Кроха-секрет леди из трущоб

– Я – мать, и мне это действительно важно. Как я могу пройти мимо этой проблемы?

Скупой кивок, прежде чем герцог забрал книжку новостей и спешно покинул комнату, а я с сожалением смотрела ему вслед. Хотелось узнать, виновен ли он в её смерти? Но что-то меня останавливало. Возможно, здравый смысл. Ведь никто, подобный ему, не потерпит обвинения в свой адрес. Даже если для этого имеются все основания.

Не так, я была зависима от его воли, и сейчас поняла это отчётливо. Что значил его скупой кивок, оставалось лишь догадываться. Во всяком случае, деньги я найду. И сопротивления с его стороны не встретила – уже хорошо. На большее рассчитывать не приходилось.

Глава 5

Всё шло своим чередом. Крысы разбегались по норам, прохожие стаптывали подошвы о твёрдую брусчатку небольшой площади крупного города под названием Норидж. Понурый мальчик обиженно взирал на лужицу упавшего фруктового щербета. Жизнь била ключом, слышалось конное ржание и стук колёс овощных повозок. Торговцы окрикивали прохожих, предлагая свежие продукты. Рыбаки обмахивали рыбу прутиками.

Как вдруг дикий истошный вопль разрезал настоящее крупного города на «до» и «после». Прачка из герцогского поместья, вышедшая по делам из дому, наткнулась на труп цыганки. Лицо убиенной искажал предсмертный ужас, синие губы уже отдавали чернотой, пепельная седина выглядывала из-под цветного платка.

Двое констеблей, вышедших на смену в этот неудачный солнечный день, уже спешили на место происшествия, расталкивая собравшихся зевак.

– Расступитесь, кому говорю! – проворчал один из них. Попутно он выхватил из нагрудного кармана блокнот и свинцовый карандаш. – Что тут у нас?

– Цыганка. – Умник из толпы сплюнул себе под ноги. – Воровка, стащила у меня два кошеля.

– Так это ты её?

– Нет, ну что вы! – воскликнула жертва обстоятельств. – Я её не догнал в тот раз. Видать, кто-то сделал это за меня.

– Разговорчики, – прервал его другой полисмен. – А ты пойдёшь с нами.

– Да как же это, у меня лавка. У меня сладости. Не могу.

– Закроешь её, коли вздумал трепаться. Всё, не до разговоров. Уходите, сейчас приедет труповозка.

– Погоди, – остановил его первый констебль. – Кто обнаружил тело? И есть ли в толпе тот, кто знает, как зовут жертву?

Прачка герцогского поместья подняла дрожащую руку. Толпа вокруг неё расступилась.

– Я… я… её увидела, но не знаю, кто это…

– Заза её зовут, – ответил всё тот же торговец сладостей. – Она представилась мне, прежде чем нагадать утрату и пополнение. И ведь ни словом не соврала, а сама в ящик сыграла.

– Сожгут её. – Констебль кивнул в сторону убитой. – Вряд ли найдётся тот, кто будет её оплакивать, поэтому в землю закапывать точно не станут.

После этих слов толпа принялась расходиться, а торговец сладостей и прачка остались дожидаться собственной участи. Неожиданно погожий денёк превратился для них самым мрачным событием на долгие и долгие годы, стал судорожным воспоминанием, от которого так хотелось поскорее избавиться. А констебли лишь делали свою работу, сыпали вопросами, поочерёдно записывая ответы в собственные блокноты.

Прибывшая телега и работник коронерской службы, не дрогнув лицом, подхватил жертву и вынес из узкого переулка на улицу, где и погрузил её в кузов.

– Говорите, кёльнеры в питейных на окраинах должны её знать? – записывал первый полисмен. – Что ж, проверим.

– Не могу сказать наверняка, это её слова, – лавочник охотно делился информацией, не юлил. Оба констебля пометили себе сей факт. – Она предлагала найти её, если пожелаю узнать подробности предсказания. А!

