Галерен: мир без людей

Мервена, не поднимая глаз от работы, произнесла с лёгким недоверием:

– Сегодня хороший день. Да и ты всё время сидишь дома.

Слова матери немного развеяли туман раздражения, но на Мириель, вместо облегчения, это произвело странный эффект – чувство разочарования. Ожидание какой-то победы, даже если и не по-настоящему важной, не оправдалось.

– А если Алмор сегодня не сможет? Можно я сама пойду? – не удержалась она, перебирая пальцами края стола.

Этот вопрос был адресован скорее себе, чем матери. Она уже привыкла, что её решения часто принимались за неё, и сейчас было легче просто спросить, чем бороться.

Мервена не замедлила с ответом. Она не поднимала головы, а её голос стал ещё тверже.

– Ни в коем случае, – сказала она, не обращая внимания на Мириель, продолжающую делать свою работу. – Ты пойдёшь только с ним.

Мириель не смогла удержаться, её гнев вырвался наружу. Она встала, вцепившись в край стола, и выпалила:

– Почему? Почему ты всегда решаешь за меня? Ты не можешь хоть раз меня отпустить одну?

Мервена не сразу ответила. Она продолжала нарезать травы, будто бы ничего не произошло. И только когда она взглянула на дочь, увидела, как её глаза полны ярости и отчаяния.

– Я принимаю решения, потому что это моя обязанность, – сказала Мервена спокойно, как всегда, не торопясь с ответом. – Я всё это делаю ради твоей безопасности. Дом Алмора далеко, это тебе не рынок под боком.

Мириель не выдержала. В её глазах вспыхнул огонь, и она выдохнула:

– Я тебя ненавижу! – крикнула она, её слова эхом прокатились по комнате. Потом, осознав, что сделала, резко развернулась и побежала в свою комнату.

– Ускакала, аж след простыл, – тихо усмехнулась Мервена.

На самом деле, слова дочери её не задели. В детстве Мервена сама отличалась буйным нравом, поэтому понимала дочь и прощала ей подобные выходки, зная, что позже Мириель будет стыдиться своих слов.

Вернувшись в комнату, Мириель начала лихорадочно собирать вещи, твёрдо решив, что сегодняшний день станет последним, который она проведёт под материнской крышей. Однако, оглядев полки, поняла, что взять с собой практически нечего: пара вещей да обувь. Нужны были деньги, еда, а этого у неё, разумеется, не было. Решимость сменилась еще большим раздражением. Она пнула табуретку, которая жалобно скрипнула, и нехотя поплелась обратно на кухню.

– Успокоилась? – спросила Мервена, но ответа не последовало.

Трапеза началась в напряжённой тишине. Мервена ела неторопливо, сдержанно, стараясь не замечать, как Мириель поглощает еду так жадно, будто её собираются лишить последнего кусочка. Глядя на дочь, Мервена невольно задумалась: не допустила ли она ошибку в воспитании? Иногда казалось, что Мириель выросла не под её крылом, а в логове хищников.

– Мириель, – сдержанно начала она, но та уже почувствовала на себе этот укоризненный взгляд.

Мириель вздохнула, подавив раздражение, и попыталась придать своему поведению больше приличия. Она выпрямилась, замедлила движения и даже сделала паузу, прежде чем поднять ложку.

– Так лучше? – пробурчала она под нос, даже не посмотрев на мать.

Мервена лишь тихо выдохнула, больше ничего не сказав.

Когда тарелки опустели, Мириель быстро поднялась из-за стола.

– Пойду подышу свежим воздухом, – бросила она на ходу, не дожидаясь ответа.

– Когда-нибудь это должно было случиться, – пробормотала она себе под нос, взяв газету, но даже привычные заголовки не могли отвлечь её от гнетущих мыслей.

Мириель двигалась по улице быстро, словно хотела оставить город позади как можно скорее. Она пересекла массивный каменный мост, аркой нависший над мутной рекой, и, оказавшись на тропинке, устремилась к лесу. Лес казался ей родным. Каждый раз, когда она выбиралась за пределы города, эти прогулки превращались в своеобразный ритуал: запомнить каждую деталь, впитать в себя запахи хвои, влажного мха и шепот листвы. Она ловила все ощущения, будто боялась что-то упустить или забыть.

