Уходя, не уходи

Пока один отправился за Евгенией, второй обратился к Яковлеву.

– Что теперь делать?

– А что тут сделаешь? Можешь расценивать это как злую шутку или розыгрыш. Если наркотик в таком «виде» приобрели – продавца ждёт наказание, а если решили сэкономить сами – думали, что здесь сидят лохи. То, что Полянскую подставили и хотели закрыть – факт. Но что ты предъявишь этому артисту или даме в машине. Одного попросили, вторая разыграла – это их козыри, – говорил Яковлев, замечая, как Евгения входит в кабинет. – Меня другой вопрос волнует. Если один план не удался по какой-то причине, попробуют второй. – Женя, постарайся не выходить из дому пару дней.

– Павел Иванович, как вы себе это представляете? Мне завтра нужно отвезти Женьку в аэропорт, он летит к отцу.

– Евгения Сергеевна, подпишите вот здесь и Вы свободны.

– Тебя Женька ждёт у машины, поторопись, – сказал Павел Иванович. – Послушай, капитан. Ты сказал, машина принадлежит Зарайскому, который умер десять дней назад, а это значит, что его дочь может и оказаться той мадам, которая передала сувенир, – говорил подполковник задумчиво. – Я сейчас с тобой кое-чем поделюсь, а ты найди в моём рассказе слабое звено…

– Мам, ты как? – спросил сын, обнимая мать за плечи. – Ты с машиной справишься? – Дед, чего они от неё хотели? – спросил он адвоката матери.

– Мама тебе сама всё расскажет, а я поеду домой, успокою бабушку. – Женя, ты сама справишься?

– Виктор Степанович, спасибо, что приехали. Вы с женой помягче, не вдаваясь в подробности. Звоните, – сказала Евгения Платову старшему. – Всё нормально, Жень. Как там говорят: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». С одним я познакомилась. Знаешь, ощущения, как будто тебя окунули в грязь, а протереть позволили только глаза. Поехали домой, и я расскажу тебе обо всём за ужином, – сказала Евгения, обнимая сына за пояс.

Павел Иванович пришёл, когда Евгения с сыном собирались ко сну.

– Ребята я вас надолго не задержу, но скажу одну очень неприятную вещь. Всю эту возню с наркотиками придумала ваша старая знакомая Зарайская. Липовый бомж – бывший актёр, которого она наняли по объявлению. Он узнал Анастасию по фото. Десять дней назад умер её отец, она приехала на похороны и до сих пор в городе.

– Теперь ей что от меня надо?– с недоумением спросила Евгения. – Чего она добивается?

– Кто её знает? Может она сумасшедшая. Может, решила просто напугать? Пойми, Евгения, у меня нет уверенности, что она не опасна. Как она узнала, что ты будешь в супермаркете именно в это время? Да потому, что следила за тобой. – Женька, а ты не встречал Настю в городе?

– Я её давно не видел. Вы думаете, она может навредить маме?– спросил насторожено Женька. – Если честно, то я её и не узнаю. Столько лет прошло.

– Я думаю, нам нужно перестраховаться. Я не дам ей возможности во второй раз изменить судьбу твоей мамы. Когда у вас рейс на Москву? – спросил Яковлев.

– В четыре тридцать утра. Мы выедем за два часа. В это время пробок нет, – улыбнулась Полянская.

– Я буду вас негласно сопровождать. Жень, зайди ко мне на пару минут. Спокойной ночи, Евгения. – Послушай меня, парень и постарайся понять, что всё, что я сейчас скажу не для маминых ушей. Возможно, я перестраховываюсь, но лучше нам перебдеть. Настя может повторить свою попытку и, скорее всего, когда вы поедете в аэропорт. Держи, – протянул Яковлев Жене пистолет. – С виду он как настоящий. Вреда не принесёт, а шуму наделает. Твоя задача – остановить её в крайний момент, поломать её план, тем самым дать мне время, а посему, он должен быть у тебя под рукой. Стреляй в воздух, потом направишь на неё. Ты меня понял? Женька, я могу, конечно, ошибаться и дай Бог, чтобы так и случилось, но я не хочу быть не готовым к неприятностям. Что она придумает на этот раз? Откажется ли от своей затеи или кого-то привлечёт? У меня есть только добровольные помощники и всё это не законно, хотя интуиция подсказывает, что всё делаю правильно. Ты, Жень, должен мне помочь. Если во дворе ночью ничего не произойдёт, значит, я ошибся.

