скачать книгу бесплатно
– Люди верили, и вера помогала им исцеляться, – заверил я, – это как плацебо, так называемая пустышка – даешь больному аспирин, а говоришь, что это новый сильный антибиотик, почти волшебное средство. И все! Остальное дело веры. Больной встает на ноги и бежит рассказывать друзьям, какая у нас замечательная медицина и профессиональные врачи.
– А медведь? Егорыч меня предупреждал, а я не поверил. В итоге теленка потерял.
Да, этот вопрос уже посерьезнее. Каким-то третьим глазом дядя видел скрытые события? Какой внутренний голос подсказывал ему об ранних заморозках, наводнениях и разгуливающих голодных медведях. Как он разглядел ту сцену с многострадальным Степанычем и его бедным зайцем за несколько километров? И сколько он видел, слышал, чувствовал того, что для меня и для других людей было скрыто. А Васильев ждал ответа.
– Интуиция, природное чутье, – коротко ответил я.
Мы остановились у сельпо. Следующий дом мой, но до него придется идти пешком – дорогу размыло на совесть.
Васильев посмотрел на меня:
– А может, останешься? Сыграешь роль колдуна, и пусть людям их вера помогает. Деньги будут. Уважение, опять же. Люди из других сел приезжают, без них наша маршрутка загнется, связь с вокзалом потеряется. У Сесеги Джаргаловны кафе закроется.
– Этим пусть администрация района занимается. Это ее работа. Хотите все на пацана сложить? Хреночки! Мое дело – учеба. Дядя хотел, чтоб я учился.
– Учеба – дело святое, ну а после учебы? – не сдавался участковый, – через пять лет может передумаешь?
– Пять лет – срок большой, – заметил я, – может и передумаю.
Я вылез из машины и махнул рукой.
Я направился к своему дому, стараясь держаться поближе к забору Петровны. Дорога превратилась в сплошной водоем. Прислушиваясь, как Васильев разворачивает автомобиль, я ожидал, что колеса машины начнут буксовать. Нет. На этот раз обошлось. В этот момент из дверей сельпо вышел кузнец. Двухметровый, широкий – настоящий русский богатырь. Только вот душонка у него была мелкой, подлой. Как оказалось. В больших резиновых сапогах, не обращая на воду и грязь ни малейшего внимания, как гигантский ледокол, он шел посередине дороги, вода волнами расходилась от него. Внезапно он увидел меня, улыбнулся и воскликнул, только как-то не очень радостно:
– Серега! Здорова!
– Проваливай с моих глаз, – зло пробормотал я сквозь зубы, – от греха подальше.
– Серега, да ты чего? – слетела улыбка с его губ.
– Осиновый кол в сердце, говоришь? – продолжал я, – да тебя самого надо на осине повесить, Иуда!
Вести, новости, слухи в деревнях всегда разлетаются быстрее, чем в интернете. Особенно в маленьких поселках. Я только-только приехал, а уже в курсе последних событий. Учитывая, что я пообщался только с двумя земляками. И уж теперь не отвертеться кузнецу. Великан и худенький подросток. Кто кого? Делайте ставки!
– Да я… – пролепетал кузнец.
– Да ты видимо забыл, кто твоего ребенка с того света вытащил, тварь неблагодарная, – распалялся я все больше и больше.
– Я не… – на кузнеца было жалко смотреть, но я уже не мог остановиться.
– Прокляну, – чуть не кричал я, указывая на него пальцем, – сегодня же прокляну.
Я резко повернулся в сторону своего дома и увидел, как из окон сельпо на эту сцену смотрит Петровна. Лицо у нее было бледным, глаза круглые от страха. Как и у кузнеца. А вот эта новость разлетится еще быстрей, подумал я. А если вера сделает свое дело и кузнецу станет худо? Тут виноватого искать не надо. Всем понятно, кто порчу может навести. Конечно, мне никто в глаза ничего не скажет, ни в чем не обвинят, побоятся. Перед законом я чист. Убежденность в моих колдовских способностях возрастет среди населения. Да и кузнец сам виноват, головой надо думать, а не мышцами.
Одно плохо – дядя никогда до такого не опускался.
Оставив шокированных односельчан стоять столбом, я направился к дому. Где-то в глубине двора Петровны лязгнула цепь, и громадная овчарка стала на всю округу выражать недовольство по поводу моего присутствия.
Эх, Фунтик, – подумал я, – и кличка у тебя дурацкая, и сам ты умом не блещешь.
Я вошел в дом, где прошла вся моя жизнь, за исключением последних девяти месяцев. Двери здесь всегда были открыты, но никто из соседей не удосужился зайти и покормить куриц. Как на поле боя, лежали они белыми бугорками, вытянув ноги с замершей обидой на мордах. Раз дядю не захотел хоронить, придется хоронить кур, невесело усмехнулся я. Хорошо еще, что других птиц и скота мы не держали. Запылали бы погребальные костры, потянулись бы по поселку дым и кривотолки, один другого ужаснее.
