90-е: Шоу должно продолжаться – 6

Но не воспользоваться ситуацией было глупо.

– А если Женя вернется и устроит скандал? – тихо проговорила Света, проводив взглядом спину Астарота.

– Тогда я откушу ему голову, – с совершенно серьезным лицом ответил я.

– Ты же понимаешь, как он будет орать завтра? – спросила Света, занося ручку над страницей со списком групп.

– Да пофиг, – усмехнулся я. – Завтра это будет уже неважно.

Я подмигнул Свете и двинул на сцену. Нужно было объявлять следующую группу. В глаза снова ударил жаркий свет, как в операционной. «Световика бы ещё отловить и вломить ему по почкам… – подумал я, поставив стул чуть сбоку. Чтобы эти долбаные прожекторы не так слепили. Секунду подумав, я забрался на стул и вытянулся по стойке смирно.

– У меня растут года, будет и шестнадцать, – старательно продекламировал я. Как школьник в первом классе. – Кем работать мне тогда? Чем заниматься? Оу, сорян, друзья, рефлекс сработал. Прикиньте, я в натуре как только на стул залез, так заново в Деда Мороза поверил…

В чем выгодное отличие официального концерта от хаотичного подвального, так это в четком таймингу. Всякие накладки, ясен пень, бывают. И техника, случается, сбоит, и кто-то из музыкантов косячит. Но в целом, при грамотном планировании ты всегда знаешь, что и в какой момент происходит. И когда точно все закончится.

Финал подвального концерта – это совсем даже не козырное место. К этому времени зрители уже бухие, в зале – разброд и шатание, а на сцену вообще уже пофиг кого выпускать. Но сейчас был не тот случай.

Я замер посреди сцены, прикрыл глаза, с удовольствием впитывая, как голосит на все лады отлично разогретая публика. Даже крепкие парни наших «высоких гостей» перестали отгонять зрителей от своей половины сцены. Расслабились, кто-то даже на стульчик возле стенки присел. А те двое так вообще на сцену оперлись и сами колбасятся не меньше, чем зрители.

– Тссс! – не открывая глаз, я приложил палец к губам. – Сейчас будет две новости, одна хорошая, а другая… как посмотреть. И начну я со второй. Наш с вами концерт почти подошёл к финалу.

– Панки хой! – почти слаженным хором грянул зал.

– Но я тертый калач, так что у меня в запасе осталась ещё одна группа. И они прямо сейчас за моей спиной как раз готовятся выступать…

– Панки хой! – снова заорала публика.

– Что такое?! – встрепенулся я, открыл глаза и оглянулся. – В смысле, тут никого нет? Какого хрена?!

Я посмотрел на моих «ангелочков», стоявших за кулисами «на низком старте» и едва заметно кивнул.

– Так вот же они! – радостно воскликнул я. – И сейчас они для вас споют несколько песен…

– Хэви метал! – заорала часть публики.

– А кто это? – раздались единичные выкрики.

«Всё-таки сценические костюмы – это годная идея», – в очередной раз подумал я, глядя, как «ангелочки» подключаются.

– «Ангелы С»!!! – заорали толкиенисты, тусящие возле сцены.

– Уоооооо! – подхватила публика.

– «Ангелы С»! – объявил я и раскинул руки в стороны. А потом отвесил драматично-театральный поклон, тряхнув шевелюрой.

И Кирюха тут же выдал один из своих фирменных запилов. Не терпелось ему продемонстрировать возможности гитары. Я стоял спиной и не видел, но уверен, что у него на лице сейчас смесь восторга и офигения.

– Они остаются, а я ухожу! – я по-ленински вытянул руку вперёд и строевым шагом утопал за кулисы.