Он ненадолго умолк, но тотчас вскинул брови, припоминая подробности:

– С ней была ещё одна, молодая, наглая, пальцами лезла в мой товар. Вышел её прогнать, Заза и заступилась, отвлекла меня. Кстати, карманы у неё пусты? Уже успели обчистить, или есть моё добро?

– Так вот зачем ты остался? – констебль усмехнулся. А лавочник признался без обиняков:

– Я же здесь пострадавший, поймите, семь соверенов, эти деньги нужны мне как воздух. Поставщик должен прибыть вот-вот. А я сижу без пенни в кармане.

Один из констеблей поднял сощуренный взгляд на лавочника:

– А пополнение, о котором нагадали, это у нас…

– Племянница родила сына. Вот и думаю, угадала ли эта, или на самом деле знала, что так будет? Увидела по ладони? Вы думаете, она и впрямь гадалка?

– Обманщица, – фыркнула прачка, справившись с первым шоком. – Мало ли рожениц в вашем окружении, мистер. Все мы что-то теряем и находим, вон как я сегодня. – Она горько вздохнула, прежде чем поделиться новыми соображениями: – Их табор стоит за городом. Не первая и не последняя цыганка шляется тут по рынкам. Видать, не одного врага себе нажила, обчистила кого-то ещё.

Переглянувшись, констебли задали последние вопросы, записали адреса очевидцев и отправились в участок с совместным докладом, чтобы успеть заполнить бумаги, пока коронер не раскрыл дело за них после вскрытия трупа, как бывало неоднократно. Прибывший молодой сотрудник из Лондонского Скотланд-Ярда демонстрировал чудеса в буквальном смысле.

Глава 6

Мысли о Томасе и детках кормилицы не давали покоя, и я, едва дождавшись возвращения няньки, ушла, ничего ей не сказав. Думаю, выговор получу обязательно по возвращению, потому что Максима нужно будет кормить через минут сорок. А до тех пор, раз это моя прерогатива, слуги не будут вмешиваться. Значит, надо успеть закончить дела до этого момента.

Впереди, за дверью кабинета, слышалось громкое восклицание:

– Ты офицер моего полка, исполняй приказ!

– Но, сэр, погода?

– Успеешь. Возьми моего рысака. – Голос герцога звучал грозно. Испугалась, что и мне влетит, попади я под горячую руку, отступила за стену как раз в тот момент, когда кто-то дёрнул за ручку двери. Повезло ещё, путь гостя пролегал через анфиладу, а не коридор, связывающий кабинет и детскую. С неудовольствием пришлось признать, что наши комнаты находятся близко, в одном крыле.

– Сесилия, покажись, – позвал меня Саймон. – Я вижу край твоих юбок.

Усмехнулась в ответ.

Никак не привыкну к здешним нарядам. В них то душно, то холодно. И сквозняки по дому гуляют, так и хочется заставить слуг забить ватой и обклеить бумагой окна, чтобы заделать щели между кривыми откосами. Иной раз насквозь видно кусочек неба. Особенно сверху.

– Сесилия?

– Иду.

Нехотя вышла из укрытия.

– Я лишь хотела узнать про деньги на моё содержание, – ответила на ходу, опережая вопрос а-ля очередной допрос: кто, зачем и почему?

– Деньги ты не получишь, все расходы будешь согласовывать со мной, – припечатал муж. Вот так новости! Неужели боятся, что я сбегу?

Но этим он не ограничился, дальше больше:

– И шкатулку с драгоценностями будет хранить у себя личная служанка моей матушки.

Прикусив губу почти до боли, решила, что настало время поговорить по душам. Раз он в открытую объявляет мне войну, хотелось хотя бы узнать – за что? За что такое строгое обращение? Я ему враг?

Зашла в комнату и закрыла дверь, встречаясь с хмурой синевой его глаз. Он будто видел меня насквозь и просчитывал каждый ход заранее. И почему в голове возникла ассоциация с шахматами?

