скачать книгу бесплатно
– Послушайте, Киреев, я хотел бы осмотреть ваш рабочий кабинет. Это возможно?
– Да, да, пожалуйста, нет проблем. – Вчерашний виновник торжества уныло побрел в свою творческую мастерскую.
– Вот это ваша печатная машинка?
– Да. Вы желаете ее осмотреть?
– А что это у Вас за такая записная книжка? – спросил следователь, увидев на столе раскрытую фирменную записную книжку с узорчатыми листками, такими же что и листок обнаруженный в квартире потерпевшего Зеленова. – Вот, смотрите, – достал Степан Михайлович из кармана листок с злосчатной уликой, – это письмецо отпечатано, наверняка, на вашей печатной машинке и на одном из этих ваших декоративных листков. Глядите, – Следователь перелистнул записную книжку на отдел «телефоны и адреса», – листочка с буквой «З» нет. Но этот листок у меня в руке. Точно также как и в вашей записной книжке он обрезан наискосок слева и на нем, я так думаю, отпечатано послание сделанное на вашей печатной машинке, экспертиза в ближайшее время все докажет. Я бы Вам не советовал скрывать то, что Вы знаете, это может облегчить вашу дальнейшую судьбу.
– Клянусь, я ничего не знаю и не понимаю в чем меня могут подозревать. О, боже всемилостивый! – запричитал писатель.
– Шлеп, шлеп, – отстучал на машинке букву «ы» следователь, вставив чистый лист. «Так и есть, малая буква с изъяном, палочка обломана как и в том письме, – торжествующе отметил про себя Степан Михайлович, – попался голубчик, теперь не отвертишься!»
– А кто это была? – на всякий случай поинтересовался следователь. Хотя он убедился, что это дочь редактора Левицкого.
– Это Лариса, моя невеста, я сегодня сделал ей предложение. Я был очень счастлив, все у меня шло отлично. И тут вдруг являетесь Вы… – безнадежно забормотал расстроенный писатель.
– Жениться, значит, решил да на такой у… – осекся следователь, едва не сказав «уродине».
– Так-так, – не без любопытства осматривая квартиру, пробубнил себе под нос Степан Михайлович. – Богатая у Вас коллекция старинных часов.
– Это мой папа большой любитель, можно сказать, фанат своего рода.
Степан Михайлович всю жизнь презирающий вещизм, ценил вещи исключительно за их полезные практические свойства.
– А чтой-то у Вас часы показывают разное время, какой с них прок? Каким верить?
– Какие Вы имеете ввиду?
– Да вон те, что слева от ковра, по цвету желтоватые, – указал следователь на одни из коллекционных часов с деревянным корпусом сделанным под орех. – Везде пол-первого, а на этих шесть ноль пять.
– На этих все в порядке, – прислонившись вплотную к циферблату и усиленно щурясь на сероватые старинные часы, – проговорил писатель.
– Да нет Киреев не на те часы ты смотришь, – сказал Степан Михайлович, отметив про себя: «Писатель-то, дальтоник и к тому же сильно близорук! Теперь понятно как он увлекся Лорочкой. Что в ней хорошего? Фигура так себе, физиономия приснится ночью, не проснешься. Блондинка крашеная кое-как. По всей видимости, он относится к той категории мужчин, для которых любая женщина блондинка, уже красавица.»
– А что, Сережа, у тебя много было женщин? – доверительно спросил следователь.
Сергей замялся, не зная что сказать.
– Я обязан отвечать на этот вопрос?
– Да обязан. Я жду твоей полной искренности.
– Да были. А что нельзя? Я что сделан из другого теста? По-моему, любить женщин никому не запрещено, скорее даже наоборот, этот факт говорит о большой жизненной энергии мужчины.
– Мне всегда нравились загорелые брюнетки по типу итальянской актрисы Джины Лолобриджиды. С одной такой знойной красавицей я познакомился три года назад на теплоходе «Шота Руставели».
– А мне наоборот, с юношеских лет нравились исключительно блондинки, – меланхолично заметил Киреев, – особенно Мерилин Монро. Вот, например, месяц назад я познакомился с одной куколкой в баре «Нептун». Кстати, сегодня утром она мне звонила, обещалась зайти вечером. Слава богу, я первый взял трубку, иначе бы Лариса все узнала и закатила бы дикий скандал. А я все-таки решил на ней жениться. Но своим маленьким слабостям изменять не хочу. В последние полгода у меня не было других романов, только с Ларисой и со Светланой.
