Середина Жизни

– А-а-а-а-а-а-ах, голова!

– А такое бывало раньше? – спросил я.

– Нет, никогда. Всё эти чёртовы пирамиды – это точно они виноваты. У меня в голове болело ещё когда мы были внутри; а теперь… А-а-а! Сделай что-нибудь!

И я, конечно же, не мог оставить своего друга в беде. Я побежал в ближайшую аптеку и стуча себя кулаком по голове, распинаясь изо всех сил, пытался объясниться с аптекарем, совершенно не понимавшим по-русски:

– Хэдейл! Хэдейл! (Голова болит! Голова болит!)

Он быстро понял, что от него хотят и дал мне пачку таблеток, которая стоила так, что должна была за секунду унять любую боль. Благодаря им – мой друг смог пережить эту ночь; а на следующий день – чувствовал себя намного лучше.

Спустя какое-то время: мы вместе с ним направились на фабрику закупиться дешёвым товаром. Мы узнали её адрес; и оказалось, что она – находится в промышленно-жилой зоне, являвшейся самыми настоящими трущобами. По этим узким, бедным и угрюмым улочкам: мимо нас постоянно проносились какие-то дети, во что-то играя и весело завывая. Наверняка, все эти жизнерадостные создания – вовсе не понимают, где они находятся; и до открытия ужасной правды о своём финансовом положении – им ещё очень далеко. Но глядя на них – сразу становилось ясно, что все эти вопросы – их вовсе не волнуют.

– Дальше – было больше.

Все места рабочих за станками на фабрике, куда мы пришли за оптовым товаром – занимали всё те же дети. Это обстоятельство – их вовсе не смущало; мы – тоже не горели желанием расспрашивать этих «надзирателей» или продавцов (кем бы они ни были), ходивших по всей фабрики кругами, об этом факте подробно.

Странная получилось обстоятельство: покупая у оптовика на фабрике товар – я сознательно поддерживал детский труд; и вместе с тем, своей покупкой я поддерживал и оптовика, и детей, и их семьи, которые они обеспечивали, и всю экономику Египта в целом. Нам оставалось лишь верить, что в будущем у этой страны – всё будет намного лучше, чем сейчас; но только верить. И надеяться, что с нашей молодой нацией, только-только отстоявшей свою нелепую независимость на площадях – не произойдёт ничего подобного.

Над всем этим: действительно можно было задуматься, сидя в кофейне где-нибудь за тысячу километров отсюда; но здесь – на размышления уже не хватало чувств – всё внимания заняли органы зрения, впитывавшие информацию и кричащие о несправедливости где-то далеко внутри.

Товар мы купили и очень выгодно: всякие игрушки, вертушки, безделушки – которые вопреки здравому смыслу летом отрывали с руками на отечественных пляжах за цену, в три раза превышавшую заводскую. Мой товарищ пошел дальше меня: он купил целый мешок женского нижнего белья. В деревнях и сёлах: это добро не просто с руками оторвут – а и торговца с потрохами съедят.

– За одни проданные крестьянским жёнам трусы, – смеялся он, – я куплю здесь своей пять!

Был бы я бедным – самому, наверное, пришлось бы работать на этой фабрике; а стань я богатым – наверняка купил бы её и закрыл, выпустив на волю всех малолетних рабочих, лишая их средства заработка. Но я – никогда не был ни тем, ни другим. И я – пришел в этот мир для того, чтобы что-нибудь менять; наоборот – я всё думаю, как бы мне ничего лишнего не разрушить, не сломать. Я – просто хочу быть и тихо строить свой храм. И ничего больше.

Сидя уже в номере своего отеля и начиная потихоньку складывать вещи для отъезда, мой спутник стал переглядывать полученные с его съёмок фотографии, только прибывшие из лаборатории.

Он чуть не подпрыгнул с места после того, что он увидел; и сразу после этого – он стал показывать фотографии мне. Больше всего – его поразили снимки, которые он сделал, когда мы шли вместе с группой навстречу к самым важным зданиям в Египте. Если смотреть на них внимательно, то можно заметить, что по мере того, как мы подходили к пирамидам всё ближе – изображения на плёнке становились всё более размытыми – при том, что мой друг фотографировал всё так же, как и всегда, и до этого – его фотоаппарат никогда не выдавал ничего подобного.