– Е2-Е4? – пошутила я, чтобы разрядить обстановку.

Не удалось.

– Первый ход для детского мата? – понял меня, как оказалось, игрок. – Это тут при чём?

– Притом, что я чувствую себя пешкой, – парировала, не глядя. – Сколько ещё меня будут унижать непонятно за что? Что я вам сделала такое, чтобы поступать так со мной?

– О, теперь давим на жалость? – парировал герцог. – Это мы уже проходили.

– А ты всегда о себе в третьем лице говоришь? – уколола я.

– Иногда бывает.

Он лишь отмахнулся.

– Мне нужны личные средства.

– Зачем? – упирался несговорчивый поставщик. Буду считать его таковым, чтобы легче было дожимать.

– М-м? – сделала вид, что раздумываю. – Мне перечислить все женские штучки или пожалеть твои уши? Косметика, элементы туалета… – начала было я.

Но он продолжил вместо меня:

– А также подарки прислугам, чтобы они были к тебе более лояльны, не так ли? Хотя правильнее сказать взятки, я прав?

– И это тоже проходили?

– Как я вижу, ты решила поиграть со мной в игру «здесь помню – здесь не помню»?

– А что, если так и есть? После лихорадки у меня есть некоторые проблемы с памятью.

– Кто он?

– Кто? – удивилась я.

Прямой острый взгляд герцога пугал до дрожи в поджилках, но я выдержала это испытание и не дрогнула.

– Ты знаешь, о ком я.

– Вот и нет.

Герцог устало выдохнул и отвернулся.

– Одна брачная ночь, одна, необходимая для выполнения сделки, и ты задрала нос, будто герцогиня?

– Не понимаю, о чём это ты?

А перед глазами проплыла череда образов, вгоняющих в краску.

– Не знаю, в какую игру ты со мной играешь и на чьей стороне, но я это непременно выясню! А теперь вон! Вон из моего кабинета!

Он указал на дверь и воззрился на меня так, будто сделает что-то очень плохое, если я ослушаюсь.

– Но как же няня, как же дети? – прибегла я к последним аргументам. Уж если ненависть ко мне столь велика, детей-то он любит? Или в нём совсем ничего человеческого не осталось?

Оказалось, было хоть что-то. Но немного.

– Если успеют до них добраться вперёд остальных, то их привезут мои офицеры. Весть отправлена в город. А тебе положено терпеливо ждать и кормить Максимилиана, если уж ты решила сама этим заниматься.

Глянув на часы, он ещё больше меня удивил:

– Ему осталось спать час без четверти, а затем он проснётся голодным.

– Знаю, – ворчливо ответила я. Вместе с тем исполнила волю муженька, избавила его от столь ненавистного ему общества. И только одна мысль прочно засела в голове. Кто же это стучит ему с таким рвением, раз он знает весь распорядок дня ребёнка и график кормления?

Нянюшка – бесспорно. Тут даже без вопросов. Но замешана ли Ниа? Вот в чём главный вопрос, на который нужно найти ответ. Непременно.

Ожёгшись на молоке, дуют на воду? Я это тоже уже проходила. Люди бывают разные, и этот факт я себе хорошо уяснила, набив немало шишек в процессе.

Глава 7

Что ж, раз со мной так неласково, значит, и я не должна ощущать никакие угрызения совести за то, что произойдёт дальше. Манипулировать людьми можно не только с помощью денег. Зачастую деньги – самый ненадёжный способ заставить кого-то сделать то, что тебе нужно. Они имеют свойство быстро заканчиваться, и тогда ощущение одолжения проходит, а тому, кто получил взятку, хочется ещё.