Скоро перед ней показался их тайник – заброшенный домик на самом краю леса. Друзья нашли его несколько месяцев назад и обустроили как место для встреч. Однако что-то было не так. Ещё на подходе её кольнуло странное чувство тревоги. Вместо привычного шума голосов и смеха, которые обычно слышались ещё издалека, её встретила настораживающая тишина. Из окна пробивался мягкий свет лампы, очерчивая на земле длинную, искажённую тень.

Затаив дыхание, Мириель остановилась у двери. Её пальцы скользнули по деревянной раме, проверяя, не оставил ли кто следов. Собравшись с духом, она осторожно вошла внутрь.

Она обвела взглядом помещение и заметила движение в глубине комнаты. Кто-то был здесь. Силуэт на кровати вырисовывался в полумраке – неподвижный, но явно не безжизненный. Шаг за шагом Мириель подошла ближе, пока наконец не смогла различить черты фигуры…

– Что ты, киизас тебя подери, такое? – еле слышно прошептала она, скользнув взглядом по силуэту, ожидая хотя бы малейшего движения в ответ.

Силуэт не сдвинулся. Уголки её глаз напряжённо сузились, пальцы потянулись к мотыгe, висевшей на стене. Мириель крепко сжала её, готовая к действию.

– Эй, это не приют для бродяг, – прорычала она, сдерживая ярость, которая клокотала в груди. – Ты кто такой, чтобы тут без спроса располагаться?

Ответа не последовало. Молчание лишь разожгло её гнев. С мотыгой в руках она шагнула вперёд, решимость горящая в глазах.

– Вставай, тварь! – раздалось её резкое, полное злости восклицание.

Силуэт на кровати вздрогнул. Глаза распахнулись, и в них читался испуг. Оливер, а это был именно он, сжался, не решаясь пошевелиться.

– М…Мириель? – его голос едва слышен, прерывается, но в нём безошибочно читается страх.

– Откуда ты знаешь моё имя? – её глаза стали ледяными, а хватка на рукоятке мотыги крепко сжалась, пальцы побелели от напряжения. – И как ты оказался здесь?

Она наблюдала за ним, с каждым мгновением нарастала её настороженность. Его рука продолжала сжимать карман, слишком сильно, слишком нервно. Он ничего не сказал. Мириель шагнула ближе, её шаги были тихими, но каждый из них отдавался эхом в его голове.

– Подними руки, – её голос прорезал воздух, звучал командно. – Медленно.

Оливер попробовал встать, но едва поднявшись, снова опустился обратно, его пальцы крепче сжали ткань кармана, пряча то, что он не хотел, чтобы она увидела. Он поднял взгляд, но не осмелился встретиться с её глазами.

– Я не могу, – едва слышно вырвалось из его уст, и его слова повисли в воздухе, как невысказанное признание.

***

– Это невозможно… – прошептала она, ещё раз бросив взгляд на его лицо, будто стараясь найти хоть одно подтверждение обратного. – Почему ты здесь? – в её голосе смешались страх и любопытство.

Он поднял взгляд, но прежде чем успел ответить, его лицо исказилось от боли. Голова Оливера опустилась, плечи дрогнули, и в следующее мгновение он рухнул на землю, как подкошенный.

– Эй! – Она опустилась рядом, встряхивая его за плечо. – Нет-нет-нет! Ты чего творишь?!

Она провела ладонью перед его лицом, но его веки оставались закрытыми – дыхание тяжёлое, но ровное. Он был без сознания, но жив. Её сердце забилось чаще от тревоги и беспокойства. Она ощущала, как вокруг нарастает давление тревожной тишины.

– Отлично, просто прекрасно, Рамона, – пробормотала она сквозь стиснутые зубы, переводя взгляд с его лица на мрачный лес и мутную воду моря перед ними.

Порыв ветра заставил её вздрогнуть. Нельзя было оставаться здесь.

Рамона крепко схватила его за плечи, приподняла, но его тело оказалось тяжелее, чем она ожидала. Она почувствовала, как мускулы напрягаются от усилия, а сердце бешено колотится от паники.

– Проклятье! – выдохнула она, сжимая зубы от безысходности. С трудом перекинув его руку через своё плечо, она попыталась поднять его на ноги. – Ты меня до добра не доведёшь, – проворчала она, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу, и медленно начала двигаться вперёд.

Дорога до него казалась бесконечной. Тяжесть тела Оливера давила на её плечи. Каждый шаг давался с трудом; её ноги скользили по влажной земле, будто та пыталась удержать её на месте, а каждое движение забирало последние силы. Дыхание сбивалось в груди, но Рамона не позволяла себе остановиться.

