Уходя, не уходи

– Если сказанное, правда, почему Вы не поделились этим со мной по старой дружбе? – спросил Андрей, который был удивлён частью услышанной «речи».

– Ты, действительно, Платов, с головой не дружишь. Кто я такой? Бывший сосед? Да, мы прожили рядом три года, но, заметь, никогда не дружили с тобой. Что тебе можно было объяснять, если ты думал не головой, а головкой, что ниже пояса. Там, прости меня, мозгов нет, и она не реагирует на слова, – говорил Павел Иванович огорчённо. – Значит так, воспитывать тебя поздно, а предупредить я должен. Ты, если хочешь узнать правду, не говори пока ничего своей жене. Евгения отравилась и попала в больницу, а вот в какую, лучше промолчать. Если я её там замечу – удавлю на месте, не задумываясь. Женю до завтра не беспокоить, а сына отвези к своей матери. Так будет спокойнее. Мне нужно получить ордер на обыск, и не дай Бог тебе вмешаться в это дело.

Андрей, проводив соседа, совсем забыл, где сейчас находится. Мысли в голове путались, а на душе было скверно. «Зачем она это сделала? – думал он о жене. – Любви между нами никогда не было. Была страсть и она заменяла всё. Что и кому я хотел доказать? Секс и работа – это всё, что мне было нужно после ухода отсюда. Одно я компенсировал другим. Поездка в Москву была условием, которое отец Насти выполнил, и я получил не только хорошую практику. Потом наступила беременность. Я женился с определёнными для себя перспективами, но больше назло Женьке, именно, назло. Но всё как-то быстро надоело. Неужели, Павел Иванович прав и меня всё это время водили за нос? Женя мешала Насте одним своим присутствием. Но с Женькой у них взаимная неприязнь. Как она собиралась жить с мальчишкой ни день, ни неделю, ни месяц? Если разобраться, зачем я Насте вообще нужен, а тем более с ребёнком? Что это – ревность, желание сохранить статус замужней женщины или создания полноценной семьи? А если я сам спровоцировал действия Насти? Я никогда не переставал любить Женю. Изменяя ей сам, злился на неё, обижал, но никогда не забывал. Женщины чувствуют соперницу, а Женя была для Насти, как красная тряпка для быка. В последнее время я провожу с сыном больше времени, жену это раздражает, а мне всё реже хочется её видеть. Я даже не могу сказать, когда это началось. Она изводила меня подозрениями, а я, идиот, и не оправдывался. Вот я и доигрался в благородство». Его мысли прервал сын.

– Пап, мы, когда маму увидим? – спросил он, и Андрей заметил на лице сына следы слёз. – Мы поедем к ней?

– Поедем, Женька, прямо с утра до школы. Ты хочешь поехать к бабушке? – поинтересовался он, хотя ему самому этого делать не хотелось. Появись они с сыном в квартире родителей, нужно будет объясняться. Что говорить и как?

– Давай останемся у нас дома, – предложил Женька.

– Начнём с перекуса, сын. Включай чайник. Тебе нужно поесть, а я составлю тебе компанию. Чуть позже поеду к себе, возьму на завтра вещи и вернусь, а ты будешь готовиться к школе.

Андрей приехал в квартиру, где они жили с Настей, когда обыск шёл полным ходом. В квартире нашёлся ещё один флакон с таблетками и был изъят. Кроме того, найден был и рецепт на тот препарат, которым была совершена подмена снотворного. Его жена Анастасия свою причастность к найденным таблеткам отрицала. Он собирал свои вещи, после ухода милиции, молча, не разговаривая с ней.

– И куда ты теперь? – спросила она, стоя с бокалом спиртного в проёме двери. – Пойдёшь караулить сына, пока его мамаша придёт в себя или останешься там надолго?