Вся суббота прошла в домашних хлопотах и сборах вещей в дорогу. Женька летел на неделю к отцу, потом они вдвоём летели на десять дней в Турцию и возвращались в город. Женька – домой, а Андрей – навестить родителей. Мать и сын вышли из подъезда в 02:30. Небо было безоблачное с яркой россыпью звёзд. Машина стояла на своём месте метрах в десяти от подъезда. Сигнал, сработавшей сигнализации, прозвучал достаточно громко в ночной тишине. Женька поставил сумку с вещами на заднее сиденье, осторожно закрыв дверь, и увидел человека, идущего в их сторону, на голове которого был капюшон.

– Мам, ни нам одним не спится, – сказал сын. – Мам, ты чего?– спросил он и, скорее, догадался – это то, о чём говорил Павел Иванович. Он завёл руку за спину и достал из-за пояса пистолет, оставляя его за спиной.

– Женька, сядь в машину и запри двери, – сказала мать, узнав Анастасию в лицо в свете фонаря подъезда, и тут же заметила ещё две фигуры, передвигающиеся следом, но держащиеся в тени.

Евгению и Анастасию разделяло метра три, когда Настя остановилась и что-то достала из кармана. Евгения была на целую голову ниже её.

– Хватит прятаться, Настя. Скажи, что тебе от меня нужно? Чего ты хочешь? – спросила Евгения и заметила, что Женька стоит рядом с ней. – Ты почему здесь?

– Я тебя не брошу, – тихо ответил сын, закрывая собой мать. – Стой на месте или я буду стрелять, – сказал он, направляя пистолет на Зарайскую. – Что тебе нужно?

– Смерти вашей, – ответила та. – Нам вдвоём с твоей матерью, нет места на этой земле. А ты стал совсем взрослым, но я не уверена, что ты сможешь выстрелить.

– Что тебе даст наша смерть?– спросила Евгения, видя, что делается за спиной Зарайской.

– Я заставлю его страдать так, как он сделал это со мной.

– Мы с ним даже не видимся. Он давно забыл обо мне, – говорила Евгения, – Кто вам мешает быть вместе?

– Ты в этом уверена? Ты слепа, Евгения Полянская. Андрей никогда не переставал тебя любить. Ты не оставила в его сердце места для других. На его рабочем столе стоит твоя фотография, а это о чём-то говорит. Умрёшь ты – умрёт и он, пусть и не физически. А смерть твоя на конце этой иглы, – сказала она, поднимая руку в которой был шприц.

– Отойди назад, – сказал Женя и выстрелил в воздух. – Я не шучу. Куда-нибудь попаду, не сомневайся.

Звук выстрела остановил Анастасию. На мгновение Евгения ослепла от света фар, направленных прямо на них. Один из преследователей слишком резко вывернул руку Анастасии назад. Кисть, в которой был шприц, оказалась на уровне её бедра, но игла не вошла в тело. Рука расслабилась, и шприц упал на землю. К двум мужчинам подошёл Павел Иванович, который появился ниоткуда. Он поднял шприц носовым платком и положил его в пакет. Женька обнял мать, которую бил лёгкий озноб.

– Что у вас, ребята? – спросил он, забирая пистолет у Жени. – Спокойно, Евгения Сергеевна. Всё закончилось, – говорил Павел Иванович.

– Похоже на отраву. В кармане ещё один шприц. Лейтенант всё снимает на камеру. Вы оказались правы, – сказал следователь, надевая наручники на задержанную. – Забирайте её в машину.

– Оформишь, как положено, и до утра отдыхайте, – сказал он коллегам. – Жень, я тебя отвезу в аэропорт на машине мамы. Ей нельзя садиться за руль в таком состоянии, а тебя там будет ждать отец. – Евгения, поднимайся в квартиру, побудешь с Оксаной. Давай, девочка, давай.

– Дядя Паша, я не могу поехать, я останусь, – обнимая мать, говорил Женька. – Перезвоню отцу и полечу через пару дней.

– Лети, голубок, к отцу, а я за мамой присмотрю, – сказал он. – Как ты потом билет будешь брать? Нарушишь все планы из-за сумасшедшей. Тебя в полицию будут вызывать через день. О маме не волнуйся. Шок пройдёт и она успокоится.

– Езжай, сынок, – сказала Евгения. – Позвони мне ближе к обеду и особо не докладывай отцу о наших скорбных делах.

– Оксана, принимай Полянскую, – сказал Яковлев в трубку.

Евгения была словно во сне. Она осознавала, что сама была на волосок от смерти, что подставляла под удар сына, и не понимала действий Зарайской, но понимала действия Павла Ивановича и была ему благодарна. Переступив порог своей квартиры, она разрыдалась. Началась настоящая истерика, нервы Евгении сдали. Оксана Юрьевна, не успокаивала, а молча, гладила её по голове. Когда рыдания стали тише она спросила:

– Тебе налить капель или коньяк?