– Темной ночи, город Новокиневск! – сказал в микрофон Астарот. – И сейчас она станет ещё темнее…

Голос фронтмена чуть подрагивал, но, надеюсь, это было заметно только мне. Больше половины этого зала видели и слышали его впервые. Я на все сто уверене не был, но мне показалось, что на разных площадках зрители только частично пересекаются. Компашками, которые не пропускают вообще ни один концерт. Остальные же – это те, кто ходит, например, только в «котлы». Или только на фестивали. Или в какой-то один конкретный подвал. Непересекающиеся множества.

Хрен знает, от чего это зависит. Возможно, все дело в доинтернетной эпохе. Кто про что знает, тот туда и ходит.

Надя запела на немецком. Ее нежный голосок заполнил большой зал «котлов», и публика примолкла. Всё-таки, «ангелочки» были темной лошадкой, и народ не знал, чего от них ждать.

– Кровавой луны костер

Покрыл небеса пурпуром

Я знаю, мой враг хитёр

Как тени в тумане хмуром.

Но я здесь

И я иду по следу

Я пью победу

Словно вино.

Темный лес

Или мрачный камень

Лёд и пламень

Сплелись

В мертвый узел среди снов…

Я сел на стул и только сейчас ощутил, что на самом деле слегка всё-таки устал. Песня была новая. Я впервые ее слышал в полной аранжировке, а не пунктирными кусками. Кроме того, Кирюха три раза переписывал текст, мелодика ему, видишь ли, не нравилась. Но результат оказался весьма неплох.

Это опять была вполне цельная история, практически сказка. Герой охотился на оборотня, терроризирующего деревню, а в финале оказывалось, что оборотень – это он же сам и есть.

К середине песни зал «оттаял» и тоже оценил и принял «ангелочков». А когда Астарот в финале песни проделал финт с крыльями, так вообще утопил их в овациях и восторженных визгах.

«Надо Бесу что-нибудь клевое подарить, – подумал я. – Он вроде как-то жаловался, что хорошие инструменты для работы с кожей достать очень трудно…»

По изначальному плану «ангелочкам» полагалось спеть три песни. Но в конце третьей зал бесноваться так, что когда я вышел из-за кулис, то думал, что в меня оттуда сейчас что-то тяжёлое полетит. Только бы я убрался обратно, а концерт продолжился.

– А куда это вы собрались? – ехидно спросил я, демонстративно подмигивая залу, но повернувшись в сторону Астарота.

– Так ведь все! – наш фронтмен развел руками так, что его эффектные крылья слегка раскрылись. – Часики тик-так, концерт ведь закончен.

– Астарот, я тебе сейчас один секрет открою, – драматичным шепотом зашипел в микрофон я. – Когда публика так активно кричит «бис», то если ты просто так уйдешь, то переродишься в следующей жизни унитазным ершиком.

– Бис! Бис! Хэви метал! – заорала публика.

«Понимаю теперь, почему финал концерта – козырное место», – подумал я, удаляясь за кулисы. «Ангелочки» скучковались, тихо обсуждая, что будут играть, а потом Бегемот, тряхнув шевелюрой, отбил стартовый ритм.

– Не спешите, – я шагнул навстречу Астароту, останавливая их груженую процессию в центре холла. – Давайте задержимся минут на десять-пятнадцать.

– Так нас же Гена ждёт! – воскликнула Ирина. Жана было не видать, судя по всему, он стоял в очереди за верхней одеждой в гардероб.

– Подождёт, – усмехнулся я. – Давай дадим ребятам насладиться чуток.

– Чем? – Ирина удивлённо оглядела бурлящий зрителями холл.

Тут откуда-то справа раздался девичий выкрик.

– Смотрите, это же «Ангелы»!

И к сложившим инструменты «ангелочкам» бросилась стайка девчонок. С радостными визгами.

– Ой, мне так понравилась ваша песня про ведьму!

– А у вас уже есть кассеты?

– А где вы ещё выступаете?

– Ой, ты такой симпатичный, меня Лена зовут!

– А почему я вас раньше не видела, вы из Москвы приехали, да?