– Ну что ж похвально, похвально, – скептически заметил Воронцов. – Так когда она должна зайти?
– В пять вечера.
– Не возражаешь если мы ее у тебя подождем?
Киреев снисходительно развел руками, что означало «воля ваша».
– Ну и хорошо, значит договорились, – миролюбиво сказал следователь. А про себя в душе отметил: «Киреев скорее всего не имеет никакого отношения к данному преступлению. Он живет в другом измерении, в мире творческих чудаков, его мысли витают в облаках, он человек рассеянный и чрезмерно эмоциональный, типичный меланхолик не лишенный таланта. Как верно заметил божественный Пушкин: „Гений и злодейство две вещи несовместимые“. А уж кто-кто, а Александр Сергеевич как никто другой понимал человеческую натуру.»
Размышления Воронцова неожиданно прервали звонкие девичьи голоса, доносившиеся из подъезда. Сергей встрепенулся. В дверь забарабанили.
– Совсем вылетело из головы, – не обращаясь ни к кому проговорил Киреев схватив себя за голову, – конечно, это они… кому же еще быть, только подобные дуры, между нами говоря, могут припереться в такое суматошное время. Да и, конечно же, в их приходе до определенной степени виноват я сам, потому что сам при последней встрече, кажется назначил им именно сегодняшний день. – Тут Сергей неожиданно взглянул в сторону Воронцова и извинительно ему улыбнулся. – Ах, простите, совсем забыл про Вас… что я здесь не один нахожусь, со мной, видите ли, иногда бывает, налетает вдохновение, уношусь на крыльях мечты, живу в облаках, так сказать. В такие минуты я даже ближнего своего не замечаю, вот и про Вас случайно позабыл, а ведь Вы все-таки мой «лучший гость», так сказать…
– Ну, какой я гость, – уклончиво заметил Воронцов, – я здесь в вашем кабинете сейчас по служебной необходимости и во всяком случае гостем как таковым не являюсь…
– Ну, что Вы, дорогой Степан Михайлович! Я должен Вам кое-что разьяснить, это в отношении тех девочек, которые так нежданно-негаданно ко мне явились только что… видите, тут такое дело, я третий год веду одно известное Вам литобъединение при Доме культуры имени Баумана, так вот эти три девушки, одним словом, самые заядлые посетительницы моего маленького кружка, три молодые, подающие надежды поэтессы.
– Ваши гостьи наверняка Вас заждались. Ступайте же к ним, прошу Вас…
10
– Да-да, конечно, – писатель вышел в коридор.
Через пару минут дверь кабинета распахнулась и в нее как на крыльях влетел Киреев с тремя белокурыми симпатичными барышнями.
– Представляете, Степан Михайлович, вот эти три грации, эти три юные создания написали чудесные стихи в мою честь, хотите послушать? Да, знаете как их зовут? Вот эта с карими глазами Надежда, с голубыми Вера, а с зелеными…
– Подождите, – прервал его Воронцов, – попробую сам угадать… наверняка ее зовут Любовь?
– А вот и попались, не угадали, не угадали, – засмеялась вся четверка. – Помните, у бессмертного Пушкина в «Онегине»?
– «Итак, она звалась Татьяна…» – продолжил рассказывать развеселившийся в шумном женском обществе Киреев.
Все трое были как и ожидал Воронцов блондинками, причем, маленькая Татьяна наверняка натуральная. Она щебетала без умолку. Было видно, что она влюблена в Киреева, однако в отношениях учителя и ученицы чувствовался некоторый холодок. Была заметна определенная дистанция, шестое чуство подсказало следователю, что несмотря на все старания маленькой поэтессы ее чувство никогда не перерастет в роман, к которому так стремилась ее неразвитая душа.
Наговорившись вволю, пересказав все свежие новости и сплетни, три шумные болтушки собрались уходить.
– А это не твоя? – провожая девушек, спросил Степан Михайлович Таню, поправляющую длинные белокурые волосы перед старинным зеркалом. Он протянул ей массажную расческу, найденную в квартире Зеленова.
– Да нет, у меня своя, – брезгливо сморщилась блондинка.
