скачать книгу бесплатно
– В квартире чисто, везде убрано, все разложено, расставлено по своим местам. Мебель добротная, полированная, телевизор цветной, четвертого поколения «Рубин», магнитола корейского производства, шкаф, сервант и тумбочки полны одежды, посуды и всякой прочей утвари. Видно, что мужик привык к порядку в квартире. Значит, хоть и был обычным пьяницей и водил к себе друзей, собутыльников, но все же не устраивал из своей квартиры притона и, скорее всего, выгонял всех пьянчуг прежде чем заваливался спать, никого не оставлял у себя проспаться до утра, опасаясь, что его обворуют. И, вероятнее всего, в комнату дружков не пускал, пил с ними на кухне. В комнате паркет и мебель без царапинки, а на кухне линолеум на полу и стол окурками кой-где прожжены…
– Войдите! – резко вскрикнул следователь от внезапного стука в дверь. – Ах, это ты, Марат, как всегда вовремя, милости прошу, – вежливо пригласил Степан Михайлович участкового Гайнуллина, – что скажешь о вчерашнем происшествии?
– Выяснил про Зеленова кое-что. Детей у него нет. Квартира государственная, не приватизированная. Он и его супруга оба детдомовские. Наследников стало быть нет. Шесть месяцев назад схоронил он свою единственную жену, загоревал сильно мужик, совсем запил, работу начал пропускать. И вот в июне он уволился, ушел на пенсию, ему то ведь уже 64 года.
– A выглядит на 50. Да-а, крепкий дядька.
– Дружков пускал к себе как раньше, но стал каким-то домоседом, огурцы, помидоры на балконе выращивать. На улице в последние месяцы его никто не видел, только на балконе. В магазин и то дружков стал посылать. А ведь бывало только жалобы и шли, то нос кому – то у пивнушки разобьет, то песни матерные по улице орет. После смерти жены романов с женщинами не заводил. И еще одно. Вчера часов в 11 вечера соседка с этажа услыхала стук в подъезде, по старческому любопытству глянула в глазок, увидала троих мордоворотов с отмычкой и монтировкой у двери Зеленова, панику устроила, всех соседей всполошила к нам в отделение милиции сразу позвонила, так мол и так, грабители к соседу лезут. Наши ребята из патрульной службы как раз мимо того дома проезжали, подоспели буквально через минуту. Но тех молодцов и след простыл. Дверь у Зеленова оказалась крепкой, замок надежным, открыть не успели.
– Да-а, у строителя дверь, крепость Измаил, сходу не возьмешь.
– Стали выяснять где хозяин квартиры, звонить, стучать в дверь. Никто не открывает. Обратили внимание, что свет в квартире горит и в комнате, и на кухне. Приняли решение и в присутствии соседей и старшего по дому дверь в квартиру взломали, Зеленова, покойника, обнаружили. А что дальше, Степан Михалыч, Вам известно.
– Ну что ж, Марат, ты молодец. Дельце интересное, работа предстоит большая…
– Прокуратура, Воронцов, – снял трубку застрекотавшего телефона следователь.
– Соловьев на телефоне. Степан Михалыч, добрый день. Не хотел Вас беспокоить слишком рано. У нас ЧП. Минувшей ночью мы в квартире Зеленова оперативника Замятина оставили для охраны, как Вы просили. Так вот, как только все разъехались, в квартиру опять ломиться начали. Замятин подал голос, сделал выстрел для предупреждения. Но те ребята ничуть не испугались, штурмовать квартиру начали, огонь открыли по двери из двух обрезов. Замятин им в ответ. Соседка видела все тех же молодцев, давай в милицию звонить. Замятин еле жив остался, но молодец, додумался ведь парень на дежурство, на свои-то габариты тесный бронежилет напялить.
– И слава богу.
– Правда, пулями отбросило назад, так он себе затылок вкровь разбил об люстру.
– Эт что же прямо вверх летел?
– Да нет, недавно к нам в милицию пришел из баскетбольной секции, 2 метра 10 ростом, представляешь.
– Вот это да!
– Степан Михалыч, я бригаду поднял, машина скоро подойдет.
– Уже готов.
5
– Так ты, Замятин? Давай показывай ту люстру, – мотнув головой, усмехнулся Степан Михайлович. Такого длинного милиционера он видел в первый раз. Ну прямо Дядя Степа!
