Безмятежность

– Где моя кошка, где моя кошка, где моя кошка, где моя кошка, где моя кошка.

Я хотел ответить, что я понятия не имею, где эта ебаная кошка, и даже не знаю, как она выглядит, но меня перебила медсестра.

– С вашей кошечкой все хорошо, – сказала она неестественно ласковым голосом.

Старуха не поверила, да и никто бы на ее месте не поверил. Через пару минут она снова спросила:

– Где моя кошка?

На этот раз ей никто не ответил, и она переключилась на меня. Я считал, сколько раз она спросила меня о кошке. Двадцать семь раз. Я ей сказал: разве вы не волнуетесь о вашей дочери? Ей ведь сейчас хуже, чем кошке. Старуха с удивлением перевела взгляд на тело, лежавшее на койке. Она пялилась на тело, как будто вспоминая, кому оно принадлежит. Потом ей это надоело. Кажется, она так и не смогла вспомнить. Она снова перевела на меня свое всклокоченное птичье лицо и пропищала:

– Ты позаботишься о моей кошке?

– Да, – соврал я, и она замолчала.

Плохо помню, как скорая въехала во двор больницы, все вдруг засуетились и стали гонять меня туда-сюда. То тут я мешал, то там. Я кое-как выкарабкался и закурил сигарету. Старушонка стояла рядом, жалкая, как нахохлившийся цыпленок.

Тело на каталке повезли в больницу. Вокруг одни люди в больничных робах. Наши врачихи испарились, их место заняли новые – медсестры, медбратья, вся эта больничная масса людей с уставшими лицами. Старушонку выдернули, что-то ей дали подписать. У меня попросили номер, я оставил телефон соседки. Старуха заплакала. Она мялась с ноги на ногу, плакала и дергала меня за рукав: «Куда ее везут?» Туда, куда давно нужно было, хотел ответить я, но не стал.

Когда закрывались двери бокса, я в последний раз увидел лицо Марии. Она все так же смотрела вверх. Ее лицо застыло и теперь было похоже на маску или восковую куклу. Мгновение – и человек превратился в живого мертвеца, в котором поселилась колония мух. Дверь бокса закрылась, и Марию увезли.

Я подходил ко врачам и спрашивал, что мне делать со старухой, но они только отмахивались, говорили «Ждите» и убегали. Очень милая привычка всех в этой стране, кто наделен какой-либо властью. Никто бабку не собирался забирать, с ней был только я. Как будто она мой ребенок, а я ее отец, такой она была маленькой и нелепой. Потом ее все-таки забрали на какое-то обследование. Но очень скоро отпустили и опять сказали ждать.

В холле мы просидели часа два, но никто так и не вышел. Я думал, что делать. Вызвать такси, отвезти ее домой? Но зачем я тогда вообще поехал? Да и как ее везти, там только вонь, дерьмо и личинки. Взять ее к себе? Ну нет. Оставить ее здесь и уйти, пускай сама выбирается? А вдруг она убежит куда-нибудь и свернет шею в подворотне.

Твою мать, думал я, будь ты проклята, сердобольная соседка. Сорвала меня с места, а потом дала заднюю. Вот так и работает доброта людей – только до известного момента, а потом всё.

– Ну, что будем делать? – спросил я бабку, но она только таращила на меня глаза.

Было поздно, и почти все ушли. Кроме нас в холле остался только охранник. Он не обращал на нас внимания и разгадывал кроссворды.

Около полуночи в холл вышел врач – пузатый мужик лет пятидесяти с короткой стрижкой и прищуренными глазами. На левой руке он носил перстни – по кольцу на каждом пальце. Врач остановился и пристально посмотрел мне в глаза. Я смутился и отвел взгляд. Врач улыбнулся. Он протянул мне руку и сказал:

– Поликарп. Для тебя – Поликарпик.

Я пожал ему руку. Поликарп сел рядом и спросил, кивнув на старуху:

– Мама твоя?

Я вкратце рассказал, что произошло – о дерьме, мухах, омертвевшем теле и скорой помощи. Поликарп внимательно слушал. Когда я закончил, он шумно втянул воздух ноздрями, уставился куда-то вдаль и сказал:

– Понимаешь… Когда ты опустошен, это значит лишь, что ты заново родился.