– Коньяк, – ответила Евгения. – Пойдём на кухню. Мне не понять её поступков. Ладно бы я жила или встречалась с Андреем, и у неё было чувство ревности. А так за что? – спрашивала она, умывая лицо над кухонной раковиной и доставая сигареты.

– Теперь она мстит ни тебе, а ему. Чтобы он чувствовал свою вину.

– Оксана Юрьевна, Павел Иванович вернётся – идите домой. Ключ у вас есть, а караулить меня не надо, я в порядке.

– Так и сделаю, девочка моя. Женька утром позвонит, а ты поезжай к деду, но не говори о случившемся. В его возрасте эта новость здоровья не прибавит. Я утром зайду к тебе.

Проснувшись позже обычного времени, Женя услышала, что на кухне кто-то есть. Оксана Юрьевна готовила завтрак.

– Доброе утро, Евгения Сергеевна. Как спали, – спросила она.

– Спала крепко, а утро действительно доброе. Позавтракаю и поеду к деду. Спасибо Вам за заботу. Павел Иванович отдыхает?

– Павел Иванович с самого утра уехал на службу.

Евгения вернулась от деда во второй половине дня. Дел у неё не было и, включив телевизор, она смотрела рассеяно на экран. Андрей позвонил около восемнадцати часов.

– Жень, как у тебя дела? Поверь, меня и Анастасию ничего не связывает с тех пор, как я улетел в Москву, – виновато сказал он.

– Я верю, – ответила она. – Как Женька? Сильно переживает случившееся? Он так меня бесстрашно защищал, но психика и у него не железная. Послушай, если вы намерены вернуться тайно – это будет самой большой ошибкой. Убеди его ничего не менять в ваших планах. Я успокоилась, а Настю ждёт суд. Береги сына.

– Женька в порядке. Для него это приключение, пусть и опасное. Мы ночью вылетаем в Турцию. Звонить будем через день.

– Пришлите мне фотографию, – попросила Евгения.

– Жень, ты не хочешь к нам присоединиться? – с надеждой спросил Платов.

– Спасибо, но нет. Хорошего вам отдыха, – сказала она, отключив телефон, и подумала: «Ну и дура».

Вечером её навестил Яковлев.

– Как ты, Жень? – спросил он, проходя в кухню.

– Нормально. У меня только один вопрос, Павел Иванович. Откуда она узнала о том, что мы ночью поедем в аэропорт?

– Ты сама сказала об этом. Оставалось выяснить рейс, вот она и караулила тебя, – ответил он.

– Я говорила об этом в кабинете следователя, – недоумевала Евгения.

– Ребята просили у начальства для тебя охрану на сутки, чтобы закончить дело, но начальство отказало. Догадываешься почему? Тогда мы без доклада сделали это добровольно. Деньги, Жень, не пахнут, особенно большие деньги за маленькие услуги. Ты появись в отделении завтра, и закончите эту бумажную волокиту.

В понедельник она коротко рассказала Новицкому о событиях пятницы и субботы. Можно было промолчать, но звонки полиции и просьбу явиться туда, нужно было как-то объяснять. В конце рабочего дня на её телефон поступил звонок с незнакомого номера.

– Меня зовут Глеб Зарайский. Евгения Сергеевна, мы можем с вами встретиться? Не отказывайтесь. Я приду на встречу с Вашим хорошим знакомым, так Вам будет проще. Когда-то наши отцы дружили. Его зовут Станислав Соколов.

– Я буду ждать вас после работы в кафе. Станислав знает, где это место, – ответила она.

Поздоровавшись с присевшими за её столик мужчинами и познакомившись с Зарайским, Евгения ждала, что он скажет.

– Меня вызывали в полицию. Настя останется в изоляторе до суда. Я задержусь до тех пор, пока дело не передадут в суд и он состоится. Стас мне многое рассказал о тебе, я беседовал с выгораживал. Единственное, что я сделаю для сестры – найду адвоката. Дальше как решит суд.

– Ваша сестра безумна. Я не понимаю её поступков, и не могу судить то, чего не понимаю. Она сама себя наказала. Ваши деньги я не возьму, – сказала Евгения. – На суде Вы заявите о том, что я требовала их для смягчения наказания или выдумаете ещё что-либо. Я не хочу иметь ничего общего с вашей семьёй.

– Почему? Ты меня плохо слушала. Я не буду выгораживать сестру. Или ты подумала, что деньги фальшивые, и я закончу то, к чему стремилась моя сестра? Я не такой изобретательный и кровожадный. Мне сорок пять лет, и я не занимаюсь грязными делами, помня о законе бумеранга. Деньги мы сняли со счёта и получили в банке вместе со Стасом.