И снова на лицах «ангелочков» появилось то самое выражение. Радостного недоверия. Они, кажется, все ещё не верили, что это с ними происходит. В тот же самый день, когда они чуть было не собрали манатки и не уехали восвояси. Послушав лживые заверения Банкина.

– Вот этим, – усмехнулся я и посмотрел на Ирину.

– Совсем уже обнаглели! – сдавленно фыркнула Ирина, наблюдая, как две девицы целуют Бегемота в обе щеки. Оставив яркие отпечатки перламутрово-фиолетовой помады на его довольном лице. И как Бельфегор, смущённо улыбаясь, что-то рассказывает явно про свой поливокс, судя по жестам, трем другим девицам. Но больше всего внимания досталось Астароту. Его вообще облепили со всех сторон, оттерев в сторону Надю.

– Ужас! Бедные Света с Ларисой! – ахнула она и прикрыла лицо ладонями.

– Почему же ужас? – усмехнулся я. – Ведь если на парней вешается столько девчонок, а выбирают они все равно Свету и Ларису, то…

– Раньше так не вешались, – вздохнула Ирина. – Вдруг у них голова закружится от такого успеха?

– Не проверишь – не узнаешь, – я пожал плечами. – Но поклонники – это часть обязательной программы.

– Поклонницы, – скривив губы, уточнила Ирина.

– Не только, – подмигнул я.

Надя, которую бесцеремонные девицы отодвинули на задний план, оставалась в одиночестве не дольше минуты. Сначала к ней вальяжно подошёл долговязый парень и поинтересовался, не она ли пела на немецком с последней группой. Потом подскочил второй, заявил, что очарован, и не даст ли ему восхитительная прелестница свой телефончик. Ещё минута, и нашу Пантеру уже окружили со всех сторон, засыпая сомнительными комплиментами.

– Не грузись, – я похлопал Ирину по плечу, как боевого товарища. – На самом деле это пока что аванс. Завтра большинство из этих вот фанатов даже название группы не вспомнит.

– Почему? – спросила Ирина и удивлённо посмотрела на меня.

– Удачное стечение обстоятельств, – усмехнулся я.

– Но они же отлично выступили, – сказала Ирина.

– Согласен, – кивнул я. – Ребята молодцы. Но и остальные в этом концерте были не пальцем деланные. Причем у всех остальных уже есть готовая фан-база, это же мастодонты.

– Честно говоря, я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, – Ирина покачала головой. Смотри, как на них насели! Борису, вон, третья уже бумажку со своим телефоном сует.

– Ну не зря же я их остановил, в самом деле! – заржал я.

– Простите, это же вы вели концерт? – кто-то похлопал меня по плечу со спины. Я оглянулся. Крепенький мужик в сером костюме. А дальше за ним, рядом с выходом, четверо дядек постарше, уже в строгих пальто с каракулевыми воротниками и шапках-формовках.

Ага, а вот и «высокие гости»!

– Да, – кивнул я, снова переведя взгляд на подошедшего парня.

– С вами хотят побеседовать, – дипломатично сказал он. – Вы не против подойти вон туда?

Он кивнул в ту самую сторону «каракулевых воротников». Вообще, я знал их по именам. Сам же со сцены ещё в начале концерта расточал елей и рассыпался в благодарностях каким-то четверым «тузам», благодаря которым этот концерт состоялся. Только пока что в моей голове имена были отдельн от лиц. И кто из них кто, я представления не имел.

– Да запросто! – широко улыбнулся я и направился следом за адъютантом их превосходительств, подмигнув напоследок Ирине.

– Вы же Владимир Корнеев, верно? – спросил один. Самый высокий из всех, лет пятидесяти, с тонкими брезгливым губами.

– Все верно, – кивнул я. – Владимир Корнеев – это я и есть.