– Ого, – сказал я. – Ну, может быть.

Мне стало неловко. Старуха сидела на кресле, как на жердочке, и качалась из стороны в сторону.

– Эй, начальник, – сказал Поликарп. – Хочешь, помогу с бабулей?

– А вы можете? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Здесь тебе не дадут ее оставить. Но у меня везде есть нужные люди. Врубаешься?

– У меня нет денег.

– Разве я хоть слово сказал о деньгах?

– Нет.

– Ну и чего ты выдумываешь?

– Не знаю. Понимаете… Ну, вы знаете. Обычно врачи берут деньги. За услуги.

– Какая услуга? Это сострадание. Все, вставай, поехали.

Я колебался. Было бы проще, попроси он денег. Так хотя бы понятно, чего он хочет. Но, с другой стороны, денег у меня не было. Вернее, были, но я не хотел их тратить на старуху.

– Начальник, машина ждет, – торопил Поликарп. – Бери бабулю и побежали.

– Вы вызвали такси?

– Зачем такси? Личный водитель.

– У вас свой водитель?

– Ну да. Товарищ Мнемджян. Я вас познакомлю. Начальник, ноги в руки…

Так со мной всегда. Когда кто-то торопит и напирает, я паникую и поддаюсь. Мы со старухой поплелись за Поликарпом. У больницы нас ждала черная «Волга». Из нее вышел армянин в кепке и с усиками. Он вежливо поздоровался с Поликарпом. Тот представил нас и сел на переднее сиденье. Мы с бабкой сели сзади.

– А теперь полетели, – сказал Поликарп, когда закрылись двери. – Вперед, к старику Некрасову!

– К кому? – не понял я.

«Волга» тронулась.

– Николай Алексеевич Некрасов. Поэт, прозаик, классик русской литературы, – ответил Поликарп. – Не читал?

Повисла пауза. Поликарп улыбался, закрыв глаза и подставив лицо потоку воздуха из приоткрытого окна.

– Вы же сказали, мы едем в больницу, – наконец сказал я, нарушив тишину.

Но Поликарп меня не слушал.

– Ты представляешь, – рассказывал он товарищу Мнемджяну, – Вызвали тут меня на дежурство в гнойное отделение. Я все провел отлично. А потом вернулся к бригаде и выпил с мужиками коньячку. Заведующий меня к себе вызывает. Вы где были? В гнойном отделении… Что там делали? Играл в шахматы… От вас пахнет алкоголем. А что, говорю, шахматами пахнуть должно? В общем, меня сегодня уволили.

Товарищ Мнемджян засмеялся. Старуха с интересом рассматривала салон машины. Поликарп повернулся ко мне и спросил:

– Слушай, ты Антоненко знаешь?

– Нет. Поликарп, а куда конкретно мы…

– Коллега мой. Заинтубировал больного и лег под операционный стол спать. Выставил параметры и вырубился. Операция кончилась, медсестра его будит. Антоненко встает, отключает больного от ИВЛ и ложится под стол спать дальше.

– Поликарп, простите, но…

– …А я недавно выхожу из операционной, вижу – сидит дежурный анестезиолог, пишет историю болезни. Вдруг откидывается, и, не поверишь, по ногам у него льется моча. Выключился до спинного мозга и обоссался за рабочим столом…

Все ясно, подумал я. Он сумасшедший.

– Или вот, была недавно конференция…

– Поликарп, прошу прощения, – я не сдавался, – а куда мы конкретно едем?

– И, значит, сижу на конференции, а у меня задача – только не упасть мордой в пол, потому что я кривой напрочь… Какая-то докторша смотрит на меня и с уважением говорит: как сосредоточен… Продумывает план операции…

«Волга» неслась по шоссе. Мы выехали из города, и город остался далеко позади. Было поздно, и машин на дороге почти не осталось. Поликарп достал из бардачка полупустую бутылку коньяка и протянул старухе.

– Что вы делаете? – сказал я. – Ей не надо алкоголь. У нее и так алкоголизм.

Поликарп укоризненно посмотрел на меня.

– Обладает ли собака природой Будды? – спросил он.

Я не ответил, но Поликарп, кажется, и не ждал ответа. Он перевел взгляд с меня на старуху и задумчиво сказал:

– Зачерпни воду, и луна будет в твоих руках.