– Я бы остался, да кто меня примет, после того что ты сделала? Тебе от ревности совсем крышу сорвало? Это по тебе психушка плачет, – в сердцах говорил он. – Я подам на развод. Не явишься в суд два раза, разведут в твоё отсутствие. В твоих интересах не раздувать шумиху, а развестись тихо и мирно. Тебе здесь жить. Ничего не хочешь мне сказать, жена?

– А что ты хочешь от меня услышать? Да, я, возможно, дрянь, но и ты не далеко от меня ушёл. Мы с тобой одного поля ягодки и неизвестно ещё кто из нас ядовитее…

Разговора не получилось. Анастасия не оправдывалась, вела себя вызывающе, напрашиваясь на скандал. Потом посыпались угрозы свести счёты с жизнью, обвинения в адрес отца и Платова, пока алкоголь не свалил её с ног. Андрей позвонил отцу Насти, а через полчаса доложил ему о том, что произошло с матерью Жени, при непосредственном участии его дочери.

– Геннадий Иванович, я достаточно терпел выходки вашей дочери. Если сумеете всё решить мирным путём – Ваше право, но я умываю руки и подаю на развод. У меня достаточно ветвистые рога, чтобы пободаться с Вами. Вы настояли на брачном договоре, а я не претендую на большее. Теперь Ваши прежние угрозы на меня не подействуют. Как видите, она и без вашего ведома начала изводить мать моего сына, а это перебор.

– Ты вернёшься к родителям? – спросил Зарайский.

– Пока мать Жени в больнице, я побуду с ним, потом поживу у родителей, а после развода уеду из города, – ответил Андрей Платов. – Возможно, в Москву.

Утром Андрей с сыном поехали в больницу к Евгении.

– Напугала я тебя? – спрашивала Женя, обнимая сына. – Ты не переживай. Доктор обещал отпустить меня ещё до обеда. Придёшь из школы, а я уже дома, – говорила она, не глядя на Андрея. – Полежу пару дней и буду как новая. Подожди папу в коридоре, – поцеловав сына, попросила она. – Пойми меня правильно, Андрей, после того, что произошло, я не могу быть спокойна, доверяя тебе ребёнка. Я не буду выяснять, кто и насколько виновен, но я и пальцем не пошевелю, чтобы облегчить наказание, – говорила она, а в глазах появлялись слёзы. – Что я вам всем сделала? Как можно целенаправленно сводить с ума человека ради своей ревности или прихоти? Я вам жить мешала? Я не хочу больше не видеть тебя не слышать. Уходи.

Андрей вышел из палаты и увидел в коридоре Стаса Соколова.

– Ты тоже считаешь, что я был в курсе всего, что произошло? – спросил он. – Это же глупо.

– А не глупо было уколоть Женю своими подозрениями? – Задал вопрос Стас, не отвечая на заданный. – Я честно признался, что между мной и Женей ничего не было на даче. Если сомневался – почему не проверил сам. Решил сделать любимой женщине ещё больнее? Ты, Платов, идиот! Выслушай ты меня десять лет назад, возможно, того что произошло и не случилось. Да, мне нравилась Женя. Я затеял глупую игру, не подумал, что она закончиться таким образом. Она отчаянно сопротивлялась, а потом вдруг обмякла. Я в жизни так не боялся. У меня была только одна мысль в голове, чтобы она пришла в себя. Когда она открыла глаза в них стояла ни ненависть, ни злость, а укор. Потом я получил слабый удар в грудь. Остальное ты видел сам.

– Это был просто повод вывести её из себя. Ты рассказал ей об этом? – спросил Андрей.