– А Евгений… – длинный окинул глазами-локаторами все ещё набитое людьми фойе. – Что-то я его не вижу, с ним бы тоже хотел составить разговорчик…

– Ему пришлось уехать, – простодушно развел руками я. – Обстоятельства непреодолимой силы.

«Политики – страшные люди, – подумал я. – В покер, наверное, до хрена играют». Пока шел, я мысленно заключал сам с собой пари, звиздюлей они мне выдать хотят или по головке погладить. И вот я уже рядом с ними стою, но так ничего по лицам считать и не смог.

– Мы ведь в представлении не нуждаемся, верно, молодой человек? – вступил в разговор второй, с выдающихся размеров пузом.

– Ну разумеется, – широко улыбнувшись, соврал я и шаркнул ножкой. Фамилии «птицы-четверки» я помнил наизусть – Прохоров, Кирилко, Дубов и Званцов. Но это были все мои знания. Но мешать людям надуваться от ощущения собственной значимости не в моих правилах.

– У вас очень… интересная манера… гм… конферанса, – произнес третий. Щупленький, но с отвисшими брылями, что делало его лицо похожим на грустного бульдога на безуглеводной диете. – Непривычная, но интересная.

– Я бы, конечно, предпочел более официальный стиль, – снова сказал самый первый, высокий. – Но мы понимаем, что сейчас новое время, которое требует новых решений. И нового стиля.

«Всё-таки хвалят», – мысленно усмехнулся я, засчитав победу тому внутреннему голосу, который топил за «погладят по головке».

– Вы очень уверенно держитесь на сцене, – снова сказал «бульдожка». – Где вы учитесь? Вы ведь студент, верно? На театральном?

– Увы, я не поступил, – я развел руками. – По баллам не прошел.

– Ай-яй-яй! – покачал головой толстый. – Что же вы так? Надо стремиться к своей цели! Николай Ильич, может быть, можно что-то устроить, а? Поможем талантливому парню?

– Хм… Первый семестр, конечно, уже закончился, – задумался «бульдожка». – Но я могу сделать звонок Карине Игоревна… Если молодой человек постарается, то ему могут пойти навстречу…

«Так, блин! – мысленно напрягся я. – Мне вот только облагодетельствования в виде студенческой скамьи сейчас не хватало!»

– Ни в коем случае! – немедленно вклинился в разговор я. – Это принципиальный вопрос! В следующем году я снова буду поступать. И я должен сделать это чисто своим умом!

– Эх, молодежь, – усмехнулся длинный.

– Очень похвальный принцип, юноша! – похвалил меня толстый.

– А куда собираетесь поступать, извините? – полюбопытствовал «бульдожка».

– В медицинский, – ляпнул я первое, что пришло в голову. – Собираюсь стать знаменитым хирургом. Светилом таким, знаете. Сириусом среди хирургов. Ну или на худой конец Альдебараном, не меньше!

Все четверо засмеялись. Толстый и «бульдожка» склонили головы друг к другу, и толстый тихо проговорил:

– Этого бы парня пригласить наши совещания вести.

На что «бульдожка» тихо ответил:

– Да ты что? Иваныча же удар хватит от одной только его прически. Не говоря уж… гм… обо всем остальном.

– В любом случае, Владимир, вы хорошо себя проявили, – сказал высокий и протянул мне руку. – Так что я от имени нас всех хочу выразить вам благодарность. Мы получили от концерта искреннее удовольствие, хоть иногда ваш… гм… конферанс был, скажем так, на грани приличия.

– Но это же рок-концери, а не филармония, Геннадий Кузьмич! – сказал толстый.

– Да-да, конечно, – кивнул высокий. – Я уже сказал, что отделяю вопросы своего вкуса от веяний времени. Вы молодец, юноша!

– Очень рад, – я пожал протянутую руку. – Можете всецело мной располагать, примите, так сказать, уверения в моем совершеннейшем доверии и преданности!

