Всемирная история. Том 4. Книга 2. Переход от Республики к Империи

Всемирная история

Том 4. Книга 2. Переход от Республики к Империи

Филипп-Поль де Сегюр

Переводчик Валерий Алексеевич Антонов

© Филипп-Поль де Сегюр, 2025

© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2025

ISBN 978-5-0065-7879-1 (4-2)

ISBN 978-5-0065-7510-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга вторая

Глава I

Победы Мария над кимврами; консульство Суллы; Союзническая война; война с Митридатом; проскрипции Мария; бегство, арест и смерть Мария; тирания и проскрипции Суллы; преступления Катилины; пожизненная диктатура Суллы.

Кимвры, во время своего нашествия, объединились с тевтонами и другими народами, вышедшими из лесов Германии. Этот разрушительный поток, сметающий всё на своём пути, угрожал перейти через Альпы. Уже восемьдесят тысяч римлян или их союзников погибли в нескольких сражениях, где свирепая доблесть этих диких воинов одержала верх над римской тактикой.

Прежде чем войти в Италию, они пересекли Аквитанию, перешли Пиренеи и опустошили Испанию. Марий, вместо того чтобы атаковать их в этой стране, решил подождать их возвращения в Галлию, полагая, без сомнения, что после таких долгих походов и обременённые добычей, они будут менее стойкими в бою.

Чтобы подготовиться к этой опасной борьбе, следуя примеру Сципионов и Павла Эмилия, он восстановил дисциплину в армии, неустанно тренировал легионы; и, дабы отвлечь их от праздности, которая расслабляет как душу, так и тело, в ожидании сражений он заставил их работать на ремонте дорог и строительстве мостов.

Устье Роны в то время было засорено илом и песком; он изменил течение реки, выкопав канал, который назвали Фосс Мариана.

Вскоре кимвры снова появились в Галлии. К ним присоединились тулузцы. Марий дал им бой и разгромил их. В этом сражении его легат Сулла отличился своей храбростью и захватил в плен Копила, царя тулузцев.

После этой победы консул, надеясь ослабить кимвров, изнурив их манёврами, решил затянуть войну; но армия варваров разделилась на три отряда, чтобы легче проникнуть в Италию. Марий, следивший за всеми их передвижениями, оказался рядом с самым сильным из их отрядов на границе Гельвеции. Число варваров было огромным; консул хотел бы избежать боя, но нехватка продовольствия и воды не позволила ему медлить. Он дал сражение; оно длилось два дня. Гений Мария, искусность его манёвров и мужество римлян одержали верх над неистовой яростью и упорным сопротивлением врагов. Он убил двести тысяч человек и взял в плен девяносто тысяч, среди которых был царь Тевтобох.

Эта армия почти полностью состояла из амбронов и тевтонов. Варвары, желавшие бежать от победоносных римлян, погибали от рук своих жён, которые, с мечами в руках, упрекали их в трусости и били, если те не хотели возвращаться в бой.

Кимвры, не зная о поражении своих союзников, двинулись к Альпам, преодолевая все препятствия, которые создавали им суровость гор и суровость зимы. Не ища дорог, они ложились на шкуры, которые их покрывали, и, бросаясь с горных вершин, скользили по снегу вниз к равнине.

Проконсул Катул тщетно пытался остановить их на берегах Адидже; они перешли эту реку вопреки его усилиям. Не имея возможности вернуть своих солдат в бой и предотвратить их бегство, он приказал нести знамя впереди них, чтобы придать этому отступлению видимость организованного отхода.

Римляне в пятый раз избрали Мария консулом, и он поспешил присоединить свои легионы к войскам Катула. Кимвры, продолжая наступление, отправили к нему послов, которые потребовали уступить им земли в Италии для себя и своих братьев. «О каких братьях вы говорите?» – спросил Марий. «О тевтонах», – ответили они. «Не беспокойтесь о них, – сказал консул, – если бы им нужна была земля, мы уже дали им такую, которую они будут хранить вечно».

Кимвры, не понимая, что он имел в виду, пригрозили ему своей местью и местью тевтонов, когда те прибудут. «Они уже здесь, – сказал Марий, – и я сейчас дам вам возможность поприветствовать их». Затем он приказал привести перед ними закованных в цепи тевтонских царей. Разъярённые варвары вызвали его на бой и потребовали назначить день сражения: он согласился.