– Рассказал, но она, если и поверила, то сомнения остались. Я согласился сделать тест ради её спокойствия, мне не чего было опасаться. Она сама выбирала клинику и день. Получив результат, она разорвала бланк, сказав «спасибо». Мне Павел Иванович еще вчера позвонил, и я мог приехать сюда сразу. Но мне нужно было увидеть тебя и открыть тебе глаза на некоторые вещи, – говорил Стас. – Ты как-то упрекнул меня за связь с матерью Жени. Так вот, Рита была сущим ангелом против твоей Анастасии, а я не жил за её счёт. Передай своей жене, что выпуск девяносто седьмого хорошо её помнит, а если к этому добавить, что наши родители дружили в своё время, я могу многое добавить. Ты никогда не задумывался, почему твоя жена окончила институт ни дома, и диплом ей выдан в соседней области? Поинтересуйся на досуге. Конечно, бывает, что люди меняются и в лучшую сторону с годами, и многое можно забыть и простить, если они не причиняют боли другим. Женю я твоей Насте не прощу – запомни это. Я найду способ наказать её морально. Так наказать, что она не «отмоется» долгие годы, не сомневайся, – сказал Стас и направился к выходу.

Евгения поторопилась, пообещав сыну вернуться к обеду. Ей предстояла беседа не только с лечащим врачом, но и с психиатром. Только ближе к двенадцати ей позволили покинуть больницу. У выхода её ждал Павел Иванович.

– Как ты себя чувствуешь, Женя? – спросил он.

– Нормально. Мне дали освобождение от работы на два дня. Побуду дома, приду в себя, а потом на работу, – ответила она.

– Я Оксане позвонил. Она сейчас у вас дома. Ругаться не будешь? – спросил он, улыбнувшись.

– Не буду, если Вы мне ответите предельно честно.

– Спрашивай. Отвечу предельно откровенно.

– Почему вы не живёте вместе? – спросила Женя, садясь в машину.

– Оксана не хочет переезжать ко мне, а я к ней – вот и весь секрет, – ответил он. – Понимаешь, мы слишком долго жили одни. У каждого свои порядки и привычки. В этом возрасте трудно меняться, да и не зачем. Так не так и мы каждый в своей квартире, без всяких претензий. Может от того и не ссоримся. Я продукты не покупал. Напишешь список – куплю и привезу. Оксана приготовит обед из того, что найдёт в холодильнике, а ты отдыхай.

– Спасибо. Мне очень хочется вернуться в своё нормальное состояние. Доктор пообещал, что всё пройдёт без последствий.

Через два Евгения вышла на работу, а около десяти утра к ней пришёл посетитель в лице Зарайской Анастасии.

– Зачем пришли, чего Вы от меня хотите? – спросила Евгения.

– Ты решила упрятать меня за решётку? У тебя ничего не получиться, – ответила Зарайская. – Всё это обернётся против тебя.

– У Вас тоже не получилось отправить меня в сумасшедший дом. Зачем Вы это сделали? Я вам жить мешала? Ну не хотели Вы, чтобы мой сын встречался с отцом, так мужу бы и высказывали претензии. А что касается Вас, то своим поступком Вы вряд ли удержите Андрея, – негромко говорила Евгения.

– Да он спит и видит во сне тебя рядом с собой. Откуда ты взялась на мою голову со своим ублюдком? – повысила голос жена Андрея.

– Не смей оскорблять моего сына, шалава. Ты прекрасно знала, что у Андрея есть сын, когда его уводила. Захотела прикрыть свою задницу? Пошла вон отсюда, пока я не вызвала милицию и не обвинила тебя в угрозах и шантаже, а камера это докажет, – сказала она и вернулась на рабочее место. Евгения не понимала визита Зарайской, которая не считала себя виноватой.

– Жень, всё нормально? – задала вопрос Юля, подойдя к её столу. – Чего она хотела?

– Сообщила, что у меня не получится посадить её в тюрьму. Как будто я сплю и вижу её за решёткой.

– Ты чего расстроилась? Она хочет вывести тебя из себя, а ты поддаёшься на её провокацию. Будь умнее и пошли её один раз и как можно дальше. Пусть всё идёт, как идёт, – советовала Юля.

Следующий визит был сделан адвокатом Зарайского.