– Вот ведь клоун! – одобрительно покачав головой сказал на ухо «бульдожке» толстый.

Тут вперёд шагнул четвертый, который до этого момента помалкивал. Никаких выдающихся черт у него не было, лицо такое… типичное. За пятьдесят, но в хорошей форме, костюм сидит идеально, никаких намеков на пузико, сутулую спину или брыли.

– Владимир, можно вас на пару слов в сторонку отозвать? – прохладно-дружелюбным тоном сказал он. – Никто же не против, если мы пошепчемся?

Глава 5

– Ну-ну, не делайте такое недоверчивое лицо, – дружелюбно улыбнулся неприметный дядечка с пронзительным взглядом. – Неужели я так жутко выгляжу?

– Да я и не боюсь, – пожал плечами я. Хотя чутка душой покривил все же. Как только этот товарищ заговорил, мне сразу стало понятно, какую организацию он представляет. И моментально всплыли в памяти все на свете слухи о том, что все рок-клубы с самого начала были организованы при участии и под протекцией КГБ, мол, остановить волну увлечения свободолюбивой музыкой Советский Союз не смог, так что было решено это явление возглавить и удержать в нужном курсе.

– Я не собираюсь вас вербовать, Владимир Викторович, – уже без улыбки сказал мой собеседник. Потом взял за локоток и отвел еще на шаг в сторону. Ага, теперь мы стояли так, что наших лиц никому точно не было видно. «Кстати, не помню, чтобы называл ему свое отчество», – мысленно отметил я.

– Вряд ли я был бы ценным сотрудником, – рассмеялся я. Блин, вот, казалось бы, с чего мне вообще ощущать нервный зуд и беспокойство? В жизни ведь ни разу у меня не было трений с госбезопасностью. И в семейном архиве не завалялось ни единой истории о пропавших в застенках родственниках, а вот, смотрите-ка, отвел меня настоящий гэбист в сторонку, причем в весьма общественном месте, и никаких вроде бы мрачно-черных машин рядом не маячит, и как-то неуютно сразу стало. Общественное, мать его, бессознательное. Популярная, зарррраза такая, культура. Раз гэбня, значит кровавая. Либо в застенки, либо с предложением, от которого хрен откажешься. Хех!

– То есть, вы меня просто так в сторону за локоток отвели? – усмехнулся я.

– Не совсем, – сказал он. – Но об этом мы как-нибудь позже поговорим. Может быть. Кстати, меня зовут Андрей Григорьевич. Званцов.

– Очень приятно, – отвесил я легкий полупоклон.

– Можете не кривляться, – усмехнулся Званцов, сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек небольшой картонный прямоугольник. – Вот моя визитка, возьмите. У меня действительно есть к вам серьезный разговор, но место для него совершенно неподходящее. Так что, когда у вас будет время, Владимир Викторович, позвоните вот по этому номеру, и мы с вами назначим встречу.

На визитке было написано «Званцов Андрей Григорьевич» и номер телефона. Больше никаких званий, пометок и логотипов там не было.

– Я в смятении, признаться, – я поднял глаза с именной картонки и посмотрел в глаза Званцова. – Вы же вроде говорили, что это не вербовка?

– Не вербовка, – покачал головой благообразный КГБ-шник. Хотя, кстати, название этой организации в нашей беседе ни разу не прозвучало. – Вербовка вообще не входит в мою сферу деятельности.

– А если я проигнорирую ваше приглашение, что будет? – спросил я, не отводя взгляда с лица Званцова.

– Ну, значит, проигнорируете, – Званцов едва заметно улыбнулся. – Насильно вас никто не потащит. Но я думаю, вы все же придете.

– У вас есть какой-то веский аргумент? – прищурился я.

– Нет, – Званцов улыбнулся шире. – Вы не тот человек, которого надо как-то принуждать. За меня это сделает ваше любопытство.

Он похлопал меня по плечу и подмигнул.