На предпоследней фотографией в общей стопке: вообще ничего толком разобрать было нельзя – одни разноцветные, тусклые пятна света, которые больше походили на бумагу, которой вытирали обеденный стол в яслях. Однако последняя фотография – та, на которой мы стояли у самого входа в пирамиды – была необычайно яркой и красочной, чего тоже фотоаппарату моего товарища выдавать не приходилось раньше.

Мой спутник в недоумении потирал голову, вспоминая, наверное, как сильно она у него болела после этого. Он снова и снова бросал рассеянный взгляд на фотографии, пытаясь что-то понять. Я – и не пытался вникнуть во всё это. Плёнка действительно была странной – но не настолько, что бы ради неё ломать себе голову. Но мой спутник – всё задавался навязчивыми вопросами: в чём причина? Что произошло?

И внезапно, он сорвался с места, вскочил с кровати и закричал, обращаясь ни то ко мне, ни то к самому себе:

– Да ведь это пирамиды – они светятся!

Глава 28

Кривые и бульдозеры

Как это часто бывает со мной: проблема возникла и быстро решилась сама собой.

Всё дело было в том, что Ирина Николаевна напомнила мне, что когда господа архитекторы выдадут нам обещанное разрешение – мы всё равно не сможем строить на земле, где что не холм – то яма.

На следующий день, я, будто звёзды сложились, увидел, как неподалёку от нашего кладбища на какой-то стройке ездят в разные стороны бульдозеры. Я подошел к ним, объяснил свою проблему – всё разложил по полочкам и по-человечески попросил помочь в этом деле.

Они же – только угрюмо качали головой. Всё отвечали и отвечали, что они – люди рабочие, и подчиняются своему начальству; что сами – увы, ничем не могут помочь.

Ещё через день я пошел уже в офис их строительной фирмы, надев свой лучший костюм, который висел у меня в шкафу только для важных научных конференций. Я снова повторил свою речь, только не для тёмных бульдозеристов, а для маленькой старой женщины, которая, на мой вкус, слишком часто кивала головой. Несмотря на её недоверчивые глазки – я всё равно не терял надежды убедить её в том, что помощь нашей церковной общине – это отличный способ сделать их фирме рекламу, хорошую репутацию, а так же совершить благое дело во имя религии.

Впрочем, я мог всё это и не говорить – она почти сразу согласилась; не очень хлопотное то дело для фирмы с ресурсами – землю на полугектаровом участке выровнять.

На следующий день двадцать бульдозеристов перевернули всю нашу землю вверх дном, оставив для нас участок – как под линеечку.

Так же, мне удалось договориться с этой же фирмой про отряд геодезистов, весь день проводивших какие-то свои расчёты; а под конец – вручив нам толстую пачку с докладом.

Теперь: нам было, где строить; казалось, ещё совсем немного – и все мы сможем насладиться результатами наших долгих трудов.

Но я не уставал напоминать себе: в спешке – всегда больше рискуешь сломать себе ноги.

Глава 29

Слабые духом

Когда я впервые приехал в Польшу – больше всего меня поразили сами поляки. Те самые люди, которые встречали меня и мою дочь, когда мы сходили с автобуса в Щецине; и те же – которых мы с моими коллегами встречали в нашем родном городе несколько месяцев спустя.

Щецин – это небольшой польский город на немецкой границе. И, тем не менее, там есть на что посмотреть; от университета Щецина – захватывает дух. И сам город: даже если ты проживёшь там всю жизнь – всегда найдётся что-нибудь, что сможет в нём тебя удивить.

Есть места в этом мире, которые дают возможность каждому попавшему в них – проявить свои самые сильные стороны; они же и провоцируют людей на показательные представления слабости своего характера.