– Я не хочу выглядеть глупо и буду беседовать с Вами только при включённом диктофоне, – сказала ему Евгения.

С записью беседы Женя пришла вечером к Павлу Ивановичу.

– Что мне делать? – спросила она, когда сосед прослушал запись.

– Соглашайся, Женька, – сказал он, беря её за руку. – Другого выхода я не вижу. Там ввязались в это дело такие люди, что мне самому не по себе. Не от страха, нет, а от того, что борьба эта с ветряными мельницами. Ты знаешь, что уже есть пара свидетелей, которые видели ваши встречи с Андреем? Ты понимаешь, к чему это ведёт? Обманутая жена, доведённая до отчаяния, в состоянии аффекта, хочет отравить соперницу, которая девять лет назад родила ребёнка и теперь шантажирует приличную семью.

– Павел Иванович, это же бред! – возмущалась Евгения.

– Это ты знаешь и я, а суду нужны доказательства. Кто будет разбираться? Есть показания, есть свидетели. Ты сама как к этой ситуации относишься?

– Я хочу, чтобы всё скорее закончилось. Глаза мои бы не видели ни её, ни деньги, – говорила в сердцах Евгения.

– Зря. Бери деньги. Ремонт в квартире сделаешь, хоть какая-то выгода будет из всего этого. Мне самому противно, что ни какие законы на них не действуют. Давай мне номер адвоката, я с ним сам поговорю.

С самим Зарайским Геннадием Ивановичем Евгения, как ей казалось, встретилась случайно на благотворительном вечере, куда пригласили представителя французской фармацевтической компании, оказавшегося в городе. Он говорил по-русски, хотя и с большим акцентом, а Евгению пригласили, скорее для солидности мероприятия, чем для перевода. Зарайский сам подошёл к Евгении, которая была «при французе» и, извинившись, пригласил её на разговор.

– Евгения Сергеевна, меня зовут Геннадий Иванович Зарайский.

– Не могу Вам сказать, что мне приятно такое знакомство. Я должна быть рада, что Вы снизошли до простых смертных? Мне видеть Вас не хочется. Вы же кроме лика президента на долларовой купюре ничего не видите. Что для Вас жизнь какой-то переводчицы в сравнении с капризом собственного безумного чада? – говорила Женя чуть слышно. – Знаете, что меня утешает в этой истории? Что она никогда не сможет производить на свет себе подобных. Вы же наверняка собрали обо мне информацию. Скажите, я мешала вам всем жить?

– Успокойтесь. Я не такой монстр, чтобы меня так ненавидеть. Единственное, чего я хочу – избежать лишних разговоров. Я прекрасно знаю, кто твой дед и отец. Почему ты не обратилась к ним за помощью? – спросил он.

– Юридически у меня нет ни отца, ни деда, так уж случилось. Я сама по себе. Моему деду шестьдесят семь лет. Мне его беречь надо, а не нагружать проблемами, которые создаёт сумасшедшая, – ответила Евгения.

– Анастасия, действительно, перегнула палку, и я готов принести тебе извинения за дочь. Соглашайся на компенсацию, получай деньги и поезжай подлечить нервы.

– Геннадий Иванович, Вам совсем не стыдно говорить мне такие вещи? Как бы Вы поступили, если бы Вашу дочь отравили?

– Убил бы мерзавца, – не задумываясь, ответил он.

– А почему я не могу сделать тоже самое с Вашей Настей? Ведь это она пыталась лишить моего сына матери. Я могу нанять киллера за Ваши же деньги, наказать её, и нервы придётся лечить уже Вам. Предел моей порядочности заканчивается там, где забыли о человечности, совести и чести. Извинись ваша дочь передо мной, сославшись на ревность, и я бы её простила. Мы все не без греха. Но она себя считает не виновной. Более того обвиняет меня, а это уже предел.

– И что ты намерена делать дальше? – спросил он с удивлением. – Андрей подаст на развод, и вам некого будет делить.