Что легко пришло – легко и уйдёт, не осев в карманах. Как правило, со многими эта схема работает. Но только не со мной. Не зря же я позволила себе купить двухкомнатную квартиру на Долгопрудной, закрыла ипотеку за три года и планировала семейный бюджет на несколько месяцев вперёд? Замечу также, что и взятки я не брала, хотя были случаи, когда мне их прямо подсовывали, пытаясь добыть пальчики на меченных купюрах. Кто-то из конкурентов стуканул в нужные структуры, и меня пытались устранить чужими руками. Они хотели, чтобы я изменила заявку на тендер, предлагали деньги. Но ничего не вышло.

А теперь пришло время продемонстрировать супругу Сесилии, что я не просто красивая белокурая куколка или ещё хуже – корова с выменем. Жаль только, развернуться будет сложно. Придётся всячески отводить от себя подозрения в шантаже и прочем. Но здесь имеется и другая сторона медали, я – мать герцогского наследника, и меня так просто никуда не упрячут. Теперь-то я уверилась в этом. Если бы хотели, сделали бы это до путешествия сюда. Могли бы прикончить меня ещё там, в Норидже, пока я бредила.

Замерла перед дверью детской и попыталась додумать мысль, пролетевшую перед глазами. А вдруг лихорадка как раз следствие того, что Сесилию пытались убить?

Мурашки пробежали по коже от запоздалого страха – осознание догоняло неспешно.

Замешан ли герцог в смерти кормилицы и про кого он меня спрашивал с такой ненавистью? Вот уже второй раз он говорит о ком-то мне неизвестном. Мне, Светлане, начальнице отдела закупщиков крупной фирмы-поставщика продтоваров в разные сети. В нашем распоряжении были арендные площади во всех областных распределительных центрах. Сроки жесточайшие, дедлайны, контракты, обязательства. И я работала безвынимачки, попутно тянула ещё несколько должностей, пока искали замену. Занималась тендерами и согласованием полного пакета документов перед выкладкой на Фабрикант.

Зачем я всё это делала? Зачем столько времени убила на курсы документооборота? Глядя сейчас на свою новую жизнь, на дверь, пережившую не одно поколение герцогов норфолкских, я с ужасом поняла, насколько ничтожно мало полезного я знала, полезного в этом времени, здесь и сейчас. Но вот желания жить и умения крутиться у меня не отнять.

Перво-наперво надо избавиться от няни-надзирательницы, которая сливает любую информацию обо мне. Поскорее бы вернулась Ниа с хорошими новостями. Лишь бы детей успели забрать до того, как увезут в Уэльс или отдадут цыганам.

– Вот ты где, – ворчливо приветствовала меня нянюшка, едва я открыла дверь. – Он уже ворочается во сне. Пелёнки я ему поменяла.

За что можно сказать «спасибо», так это за сноровку. Но во всём остальном спокойно жить и работать рядом с ней просто невозможно. Тем более откуда мне знать, что ей взбредёт в голову рассказать обо мне герцогу? Вдруг она клевещет и по большей части выдумывает?

Прищурилась, разглядывая её суровое, испещрённое морщинами лицо, и пришла к выводу – она почти никогда не улыбается. У улыбчивых людей расположение складок вокруг рта другое. У угрюмых они направлены вниз к скуле. Прямая черта от носа и выше – складка, которая образуется, когда сводишь брови. В молодые годы она не видна, но когда становишься постарше, начинаешь замечать малейшие детали своего лица, особенно если каждый день смотреть на себя в зеркало перед выходом.

Мне кажется, краситься я умею теперь уже даже будучи вдрабадан или на автопилоте из-за недосыпа. Абы как на работу не придёшь, поэтому и приходилось приобретать навыки экстренного мейкапа и таскать с собой в сумке половину домашнего набора косметики на всякий случай.

– Что ты на меня уставилась? – Няня не выдержала пристального внимания, отвела взгляд. Оно и понятно. Не каждому нравится, когда тебя разглядывают, будто скульптуру. Итак, первое оружие против неё найдено. Она не любит, когда на неё пялятся. Люди, которым есть что скрывать, очень не любят пристальное внимание. Оно их раздражает, выводит из состояния равновесия. Этим я иногда пользовалась, затягивая переговоры.