Пока я наслаждался духовными наследиями человечества – у моей дочери возникло непреодолимое желание капризничать. Она могла есть только определённую еду высшего сорта и отказывалась есть то, что ел я и давал ей. Она постоянно кричала, что ей скучно и большую часть своего времени мне приходилось проводить с ней, сделав скидку на то, что она – всего лишь ребёнок и ещё сто раз перебесится. Но, видимо: не в ближайшее время.

На обратном пути из милого городка Щецина, мы с ней решили устроить тур по городам Польши: Вроцлаву, Кракову, Варшаве, Люблину… В то время: Польша переживала один из крупнейших экономических кризисов в своей истории. В нашей родной стране: всё тоже было не гладко; но мы могли утешать себя приятными мыслями и твёрдыми фактами: у поляков – ещё хуже. И это было правдой; как и то, что за считанные годы поляки не только обогнали нас в рекордные сроки, а стали одной из ведущих экономик Европы, о чём нашему брату – только мечтать.

Когда наше путешествие занесло нас в Люблин – капризы моей дочери довели её до того, что у неё поднялась температура. Нам пришлось отменить все планы и с горем пополам – каким-нибудь образом добраться домой. В этом: нам снова помогли поляки, подсказав, где лучше и быстрее можно купить билеты на поезд и жаропонижающие препараты.

Когда поляки приехали к нам в город – экономический кризис объедал наши карманы хуже моли – человек мог проснуться в три раза беднее, чем заснул и долгое время даже не подозревать об этом. Валюту просто так обменять было нельзя – разве что, можно было знать некоторые точки. Когда гости попросили нас обменять их доллары – мы сделали это по завышенному в нашу пользу курсу, за что ещё долгое время после этого – я испытывал стыд перед самими собой. И почему мы не можем быть как наши соседи? Почему мы никак не можем стать лучше того, кем мы являемся сейчас?!

Когда поляки покидали нас – мне стало тоскливо. Я вспомнил, что у меня остались ещё дела; и я вернулся к строительству своей церкви.

Глава 30

Недостающее Звено

В городском архитектурном управлении снова стали качать головами:

– Нет, мы не можем выдать вам разрешение на строительство.

– Но почему?!

– По закону, церковь – принадлежит к общественным зданиям. А во всех зданиях подобного предназначения – должен был санузел – правила такие. А вы только взгляните на свои планы: на них санузлом и не пахло.

– Шутки значит у вас такие…

Зато ими насквозь пропахли речи главного архитектора города, которые мне приходится выслушивать уже в который раз.

Но делать нечего: мне снова пришлось решать проблему с бюрократическими формальностями. Потому: на следующий день я пошел в городское управление проектирования гражданских зданий и спросил дежурную на входе:

– Кто здесь занимается сантехникой?

– А вон там спросите.

– Где именно?

– Вон в том кабинете.

Я зашел вовнутрь и объяснил сидевшей там за столом женщине ситуацию с церковью – речь, которую я никогда не устану повторять всем и каждому: всё есть – одного только санузла у нас нет.

Она доброжелательно посмотрела на меня и сказала, что тоже верующая; что каждую неделю ходит в церковь и рада, что есть те, кто строит их.

– Оставьте свои планы у меня; через неделю приходите, чтобы забрать их уже с готовым проектом санузла.

О деньгах – разговор даже не зашел.

Через неделю я зашел к ней, забрал все планы и чертежи – и получил в спину тысячи выстреливших в меня пожеланий удачи и счастья.

Наконец, я мог заняться важными делами; и под этим предлогом – ещё несколько недель не появляться дома.

Глава 31

Противоположные стороны

Когда мы получили долгожданное разрешение – мы всё ещё не могли заняться делом. Проблема была в том, что строительство церкви – требует святости той земли, на которой будет возведён храм; сами он – не может, как какой-нибудь гриб, возникнуть и стоять на любом месте. Мы с Ириной Николаевной пришли к общему мнению, что нужно определить: какой именно участок земли – лучше всего подходит для церкви.

Одновременно с этим, когда строилась наша новая страна на развалинах старой: откуда не возьмись стали появляться экстрасенсы – люди, наделённые сверхъестественными силами и способными проводить различные мистические ритуалы. Так уж вышло, что я знал одного из таких людей; пережившего клиническую смерть и после этого – ставшего мостом между миром «тем» и миром «этим», что бы ни означали эти хрупкие слова. И я попросил его помочь: определить для нас, на каком участке лучше всего построить православную церковь.