– А я на него и не претендую. Он сделал свой выбор, и я его приняла. Нельзя заставить человека делать то, чего он не хочет, тем более любить. Если получу деньги – сделаю в квартире ремонт. Вот такие у меня низменные интересы. Извините. Меня ждут.

«Девочка не так проста, как кажется. Настя в очередной раз ошиблась в своих выводах. Нужно решать этот вопрос быстрее, пока она согласна обойтись малой кровью. У неё есть возможность попросить помощи у тех, кто может меня раздавить, она об этом знает и поэтому говорит то, что думает. С ней знакома, так или иначе, половина присутствующих здесь. Поделиться она нашим разговором с кем-либо и у меня уже будут неприятности», – думал он, набирая номер телефона адвоката.

Платов развёлся с женой в конце января и уехал работать в Москву. Женьке исполнилось десять лет. Были слёзы, обида и упрёки, а мать не могла объяснить ему причину отказа отцу в переезде. Она ссылалась на отсутствие жилья и работы. Андрей не настаивал на переезде, и это была основная причина. Он как будто делал ей одолжение. Он не сказал: – «Я очень хочу, чтобы вы поехали со мной» или «Женя, поехали все вместе, и попробуем начать всё сначала». Он сказал: – «Хочешь, поехали со мной». Она и ответила отказом. Чтобы как-то отвлечься, она решила вложить полученную от Зарайских компенсацию в ремонт.

– Алексей Михайлович, я слышала, Вы в квартире сделали недавно ремонт. Не подскажете хорошую фирму? – спросила она Новицкого.

– Решила гонорар за книги в дело пустить? – спросил он улыбнувшись.

– Что-то вроде этого, – ответила Евгения. Она была почти уверена, что Новицкий обо всём осведомлён, но была и рада, что он не затевает разговор о конфликте с Зарайской.

– Держи адрес. Они делают всё, начиная от перепланировки и заканчивая сборкой мебели.

– Боюсь, на мебель моих скромных финансов не хватит. Спасибо, – усмехнулась она. – Мебель я буду покупать постепенно, недорогую и на века.

Евгения договорилась с представителем компании, вскоре они встретились, и она рассказала, какой хотела бы видеть квартиру. Она не могла не рассказать деду о своей затее. Тот одобрил план и предложил свою помощь.

– Женя, пока будет идти ремонт, я поработаю прорабом, а в мастера возьму Павла Ивановича. Так для наших работничков будет двойной контроль. Я хочу, чтобы деньги были отработаны на совесть.

Евгения догадывалась о том, что дед тоже в курсе истории с таблетками, но, ни разу не обмолвился о своей осведомлённости. Теперь дело упиралось в сроки и временное переселение жильцов квартиры. Валентина Фёдоровна Платова сама предложила Евгении поселиться временно у них в квартире. Отношения между внуком с его мамой и семьёй Платовых всегда были ровными. Особой любви не было до рождения внука, а потом внук стал связывающим звеном. Даже когда Андрей женился, его мать не бросила двух Женек и помогала. Они прожили в квартире Платовых три месяца. Госприёмка в лице двух Жень, Виктора Ивановича и Яковлева работу приняла. Жильцы квартиры были очень довольны.

– Мам, мы теперь должны привыкнуть, что вместо двери на кухню у нас шкаф. Знаешь, сколько будет звона от разбитого зеркала, если я впишусь в него своей головой? – говорил Женька, открывая шкаф.

– Дед, ты, когда успел похозяйничать без моего разрешения? – спросила Женя, заметив новую стиральную машину. – Мы так не договаривались.

– Жень, ты не сердись. Согласись, что всё сделано отлично. Мы с Пашей поговорили с ребятами и решили сделать всё максимально удобно и красиво. Ну, зачем тебе подбирать кухню по размеру, если её можно сделать на месте? Кухня прямо плакала, чтобы я заменил холодильник. Паша не даст соврать.