– До встречи, Владимир Викторович! И да, кстати. Отличный был концерт. Хотя я и не все слова понял из тех, что вы со сцены говорили.

Званцов неспешным шагом направился обратно к «высоким гостям», застегивая на ходу распахнутое пальто. А я еще какое-то время в задумчивости стоял, привалившись к квадратно колонне, и сверлил глазами совершенно неинформативную визитку. Будто пытаясь что-то там увидеть. Ну, фиг знает, бывают же всякие симпатические чернила, которые становятся видимыми только в ультрафиолете, например. Вдруг эта визитка на самом деле часть какого-то загадочного квеста и проверка на сообразительность…

Я хохотнул, поймав себя на этой идиотской мысли, и сунул визитку в карман. Нервное беспокойство бесследно прошло. «Блин, а ведь „глубокий бурильщик“ прав, – с некоторой досадой подумал я. – Теперь мне любопытно!»

«И хочется им тут мерзнуть, – подумал я, почти протискиваясь сквозь весьма даже немаленькую толпу девчонок, как бы невзначай тусующуюся рядом с техническим входом во дворец спорта. – До концерта еще час с лишним же…»

– Туда не пускают, мы уже пробовали! – крикнула мне одна из девчонок, когда я начал подниматься на невысокое крыльцо.

– Я знаю секретное слово, – усмехнувшись, ответил я, прикладывая к стеклу карточку-пропуск. Пожилой вахтер скорчил недовольное лицо, поднялся со своего места и подошел к двери. Внимательно изучил картонку, кивнул, и дверь открылась.

– Быстрее, быстрее! – скомандовал он, за рукав втаскивая меня внутрь. И не зря, кстати. Как только девчонки внизу сообразили, что их вожделенная дверь открылась, они ломанулись вслед за мной по лестнице наверх. Видимо, чтобы взять вожделенную дверь штурмом. Но вахтер был тертый калач, так что прозрачная дверь захлопнулась прямо перед носом самых быстрых девчонок.

– Ты никак первый раз тут, – недовольным тоном пробурчал вахтер. – Будто не знаешь, что им только волю дай, они как понабегут!

– В первый раз, – подтвердил я. – И что, случалось, что прорывались?

– Дверь разбили прошлой весной, – сказал вахтер, возвращаясь на свое место. – Когда «Ласковый май» приезжал.

– Жесть, – вздохнул я и оглянулся на прилипших с той стороны к стеклянной двери поклонниц. – Кстати, между нами, а есть в этом какой-то смысл? Ну, вот, допустим, прорвался кто-то из них внутрь, и что дальше?

– Да ничего! – всплеснул руками вахтер. – Охрана их выпроводит обратно, всего и делов. Но все равно они ломятся. Не объяснишь ведь ничего!

– Да уж, – хмыкнул я. – А где я могу найти Василия?

– Прямо по коридору, третья дверь, – махнул рукой вахтер.

– Ага, спасибо, – кивнул я и пошел вперед, на ходу расстегивая куртку. Вот реально, хрен знает, что там творится в головах у фанатов. Неважно, чьих, они все примерно одинаково себя ведут. В принципе, например, понять для чего поклонницы поджидают кумира мужского пола, я еще как-то могу понять. Это что-то вроде мечты о прекрасном принце, наверное. Выйдет кумир из своего блестящего большого автомобиля, окинет пристальным взглядом толпу своих фанаток, встретится глазами с НЕЙ, и вот тут-то и вспыхнет буря настоящих чувств. Он протянет ей руку, выхватит из толпы и уведет за собой, в свой сияющий мир. А вот эти девчонки чего ждут? У «Миража» солистки, которые ну никак на роль прекрасного принца не годятся. Зачем тогда? Может быть, есть какое-то суеверие, что если потрогать человека, добившегося головокружительного успеха, то можно «заразиться» от него вирусом этой самой успешности?