Зато тех, кто юлит и пускает пыль в глаза, выводит на чистую воду. Никогда не позволяла себе выбирать лёгкий путь. Да, я прекрасно знаю и прочувствовала неоднократно методы «сушки» и прочие манипуляторские штучки. Когда в назначенный срок подписант просто не является на встречу. Он может в этот самый миг находиться в СПА-салоне или застрять в пробке. Не это важно. Факт оставался фактом, редко когда на моей памяти сделки совершались день в день, минута в минуту, как и было назначено за несколько месяцев до всех этих дополнительных согласований условий контракта. Обязательно вылезет где-то очередной юрисконсульт со своими советами, и процесс получения итоговой формы договора, считай, запускается по-новому.

Так вот, пережив все мучения, ты сидишь и ждёшь подписания, а лицо, визирующее договор с другой стороны, просто не явилось на встречу в назначенное время. Два часа, три часа. Допекающая изжога из-за кофе с печеньками, которыми тебя пичкают в извинение, – стандартное заболевание любого договорника.

Знаю об этом не понаслышке. И тогда, когда ты уже проклянёшь весь свет и наконец дождёшься какого-нибудь очередного и.о. директора, тебе вишенкой на торте попытаются подсунуть совершенно другую форму договора с теми пунктами, от которых отказались ещё на начальных этапах согласования.

Вздохнула, припоминая прошлую жизнь.

– Ты глухая? – няня вновь умудрилась меня уколоть, а я продолжила молча стоять и откровенно пялиться на неё с улыбкой на лице.

– Ладно, побудь здесь. Я сейчас приду.

Получается, это она себя хозяйкой вообразила, раз отдаёт приказы? Мне?

Дождавшись, когда она подойдёт к двери, я неласково схватила её за руку.

– Нет-нет, подождите, кажется, Максимилиан опять описался.

– Правда?

Няня изумлённо вскинула брови.

– Отсюда мне кажется, вон там лужа. – Я демонстративно указала пальцем в сторону люльки.

– Да нет же, это старое пятно. – Нянюшка всплеснула руками, пытаясь освободиться от моей цепкой хватки. Кажется, ей приспичило, а я её не пускаю. Какая досада.

– Вы посмотрите, там вон коричневые разводы на пелёнке, неужели не было чистой? Что скажет герцог, если увидит?

Более того, я потащила её к люльке, к слову, прикладывая немало усилий. Она ни в какую не хотела отходить от двери.

– Что ты удумала? – Её прямой вопрос остался без ответа. Я вновь и вновь макала её в прямые обязанности, которые она исполняла без должного рвения. Но главное, я показывала ей, что хозяйка здесь я, а не она. И кажется, после моей пятой придирки, да простит Максим, что я его немного в этом использовала, до неё дошло, как себя нужно вести рядом со мной. Но…

– Я поняла, – сказала она.

– Не так, – я помотала головой, не выпуская, – скажи, я поняла, моя госпожа.

– Что?

– Уважительная форма. Почему-то все слуги в этом поместье уже уяснили, что я им госпожа, но только ты смеешь со мной фамильярничать и позволяешь себе лишнего.

– Это…

Она раскрыла рот от удивления.

– М-м?

Вежливо, но непоколебимо посмотрела на неё, заочно обещая ещё больше проблем, если не подчинится. Приподняла бровь, дожидаясь её ответа.

Недолгая перестрелка взглядами, и она уступила, прямо выжимая из себя:

– Я поняла, моя госпожа.

– Вот и отлично, а теперь не смею задерживать.

Демонстративно разжала пальцы и выпустила бедняжку, желающую поскорее вернуться к себе в спальню, чтобы достать собственный личный горшок. Вот ещё одно неудобство, к которому не привыкну никогда. Но внимание заострять не стала.