– Хозяин, ты здесь? – спросил я.
– А где мне еще быть? – отозвался домовой, – Надолго?
– До вечера.
– Дела-а.
– Приходил кто?
– Да как всегда, разные. Степаныч, например…
Я махнул рукой.
В доме все осталось на своих местах. Также пахло засохшей травой. Также скрипели половицы. Даже мой стул, стоящий у окна, на котором я любил сидеть и смотреть во двор в любое время суток, никуда не передвинулся. Я сел на него, посмотрел в окно. Время для меня вдруг остановилось, и одним скачком вернулось назад. Как будто я и не уезжал никуда, а лишь увидел сон про город, учебу и Паху. Долгий такой сон, интересный. Вот казалось и дядя сейчас войдет, громко стуча сапогами, а во дворе посетители со своими проблемами ждут. И мне не восемнадцать, а шесть. Все на месте, только кур не слышно и дяди больше нет. А я даже не приехал на зимние каникулы. Лишь по сотовому поздравил с новогодними праздниками. На мое заявление, что я останусь в городе, дядя только рассмеялся.
– Только с головой не забывай дружить, – это было последние его наставление в этой жизни.
– Обязательно! – больше я и не вспомнил ему позвонить. Не вспоминал и о том, что я для него тоже был последним родным человеком.
После обеда я был на могиле дяди. Дождь за это время неохотно, но все же унялся. Сквозь серые тучи голубое небо с интересом поглядывало на землю. Легкий ветерок с нежностью обсушил траву, цветы и листья. С деревьев доносилось птичье пение. Единственное, что не изменилось – так это месиво из грязи на дорогах. Поискав дома в чулане, я нашел пару своих сапог. Дядиных сапог я нигде не нашел. Видимо, в чем нашли его, в том и похоронили. Не было и фотографии на деревянном, неумело сделанном кресте. Я ощутил очередной укол совести – кто, как не я, должен был достойно организовать похороны. Интересно, гроб хотя бы качественный, или наспех сколоченный ящик. С глаз долой, из сердца вон. Если просто не бросили тело в яму. Но оградка все же была сносной. Уж не кузнец ли сварганил от доброты сердечной? Больше некому, а я на него… Цветы и венки также были. По моим подсчетам, присутствовало, примерно, человек двадцать. Неплохо для суеверных и пугливых односельчан. Место выделили слева, на самом краешке. Видимо решили, что для колдуна уединение необходимо не только в земной жизни. Зато отсюда открывался неплохой вид. Слева от кладбища простирается огромное поле с небольшими островками осин. Тянется до горизонта, а от горизонта еще дальше. А сколько тут всевозможных целебных трав и цветов растет. Всю область вылечить можно, и парочку соседних прихватить. А в ноябре-декабре снег, чистый, как душа новорожденного, укрывает все поле. Природа засыпает. На всей округе становится тихо, особенно ночью. Безмолвие поглощает всю суету. Я думаю, дяде это место понравилось бы.
За спиной послышались шаги. Не поворачивая головы, я поприветствовал:
– Здравствуйте, отец Алексей.
– Здравствуй, Сергей, – батюшка встал рядом со мной, – никак и у тебя третий глаз открылся? Или как там у вас все происходит?
– Просто я думаю, что кроме вас и меня, сюда больше никто никогда не придет, – грустно промолвил я.
– Наверно, так и будет.
Мы некоторое время помолчали. Потоптались на месте. Послушали пение птиц.
– Васильев сказал, что вы его отпели? – наконец сказал я.
– Тебя это удивляет?
– Честно говоря, да.
– А почему бы мне не отпеть хорошего человека? – поинтересовался батюшка.
– Он же был колдуном, а Библия не очень-то одобряет колдовство.
– Колдовство Библия не одобряет, – согласился батюшка, – но в России колдуном называют как дьяволопоклонника, так и обыкновенного знахаря. Ну, знал он свойства трав лучше любого провизора. Что с того? Людям же помогал. С бесами не дружил, порчу не наводил. Был кротким, смиренным. Гордынею и спесью не болел.
– А заклинания? – не унимался я, но мрачное слово «колдун» уже начинало светлеть, как небо над головой.
– Словом можно убить, а можно и исцелить, – резонно ответил батюшка.
Эх, где же сейчас Паха? Вот бы где твоя эрудиция пригодилась бы. А мои аргументы заканчивались, чему я был только рад.
– Ты хотя бы слышал, что он за заклинания произносил?
Я немного подумал:
– Нет. Он все говорил шепотом.
– А он просил ангелов о помощи, – просветил меня священник, – уж я-то знаю.
Почему-то этот вариант мне в голову не приходил.
– Он не был крещенным, – настаивал я.