Тусклый поцарапанный коричневый пластмассовый плафон свисал с потолка в комнате на длинной алюминиевой ножке. Он никак не вписывался в интерьер стоявшей вокруг полированной мебели.
– Об эту ерундовину ты голову себе разбил? Не может быть, она же легкая, одна пластмасса. – Вытянув до хруста в подлопатке руку, Степан Михайлович кончиком указательного пальца демонстративно ударил по плафону. И тут же резко взвыл от боли. – У – у, черт! Кажись, я ноготь поломал.
– Бывает, – успокоительно кивнул Марат.
– Замятин, погоди, сними плафон. Режь провода кусачками! – раздраженно крикнул следователь.
– Сейчас, сейчас… Тяжелый?! А вроде как пластмасса.
– То-то и оно, тяжелый. Сергей, – подозвал Степан Михайлович криминалиста, – возьми-ка поскреби, что за дела?
– Та-ак… Степан Михалыч!!! Под пластмассовой оболочкой металл желтого цвета. Золото!!! Да килограммов семь, не меньше.
– Да-а, вот это дельце, – задумчиво протянул следователь. – Простому человеку в тайне, в одиночку невозможно такое количество драгоценного металла скопить или как-нибудь добыть, да еще расплавить и отлить в специальную форму, а после аккуратно запрессовать в пластмассу под обычный бытовой электроприбор, чтоб никто не догадался и не нашел. Это может сделать только группа решительных, авторитетных, тесно сплоченных людей с помощью специалистов и только на каком-нибудь крупном заводе, где есть литейный цех и цех прессования пластмассы… Так так. Никак общак хранил покойный Зеленов. Не спроста он домоседом стал. А те молодчики с отмычками пришли, видать, от паханов проведать Зеленова. Звонят, звонят в дверь. Молчок. А свет горит в квартире. Забеcпокоились, отмычками и монтировкой дверь открыть попробовали. Да соседка их вспугнула. Потом уж ясно стало, что Зеленова больше нет. Крестные отцы опять прислали тех ребят с обрезами, во чтобы то ни стало золото вернуть. Да им Замятин помешал.
– А с Зеленовым как? – спросил Марат.
– Убийство налицо! И, я так думаю, убийца женщина! Только очень-очень красивую, строгого вида, статную, внушающую доверие женщину он мог оставить у себя на ночь. Мужиков он бы выгнал из боязни, что его обворуют. Глянь, вокруг добра сколько. Все на месте. Никаких признаков ограбления. – Степан Михайлович, давно мечтающий о даче и своем участке, любопытства ради, поднял со стола свежий номер столь популярной среди садоводов и огородников газеты «6 соток». И тут он обнаружил под газетой маленький узорчатый по краям листок бумаги, испускавший тонкий аромат каких – то, видно, дорогих духов. Раскрыв листок он прочитал вслух краткий машинописный текст: «Я могла бы зайти на огонек, в понедельник, вечером». – Так и есть, в ночь убийства Зеленов был с женщиной! Мужик-то он еще крепкий был. Местных шлюх к себе не приглашал, брезговал. Свою покойную жену считал единственным и неповторимым идеалом. Но здоровому мужику, одному все равно скучно. Вот и приглядел он, наверное, c балкона какую – нибудь особенную кралю, подмигнул раз, другой, третий. А ей того и надо. Чтоб в квартиру к нему незамеченной попасть, назначила свидание на понедельник вечером, а записку бросила в почтовый ящик, в понедельник утром. Знала, что газета «6 соток» в понедельник к вечеру приходит. Я, кстати, тоже ее получаю. Эта краля рассчитывала, что Зеленов вместе с газетой ее записку из почтового ящика достанет, но о ее визите дружкам похвалиться не успеет, да и что он мальчик что ли хвалиться, мужику 64 года. Все друзья, все связи Зеленова были под неусыпным наблюдением, общак серьезное дело. А эту бабу, наверняка, никто не видел с Зеленовым, знать и заподозрить не может. Не такая уж она дура. Воры бы ее из под земли достали. Она по чьей-то наводке действовала, хитро, умно, несчастный случай в быту инсценировала, даже вещи из шкафов не разбросала, аккуратно все обшарила, дабы не привлечь внимания правоохранительных органов, но все ж золотишко-то не нашла.