– Дедуля, я не сержусь, вы молодцы. Раз вы на пару с Павлом Ивановичем научились рисовать деньги, я вас не сдам, но и носить передачи вам не буду, – говорила довольная Евгения. – Мне всё очень нравится. Дело осталось за мебелью.

– Ты, Жень, на деда не сердись. Он, занимаясь покупками, помолодел лет на десять. А какой он у тебя азартный. Я не ввёл его в большие расходы и покупал технику как для себя – простую, без наворотов. Согласись – красота! Ты, парень, чего молчишь?

– Я, дядя Паша думаю о том, когда мне бежать за тортом к чаю, чтобы отметить второе новоселье. Нам останется с мамой только разобрать то, что мы упаковывали три месяца назад.

Квартира за счёт перепланировки и нового ремонта ничем не напоминала старое трёхкомнатное жилище. Прихожая стала как-то визуально шире и светлее от зеркал. Одинаковые светлые двери с полупрозрачными стеклами гармонично вписались в интерьер прихожей, как и деревянная арка в кухню-гостиную. Новые обои и потолки, новые напольные покрытия, новая сантехника – всё было выполнено качественно.

Отправив сына в летний спортивный лагерь, Евгения не торопилась домой после работы. Всё, что можно было сделать в квартире после ремонта, она сделала и теперь коротала часть вечеров на рабочем месте. Юля была в отпуске и работы у Жени прибавилось. Закончив работу около семи вечера, она навела порядок на столе и собралась покинуть кабинет, когда дверь без стука открылась, и на пороге появился Новицкий.

– Мне охрана доложила, что ты ещё здесь. Почему домой не торопишься? Сын с кем? – спросил он, стоя в дверях.

– Женя в спортивном лагере, а больше меня никто не ждёт, – ответила она, не глядя на шефа.

– Ты ещё не переболела? Хочешь хорошего кофе? Пойдём, составишь мне компанию, и поговорим о твоих проблемах.

– Нет у меня никаких проблем, – ответила Евгения, следуя за Алексеем Михайловичем.

Он включил в приёмной кофеварку и достал из шкафа две чашки. Складывалось впечатление, что он, на чужой «территории», делает это не в первый раз. Открыв другой шкаф, достал коробку конфет и протянул её Евгении.

– Проходи, присаживайся, а я принесу кофе, – предложил он. – Я, в отсутствии Инги, справляюсь с этим не хуже неё.

Прошли минуты три, когда он вошёл с небольшим подносом, на котором стояли две чашки.

– Жень, сколько мы работаем вместе, лет пять? – спросил он.

– В августе будет шесть, – ответила она, беря в руки чашку.

– Ты страдаешь от того, что отец твоего сына уехал? Но он оставил вас ещё до отъезда, когда ушёл, а потом женился. Это что любовь? Сколько вы прожили вместе? – спрашивал Новицкий.

– Пять лет. Мне не в чем упрекнуть Андрея за тот период, что мы прожили вместе. Мы оба были студентами, жили не так богато, но очень дружно. Мне казалось, что понимаем друг друга без слов. У нас ни разу не было размолвок, не говоря уже о ссорах. Я думала, так будет всегда. Во всём, что произошло, я тоже чувствую свою вину. Что-то я упустила и не заметила. Он не мог без причины мне изменить, – грустно ответила Евгения, делая глоток кофе.

– Давай на чистоту. Почему ты, скажем так, шарахаешься от наших клиентов? Среди них есть достойные мужчины, которым ты интересна, – спросил Новицкий.

– Если Вы намекаете на мою сексуальную ориентацию, то с ней всё в порядке, а как далеко простирается этот мужской интерес, я, примерно, догадываюсь. Дело в том, что я работаю в агентстве переводов, а не в борделе, где за этот интерес платят деньги. Что мне даст связь с клиентом? Лишнюю сотню долларов к зарплате. Она не стоит того, чтобы меня потом обсуждали. И потом, я не резиновая кукла. Мне нужны какие-то эмоции, любопытство, в конце концов. В противном случае, моя индивидуальность станет ни кому не интересна, – ответила Женя, делая очередной глоток.