Могло быть и хуже.

Кстати, разве в скором времени не должны изобрести паровой двигатель? Или я что-то путаю?

Глава 8

Тёмный чердак был полон звуков. Дождь барабанил по крыше настоящей канонадой. На полу собрались лужи, слышалась капель. Было холодно и сыро. Плотные слои паутины окутывали каждый угол. Кругом стояла темнота кромешная.

– М-м-м! – промычала пленница, пытаясь в который раз оглядеться сквозь плотную повязку на глазах. Связанные руки и ноги ей в этом сильно мешали. Её цветное платье потускнело от пыли и грязи. Волосы были всклочены, а на затылке алело место удара тупым предметом.

Превозмогая боль, она приподнялась на колени и истерично подвигала плечами, пытаясь освободиться. Красные следы от верёвки изрядно саднили, но она не обращала внимания. Как вдруг впереди послышался громкий скрежет, будто ключ провернулся в замке.

– Очнулас? – произнёс незнакомец в плаще. Гэльский акцент коверкал слова, но она его хорошо понимала. – Нужда здеса, в углу. В ведро. Еду принесу, если ты будет паинькой.

– М-м-м-м!

– Зачем ты здеса? – хрипловато спросил тот, склоняясь со злорадной ухмылкой на обезображенном шрамами лице. – Хозяин наказал стеречь тебя до его возвращения. Мне неведомы его замыслы.

– М!

– Отпустить не могу-с и не проси-с. Всё, не мычи, никто-с тебя не услыхает.

В этот самый миг внизу послышались спешные шаги.

– Корб! – окликнул слугу хозяин. – Ты где?

– Наверху, сэр! – охотно отозвался съёмщик верхних комнат.

Секунду спустя на узенькой лестнице на чердак послышались громкие шаги.

– Что ты тут делаешь? – грозно спросил хозяин своего слугу. Аристократический прононс говорящего подсказал похищенной – дело дрянь. Она присмирела и отползла к стене, лишь бы оказаться подальше от обладателя низкого баритона.

– Цыганка изволила мычат-с.

– Иди отсюда, – прогонял его хозяин. – Корми два раза в день, пока я её не увезу.

– М-м-м-м!

Поняв, что разговор неизбежен, пленница, наоборот, подалась вперёд и взмолилась, всем своим видом демонстрируя покорность.

– Корб, вон отсюда! – аристократ обернулся на любознательного проныру, который не спешил покидать чердак. Испуганный злым нагоняем, съёмщик проворно закрыл за собой дверь, но ключами не гремел, отчётливо понимая: запирать хозяина себе дороже.

Едва шаги стихли внизу лестницы, мужчина перехватил удобнее трость и, протянув её вперёд, поддел тряпку и стянул её с лица жертвы. И вместе с тем пригрозил:

– Будешь кричать, к шишке на затылке добавится ещё кровоподтёк у виска.

– Простите меня, я не виновата. Я ни в чём не виновата, прошу… – взмолилась цыганка. – Я лишь видела его мельком, где он – не знаю, куда его увезли – тоже. Я п-посредница, пожалуйста!

– О чём ты толкуешь? – аристократ хищно оскалился, скрипя подошвами кожаной обуви по влажному полу.

– Мальчик, малютка, вы же его ищете, так?

– Может быть и так, – неопределённо ответил незнакомец. Он не спешил раскрывать своего интереса, дабы не поставить себя в невыгодную переговорную позицию.

– Аза, она должна знать, куда его увезли, а я совсем в этом ничего не смыслю, сэр!

– Не кричи!

Мужчина замахнулся тростью – девица отпрянула назад, отчаянно шепча:

– Простите, сэр, я глупая, ничего не знаю, умею только карманы обчищать, за этим меня и держат на первых ролях.

– Твоя приятельница нам уже ничего не расскажет, – признался аристократ, опустив руку. – А тебе я советую сейчас же поумнеть. Иначе ты очень скоро к ней присоединишься.