Он – быстро согласился; мы были с ним старыми друзьями ещё до того, как он стал тем, кем ему всегда суждено было стать.

В воскресенье (именно в воскресенье): он собрал всю свою мистическую утварь – такой себе маленький ящичек с магическими принадлежностями – и отправился вместе со мной проверять нашу землю на наличие энергетических точек.

Вместе с ним, мне пришлось пройти по нашему полугектаровому участку километров десять, проверяя чуть ли не каждый сантиметр своей земли, чтобы определить: какой их них лучше, а какой хуже. Это, как я понял, необходимо для того, чтобы мистическая энергия, исходящая из молитвы – была сильнее; это очень важно, так как в «плохом» энергетическом месте: положительная мистическая воля, находящаяся в молитве – может запросто смениться отрицательной. Может быть, я немного ошибаюсь, но смысл примерно таков. И церковь, построенная на неподходящем для неё месте – вовсе церковью называться не сможет.

Наконец, мой дотошный экстрасенс резко остановился и ткнул пальцем в землю:

– Здесь, – сказал он, – только на этом месте – может быть построена церковь.

И я воткнул в указанное место палку, чтобы знать: именно здесь мы и будем начинать возводить фундамент.

– А вон там, – указал на противоположный конец участка, – церковь нельзя строить ни в коем случае.

Он брал специальные спицы, сгибал их и делал рамы. С помощью рам он искал нужные для строительства церкви места: если концы рам сближались друг к другу, то место было самым подходящим; а если расходились в разные стороны – то самым неподходящим, на котором даже ложиться спать было нельзя и небезопасно.

Запретное место я помечать не стал; зато запомнил его точное местоположение.

Была так же небольшая трудность: самая подходящая для строительства церкви земля – находилась на самом краю достаточно просторного участка в полгектара. Даже более того: чтобы построить церковь в том размере, какой был нам необходим – нужно было выйти за границу намеченного нам участка. Я спросил у экстрасенса: можно ли как-то подвинуть церковь? Но он был непоколебим:

– Нет, – решительно покачал головой он, – только здесь можно строить.

И хоть окончательное решение лежало на мне: я решили рискнуть и зайти за рамки положенного нам участка. В конечном итоге, экстрасенс решили всё за меня.

– Главное, – добавил он, – никогда даже не думайте что-нибудь строить на том месте.

И он снова показал пальцем в сторону запретной зоны. Я кивнул головой и пообещал, что никогда и ничего не буду там строить – собственно, мне и не было чего там сооружать.

А экстрасенс – бесследно пропал спустя несколько месяцев. Существовало много мнений насчёт того, куда он мог исчезнуть. Но неоспоримым оставался только один факт: больше его с нами не было.

Глава 32

По ту сторону нации

Много лет тому назад, один мудрец сказал: лучшее, что ты можешь сделать для мира – это не делать для него ничего; всё, что приносило тебе радость – в конечном счёте, станет причиной твоей гибели; все те, за кого ты сражался – обернуться против тебя.

Во всех городах Украины, накануне её независимости: стали возникать ячейки социально-демократического движения «Рух», боровшегося сначала за независимость Украины, а после: за торжество демократии в ней. Когда в конце восьмидесятых их офис появился и у меня в городе – я стал одним из первых, кто вступил в эту партию. Я проявил себя как активист: устраивал политические акции и сам участвовал в них. Довольно скоро я стал для них своим человеком, а они – моими друзьями. Всё это мне очень нравилось: я смотрел на себя в зеркало и видел отражение нового революционера, которое так и говорило: ну, и как вам это понравится!

Однако меня не устраивала в них одна вещь: все они – были украинскими националистами до мозга костей. А крайности в любых делах – всегда были мне неприятны. Я любил страну, в которой жил; но так же ясно осознавал тот факт, что далеко не во всём разделяю взгляды националистов. Родом я был не из этих мест – я родился за Уралом, образование получил в Москве и всю жизнь я говорил на только русском языке. И я такой – был не один. Половина Украины – говорила на русском языке и была частью русской культуры – и это обстоятельство нисколько не мешало нам оставаться украинцами и называть себя ими; бороться за независимость Украины и торжество демократии в ней (какой бы смысл это слово не несло в себе).