– Ну и мастер ты, Михалыч, строить версии! – восхищенно произнес Марат. – Прямо у тебя чутье.
– За двадцать лет прокурорско – следственной работы и ты будешь как гончий пес нос по ветру держать, и фантазия появится как у Агаты Кристи, – с гордостью ответил следователь. – По-моему, Зеленов был убит вот на этой кровати во сне, она даже и не заправлена. Медэксперт обнаружил посмертные потертости, так называемые пергаментные пятна, на спине трупа. Возможно, убийца волоком оттащил его из комнаты в кухню, где и инсценировал несчастный случай с холодильником. После изрядной дозы спиртного, принятой на кухне, Зеленов со своей очаровательной незнакомкой перебрался в комнату на кровать, где и заснул вечным сном. Сергей, – обратился следователь к криминалисту, – осторожно сними с подушки наволочку и вместе с простынью отправь на экспертизу. Да и еще, я вижу на трюмо тут выпавшие волосы и новую массажную расческу. Красавица могла причесываться, приводить себя в порядок после бурной ночи. Отправь на экспертизу. Здесь многое может проясниться.
– Хорошо, Степан Михалыч.
6
Оперативники и участковый сбились с ног в поисках единственной зацепки к разгадке тайны, печатных машинок у родственников и приятелей потерпевшего Зеленова. Но тщетно. Родственников у него в живых уже не осталось, а в кругу друзей – приятелей были одни собутыльники. Откуда у них печатная машинка.
По результатам химической экспертизы стало известно, что на ладонях потерпевшего в обугленных метках остались частицы меди. Неизвестный убийца с помощью медных проводов пропустил через руки Зеленова высокое напряжение, что повлекло остановку его сердца и смерть. Версия об убийстве подтвердилась.
Следователь Воронцов продолжал заниматься обычной кропотливой работой.
– Воронцов слушает, алло Вас плохо слышно…
– Степан Михалыч, – послышался в трубке отдаленный голос криминалиста Орлова, – добрый день, звоню из кабинета областной судебно – медицинской экспертизы. Акт экспертизы еще не оформлен, большая загруженность, просто завал. Но областной эксперт заключение уже сделал. На трюмо, расческе и постельном белье Зеленова были обнаружены волосы с головы Зеленова и с головы женщины, причем, натуральной блондинки. Волосы прямые, не вьющиеся, длиной, преимущественно, около 60 сантиметров.
– Очень хорошо! Натуральной блондинки говоришь, их в природе всего три процента. А волосы прямые ниже лопаток. Это уже кое – что. М-о-л-о-д-е-ц!…
В дверь постучали.
– Войдите.
– Это кабинет следователя Воронцова? – в дверях показался невысокий, суетливый и востроглазый мужчина лет 45-и.
– Проходите, присаживайтесь… Чем обязан?
– Я, Левицкий Игнат Матвеевич, редактор местной газеты «Народное слово». Я к Вам по делу, может быть Вас это заинтересует… Недавно случилось несчастье с моим добрым соседом Зеленовым. Я знаю его уже давно. Он сделал для меня много хорошего: и замки неоднократно открывал, когда я по-рассеянности забывал ключи от квартиры, и двери, и рамы ремонтировал, практически бесплатно. Сами понимаете, зарабатываю я мало, а слесаря и плотника из ЖЭКа не дождешься. Поэтому считаю своим долгом оказать посильную помощь следствию в поисках убийцы. А дело вот в чем. На днях Вы проводили осмотр квартиры покойного. Меня пригласили в качестве понятого…
– Да, припоминаю.
– Вы обнаружили письмо с машинописным текстом. Когда я прочитал его, мне бросилось в глаза что – то знакомое в шрифте. Придя домой, я не мог отделаться от этой мысли, а именно от того, что обломанную палочку малой буквы «ы» я уже где – то видел…
– Действительно, буква «ы» с изъяном, – раскрыв уголовное дело, Степан Михайлович внимательно всмотрелся в текст злосчастного письма. – Буква «ы» редко встречается в текстах, я и не обратил внимания. А у Вас глаз острый, пытливый. На то Вы и редактор, чтоб любую ошибку сочинителя в тексте заметить.