«Все Вы женщины брезгливы и капризны в отношении личной гигиены, – подумал следователь, – чужой расческой чесаться не станете, не то что мужики. В Армии бывало перел утренним осмотром вся рота чешется одной гребенкой или одним бритвенным станком весь наряд скоблится перед караулом. Значит, ты не та которую я ищу.»
– До свидания, был очень рад, – бросил вслед уходящим девушкам Степан Михайлович.
Оставалось ждать еще одну блондинку…
11
Коллекционные часы наперебой наполнили квартиру мелодичным звоном.
– Ну вот, – весело проговорил Воронцов, – время свидания пришло. И тут же, в под тверждение его слов все присутствующие в квартире расслышали звонок в дверь. «Легка на помине…» – подумал он. Взволнованный Киреев, напуская на себя гостеприимный вид, пошел открывать.
– Здравствуйте, сердечно рад с Вами встретится, – сказал Воронцов, подавая руку Светлане, – когда оба, она в синем костюме с золотым кулоном и Киреев, вошли в кухню. – Мы только что о Вас с Сергеем вели речь и, честно говоря, его рассказ так заинтриговал меня, что я сознательно пошел на неучтивость, решил остаться чтобы с Вами познакомиться, надеюсь я не совершил грубой ошибки, – он обезоруживающе улыбнулся ей, – и Вы, Светлана, поймете и простите меня… вашего покорного слугу.
Невозможно было обидеться всерьез на него, именно в эту минуту, после этих, приятных для каждого человека слов. То положительное впечатление, которое он хотел произвести на нее еще до того момента как их познакомит Киреев, должно было принести свои плоды, кажется, он был всегда неплохим психологом и тот положительный импульс, исходящий сейчас от него, дал свой результат.
Светлана недоуменно посмотрела на Сергея, молча спрашивая его, кто этот импозантный чудак, так галантно встретивший ее.
– Это Светик, досточтимый Андрюша Попов, – соврал Киреев, указывая на Воронцова, – мой однокурсник по журфаку, о котором я тебе много рассказывал… Его интересные статьи о лисьей охоте неоднократно печатались в различных журналах, в том числе и в «Огоньке», да ты и сама их читала.
– А-а… – протянула Светлана, – вспоминая и одновременно подавая руку Воронцову.
Степан Михайлович, начавший свою профессиональную юридическую деятельность с расследования половых преступлений и приучивший себя сохранять хладнокровие в любой ситуации, сейчас ощущая на себе то огромное плотское тепло, исходившее от этой весьма очаровательной представительницы прекрасного пола, как ни странно, почувствовал сильную истому, разливающуюся по всему телу. Хотя надо сказать, полуночной, напряженный образ жизни следователя заметно для его сорокалетнего возраста сказывался на его интимных отношениях с законной супругой. «Вот это женщина! – подумал следователь. – Нимфа, как еще сказать.»
– Спокойствие, только спокойствие, – стал мысленно сопротивляться Степан Михайлович дурманящему воздействию Светланы. – Надо сделать вид, что я во власти ее очарования, и, пока Сергей готовит кофе, уединиться с ней в его опочивальне и немного пошушукаться.
– Светочка, – елейным тоном пропел Степан Михайлович, – давай не будем отвлекать Сережу от приготовления волшебного напитка, он вот вот закипит. Иначе он вспенится и расплескается по всей плите, а это плохая примета.
– Ха-ха! Давай.
Степан Михайлович встал, вышел из кухни и жестом увлек Светлану в спальню писателя. Войдя в спальню специально первым, Степан Михайлович сразу, как бы невзначай, плюхнулся в пухлое глубокое кресло, стоявшее возле ночного столика. Светлану он галантно пригласил присесть в кресло напротив. Затевая непринужденный разговор о всякой ерунде и вставляя в него ежесекундно безобидные шутки в адрес Сергея и Светланы, не забывая и себя, Степан Михайлович, закинув ногу на ногу и то и дело смакуя затягиваясь сигаретой, игриво скосив глаза, раскрутил, точно ребенок играет с волчком, лежащую на ночном столике массажную расческу, давно ожидающую свою неизвестную хозяйку. Изящная вещица закрутилась, застрекотала на гладкой поверхности столика, словно лопасти пропеллера, так быстро, аж зарябило в глазах.
– А, Вы, шалун! – улыбаясь, заметила Светлана.
– С детства мечтал стать вертолетчиком, или нет пилотом геликоптера! – заносчиво поправился Степан Михайлович, рисуясь перед очаровательной блондинкой.