Старуха безумно уставилась на него. Подставив пальцы к голове и имитируя рога, она закричала:

– Му-у-у-у!

Поликарп, восторженно смотря на старуху, отдал ей бутылку. Она с благодарностью приняла коньяк из его рук. Поликарп сказал:

– Стучите, да отворят вам.

Он снова повернулся ко мне.

– Начальник, чему нас учит христианство?

Нужно отвечать на его бред, чтобы он не спрашивал, решил я. Главное – вести себя разумно и не провоцировать его.

– Вере в бога.

– А вот и нет. Христианство нас учит, что если человеку нужно, значит надо дать.

– Поликарп, если не секрет, куда мы все-таки едем?

– В землю обетованную…

Старуха допила коньяк и повеселела. Поликарп забрал у нее пустую бутылку и задумчиво вертел ее в руках. Я соображал, что делать. Я даже не знал, где мы. У меня были с собой только ключи от квартиры и немного денег. Телефон я забыл дома в суматохе.

– Товарищ Мнемджян, есть вероятность, что скоро нам понадобится топливо. И я сейчас не о бензине, – сказал Поликарп.

Товарищ Мнемджян затормозил у края дороги. Поликарп вылез из машины, прихватив из-под сиденья огромную кожаную куртку – такую большую, что даже он, человек не тонкий, совсем тонул в ней.

– Начальник, выходи.

Вот и все, подумал я. Сейчас он меня убьет, и свидетелями этому будут только улыбающийся водитель, знающий одно слово, и сумасшедшая старуха. Ей, скорее всего, тоже недолго осталось, они прикончат ее вслед за мной.

На ватных ногах я вылез из «Волги». Тело дрожало. Я не знал, что делать.

Идя вслед за Поликарпом, я раздумывал, не закричать ли мне, но вокруг никого не было. Завалит ли он меня прямо здесь, если позвать на помощь? Я мотал головой по сторонам в поисках хоть каких-нибудь людей. Бесполезно, мы давно выехали из города, вокруг никого. Только заброшенная церковь невдалеке, и рядом с ней какая-то покосившаяся будка, похожая на продуктовый магазин. Свет нигде не горел.

– Куда вы меня ведете? – спросил я, и голос предательски задрожал.

Поликарп не ответил.

– Поликарп, – сказал я. – Не убивайте меня, пожалуйста.

Поликарп остановился. Он пристально посмотрел мне в лицо и сказал:

– Начальник, с ума сошел? Будь здоров.

С этими словами он продолжил шагать в сторону будки.

– Постой на стреме, пожалуйста, – сказал Поликарп.

Он поднял с земли камень и разбил окно. Звон был на всю округу. Поликарп выбил оставшиеся осколки локтем и пролез внутрь. Он чуть не застрял. Я озирался по сторонам и прикидывал, не убежать ли мне прямо сейчас, пока он не видит, но отказался от этой идеи, рассудив, что в этом случае Поликарп выстрелит мне в спину.

Я совершенно не понимал, что происходит и как мне реагировать. Несся по ночной траектории, неясно куда и неясно как, с двумя – нет, даже с тремя психами! Они то ли хотели меня убить, то ли втянуть в преступление.

Поликарп, кряхтя, вылез из магазина. Спрыгнув с подоконника, он поскользнулся и с приглушенным криком «Ебаный в рот!» упал на землю. В руках у него было несколько бутылок.

– Вы их украли? – спросил я.

– Вовсе нет, – ответил он, поднимаясь. – Я никогда не беру чужое.

– Но вы…

– Начальник, – перебил Поликарп. – Будь здоров.

И он погнал меня обратно к машине. На полпути, у самой церкви, Поликарп остановился и отдал мне бутылки.

– Мне тут нужно немного пошептаться с богом, – сказал он. – Отнеси, пожалуйста.

– Вы что, верующий?

– Мы скорее друзья.

Он исчез в церкви. Я потоптался на месте, прикидывая, не сбежать ли сейчас. Но старуха оставалась в машине. Они могут увезти ее куда угодно, и если так, ее смерть будет на моей совести.