– … В конце-концов, мне надоело об этом думать, я успокоился и больше об этом не вспоминал. Но вот, вчера, перебирая огромную кипу присланных в редакцию в этом месяце машинописных текстов для выпуска их в печать, я вдруг увидел печатный текст небольшого рассказа о плавании с буквой «ы», похожей на ту, что была в этом письме, и забеспокоился. Рассказ был прислан молодым талантливым писателем Сергеем Киреевым. Он назывался «Я плыву». Хотя я и не вчитывался в его текст, а просто бегло взглянул на заглавие, как поступал с другими рассказами, я благодаря такому краткому названию и присутствию в нем малой буквы «ы», заметил ту букву с обломанной палочкой. В этом, поверьте, была очень большая случайность…
– Н-да, случайность…
– … Ведь мог не заметить, мог вообще не читать этого рассказа Сергея, поскольку он давно уже вышел в печать.
– Интересно, интересно… – задумчиво пробормотал Степан Михайлович. – А где проживает этот писатель?
– Сейчас, сейчас. У меня здесь записано. Вот, пожалуйста.
– Начальника уголовного розыска Соловьева, будьте добры, – набрал номер
телефона следователь. – Андрей Петрович, Воронцов беспокоит. Я по делу об убийстве Зеленова. Есть на подозрении два человека: Сергей Киреев – писатель и его возможная подружка неизвестная блондинка с длинными волосами. Сделай все поаккуратней. Сообщаю адрес…
– Диктуй, записываю, – устало проговорил Соловьев в трубку.
– Улица Сергея Смирнова, 13, квартира 50…
– Игнат Матвеевич, Вы не торопитесь? – спросил следователь. – Хочу попросить Вас пройтись в гости к писателю Кирееву. Здесь недалеко.
– Нет, отчего же, я просто обязан.
– Тогда пойдемте. Оперативники сейчас подъедут…
7
В квартире Киреева несмотря на позднее время, настенные часы только что отстучали половину двенадцатого ночи, горел свет. Причем, во всех трех комнатах. Квартира досталась Кирееву от родителей по наследству. Для единственного чада ничего не жалко. Впрочем. Киреев жил скромно, ничем особенным от других жильцов дома не выделяясь. Разве что как и любой писатель не лишен был тщеславия, т.е. жаждал славы. Он мечтал написать роман который сразу же станет бестселлером и обессмертит его имя на века. Что ж, и в добрый путь! Каждый имеет право на свою мечту. К тому же, наш писатель не лишен был таланта. Сегодня был его звездный час. Он давно готовился к нему и жил все последние недели под сильным давлением предстоящего события. Сегодня утром он был разбужен телефонным звонком, звонил секретарь издательства и сообщил долгожанную новость, только что вышел первый, сигнальный экземпляр его книги. Весь тираж, 10000 экземпляров, издательство обещало допечатать в течение ближайшего квартала. В книжные магазины книга должна была поступить сразу после Нового года. «Что-то его ждет, – лихорадочно думал Сергей, – слава или бесславие?» – Вот почему сегодня он устроил этот праздник с водкой и шампанским. Своего рода праздник души. Настал момент выпустить пары, черную энергию, которую так долго он держал в себе и которая все время не давала ему взлететь. Маленький человек по натуре, сегодня он почувствовал себя олимпийским героем. Собрались самые близкие его знакомые и друзья, двадцать человек, среди прочих два известных поэта и один литературный критик. Шампанское текло рекой, пробки от него подскакивали под потолок. Гости не скупились на эпитеты и дифирамбы в честь виновника торжества, вознося хозяина этой трехкомнатной квартиры до небес. Им это по совести говоря ничего не стоило, по крайней мере можно немножко и польстить, пустить пыль в глаза, если ваш кошелек от слов раздававшихся вокруг не становился тоще. Больше всех лез из кожи и льстил новомодный критик, намеренно назвав в застольном слове Сергея новым Солженициным. Благо паюсная икра этого стоила. Все сидящие за столом дружно зааплодировали критику. Обед был заказан на дом из шикарного городского ресторана. Наш автор потратил на него большую часть аванса причитающегося ему за книгу. Этакий широкий жест души. Готовили специально приглашенные по этому поводу повара. Стыдно прослыть скупым, особенно в такой день! В конце концов, один раз живем братцы! Конечно, само торжество по мнению некоторых гостей было преждевременным, книга сама по себе пока не существовала, всего-то один сигнальный экземпляр, и тот не составляло большого труда в случае чего рассыпать. Это понимали без исключения все, но наш писатель на радостях завелся, не остановить. И закатил царский пир. Его право. Расплачивался за обед хозяин этого маленького пира, а не они. И звонкой монетой. Наверняка долларами. Многие из гостей намазывая севрюжью икру толстым слоем на хлеб и запивая ее царской водкой, водкой первого сорта пытались в уме подсчитать во сколько вылился означенный обед нашему Лукуллу. «Наверное, лимонов шесть ухлопал!!» – спрашивали они себя и были близки к истине. «Солженицин ты или нет, – думал критик про себя, доедая индюшачью ножку, – но если ты, черт тебя возьми, со всеми потрохами, меня каждый день так будешь кормить, то я завтра тебя, дорогой мой, назову Львом Толстым!»
