возьмись везде возникли люди под названием «рэкетиры». Бандитами их никто не называл, потому что в общественном сознании бандиты были те, кто пели песню:

«Не жди, мама, хорошего сына.

Твой сын не такой, как был вчера.

Меня засосала опасная трясина

и жизнь моя – вечная игра».

Эти люди были из тюрем и зон, откуда-то издалека. А эти самые рэкетиры были рядом. Это были наши вчерашние одноклассники, приятели друзей и родственники родственников. Они «решали проблемы»… Ходили в спортивных штанах, имели прическу «под ноль» и со всех собирали деньги. Непонятно, за что. Но все платили, потому что рэкетиры были жестокие, и жуткие истории о том, как разделывались они с неплательщиками, мусолились у нас в институтских аудиториях.

Нам было по 20 лет в начале девяностых, и жизнь нам казалась прекрасной, несмотря на ежедневные перестрелки и разборки на улицах наших небольших городов. Мужчины нашей мечты все были сплошь в бордовых пиджаках, с бычьими шеями, на которых красовались золотые цепи.