Я жил в русскоязычном городе на востоке страны; многие люди, говорившие на русском языке – хотели, так же как и я, бороться за торжество свободы и благополучия в Украине. Но им – приходилось сложно, так как не существовало отдельного русскоязычного национального движения за свободу Украины.

Тогда: я решил создать его.

Я создал общественную организацию за инициативой партии «Национальный Рух Украины» – «Русскоязычный украинский политический клуб партии «Рух»». Мои камрады в движении «Рух» – полностью одобрили мою затею. И я решил дать объявление о существовании своего политического клуба в газету. В редакции, в день публикации тиража со страницей, посвящённой мне: все сотрудники газеты заявили, что поддерживают меня; ведь весь город и все соседние огромные города вокруг – русскоязычные. Но все мы – украинцы. И национальной гордости у нас не меньше. Нашей целью: будет стереть все межнациональные предрассудки в нашей стране.

Но, увы: это – оказалось всё равно, что лечить тепловые ожоги маслом.

И всё же, в первое время у меня получалось работать мостом между двумя частями одной нации, живущей в одной стране. Однажды, сам лидер этого движения – шестидесятник и диссидент – Черновол – приехал в мой город; и я был одним из тех, кто встречал его, как доверенное лицо и председатель целого клуба в составе партии, что был создан по моей инициативе.

Он хотел выступить перед студентами в национальном университете – это были ещё времена борьбы за независимость. Но его не пустили. Тогда, я предложил Черноволу альтернативу: выступить перед студентами технического института, где я работал доцентом и по многочисленным связям смог бы договориться обо всём с начальством. Он согласился – и выступил в актовом зале моего института пусть и перед малой – зато настоящей аудиторией украинской молодёжи. Это – была уже победа. Черноволу аплодировали стоя, а он – крепко пожал мою руку и горячо поблагодарил за помощь. Так же, он выступил с поддержкой моей идеи о единстве говорящих только на украинском и русскоязычных жителей Украины.

Позднее: спустя много лет после того, как Украина получит независимость – Черновол погибнет в автокатастрофе, так и не став президентом «Любові всього його життя».

И, тем не менее, председателем своего клуба я оставался всего два года. А всё потому, что почти сразу, как он был основан: в него потянуло самых разных руссофилов-украинофобов, коих везде хватает. Может быть, я прогадал с названием – но люди стали считать, что мой клуб это место, где каждый русскоязычный житель Украины может посетовать на безрассудных националистов и похвалить достижения матушки России. Таких людей я откровенно понять не мог; но и прогнать их пинками – тоже.

В моменты наших собраний и обсуждений, в русском клубе часто вспыхивали искорки презрения и ненависти к Украине и её западным националистам. И, разумеется, за этими вспышками – следовала ответная волна. Так – и начинаются противостояния, в которых не может быть победителей. Я пытался успокоить обе стороны и вернуть и тех, и других к общей идее: единстве говорящих на только на украинском языке и русскоязычного населения, численности которых (с небольшими перевесами в разные года) были практически равными. И в итоге: я стал врагом обоих сторон, так как легко находил аргументы против каждого из них. Ни те, ни другие – не хотели видеть меня на месте председателя клуба, которое я получил по праву его основания. Собрав достаточное количество голосов, они сместили меня с этого поста. Тогда: я без задержки покинул этот клуб и больше не занимался политикой никогда, решив посвятить своё драгоценное время социологии и строительству церкви.

Ещё через несколько лет: клуб попросту развалился на части. Я смотрел, как он рушиться; и в душе смеялся над всеми ними: русские и украинцы – и те, и другие – ни в зуб ногой в делах здравого смысла. Как дети – оба по-своему неправы.

И всё же: пора взяться за дело.