– Хва-стун! – весело отмахнулась Светлана, любуясь стремительным вращением. – Все Вы мужики одинаковы.
– Бах-бах-бах, – загремела, завибрировала по столику расческа, замедляя свое вращение.
– А вот и кофе! – по-хозяйски бесцеремонно вторгся в спальню Сергей, держа в руках серебряный поднос с дымящимся в чашках напитком. – Ай-яй-яй! Не успел я заняться кухней, как они уже в уединении воркуют как голубки, – иронично заметил он.
– Ой, Сережа, а я обыскалась! – вдруг побледнела Света, уставившись в сторону ночного столика. – Это же моя любимая расческа, подарок мамы, – соврала она последние два слова. Губы ее затряслись, от нее повеяло холодом, в глазах появилась ненависть, которые как бы говорили, что окружающие мешают ей совершить спасительный, пусть даже дьявольский обряд. Она судорожно протянула руку. Но следователь Воронцов, внимательно наблюдающий за ней, опередил ее. «На ловца и зверь бежит», – мелькнуло у него в голове. Теперь спасительная вещица была в его крепких руках.
– Отда-а-ай!!! – разнесся по квартире гулким эхом пронзительный крик Светланы. И тут же, – я прошу тебя отдай, – умоляющим, безвольным тихим голосом произнесла она.
– Отдам не все. Сначала правду, – невозмутимо и спокойно ответил следователь. – Квартира на Садовой?…
– Да, да это я. Это я ЕГО убила. У меня в сумочке был фен, такой французский маленький, знаете, – сбивчиво заговорила длинноволосая блондинка. – Я ЕГО сначала напоила, уложила спать, а потом два проводка к рукам и в электросеть. А старичок, того, попался задиристый, на ладан дышит, пора о душе думать, а ему лоху тупоголовому, бабу молодую подавай… – руки Светланы затряслись мелкой нервной дрожью, глаза покраснели и забегали из стороны в сторону.
Четко следуя криминалистической тактике, следователь без труда расположил подозреваемую Светлану к даче правдивых показаний и признанию в убийстве кассира общака Зеленова, что было сразу соответствующим образом запротоколировано. Очаровательная блондинка оказалась вовсе не Светланой Белкиной, которой представилась доверчивому писателю, а залетной путаной Ольгой Васько. Она назвала некое криминальное авторитетное лицо по имени Петр Сергеевич, по наводке которого совершила это ужасное преступление. Ею были названы и иные лица, причастные к делу, и места их наиболее частого появления. Нити преступных связей потянулись к западным соседям, некогда бывшим с Россией в одном союзе. Из подробного рассказа подозреваемой отчетливо вырисовывалась борьба между преступными кланами…
По окончании допроса следователь сдержал свое слово и положил перед болезненно угнетенной и побледневшей блондинкой два маленьких размером чуть больше рябиновой ягоды полиэтиленовых шарика. Внутри каждого находился спасительный для женщины белый порошок. Светлана немедленно дрожащими руками достала из сумочки обычный парфюмерный набор, раскрыла его и высыпала на зеркальце содержимое полиэтиленовых шариков. Разделив его на восемь «дорожек», женщина через свернутый в трубочку клочок газеты стала нетерпеливо втягивать в себя через нос долгожданный наркотик. Через несколько секунд под действием порошка с лица Светланы начала сходить синюшная бледность, уступая место прежнему здоровому румянцу. Она расслабилась. Ее лицо выражало счастливую отрешенность от суетного мира.
«Восемь доз за раз, – отметил про себя Воронцов, – ну и глубоко же ты, голубушка, завязла в этом болоте. Тяжело же будет тебя оттуда вытащить…»
Воронцов встал и отдал распоряжение о задержании Белкиной (Васько). Вся душа его ликовала от успешно проделанной работы, хотя он и чувствовал огромную усталость в теле.
Сказались последние бессонные ночи, давал о себе знать застаревший радикулит. Дожидаясь дежурной машины, Воронцов медленно прохаживался взад вперед по комнате, задерживая свой взгляд на вокруг стоящих книжных шкафах, и отвлеченно размышлял, предвкушая 15%-ную надбавку к небольшому окладу за мастерски раскрытое преступление силами следствия. Он азартно ежеминутно тер ладони и самодовольно улыбался. «Вся жизнь построена у меня по расписанию… – думал он. – По существу, так и надо, нельзя раскисать, стоит только сделать себе поблажку и пиши пропало, заживо ложись в гроб. Он вспомнил любимые строчки Лермонтова, созвучные его душе:
Я каждый день Бессмертным сделать бы желал как тень
Великого героя и понять Я не могу, что значит отдыхать!