Похмельное утро. За окном моросит осенний дождь. Как быстро летит время! Оно сочится сквозь пальцы как песок. Еще вчера здесь, на протяжении нескольких часов гремело, играло и пульсировало подобно обнаженному сердцу шумное застолье, и никого. Гости постепенно испарились, на прощание нажелав Кирееву как и обычно в этих случаях долгих лет счастья и много сотен исписанных страниц рукописей. Гости ушли оставив после себя пустые бутылки и горы грязной посуды. Для последнего, впрочем, с недавних пор имелась на кухне новая посудомоечная машина.
8
Он решил, что на днях обязательно в помощь Ларисе наймет домработницу. «Надо будет дать объявление в газету и чем раньше, тем лучше! Я готов целовать следы ее ног и не желаю чтобы она распыляла свою молодость и красоту на рабский неблагородный труд.»
– Чтоб ты не страдала от пыли дорожной, чтоб дождик тебя не мочил,
Любимую на руки взяв осторожно, на облако я усадил… – процитировал Киреев.
– Как, как? – переспросила Лара.
– На облако я усадил! – повторил напыщенно Сергей.
– Ну, нет, я не хочу жить на облаке, я хочу остаться на земле, жить вот в этой самой квартире много много лет долго и счастливо, – капризно надув губки, вздохнула Лариса. – Как пишется в старых русских сказках, они жили долго и счастливо и умерли в один день. Только я не хочу умирать, я хочу жить вечно! – тут же добавила она.
На большом диване, покрытом зеленым атласным одеялом, облокотившись на вышитую бисером подушку, Лариса лежит в позе Данаи Рембрандта. Конечно, она само собой совершенно голая. Только маленький серебряный крестик на груди прикрывает ее женскую наготу. Смотря на нее, всякий раз ловишь себя на мысли, что перед тобой настоящая одалиска. Так оно и есть. Ее длинные белокурые волосы стянуты узлом на затылке, она в явно хорошем настроении, потому что не отвергает все похотливые домогания Киреева. А он сегодня в ударе. Ему все сегодня нипочем. Парочка только что пережила любовный экстаз в третий раз. На подоконнике большого квадратного окна величественно красуется кактус, непонятно почему тут оказавшийся, он несколько портит общую картину интимной близости двоих, и его Киреев неоднократно собирался выкинуть, но все недосуг, а потом к нему привык с самого детства, и ему кажется что соверши он это святотатство, комната значи тельно потеряет свою оригинальность, будет выглядеть неестественно голой, лишится живого тепла. Он пододвинул к дивану маленький журнальный столик, стоящий тоже здесь с незапамятных времен. Его приобрел отец в далеком детстве Сергея, он не помнил точно по какому случаю, кажется, отец хотел отметить очередную с матерью годовщину свадьбы, а кроме того он обожал такого рода подарки, чего только не было в их трехкомнатной квар тире? Были различные пластмассовые фигурки купающихся и танцующих языческий танец девушек наподобие фаянсовых фигур, только эти были из пластмассы, уродливые африканские маски дикарей висящие в коридоре и над входом в каждую комнату, последние годы, на пенсии, отец занимался поделками из дерева, он специально каждое утро уходил далеко в лес и там выискивал чудеса природы. Какие-нибудь корни похожие на диких зверей и птиц, чудищ,, он их приносил домой в великом множестве и складывал в кучу у порога. Это хобби отца неописуемо раздражало мать, женщину нервную, у них по этому поводу разгорались целые баталии, в конце концов мать всегда уступала отцу.