– Да с чего ты так решил? – усмехнулся отец Алексей.
Я с бесконечным удивлением уставился на батюшку.
– Он тебе, конечно же, не говорил?
Я помотал головой.
– А ты, естественно, и не спрашивал?
То же действие.
– Да я его сам лично крестил, в июле 99-го. Точную дату не помню, но если тебя интересует…
– Да нет, не надо, – прервал я его, – и этой информации достаточно.
Июль, 1999-го. Тогда я родился.
– А моя мама? – начал я, толком не зная, что конкретно я хотел спросить.
– Маму твою я отпел тоже в июле 99-го. И Егорыча тогда же крестил, – он немного промолчал, – вас обоих крестил.
Я дотронулся до своего крестика. Откуда он и когда появился? Я не задавался этим вопросом. И вот ответ пришел сам.
А дядя был не только дядей, но и крестным и…
Не тот отец, кто зачал, а тот, кто воспитал, – сказал неизвестный мне, но очень умный человек. Воспитал, вырастил и на ноги поставил.
Не скажу, что после слов батюшки гром откровения прогремел надо мной, и жизнь открылась мне в новом свете. Но по мере того, как я осознавал эти слова, как они все глубже проникали в мой мозг и пускали там корни, что-то большое, душное, тяжелое, постепенно покидало мою душу. Яд, который травил меня все эти годы, испарялся. Исчезал из моей жизни. На месте всего этого образовывалась пустота. Но эту пустоту я обязательно заполню.
– Церковь сейчас открыта? – спросил я батюшку.
– Церковь всегда открыта.
– Я хочу свечку поставить.
– Ну, это хорошее дело, – одобрил батюшка, – маме?
– Родителям, – ответил я.
Когда я вышел из церкви, в мире с самим собой, отбросив детскую вину и немного воодушевленный, отец Алексей окликнул меня.
– Тут такое дело, – неуверенно начал он, – у нас в лесах появился оборотень…
– И вы туда же! – укоризненно посмотрел я на него.
– Сергей, – он серьезно смотрел на меня, и казалось, видит все мои безобидные секреты и самые страшные тайны, – я знаю больше, чем стальные. Не забывай, что Егорыч был моим другом.
Я молча слушал.
– Он, конечно, не нападает на людей, – продолжил батюшка, – Пока не нападает. Но зверь есть зверь…
Он замолчал. Я ждал продолжения.
– И я знаю, что ты мог бы решить этот вопрос.
Я усмехнулся:
– Если бы кто-нибудь другой это сказал, я бы еще понял, но вы…
– И все же?
– Я давно уже вырос из этих сказок про оборотней и кикимор. И я сегодня уезжаю, давайте как-нибудь без меня.
Я развернулся и пошагал домой
– Благослови тебя Господь, – услышал я вслед.
Когда я подходил к дому, этот несносный Фунтик опять меня облаял.
Я тоже тебя люблю, подумал я.
Я попрощался с домовым и вышел из дома. Дверь опять осталась не заперта. Дохлые курицы мирно лежали в загоне. Грядки оставались незасеянными. В пакете я собой я унес деньги, в качестве наследства, и коробку, на крышке которой красна девица несла коромысло с ведрами, а парень заливал ей анекдоты. Обратный билет лежал во внутреннем кармане куртки. Его я купил еще в городе. Оставаться здесь больше одного дня не входило в мои планы. Нечего мне было здесь делать. Все что я хотел – все сделал. Мой родимый край еще с самого утра встретил меня неприветливо. Вот и сейчас, только начавшееся проясняться небо, опять заволокло тучами. Опять намечался долгий нудный дождь. Словно сама природа мягко намекала, что здесь мне не очень рады.
Новость о том, что я направляюсь к автобусной остановке, разлеталась по поселку, подобно саранче. Люди выглядывали из окон, выходили на крыльцо. Я просто чувствовал спиной их долгие взгляды. Вместе со мной уходила их надежда, их вера. Но одновременно с этим они и боялись меня, и многие односельчане, я уверен, вздохнут спокойно, как только колеса моего поезда застучат по рельсам в сторону города.
Конечно, в селе хватало и здравомыслящих людей, несуеверных. Которых ни одно проклятие не согнет. Которым проще купить лекарство в аптеке, чем ходить по всяким колдунам. А вот Васька-комбайнер, который ждал меня на остановке, к таким людям не относился.
Он сидел на скамейке, сжавшись в комок, то ли от холода, то ли от похмелья, отчего его и так худое тело, казалось совсем уж худым. Но был одет очень опрятно, гладко выбритое лицо излучало какую-то торжественность.
Я присел рядышком с ним. Единственный багаж, пакет с коробочкой, я аккуратно свернул и положил на колени. Главное ненароком его не потерять. Потеря будет невосполнимой.
– Я здесь, как представитель нашего поселка, – начал Васька.