Да, жить – это значит гореть, только так, не иначе! Сгорать до последней нервной клетки на любимой работе. Все верно, – подумал Степан Михайлович, – великий поэт напророчил ему судьбу, сколько себя помнит, отдыхать так и не научился. Только на первый поверхностный взгляд это дело казалось простым, обыкновенной бытовухой, а копнул поглубже и ниточка повела к известным бандитстким группировкам. Да, поначалу оно казалось кое-кому из моего начальства совсем темным, неразрешимой загадкой, а на поверку ларчик открывался просто, проще некуда, стоило только повнимательнее присмотреться к деталям. Он всегда утверждал, что разгадка самых запутанных дел в большинстве случаев лежит на поверхности, как тут не вспомнить знаменитый рассказ Эдгара По «Потерянное письмо»! Так бывает, правда, не всегда, но повторяю, в большинстве случаев стоит только потянуть за ниточку и развяжется весь клубок. В данном деле ниточкой, за которую следовало потянуть, были женские волосы, найденные в квартире Зеленова. Найдя их и установив хозяина печатной машинки, отыскать даму которой они (волосы) принадлежали не составляло большого труда. Нужно было только понадежнее расставить сети, что он и сделал. Короче это была задача не со многими неизвестными, а с одним, что намного облегчило работу следователя. Раз были известны А и Б, Икс – можно было запросто вычислить. Что же касается нашей милой Блондинки, то ее как всегда подвела обычная женская слабость постоянно прихорашиваться и придавать особое значение своей внешности. Она считала себя неотразимой и имела одно единственное хобби влюблять в себя мужчин. Результат – забытая на месте совершения преступления расческа. В каждом деле есть своя изюминка и своя случайность. Привычка – вторая натура и она помогла ему поймать рыбку на крючок. Он вспомнил оригинально сделанную массажную расческу с секретом. Сначала она привлекла его внимание своим замысловатым узором ввиде змеиной головы, которая напомнила ему похожую татуировку у него на плече. В юности делаешь много глупостей. Рассматривая и крутя в руках расческу и по привычке играя как школьник, он резко нажимал на ее подушечку со свистом выпуская из нее воздух. При очередном нажатии на тыльной стороне расчески внезапно открылась потайная крышка с изображенной змеей и из нее выкатились шарики. Это были те самые шарики, два из которых он несколько минут назад дал Светлане…
– Степан Михалыч, карета подана! – иронично заметил, войдя в комнату, дежурный водитель Захаров.
– Ну, что же, – радостно воскликнул Воронцов, – больше тут оставаться нет смысла, едем. Выводите задержанных! Отвезем в следственный изолятор Киреева и Белкину.
Следственная бригада с задержанными вышла на вечернюю улицу. Вся дорога от подъезда до дежурного «уазика» была усеяна красными и желтыми листьями. Накрапывал нудный дождь. Неожиданно, ослепив их фарами, мимо на бешеной скорости промчалась черная «девятка». Послышались два легких хлопка. Светлана вскрикнула и прижав руки к груди упала на мокрый асфальт. Она не дышала…
12
На следующий день в половине двенадцатого следователь Воронцов после совещания у прокурора о вчерашнем ЧП пришел в ИВС (изолятор временного содержания).
– Степан Михалыч, вот ваш подследственный Киреев! – ввел в комнату допросов дежурный изолятора Коржов по-мальчишески робеющего писателя, за ночь постаревшего на десять лет.
– Ну, здравствуй, творческая душа! – приветливо и многообещающе протянул руку Сергею следователь. – Впредь повнимательнее выбирай себе знакомых! Ты признан непричастным к делу. Ты свободен!..
Сентябрь 1996 года
Жизнь кувырком[3 - Рассказ опубликован в областной информационной газете «Ваш Шанс» в №19 – 21 за 2003 год. Главный редактор издания Золотоверхова Елена Николаевна.]