– Я знаю, знаю! – воскликнула шёпотом цыганка. – Есть ещё одна, кто может рассказать. Она приняла малыша. Она может…

– И как её звать?

– Фи… – девица начала припоминать, сморщив лоб. – Фи…

– Фидения мертва.

Немой ужас отразился на лице жертвы, едва она поняла, что не представляет для человека, довлеющего над ней, подобно плахе, совершенно никакой ценности, чтобы выторговать жизнь. Её жизнь, которую она хотела прожить, как прежде, вместе со своим табором и возлюбленным, который ждал её возвращения. Но теперь всё тщетно, теперь она скоро присоединится к Азе. Вот только одна мысль вырвалась против воли:

– А откуда вы знаете имя кормилицы?

Хлёсткий удар по щеке вызвал тупую боль.

– Вопросы здесь задаю я! – Аристократ показал цыганке её подлинное место. – Что ты помнишь о том дне, рассказывай всё! И, быть может, я тебя пощажу в этот раз, отпущу назад, но только если ты докажешь, что можешь быть полезна.

– Я могу! – хрипло попросила Захра, сплёвывая кровь из разбитой губы.

Пощупав языком десну, она с ужасом поняла: зуб, на который пришёлся удар металлического фигурного набалдашника трости, шатается. А место удара саднит, как от открытой раны.

– Что ж, – мужчина аккуратно подобрал края дорогого пиджака и присел на корточки, – расскажи-ка мне, что ты ещё помнишь?

Глава 9

Вечер после нашей перепалки с мужем и воспитанием няни прошёл на удивление спокойно и почти без эксцессов, если не считать мой выбор литературы на ночь.

«Тит Андроник» Шекспира казался мне увлекательным чтивом, но ровно до тех пор, пока не дошло до кровавых сцен. И ведь, как назло, оторваться было уже невозможно. Королева готов, Тамора, прибывает в Рим вместе со своим пленителем, римским полководцем, Титом Андроником, который должен был стать новым правителем после смерти римского императора. В плен взяты её дети и, как ни странно, тайный любовник по имени Аарон. Поразительная история, наполненная человеческими слабостями, взаимной ненавистью и откровенной жестокостью, произвела на меня неизгладимое впечатление и оставила после себя липкое ощущение ужаса, от которого хотелось поскорее избавиться и забросить чтение, чтобы совсем не впасть в депрессию.

Собственно, в этой связи я и попросила Нию набрать кадку, чтобы помыться.

Устроенная в соседней комнате большая деревянная бадья была наполнена всего-то за час с небольшим. Оставалось только вздохнуть и посочувствовать «простым смертным», чьи неряшливые наряды периодически мелькали в окне кареты, когда мы выбирались из Нориджа. Респектабельный образ жизни могли позволить себе далеко не все городские жители, молчу про провинциальных деревенских из числа арендаторов (вольных крестьян), хуже подневольных, но тех в Англии уже осталось немного, если верить книжечке новостей. В этой связи многие из нуворишей – буржуа, ростовщиков, кораблевладельцев, чайных плантаторов и далее по списку – большую часть своей прибыли получали за рубежом, используя невольный труд завоёванных народов. Наверняка по этой причине новости чаще всего касались Ост-Индской компании, которая, по сути своей, являлась частным инвестиционным партнёрством – получила легализацию от правительства. Была выпущена хартия, которая закрепляла монополию на торговлю со странами Индо-Тихоокеанского региона за этой компанией. Кто-то явно сорвал джекпот. Как бы цинично это ни звучало, но поражало меня другое – пафос и гордыня, с которыми в новостях отражались списки захваченных территорий с целями, конечно же, торговли и процветания. Список разорённых островных государств оказался довольно внушительным даже на текущую дату. И кругом, в каждой статье подсчитывались деньги, деньги, одни лишь деньги. Смерти и потери – вскользь, будто нечто несущественное.