– И как ты компенсируешь отсутствие мужчин? – смеясь, спросил Новицкий.

– У меня нет от них зависимости в виду их же отсутствия, – глядя на начальника, улыбнулась Женя. – Конечно, мне хотелось бы оказаться в объятиях своего любимого мужчины, но это, к сожалению, невозможно. Я не хочу ходить в любовницах, да из меня она и не получится. Чтобы изображать страсть, нужно иметь талант, а из меня артистка никакая. Так что, моё, как Вы говорите, «шараханье» обосновано.

– Мне ты тоже откажешь? – спросил Новицкий, поднявшись со своего кресла и присев на подлокотник её кресла.

– Вы хотите меня уволить за профнепригодность? – спросила Евгения, понимая, к чему клонит начальник.

– Я просто хочу тебя без всяких условий, обязательств и обещаний, – говорил Новицкий, положа ей руку на колено.

– Рискните, но будьте готовы ко всему и не обижайтесь, если мне что-то не понравится…

– Почему ты не спросишь: а что дальше? – задал шеф вопрос, приводя себя в порядок.

– Зачем? Запретный плод вкушён и ничего нового в нём не оказалось. Разве не так? Это как глоток воды, утоляющий жажду, – ответила Евгения. – Мы с Вами удовлетворили своё любопытство в отношении друг друга.

– Женя, ты мне нравишься, но мы не можем встречаться на работе, – говорил он, взяв её за плечи.

– А мы не будем больше встречаться. Зачем Вам это? Что есть во мне такого, чего нет в Вашей жене? Слухи о Вашей, скажем так, любвеобильности давно гуляют по офису. Сколько у Вас было подруг и где они сейчас? Вы вспоминаете хотя бы одну из них? Не говорите мне, что Вы сексуально зависимы. Я не жду в свой адрес комплиментов от Вас о своей сексуальности и необыкновенности – это будет ложью. Да, я «прошлась» в своё время по страницам Камасутры, а мой партнёр знал каждую слабую точку на моём теле. Разве можно это повторить с кем-то другим? Не будем давать повода для сплетен. Мне кажется, Юле не стоит знать о том, что между нами произошло, – говорила Евгения, глядя прямо в глаза Новицкому. – Я немногого у Вас прошу? Я удовлетворила Ваш интерес, Вы – моё любопытство. Дальше будем только дружить.

– Женька, я не перестаю тебе удивляться, и, кажется, начинаю тебя понимать, – сказал Новицкий. – Ты во многом, как это ни прискорбно, права.

Глава 6

Своё тридцатилетие Евгения Полянская отмечала в ресторане, на этом настояла Юля.

– Жень, через две недели я расписываюсь и уезжаю, а через неделю, мне уже будет не до чего. Я хочу совместить приятное с полезным, – говорила она.

– Кто-то мне говорил, что не собирается замуж? – улыбнулась Женя.

– Господи, когда это было? С тех пор я немного повзрослела и поумнела. Это тебе всего тридцать, а мне…

– Ты будешь меня сватать? – спросила Женя.

– А как без этого. Помог себе сам – помоги другому, – улыбнулась подруга. – Сколько можно беречь себя для кого-то?

– Тогда я откажусь, – серьёзно ответила Женя. – Ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Не сможешь. Я уже пригласила Новицкого с женой и Потапа с подругой, – не унималась Юля. – Приглашение они приняли.

– Зачем? Мы будем отмечать мой день рождения или твоё увольнение. Зачем мне нужен Потап, а тем более жена Новицкого? – не на шутку сердилась Евгения. – Тебе стоило посоветоваться со мной. Это не честно.