(криминальный рассказ)
Сергей Распопов
Игорь Фатхуллин
Снег повалил сильнее. Пронизывающий до костей ветер гнал по небу свинцовые тучи. Вот он, налетев с шаловливой резвостью, нарушил извечную тишину старого кладбища. От отогнутых прутьев ограды тянулись припорошенные снегом следы, которые заканчивались у могилы. Снег с надгробия был сброшен, и на мраморной поверхности его четко выделялась своим рельефом хризантема. Мужчина, стоящий возле могилы, зябко поежился, поднял воротник пальто.
«Прости, милая!» – произнес он тихим голосом, грустным взглядом окинул скорбного ангела и положил на белый мрамор плиты дюжину алых роз. Затем широким шагом направился прочь. Та женщина, к которой он приходил, снова осталась в одиночестве: мертвое – мертвым живое – живым. На гробовом ее памятнике значилось: Маркина Инна Васильевна, 1964 – 2002. Только одно имя осталось от человека – маленькая горстка пыли в безбрежном океане памяти.
Не дойдя до кладбищенских ворот, Маркин опустился на скамейку, что стояла под большой елью, снял шляпу, развязал галстук. Щемящая тоска сдавила его сердце. Он достал из кармана сигареты и глубоко вдохнул в себя ароматный дым «Мальборо».
«Никуда не годится так раскисать!» – подумал Валерий, хотя его не покидало ощущение близкой катастрофы. Это тревожное чувство угнетало его всю первую половину сегодняшнего дня. А сейчас оно сделалось еще острее. Маркин поймал себя на мысли о смерти. Он думал о ней все предыдущие три дня. С того самого звонка в входную дверь его квартиры. Это был очень странный звонок.
В пятницу утром, в семь часов, он брился в ванной, когда в дверь позвонили. «Кто это может быть в такую рань?» – раздраженно подумал Валерий. Его друг Митька Морковников, такой же, как он, художник, перебивающийся от заказа к заказу, свободная личность, богемный острослов, не мог к нему прийти. Это он знал точно. Потому что неделю назад Димка, споткнувшись на крыльце дачи очередного заказчика, у которого он расписывал стены в стиле «модерн», сломал лодыжку и сейчас он лежал на вытяжке на ул. Пирогова в земской больнице. Тогда кто же мог к нему заявиться в такую рань?
Выскочив с намыленным лицом из ванной, он спросил: «Кто там?» В ответ ни звука. Это его насторожило. Он бросился в спальню и достал из ящика трюмо наган. Дрожащими руками вставил обойму. На его лице выступил мелким бисером пот. Маркин не был трусом, но не минуло и месяца с того дня, как был застрелен Яков Поляков, преуспевающий тридцатилетний бизнесмен, живший с Валерием на одной лестничной площадке. Поздним вечером, за час до полуночи, Яша подъехал к дому на своем шикарном «мерсе». Ничего не предвещало драмы. Не дойдя до собственной квартиры нескольких ступенек, Поляков был буквально нашпигован свинцом, выпущенным киллером.
И все-таки Валерий рискнул открыть дверь. С наганом чувствуешь себя если не героем, то по меньшей мере нормальным человеком. За порогом – ни души! Возможно, посетитель просто не дождался. Ушел….
Жизнь после кошмара с Поляковым вошла в свое естественное русло. Но тревога не исчезала, а, наоборот, стала его истошной болью. Вчера ему ночью опять приснилась Инна, она его звала, о чем-то предупреждала. И сегодня он поспешил на свидание с ней. Он не посещал могилы жены, почитай, с похорон Полякова. Яшка покоится здесь недалече. Думал ли он о смерти? Предчувствовал ли ее? Говорят, что те люди, кому суждено покинуть этот мир, предощущают свой уход. Но только правда ли это? Может, все пустая фантазия? Досужий вымысел? Говорят, что человека охватывает невыносимая тоска, он мается, не находит себе места, суетится. За все берется и тут же начатое бросает. Так ли? Что переживала Инна в последние дни своей жизни? Спешила, как и все, жить? Маркин горько усмехнулся. Теперь, когда прошлое оживало перед ним со своей повседневной суетой, он все чаще вспоминал старую поговорку: «Время – лучший лекарь!»
…Он довольно быстро охладел к жене. Его интересы и ее были слишком различны. Он полностью посвятил себя работе, мозг его постоянно находился в творческом горении, свершениях, творческих поисках. Жена была совершенно другого склада.