«Что поделаешь, – слышал от нее всегда Сережа в детстве и когда уже заканчивал журфак, – чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.» Да, мама была права. Отец всегда был и остается большим самовлюбленным ребенком.
– Я люблю тебя, Лорочка, ты не знаешь как я тебя люблю! – говорил шепотом обез умевший от страсти Сергей.
– А вот и ошибаешься, знаю! Ты больше всего любишь целовать мои ноги… – в тон ему отвечала полупьяная Лариса.
– Я все, все для тебя сделаю, хочешь, мы завтра же распишемся? Я жить без тебя не могу!
На лице девушки промелькнула тень недоверия. Естественно, ей не один раз при ходилось выслушивать подобные признания мужчин. И они ей, эти признания, до чертиков надоели. Конечно, не сами мужчины, а ничем не подтвержденные обещания жениться.
– Ты с ума спятил, Сережа! Сейчас обещаешь, а потом забудешь.
– Но почему, почему ты мне не веришь? Что мне сделать, моя кошечка, чтобы ты поверила в мою любовь? Что? Хочешь я выброшусь сейчас в окно? Да, с пятого этажа, головой вниз, если ты откажешься пойти завтра со мной в Загс! Киреев встал на колени перед диваном и страстно, с безумным блеском в глазах стал осыпать поцелуями обнаженные колени и щиколотки Ларисы.
9
– Дин-дон, – послышался мелодичный звонок в дверь.
– Пойду открою, – сказал Сергей, ища глазами домашние тапки. – Кто там? Ах, это Вы, Игнат Матвеевич! Сейчас открою.
За дверью показался редактор Левицкий. За ним следом в квартиру бесцеремонно втиснулись оперативники. Потом вошел следователь.
– Киреев Сергей? – пристально глядя на писателя спросил следователь.
– Он самый, – растерянно промямлил хозяин квартиры. – Не понимаю в чем дело?
– Квартира на Садовой 17? – громко и пытливо произнес Степан Михайлович. – Пенсионер Зеленов, общак… – использовал следователь один из психологических приемов, пытаясь вызвать замешательство у подозреваемого, чтобы тот выдал себя своим нервным поведением.
– Я, я,…Вы не по адресу, – заикаясь и трясясь всем телом, – выдавил из себя испуганный Киреев, заметив в руках следователя удостоверение сотрудника прокуратуры.
– Сейчас разберемся, – тоном не допускающим возражений произнес следователь.
– В квартире есть еще кто-то, – настороженно предупредил оперативник Степанов, передернув затвор «Макарова».
В этот миг на ходу застегивая желтый махровый халат к неожиданным гостям вышла возмущенная Лариса.
– Сережа, кто это такие? Что им нужно? – гордо встряхивая белокурыми волосами, надменно произнесла она.
– Лорочка, дочка, как ты тут оказалась в этой квартире и с этим типом? – схватившись за сердце и побледнев, в растерянности произнес Игнат Матвеевич. – Мне мама на днях позвонила, что ты уехала на сессию сдавать экзамены…
– Папа, я уже не маленькая девочка и имею право на личную жизнь.
– Я твой родной отец и мне решать где и с кем ты проводишь свободное время!
– Но, папа…
– И слышать не хочу… Ну почему, ну почему, скажи пожалуйста, ты связалась с этим человеком? Ты знаешь, что он подозревается в убийстве? Нет, ни я, ни твоя мать, мы этого не перенесем! Как ты могла так низко опуститься?
Следователь Воронцов, молча наблюдая эту сцену, не прекращал усиленно размыш лять. «А дочка у Левицкого не такая уж красавица, – про себя отметил Степан Михайлович. – Лицо в прыщах, чрезмерно длинный нос, невыразительные глаза и непропорциональная фигура навряд ли вдохновят какого-либо Тициана. Наш Зеленов ею бы не увлекся. А на голове темнеется пробор. Нет, это не натуральная блондинка и не та которую мы ищем.»
– Послушайте, Игнат Матвеевич, – обратился следователь к редактору районной газеты. – Вы можете спокойно с дочкой идти домой, она здесь ни причем.
– Вы хотите сказать, что Лорочка не причастна к убийству?
– Вы совершенно правильно поняли мою мысль.
После ухода Левицких (отца и дочери) наступила неловкая пауза. Воронцов смело шагнул навстречу писателю.
– А в чем меня подозревают? – чуть не плача, спросил тот.