В назначенный день обе армии вышли из своих лагерей. Марий поручил командование центром Катулу, а свои собственные легионы разместил на флангах. Он хотел сам атаковать врага с фланга и надеялся таким образом присвоить себе всю славу победы; но судьба едва не помешала ему принять в ней участие, ибо яростный ветер поднял вихри пыли, которые затмили воздух, и Марий заблудился на марше, незаметно удалившись от врага, которого он хотел атаковать, и смог вернуться на поле боя лишь спустя долгое время.

Храбрость варваров долго противостояла римской дисциплине; но в конце концов они были окружены, разбиты и уничтожены. Их женщины, столь же бесстрашные, как и женщины тевтонов, мужественно защищали повозки, окружавшие их лагерь; они осыпали упреками беглецов и заставляли их сражаться. Когда они уже не видели надежды на сопротивление, они зарезали своих детей и закололи себя, чтобы избежать надругательств и плена. Сто сорок тысяч кимвров, галлов или германцев погибли в тот день. Шестьдесят тысяч были взяты в плен. Эта славная победа положила конец войне, длившейся двенадцать лет. Она принесла Марию титул третьего основателя Рима. Один триумф стал наградой за три его победы. Римляне, всегда суеверные, рассказывали, что во всех битвах, которые вел Марий, над его головой парили два стервятника.

Обреченная судьбой никогда не знать покоя, республика вскоре увидела начало кровавых раздоров, которые должны были так долго терзать ее.

Марий, которого уже обвиняли в произвольных действиях во время его третьего консульства, часто говорил, что шум оружия мешает ему слышать голос законов. Он слишком явно доказал своим деспотичным и жестоким нравом, что проявлял себя как народный любимец лишь ради того, чтобы властвовать, и обвинял амбиции знати лишь из зависти.

Сатурнин, его друг и сообщник, был лишен квестуры в Остии за свои злоупотребления, несмотря на усилия Мария защитить его. Последний, чтобы отомстить патрициям, добился избрания того же Сатурнина народным трибуном. Он исполнял эту должность скорее как мятежник, чем как магистрат, и использовал свою власть лишь для удовлетворения своей алчности.

Метелл, тогдашний цензор, тщетно пытался изгнать его из сената. Марий поддерживал его всем своим влиянием, скорее из ненависти к Метеллу, чем из дружбы к Сатурнину. Когда срок его трибуната истек, он хотел снова добиться его избрания; но Нонний, человек, пользовавшийся большой популярностью и уважением среди патрициев, отнимал у него большую часть голосов. Сатурнин избавился от этого соперника преступлением и приказал его убить.

Как только он оказался у власти, льстя народу, чтобы заручиться его поддержкой против ненависти сената, он предложил эдикт, который отдавал плебеям земли, завоеванные Марием в Галлии.

Сенат, угнетаемый мятежниками, был вынужден поклясться в исполнении закона: один лишь Метелл отказался от присяги и был вынужден искать убежища в Смирне, чтобы избежать мести Мария и его трибуна.

Изгнание такого великого гражданина было позором для Рима. В народе еще оставалось достаточно добродетели, чтобы это почувствовать. Спустя некоторое время Метелла вернули; а Марий, в свою очередь, счел необходимым удалиться. Он путешествовал по Азии и прибыл к Митридату, величайшему монарху Востока. Принятый с почестями этим воинственным царем, говорят, что Марий льстил его гордости и подстрекал его амбиции, либо с целью сделать его своим союзником, либо в надежде сразиться с ним и завоевать Азию. Другие историки утверждают, что он сказал этому князю: "Чтобы увеличить и сохранить вашу власть, у вас есть только два пути: либо стать сильнее римлян, либо во всем им подчиняться".

Вернувшись в Рим, он поссорился с Суллой, который впоследствии причинил ему больше несчастий своей неблагодарностью, чем Марий причинил Метеллу.