– Если ты вообще кто-то важный, то уж точно должен мне… и много, – пробормотала она, невольно обращаясь к бессознательному спутнику. В словах содержалась смесь раздражения и тревоги. Она не могла не думать о том, насколько странной была их встреча и вообще эта ситуация.

Мускулы протестовали против этого лишнего груза. Мысли Рамоны метались между страхом и злостью: «Что, если он всё-таки опасен? Что, если он враг?» Эти вопросы не оставляли её в покое, вызывая муки сомнений.

Но в тот же момент она посмотрела на его бледное, беззащитное лицо. Ещё один глубокий вдох, и она продолжила путь, уже почти таща его за ноги по чавкающей земле.

Когда Рамона добралась, её тело было на грани истощения. Она тяжело вздохнула и вытерла пот со лба, ощущая, как каждой мышцей её тело кричит от усталости. Она с трудом опустила Оливера на грубую деревянную лежанку. Старые, застиранные одеяла, пахнущие травами и сыростью, приглушили звук его падения. Тишина в комнате казалась удушающей. Даже его дыхание, слабое и бесшумное, почти раздавалось эхом.

Она медленно выпрямилась, положив руки на пояс, и начала ходить из угла в угол. Дыхание постепенно выравнивалось, но мысли бушевали, не давая отдышаться. В голове крутились слова брата: «Не стоит совать нос куда не следует. Ты ещё пожалеешь, Рамона». И ведь он был прав. Глядя на него, лежащего без сознания, она почти злилась на себя.

– Глупая, – пробормотала она, опускаясь на стул рядом с лежанкой. Её голос растворился в тишине.

Она склонилась вперёд, обхватив пальцами виски, уставившись на пол. "Что теперь? Что, если это ловушка? Что, если он враг? Убийца?" Подобные мысли вновь и вновь жгли ей сознание, и каждая из них была вполне оправданной. Рамона прекрасно знала, что некоторые нередко прокладывают дорогу к цели через чужие жизни. А тот, кто лежал перед ней, выглядел так, будто вполне мог оказаться одной из таких угроз.

Она подняла глаза и снова посмотрела на Оливера. В неверном свете комнаты его лицо казалось каким-то страшным. Бледная розовая кожа, почти прозрачная, иссечённая желтоватыми точками. Её взгляд задержался на его ещё более бледных губах, приоткрытых в безмолвном дыхании, и неподвижных ресницах, закрывающих глаза. Он был странным. Чужим, настораживающим. Но что-то в нём цепляло. Может, эта хрупкость, эта беззащитность, так контрастирующая со страхом, что она ощущала внутри себя.

Рамона поймала себя на том, что гладила ладонью собственную шею, будто пытаясь успокоить сердце, которое вдруг стало биться чаще. Эта мысль разозлила её. Она жёстко отвела взгляд, досадуя на себя за миг слабости.

– Всё это чушь, – прошептала Рамона и резко поднялась с места.

Но всё равно её взгляд вернулся к нему. И в этом взгляде теперь плескалась злость. "Если он всё-таки убийца, то почему выглядит так безобидно? Почему я притащила его сюда?" Она не могла найти ответа. Она знала только одно: это существо явно не стоило оставлять умирать. И наверняка брат сочтёт это решение глупостью. Он даст ей понять, что она в очередной раз ввязалась во что-то неведомое.

Но выбора уже не было. Он здесь. И она не сможет выгнать его обратно.

«Рано или поздно он очнётся, – подумала она. – Тогда всё поймём». Решительность, хоть и слабая, начала пробивать себе дорогу сквозь хаос сомнений.

Вдруг в памяти мелькнул образ брата. Он будет в ярости. Будет ходить туда-сюда по комнате, размахивать руками и припечатывать её своими вечными упрёками. А как только успокоится, начнёт ворчать. Но Рамона решила рассказать: Лучше услышать крики, чем не найти выхода из этой ситуации.

Она глубоко вздохнула и, в обернувшись в крайний раз, направилась к двери и вышла.

Оливер, что давно уже пришёл в сознание, открыл глаза, пытаясь сориентироваться. Лачуга, куда его принесли, казалась такой же странной, как и сама его встреча с этим местом. Внутри было темно, только тусклый свет пробивался через щели в заколоченных окнах. Но в этом полумраке он заметил детали, которые сразу привлекли внимание: грубая мебель, стены, украшенные странными рисунками, и, конечно же, запах – влажный, гнилой, с примесью чего-то дикого. Это место было чуждое не только для него, но и для всего, что он знал. Он медленно, ватными ногами, подошёл к окну.