– Что это у тебя такое с лицом? – весело спросил Василий, на которого я чуть не налетел в дверях. Я как раз собирался взяться за ручку, когда она распахнулась. – Думаешь о смысле жизни или о захвате власти над миром?

– Ах если бы! – фыркнул я. – О девчонках думаю.

– Это нормально в твоем возрасте, – снисходительно усмехнулся Василий и похлопал меня по плечу.

– Да не о тех! – хохотнул я. – А вот об этих, которые перед дверью кучкуются и пытаются внутрь прорваться зачем-то. Какой смысл?

– А нам-то с тобой что? – Василий приобнял меня за плечи и повел куда-то вглубь коридора. – Тут ведь как, друг мой Вовчик, нам с тобой важно что знать? Что они есть. Пока они есть, билеты на концерты будут раскупать, как горячие пирожки. А какого ляда им вообще это нужно, это нас с тобой касаться не должно. Вот если бы там у крыльца на холоде никого не было, тут нам с тобой и нужно было бы обеспокоиться.

– Пожалуй, – я пожал плечами. – Но ведь если знать, что именно ими движет, то можно было бы предсказать…

– Что предсказать? Будет концерт успешным или нет? – усмехнулся Василий. – Так ведь когда фанатки толпятся, ты уже и так это знаешь. Билеты-то распроданы.

– Все билеты? – удивленно уточнил я. Все-таки, эта вот оголтелая популярность попсы для меня всегда была тайной. Песенки похожи одна на другую, певцы и певицы особыми внешними данными не блещут, а дворец спорта собирают в полпинка. Было бы лето, и на стадион бы билеты раскупили.

– Подчистую, – широко улыбнулся Василий, распахивая следующую дверь. – Еще и добавки просили, но дворец спорта не резиновый.

Комната, в которую Василий меня привел, была явно подготовлена для банкета – на столе поблескивают разномастные бутылки, на тарелках разложены закуски, только все тарелки пока что сверху прикрыты полиэтиленовыми пакетами.

– Дерябнуть хочу перед концертом, вот что, – доверительно сказал мне Василий, прикрывая дверь. – Нервно мне немного все-таки.

– Предчувствия плохие? – спросил я.

– Да не, – махнул рукой Василий, хватая со стола ближайшую бутылку коньяка. Свернул крышку и отпил прямо из горла. – Всегда так. Можно сказать, ритуал у меня такой. За час до начала начинаю мандражировать. И каждый раз сюда пробираюсь тайком. Тьфу, коньяк-то какой гадостный… Кто эту ересь сюда поставил только?

– А это все, как я понимаю, для послеконцертного банкета? – я обвел рукой комнату и стол.

– Не то, чтобы после, – усмехнулся Василий. – Прямо во время и начинаем квасить. А в перерыве к нам еще и выступающие подключаются. После концерта-то тут торчать какой смысл? Можно ведь в нормальный ресторан поехать!

– Резонно, – усмехнулся я.

– Выпьешь? – Василий протянул мне открытую бутылку.

– Не, – я покачал головой. – Я тоже суеверный, так что лучше потом напьюсь.

– Как знаешь, – пожал плечами Василий. – Так это… кстати… Ты про моих гавриков что-нибудь разнюхал интересного? А то что-то ты молчишь, как рыба об лед, а мы ведь договаривались…

«Блин, я надеялся, что этот разговор все-таки будет после концерта», – я мысленно поморщился. Очень уж мне не хотелось об этом говорить. Я и так прикидывал, как бы эту беседу построить, и эдак. И, на мое счастье, нам с Василием как-то еще и случая не выпадало вдумчиво все это обсудить. И еще мне не нравилось, что доказательств у меня нет ни хрена. Получится, что я просто на словах буду трепаться. Мое слово против слова вороны с училкой. Неприятно как-то выходит – пришел какой-то патлатый хрен с горы и наплел с три короба на верных, так сказать, сподвижников.