Уже давно Сулла задевал его гордость, присваивая себе исключительно заслугу пленения Югурты и честь завершения Нумидийской войны. Кольцо, служившее Сулле печатью, было камнем с изображением нумидийского князя в цепях, переданного ему мавританским царем. Бокх, узнав о гневе Мария, отправил в Рим, в храм Юпитера Капитолийского, золотую группу изображений, которая увековечивала это событие. С этого момента разъяренный Марий открыто порвал с Суллой и поклялся его погубить. Социальная война, вспыхнувшая вскоре после этого, лишь отсрочила последствия этой ненависти, которая должна была погрузить республику в ужасы тирании и гражданской войны.

Марий только что получил свое шестое консульство. Сатурнин, избранный трибуном в третий раз, хотел, согласно его намерениям, дать ему в коллеги Глаукия, который был ему предан. Но грозный соперник, Меммий, оспаривал у него это достоинство. Трибун, привыкший к злодеяниям, приказал заколоть Меммия. Это убийство вызвало всеобщее негодование. Сатурнин, вызванный на суд, рассчитывал на защиту Мария; но консул, опасаясь навлечь на себя народную ненависть, бросил друга, которого погубили его же советы.

Однако трибун, поддерживаемый своими многочисленными клиентами, противопоставил силу правосудию и вынудил сенат применить формулу, используемую в смутные времена. Марий, которому было поручено защитить республику от любого ущерба, напал на мятежников и заставил их отступить на Капитолий. Те всё ещё надеялись, что он не станет сурово наказывать за преступление, совершённое в его интересах и, возможно, по его приказу. Их надежды были обмануты: Марий позволил римским всадникам их перебить.

Вскоре после этого в Риме разразилась буря, которая поставила под угрозу не только его славу, но и само его существование. Народный трибун Друз, не решаясь напрямую атаковать узурпации народной фракции, решил достичь своей цели косвенным путём и вернуть сенату часть его прежних прав, предложив закон, который казался столь же популярным, сколь и справедливым. Всадники захватили суды, и он предложил предоставить им вакантные места в сенате, а затем выбирать из этого органа магистратов, которые будут судить граждан.

Другой трибун, Цепион, яростно выступил против этого нововведения, обличая, подобно Гракхам, гордыню и коррупцию сената, и обвинил нескольких патрициев в злоупотреблениях. Друз, продолжая своё дело, решил, что для успеха необходимо заручиться поддержкой народа. С этой целью он потребовал строгого исполнения аграрного закона; и, опасаясь ущемить интересы союзников в Италии, если они не будут включены в раздел, он предложил закон, который предоставлял им все привилегии и права римских граждан. Сенат выступил против, справедливо полагая, что гражданство обесценится, если его раздавать слишком щедро, и что римский народ потеряет свой блеск и величие, если уравняет с собой столько иностранных народов.

Союзники, находившиеся в Риме, всеми силами поддерживали предложение Друза; и страсти, разожжённые этим спором, стали настолько яростными, что некоторые иностранцы оскорбили и избили одного из консулов по имени Филипп, который горячо выступал против предлагаемого закона.

Друз, не сумев провести закон о разделе, хотел хотя бы добиться принятия закона о натурализации; но однажды, возвращаясь с форума, он был убит у дверей своего дома.

Это насилие, приписанное сенату, не осталось безнаказанным. Союзные народы, составлявшие тогда основную силу римских армий, с трудом терпели неравенство, существовавшее между ними и гражданами столицы. Гракхи дали им надежду на получение гражданства, и Друз вновь пробудил эту надежду. У них было много сторонников в Риме; но их поддержка становилась бесполезной, поскольку, как только они осмеливались предпринимать какие-либо шаги в их пользу, римские всадники убивали или изгоняли их.

Итальянские города яростно обличали неблагодарность Рима, который был обязан почти всеми своими завоеваниями их оружию, но отказывал им в награде и участии.

Возмущённые смертью Друза, все эти города объединились и обменялись заложниками.

Первыми народами, взявшимися за оружие, стали луканы, апулийцы, марсы, пелигны и самниты. Заговор был настолько тайным, что в Риме о нём узнали слишком поздно, чтобы его предотвратить. Проконсул Сервилий, находившийся недалеко от Неаполя, узнав о некоторых враждебных действиях жителей Аскула, сделал им строгий выговор; вместо того чтобы оправдываться, они набросились на него и перебили его, а также римлян, проживавших в их городе.