Снаружи, среди деревьев, скользнуло нечто – существо, наполовину кролик, наполовину что-то невообразимое. Оно прыгало по траве, оставляя за собой легкие всплески цветов, как будто природа здесь тоже подчинялась своим законам. Руки Оливера дрожали, когда он следил за этим созданием, его разум был всё ещё в шоке от произошедшего, от того, что он только что пережил, но тело как-то само двигалось, вытаскивая его из оцепенения.

"Что за чушь?" – подумал он, морщась. Все вокруг казалось настолько странным, что даже собственные мысли не поддавались ему. Мир, в котором он находился, напоминал пугающий сон, и при этом жизнь его требовала еды. Горло пересохло, а желудок сжимался, как будто пытаясь привлечь к себе внимание. Он огляделся вокруг, и, хотя разум протестовал, тело вынудило его действовать.

Осторожно шагнув в угол, он заметил что-то напоминающее крошечные жемчужины, скрытые в голубоватой пыли. Он наклонился, чтобы рассмотреть поближе. С любопытством он поднес одну из жемчужин к губам и, не раздумывая, откусил. Сладость, которая сразу наполнила его рот, оказалась странной, но не неприятной. Потрясающая пряная нотка – он бы, наверное, никогда не догадался, что что-то настолько странное может быть вкусным.

Когда его желудок перестал напоминать о голоде, Оливер почувствовал, как его тело немного оживает. Всё стало казаться чуть более нормальным, как если бы это место и эти существа имели какое-то право на существование. Но стоило его глазам встретиться с металлическим отблеском в углу комнаты, как тревога вернулась.

Он медленно подошёл и увидел нож – раскладной охотничий нож с резной ручкой. Гравировка на дереве была чёткой, строгой, но при этом какой-то неестественно жёсткой. Это было нечто, что он не мог распознать, не мог понять, но ощущение тревоги вспыхнуло так быстро, что он невольно схватил нож и засунул его в карман. Он даже не мог сказать, почему. Может быть, инстинкт, может быть, желание почувствовать себя защищённым в этом странном месте. Он не знал, что ждёт его в этом мире, но он был уверен, что без защиты ему не прожить и дня.

Звуки шагов, приближающиеся снаружи, заставили его вздрогнуть. Он быстро вернулся к лежанке, будто стараясь скрыться от того, что могло прийти. Ситуация была настолько нелепой, что он не знал, как себя вести, как скрыть своё состояние. Его мышцы напряглись, он привстал на локтях, и с усилием попытался прикинуться спящим, как будто это было единственным правильным решением. Шум шагов становился всё громче, и сердце Оливера бешено колотилось в груди.

***

Оливер сидел на кровати, его пальцы сжали нож, пряча его в кармане. Его тело напряжённо ждало, что сейчас произойдёт. Он пытался не привлекать внимания, надеясь, что Мириель не заметит, что его руки нервно двигаются. Но не успел он сделать и шаг, как её холодный взгляд уже оказался на нём.

– Что ты там? – её голос был без малейшего намёка на дружелюбие.

Мириель сделала шаг вперёд, и в её глазах заиграла опасность, которую невозможно было игнорировать. Её рука держала мотыгу, готовую в любой момент нанести удар.

– Встань, – её голос стал холодным и властным. – Быстро.

Он встал, ощущая, как всё внутри него сжимается, не в силах контролировать своё тело. Каждый шаг давался с трудом: чем больше он стремился сохранить спокойствие, тем невыносимее становился этот момент.

Оливер пытался сдержать дрожь в руках, но Мириель не отводила взгляда. Она смотрела на него, словно пытаясь заглянуть в самую суть его существования.

Когда она вытащила нож, Оливер ощутил, как земля уходит из-под ног. Он понял, что теперь каждый его шаг, каждое слово, могут быть фатальным.

– Это нож Алмора! – сказала она, и её голос был полон ярости. Он стоял перед ней, как загнанный зверь, и его дыхание перехватило от напряжения.

– Это… не то, что ты думаешь, – произнёс он, но слова звучали слабо, настолько слабо, что он сам себе поверить не смог бы.

Оливер шагнул вперёд, но Мириель сжала мотыгу в руках, её тело напряглось, готовое к действиям. Оливер остановился, подняв руки к верху, показывая пустые ладони.