Глава 33

Соломинка

На рассвете: две бабы копали яму, которая должна была стать фундаментом нашего храма. Я же, тем временем: просто стоял в стороне, предпочитая не мешать им справляться со всем самим. Стыдно признать, но я понятия не имел: как строить и из чего строить? Но мне повезло: решение этой проблемы попросту мне не доверили и начали всю работу без меня; тем самым они спасли наше предприятие от верного краха.

Они сами произвели на свет кирпичи: пока я смотрел в никуда и плевал в потолок – они привезли из села каких-то своих родственников глину и солому. Из этого материала – они отлили кирпичи и выставили их сушиться на солнце. Мне: удалось выхватить из огромного стога одну единственную соломинку и зажать её между зубами; этот жест – из века в век у всех народов символизирует всю лёгкость и беспечность бытия. Не стоит беспокоиться: лучше зажать соломинку между губами и отдохнуть от суетливых повседневных забот.

Именно этим мы и занимались два дня, пока сохли и твердели кирпичи. Затем, мы залили фундамент бетоном и через какое-то время – стали по кирпичику, скрепляя между собой цементом маленькие части одного большого целого. Это был день, в который исполняются мечты.

Я могу говорить обо всём этом с уверенностью, потому что именно в этот момент я выронил соломинку и та упала на землю; после этого, я подошел ближе к стройке, чтобы наблюдать вблизи прославленный человеческий труд.

Разумеется, о планах архитектора-велогонщика и инженера из высокого здания – даже речь не зашла. Я вспомнил о планах санузла для церкви, которые одна милая женщина разрабатывала целую неделю. Поэтому, в качестве альтернативы этому проекту, я попросил соседку вырыть на заднем дворе яму, а затем решил поставить над ней будку со стенам и крышей – вот и был нам санузел. Вместо собора смешанных православных архитектурных стилей – мы решили построить простую деревенскую хату с крестом и куполом на крыше.

Крыша – была единственной частью нашего храма, которую я помогал строить. Обкладывать верхнюю часть здания черепицей – работа не из лёгких; и простые деревенские бабушки с ней справиться не могли. Поэтому, я собрал отряд из двенадцати мужиков со мной во главе – и вместе мы принялись за эту хлопотливую работу, стараясь изо всех сил случайно не разрушить то, что было с таким трудом построено.

Итак, когда стены были воздвигнуты и крыша обложена – сама церковь была готова. Как только мы заявили об этом митрополиту – он выделил для нас частичку мощей святых, зашитых в кусок ткани – антиминс – обязательный атрибут для проведения самого главного православного обряда: литургии. Иконы члены общины принесли из своих домов – в подарок церкви. Вместе с мужиками и бабами – за несколько часов мы из досок соорудили вполне себе приличный алтарь. Два вместительных подсвечника – подарил нам батюшка, все эти годы бывший с ними, верно продолжая служить своей вере, хоть и без церкви. А когда она была построена и он поставил в ней подсвечники – этот немолодой уже священник пустил несколько скупых мужских слёз. В этот день: сбылась не одна мечта.

Теперь: церковь – была. И для всех нас: не было большего счастья и радости для глаз.

Вскоре, от сердечного приступа скончалась Ирина Николаевна. Мы похоронили её неподалёку от нашей церкви – до Правобережного кладбища была рукой подать. И вот, она нашла покой в близи от церкви – той самой, за которую она боролась вместе со мной и которую мы строили без малого десять лет – последние десять лет её жизни.

Я продолжал помогать проводить службы в ранге низшего церковнослужителя. Я видел, как один за другим уходят священники – в другие храмы или другие миры – а на их место приходят новые. Как в мою церковь заходят больше прихожан, а затем меньше; затем снова больше.

Я никогда никому не говорил, что церковь – моя по праву основателя. И никому бы в голову не пришло, что этот скромный человек – маленький церковный служащий в церкви и тихий преподаватель в университете – основатель этого храма.

Из года в год: люди пели в нём литургии; и кончали их словами: «Помолимся за патриарха Московского и всея Руси; за патриарха Киевского и всея Украины; за митрополита сея земли; за священника этой церкви; и помолимся за её основателя; аминь».