После этого инцидента конфедерация открыто заявила о своих намерениях и направила в сенат меморандум с изложением своих претензий и требований. Сенат ответил, что милости Рима добиваются не оружием, а раскаянием и покорностью. Депутаты удалились, и война была решена.

Со времён Ганнибала Рим не вёл более ожесточённой, кровавой и опасной войны. На этот раз противниками были не варвары, а те самые люди, которые совсем недавно составляли основную часть римских сил. Пустоты, оставленные в легионах столькими офицерами и солдатами, были настолько велики, что для их заполнения Рим был вынужден набирать недавно освобождённых рабов. Эта война получила название Союзнической.

В первой кампании римляне потерпели несколько поражений. В 663 году марсы убили консула Рутилия в засаде. Вид его тела и тел нескольких знатных офицеров, доставленных в Рим, вызвал такое смятение среди народа, что сенат издал указ, предписывающий впредь хоронить на месте всех, кто погибнет в армии. Цепион, сменивший Рутилия, совершил те же ошибки и разделил его судьбу.

Опасность росла; это заставило сенат назначить командующим армией Мария. Возраст, не смягчивший его свирепого характера, уменьшил его смелость и активность. Тем не менее, он остановил продвижение врага, хотя, вопреки своему обыкновению, ограничился обороной. Один из самых известных вождей союзников, Помпеи Силон, передал ему, что, если он действительно такой великий полководец, как о нём говорят, он должен покинуть свои укрепления и дать бой; Марий ответил: Если ты так искусен, как ты думаешь, заставь меня выйти из лагеря и сразиться.

Однако он завершил эту кампанию победой; но Сулла, служивший под его началом, добился более многочисленных и блестящих успехов. Рим спасло разделение сил союзников. Объединившись, они бы разгромили римлян; но, разделив свои войска для защиты своих земель, они по очереди были побеждены. Судьба Рима распорядилась так, что как за пределами Италии, так и внутри неё весь мир совершил ту же ошибку.

На следующий год, при консульстве Помпея, отца великого Помпея, и Порция Катона, сенат предоставил гражданство италийцам, которые не подняли оружие против Рима. Эта мера укрепила верность долгу и вызвала некоторое раскаяние у восставших.

Катон одержал несколько побед, которыми он так гордился, что сравнивал себя с Марием и утверждал, что превзошёл его. Молодой Марий, гордый славой своего отца и столь же жестокий, подошёл к консулу в момент, когда тот атаковал марсов, и подло его убил.

Помпей выиграл битву против пиценов и захватил город Аскул, жителей которого он приказал высечь, а затем перебил. Продолжая свои успехи, он разгромил марсов и убил восемнадцать тысяч их воинов. Сулла, со своей стороны, дважды победил самнитов и захватил их лагерь. Ему в основном приписывают честь завершения этой войны, столь гибельной для обеих сторон, что, по словам Веллея Патеркула, триста тысяч самых храбрых воинов Рима и Италии погибли в ней. Восставшие покорились, и Рим, проявив великодушие после победы, даровал им гражданство.

В 665 году Сулла получил консульство. Рим недолго наслаждался спокойствием, которое наступило после окончания Союзнической войны. Митридат, царь Понта, могущественный, бесстрашный, дерзкий правитель, чьи амбиции не знали границ, а гений позволял ему осуществлять самые грандиозные замыслы, питал непримиримую ненависть к римлянам, которые господствовали над всеми народами и унижали всех царей. Связанный узами крови и дружбы с Тиграном, царём Армении, он прошёл по Азии как завоеватель и, бросая вызов защите, которую Рим предоставлял мисийцам, фригийцам, ликийцам, памфилийцам и народам Вифинии, вторгся в их земли и изгнал оттуда немногочисленные римские войска. Претор Аквилий попал в его руки; Митридат, приковав его цепями, водил за собой, выставлял на посмешище перед народами, отправил на казнь и, чтобы оскорбить римскую алчность, приказал влить расплавленное золото в рот этого несчастного.