Тишина в комнате стала удушающей. Каждая минута казалась вечностью и Оливер, в сотый раз пожалевший что вообще вышел в тот день из дома, стоял, ожидая, что будет дальше.

В этот момент в дверях появился голос:

– Мириель?

Рамона вошла в комнату. Она заметила напряжённость в воздухе и сразу поняла, что ситуация не из лёгких. Мириель, всё ещё держа мотыгу, мгновенно обратила внимание на неё, но взгляд Рамоны был спокойным, без намёков на агрессию. Рамона шагнула в комнату и, не теряя времени, подошла к Мириель, настороженно смотря на Оливера.

– Ты в порядке? – спросила Рамона у подруги, её голос был серьёзным.

Мириель замолчала на мгновение, сжимая зубы. Она посмотрела на Рамону, а затем на Оливера, явно оценивая, насколько опасным может быть его присутствие.

В этот момент в дверях появился высокий юноша с серебристыми волосами. Его шаги были уверенными, но в то же время спокойными, как если он всё тщательно оценивал перед тем, как вмешаться.

– Что происходит? – негромко произнёс он. Он окинул взглядом всех присутствующих, затем обратился к Мириель. – И что ты здесь делаешь? Почему одна?

– А что, мне ждать, когда ты придёшь? – с обидой проговорила она, морща нос.

– Я бы пришёл, – ответил он, направляясь к ней и проходя мимо Оливера. Тот почувствовал странный запах – то ли табака, то ли древесины, только что вырубленной.

Мириель, едва покраснев, отвернулась от него. Рамона, не медля, встала между ними.

– Хватит вести себя как старикан, – она подпрыгнула и дала ему лёгкий щелбан по голове.

– На твоём месте я бы вообще молчал, – холодно сказал Алмор, повернувшись к Оливеру. – Не это ли глупость – оставить его одного здесь и уйти? – затем он вновь перевёл взгляд на сестру. – Нет, глупо было вообще приводить его сюда.

– И без тебя знаю, – фыркнула Рамона в ответ. – Он сказал, что… – она выдохнула, в её голосе была растерянность. – что он человек.

Алмор молчал, его взгляд остался напряжённым, как всегда, когда речь шла о безопасности сестры. Он медленно подошёл к Оливеру, как будто каждый его шаг был частью какого-то тщательно продуманного плана. Словно сама ситуация была его решением. Оливер почувствовал, как его спина напряглась, и взгляд Алмора вонзился в него.

– Человек, – проговорил Алмор, приблизив лицо к Оливеру. Он оценивал его холодным взглядом, пытаясь выяснить, представляет ли тот опасность. – Хорошее оправдание. И глупое. Зачем ты здесь?

Оливер едва ли мог собрать мысли в кучу. Он опустил глаза, его губы слегка поджались, и, казалось, каждая попытка сказать что-то была ему не по плечу.

– Я… – он едва слышно произнёс, чувствуя, как его сковывают взгляды этих существ. – Я не знаю.

Алмор усмехнулся, но его лицо оставалось бесстрастным.

– Конечно, – сказал он с лёгким презрением. – Не знаешь.

В следующий момент сильные руки схватили Оливера за запястья, резко завели их за спину, заставив его изогнуться от боли. Он едва успел понять, что произошло, как почувствовал, что его крепко связывают верёвками. Запястья болели от натянутых узлов.

Алмор наклонился, не отводя взгляда от Оливера.

– Я не люблю сюрпризов, – сказал он тихо, холодно. – И мне не нравится, когда мои близкие оказываются в опасности.

В этот момент, охваченный растерянностью и страхом, Оливер резко дернулся, пытаясь вырваться из захвата. Его тело отреагировало инстинктивно, но его попытка оказалась слишком поспешной. В следующий миг он почувствовал, как резкий удар прошел по его виску – Алмор одним движением обрушил на него ладонь, и мир вокруг сразу померк, погружая его в темноту.

III. Дом

Ветви деревьев тянулись над тропой, изгибаясь, как кривые пальцы, заслоняя путь от чужих глаз. В тени леса всё казалось нереальным. Шорох листьев и лёгкий скрип веток были похожи на чьё-то затаённое дыхание, а свет луны едва пробивался сквозь густую листву, играя серебристыми бликами на туманной земле.