Господи, зачем я вообще открыл дверь тогда, в самом начале? Ведь я мог просто спать сейчас в теплой кровати. Проклиная все на свете, я вернулся в машину. Бабка мурлыкала какие-то песенки на заднем сиденье, товарищ Мнемджян чистил свои усы.

Поликарпа не было минут пять. Я уже думал потихоньку выскользнуть из машины и смыться – пропади оно все пропадом, все-таки ничего я старухе не должен, – когда он, пыхтя, подбежал к «Волге», рывком открыл дверь и ввалился в салон.

– Ходу, ходу, ходу, – сказал он.

«Волга» сорвалась с места.

– Беседа не задалась, – объяснил Поликарп товарищу Мнемджяну.

Мы снова летели по шоссе в темноту, с каждой секундой все дальше и дальше от города. Пора было прояснять ситуацию. Дальше это так не могло продолжаться.

– Поликарп, вы объясните наконец, что происходит? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно жестче.

– Ничего, – ответил Поликарп. – Лишь неумолимое течение наших жизней.

– Вы на моих глазах вынесли магазин, а потом ушли молиться. В самом деле, куда вы нас везете?

Поликарп повернулся и обескураженно посмотрел на меня. Он придумывал, что ответить, но так и не смог придумать. Тогда он сказал:

– Слушай, начальник, давай обойдемся без пошлостей. Ты что, следователь? Не порть всем вечер, пожалуйста.

– Вы обещали мне, что поможете…

– Разумеется, помогу. Я ведь дал слово. Но перед этим насладимся ночью, ибо нежна она. Наслаждайся ночью так, будто это последняя ночь. Знаешь, что следует за ночью, начальник? День. Товарищ Мнемджян, поставь-ка мне у-ля-ля.

Товарищ Мнемджян, неотрывно следивший за дорогой, покачал головой.

– Как, нет у-ля-ля? – Поликарп расстроился. – Уверен?

Товарищ Мнемджян пожал плечами.

– А, черт с ним, – махнул рукой Поликарп, – Лети как в последний раз.

Окей, сказал я себе, рассмотрим ситуацию со всех сторон.

Несомненно, они два психопата. Но склонности к насилию пока не демонстрировали. Главное – вовремя схватить бабку и сбежать, не привлекая внимания. Надо просто сохранять хладнокровие и ждать удобный момент. И поддерживать с ними беседу. Психам нужно грамотно заговаривать зубы.

Стоило мне взять себя в руки, как позади нас, в темноте дороги, включилась сирена. Нам на хвост села полицейская машина. Вот и все, подумал я. Спасены.

Ни Поликарп, ни товарищ Мнемджян, правда, на сирену не обращали внимания. Я кашлянул и спросил:

– Вы что, не слышите?

– Чего? – Поликарп повернулся и прислушался. – А, ты про мента на хвосте?

– Да.

– Слышим.

– Вы не хотите затормозить?

– Зачем?

– Ну… Он ведь сигналит.

– И что? Пускай сигналит.

– У вас будут проблемы.

– Знаешь кого-нибудь, кто живет без проблем?

– Факт, – сказал товарищ Мнемджян.

Поликарп ласково посмотрел на меня.

– Начальник, ну чего ты такой напряженный? – спросил он. – На, глотни коньячку.

Я отказался пить, и бутылку снова перехватила старуха.

– Но погодите, – сказал я, – давайте все-таки…

– Ох, какой же ты формалист, – Поликарп схватился за волосы. – У тебя чудеса в жизни вообще случаются?

Так мы и ехали по ночному шоссе: впереди мы, сзади полицейский с сиреной. Поликарп вздохнул.

– Ладно, – сказал он Мнемджяну. – Притормози.

Товарищ Мнемджян дал по тормозам, и Поликарп открыл дверцу. Выходя, он прихватил две бутылки коньяка. Вот чудик, думал я, он ими что, откупиться хочет? Да какой полицейский берет взятки краденным коньяком из придорожной забегаловки?

Прильнув к заднему стеклу, я видел, как Поликарп идет к полицейской машине. Из нее лениво выбрался полицейский. Сейчас он проверит документы, подойдет осмотреть «Волгу», увидит нас с бабкой, и я скажу, что нас похитили. Поликарпа и Мнемджяна повяжут, а потом посадят в тюрьму. Бабку отправят в сумасшедший дом, а я наконец-то пойду спать.