Сенат объявил ему войну и поручил командование армией Сулле, консулу. Марий, ранее безуспешно прибегавший к насилию, чтобы вырвать из храма Юпитера изображения, присланные Бокхом для прославления Суллы, не сдерживал более своей ярости, когда увидел Суллу консулом и ответственным за войну в Азии. Решив захватить власть, которую ему отказывали, и не ограничиваясь лишь разжиганием народной ненависти к патрициям, он нанял три тысячи наёмников, которых поставил под командование Сульпиция, народного трибуна, самого дерзкого из мятежников и самого преданного из своих сторонников. Сульпиций называл этот отряд своим "контр-сенатом". С его помощью он убивал тех, кто пытался помешать его планам. Поддерживаемый этими бандитами, Сульпиций держал на Форуме штаб и публично принимал плату за право гражданства, которое он без стыда продавал вольноотпущенникам и иностранцам. Сын Помпея погиб в одной из стычек от их кинжалов. Сулла, тщетно пытаясь подавить эти беспорядки, был изгнан ими с площади. Преследуемый и вынужденный спасать свою жизнь, он укрылся в доме Мария, который пообещал сохранить ему жизнь только после того, как заставил его поклясться, что он уступит ему командование в Азии.

Народ, подстрекаемый и увлекаемый Сульпицием, отменил постановления сената и передал командование армией Марию. Однако Сулла спасся в своём лагере. Его солдаты убили всех офицеров из партии Мария, а Марий приказал перебить в Риме всех друзей Суллы. С этого момента история этой республики, некогда более знаменитой своими добродетелями, чем победами, писалась только кровью.

Сенат, тщетно пытаясь предотвратить бедствия, угрожавшие городу, отправил Брута и Сервилия к Сулле для переговоров о примирении. Разъярённые солдаты избили, ограбили его послов и изгнали их из лагеря. Сулла колебался, идти ли на Рим; но рассказывают, что, увидев во сне Беллону, которая вложила в его руки молнию, он поделился этим сном со своей армией и быстро двинулся с ней к воротам города. Разъярённый народ, ненавидящий патрициев, баррикадировал улицы, бросал с крыш камни и стрелы в войска Суллы. Марий сражался во главе своих сторонников, он вооружил рабов, чтобы увеличить свои силы; но армия преодолела сопротивление этой толпы, более приспособленной для мятежей, чем для сражений. Сулла овладел городом, а Марий избежал казни, бежав. Несколькими днями ранее он пощадил жизнь Суллы; тот, будучи более беспощадным, приговорил его к смерти и назначил награду за его голову. Сульпиций, преданный рабом, был обнаружен и убит. Народ содрогался под гнётом победителя. Сулла, надеясь успокоить его, согласился принять в качестве коллеги Цинну, одного из лидеров народной партии. Он заставил нового консула поклясться поддержать его дело и оставаться верным ему. Эта клятва, данная из амбиций, была быстро нарушена предательством. Цинна вызвал своего коллегу на суд. Гордый Сулла, пренебрегая ответом, позволил ему обращаться к народу, как ему угодно, покинул Рим и принял командование армией, уверенный, что, если его обвинят из ненависти и даже осудят по закону, он будет оправдан победой.

Митридат захватил Грецию, которую удерживал сильными армиями. Афиняне под руководством тирана Аристона присоединились к его стороне. Сулла разграбил города и храмы этой несчастной страны. Дух фракционерства разрушал дисциплину в армии, и генералы поощряли своеволие солдат, чтобы привязать их к себе. Сулла вскоре осознал необходимость восстановить порядок и вернуть авторитету его силу. Он подошёл к Элатее и оказался лицом к лицу с армией Митридата, которой в то время командовал Архелай. Вид этой огромной армии, состоящей из всех народов Востока, поверг римлян в ужас. Сулла тщетно пытался вывести их из лагеря: даже насмешки и оскорбления врага не могли заставить их решиться. Тогда Сулла решил изнурить их настолько тяжёлыми и непрерывными работами, что они в конце концов предпочли опасности усталости и громко потребовали боя.

Враги двинулись к Херонее; Сулла быстро последовал за ними, отправив позади них отряд, который скрыл его продвижение и неожиданно атаковал их. Консул, воспользовавшись их замешательством, атаковал их своими легионами, обратил в бегство и устроил великую резню. Затем, воздвигнув трофеи в честь этой победы, он приказал выгравировать на них слова: "Марс, Победа и Венера". Он верил или хотел убедить народы, что Венера особенно благоволит ему, и часто добавлял к своим именам Луция Корнелия Суллы имя Эпафродит. Иногда он также принимал имя Феликс (Счастливый); и в то время как Марий утверждал, что все свои триумфы обязан своему гению, Сулла приписывал свои только удаче. Этот искусный политик знал, что люди всегда поддерживают сторону счастливчиков.