Оливер очнулся, ощущая, как его тело покачивается в такт шагам. Голова гудела, а виски неприятно ныло от удара. Он приоткрыл глаза, но тут же понял, что смотреть бессмысленно: в полумраке можно было разглядеть лишь спину Алмора, который нёс его на плече, будто мешок с зерном. Оливер почувствовал, как ледяной страх сжимает его грудь. Но, стиснув зубы, он заставил себя делать вид, что всё ещё без сознания.

Алмор шагал уверенно, будто вес на его плече был не более чем досадной мелочью. Он одной рукой поддерживал Оливера за плечо, а другой крепко держал его запястье. Даже сквозь ткань ощущалась сила его хватки. Алмор молчал, но было ясно, что его мысли заняты чем-то далеко не приятным.

С каждым шагом тени вокруг становились гуще, а звуки леса – тревожнее. Луна тускло освещала узкую тропу, по которой они шли, избегая главной дороги. Оливер попытался незаметно пошевелиться, но тут же почувствовал, как рука Алмора чуть сильнее сжала его, словно в предупреждении.

Через несколько минут тишину прервал голос Рамоны, донёсшийся сзади:

– Мы почти пришли? – в её голосе сквозила усталость.

– Ещё немного, – коротко отозвался Алмор, даже не оборачиваясь.

Наконец, сквозь деревья показалась низкая тёмная постройка, стоящая у самого края реки. Дом выглядел старым и покосившимся, но это явно было лучшее укрытие, чем домик в лесу. Алмор, не снижая темпа, подошёл к двери, нащупал в кармане ключ и повернул его в старом, скрипучем замке.

– Заходи, – бросил он Рамоне, открывая дверь.

Рамона радостно юркнула внутрь, не обращая внимания на Оливера, а Алмор, не говоря ни слова, прошёл следом, всё ещё держа его на плече. Тепло от слабого, но уже зажжённого огня в очаге коснулось лица Оливера, и он, наконец, почувствовал, как его опустили на пол. Алмор даже не взглянул на него, лишь сухо добавил:

– Лучше не пытайся ничего выкинуть.

После этих слов он вышел на крыльцо, оставив Оливера. На улице, в вечерней прохладе, он достал из кармана самодельную трубку. Алмор привычно заполнил её измельченными травами, поджег их искрой, выведенной из кремня, и, глубоко вдыхая дым, позволил себе на мгновение расслабиться.

Вскоре из-за угла раздались уверенные шаги, и Рамона появилась с ворохом одежды в руках. Она быстро оглядела Оливера и, слегка улыбнувшись, бросила ему одежду.

– Лови, человек. А то страшно смотреть на тебя.

Оливер успел поймать вещи, хоть и немного неуклюже. Ткань оказалась неожиданно мягкой, но он едва успел это заметить, как услышал её следующий комментарий:

– Только сначала отмойся. Мы тут не настолько отчаянные, чтобы терпеть твою грязь.

– Почему? – лишь это вертелось у него в голове. Они помогали ему, хотя до этого казались, мягко говоря, крайне недоброжелательными.

– Почему? – она задумалась. – Будешь должен.

Он поднял голову, заметив, как она с лёгким вызовом склонила голову набок, но в глазах у неё светилась едва уловимая насмешка. Не зная, как правильно реагировать, Оливер лишь молча кивнул.

– Ладно, пошли, покажу тебе реку. Воду заодно принесём. – Она быстро повернулась и направилась к двери, не дожидаясь ответа.

Рамона шла уверенно, время от времени оборачиваясь, чтобы убедиться, что Оливер не отстаёт.

– Человек, – остановилась она и посмотрела на него. – Лучше иди вперёд, так мне спокойнее.

Туман стелился у ног, затрудняя видимость дороги. Алмор сидел на крыльце, наблюдая за тёмными силуэтами деревьев. Его взгляд скользнул по ним, но он ничего не сказал, лишь слегка покачал головой.

– Приветливый, как всегда, – пробормотала Рамона, скривив губы. После чего обратилась к Оливеру вновь. – Ты его не бойся. Он просто любит строить из себя умного. Ну, или злого. Смотря по настроению. И не сердись на него за… – она посмотрела на его висок. – за это. Он не всегда такой.

Оливер, не зная, как ответить, молча шёл, попутно оглядываясь на неё.

Когда они добрались до реки, Рамона, нагибаясь за ведром, поскользнулась и едва не упала.

– Да чтоб тебя, малум! – раздражённо выругалась она, стряхивая грязь с сапога.

Оливер инстинктивно протянул руку, чтобы помочь, но она лишь махнула:

– Всё нормально, справлюсь. Но спасибо, человек.