Силы Митридата были слишком многочисленны, чтобы одно поражение могло их уничтожить. Сулле снова пришлось сражаться с Архелаем под стенами Орхомена, и на этот раз победа далась ему с большим трудом. Его солдаты, слишком теснимые толпами варваров, начали отступать и покидать свои ряды; Сулла спешивается с коня, хватает знамя, останавливает беглецов и восклицает: «Римляне, мой долг велит мне умереть здесь; когда вас спросят, что вы сделали со своим полководцем, не забудьте сказать, что вы бросили его при Орхомене». С этими словами он бросается в середину врагов.

Воодушевленные его бесстрашием и пристыженные своей слабостью, легионы устремляются на варваров, опрокидывают их, рубят на куски и захватывают их лагерь.

Пока Сулла, увенчивая лаврами кровавые раны республики, казалось, забывал о своих личных интересах и угрозах врагов, заботясь лишь о славе своего отечества, его сторонники в Риме доминировали в сенате и служили его мести.

Марий, преследуемый ими и объявленный врагом государства, сел на корабль; но бурный ветер выбросил его судно на берег Италии. Его спутники, трусливые или вероломные, видя, что удача окончательно отвернулась от него, бросили его на берегах Лириса.

Деньги, обещанные за его голову, возбудили жадность многих солдат, которые пытались захватить его. Он скрылся от их преследования, уйдя в болото, а затем направился в хижину бедного старика, которому открыл свое имя. Этот благородный ветеран с уважением принял под своим кровом своего бывшего полководца и, накормив его, повел к берегу через болота. Вскоре солдаты, преследовавшие Мария, возвестили о своем приближении громкими криками. Старик уложил Мария в болото, прикрыл его тростником и отошел.

Все, казалось, способствовало гибели Мария. Солдаты обнаружили его в сыром укрытии, где он спрятался, схватили его и повели в Минтурны.

Во времена своего могущества он оказал несколько услуг жителям этого города. Народ чтил его имя и уважал его славу; но магистраты, опасаясь власти римского сената, считали себя обязанными следовать строгости его приказов. Они решили казнить Мария; и так как ни один гражданин, даже палач, не хотел запятнать свои руки убийством этого знаменитого изгнанника, они поручили убить его кимвру, который в то время находился в Минтурнах.

Варвар с радостью принял этот приказ, гордый возможностью отомстить за позор и гибель своих соплеменников. Кимвр вошел с мечом в руке в комнату, где отдыхал непримиримый враг его народа. При его приближении римлянин встал и, бросив на него грозный взгляд, сказал: «Ты посмеешь убить Гая Мария?» При виде этого воина, который, казалось, все еще нес с собой ужас и смерть, как в дни битв, кимвр, охваченный страхом, уронил меч и бежал, восклицая: «Нет, я никогда не смогу убить Гая Мария!»

Эта последняя победа безоружного Мария вызвала восхищение народа, и он так ярко выразил свою любовь к нему, что даже магистраты, пристыженные своей трусливой жестокостью, отвели Мария к морю. Он сел на корабль и, не раз рискуя быть схваченным в Сицилии, наконец высадился на берегу Африки близ Карфагена.

Претор Секстилий, управлявший этой провинцией, через офицера предупредил его, что если он немедленно не покинет его владения, то будет вынужден, к своему сожалению, исполнить приказы сената и treat его как врага римского народа.

Марий, помолчав некоторое время, глубоко вздохнул и ответил посланнику: «Скажи Секстилию, что ты видел Гая Мария, изгнанного из Рима и сидящего на руинах Карфагена».

Гиемпсал, царь Нумидии, сначала, казалось, был тронут несчастьем победителя Югурты и предложил ему и его сыну, Цетегу и нескольким другим изгнанникам убежище в своем царстве. Но позже, когда они захотели покинуть его владения, он удержал их, видимо, намереваясь заслужить дружбу Суллы предательством.