– Жень, поверь мне на слово, Глеб это мог сделать и без тебя, твоего присутствия, – это я о деньгах. Он хотел принести тебе извинения лично, – сказал Станислав Соколов.

– Это правда. Если они Вам не нужны – передайте их тому, кто нуждается. Всего доброго, Евгения, – сказал он, положа под пустую кофейную чашку купюру, неспешно встал и направился к выходу. За ним последовал Стас.

– Я провожу и вернусь, – предупредил он.

Евгения положила конверт в сумку, не взглянув внутрь, и не торопясь направилась к выходу. Ей не хотелось встречаться со Стасом, говорить о пережитых моментах. Ей хотелось быстрее попасть домой и побыть одной, а ещё ей просто не терпелось сделать снимок с присланной сыном фотографии и поставить её в рамке на видное место. С фотографии, которая получилось очень удачной, на неё смотрели Андрей и Женька.

«Месяц прошёл, суд уже состоялся и Настя, наверное, уже в колонии. Когда я перестану просыпаться от этого кошмара? – думала Евгения, проходя в кухню и включая чайник. – Чем мне заняться, чтобы забыть об этой истории раз и навсегда? Может предложить Женьке поехать куда-нибудь? Но он уедет завтра в лагерь и вернётся только через три недели. Попросить отпуск и на недельку сбежать куда-нибудь. Отпуск у меня с первого августа и не стоит злоупотреблять доверием Новицкого. Придётся потерпеть две недели».

– Жень, что мне делать? – спросила она вошедшего в кухню сына. – Может мне обратиться к психологу?

– Мам, поезжай куда-нибудь на экскурсию, чтобы быть среди людей, – предложил сын. – А хочешь, поедем со мной. Я буду в лагере, а ты в деревне, которая ближе всего. Снимем тебе комнату. Природа там красивая – лес, речка, – говорил он, обнимая мать за плечи. – Тебе нужно отвлечься.

– Отпуск у меня с первого августа. Поезжай спокойно в лагерь, если мои планы изменятся, я тебе обязательно позвоню. Ты тоже звони, не пропадай надолго.

Глава 8

Новый две тысячи семнадцатый год Евгения встретила с сыном и его подругой Сашей. Уже через час молодёжь оставила её одну, а ещё через час, убрав со стола и сняв праздничный наряд, она легла на диван в гостиной перед телевизором. Новый год она считала семейным праздником и всегда проводила его дома. Одно время это было шумно и весело. С отъездом Полянских и уходом Андрея, праздник устраивали для Жени. Сын вырос. Надобность в приходе Деда Мороза и сказочных чудесах исчезла. Теперь Новый год встречали под бой курантов, загадывая желания, вручали друг другу подарки и наблюдали праздничный салют во дворе тесной компанией. Поздравлять родных с праздником, было принято визитами первого января.

Две тысячи семнадцатый год обещал быть хлопотным. В этом году Евгений Платов оканчивал среднюю школу и поступал в вуз. На классном собрании, в конце января, говорили о многом. После собрания Евгению окликнул отец Саши Ляшенко. Платов Евгений и Саша дружили лет пять.

– Евгения Сергеевна, у меня к Вам просьба. Пусть ваш сын оставит мою Сашку в покое. Парень он видный, неглупый и найдёт себе дурочку в другом месте, – говорил он, глядя на Полянскую сверху вниз.

– А чем мой сын Вам не нравится? Я не стану Вам ничего доказывать как в прошлый раз. Видимо вы забыли, что мы с Вами наговорили друг другу много неприятных вещей. Больше этого не повториться, – ответила Евгения. – Женя неуважительно относится к вам или к Саше? Вы мне можете объяснить, что произошло и чем Вы недовольны?

– Что он может дать моей дочери?

– А он должен ей что-то дать? Насколько я знаю, наши дети дружат не первый год. Вы об этом забыли?

– Я ничего не забыл! Только теперь им не четырнадцать, а восемнадцать лет. Разницу видите?

– Это Саше восемнадцать, а Женьке в феврале будет только семнадцать. Как Вы думаете, кто из них умнее? А если это первая любовь? Она может продлиться год, два, а может закончиться с выпускным вечером. Вы предлагаете мне запретить нашим детям встречаться? Сделайте это сами, если хотите поссориться с дочерью. Я очень сомневаюсь, что Саша когда-либо выйдет замуж за моего сына, но это будет их выбор.

– Мужик должен быть с кулаками, а Ваш Женька ни рыба, ни мясо. Хорошее воспитание – это аргумент, но общения с отцом раз в год не для парня.

– Алексей Геннадьевич, Вы воспитываете дочь один, но я не указываю Вам на «пробелы». Почему вы это делаете? Скажите, Вы не торопитесь? – взглянув на часы, спросила она. – Садитесь в машину, я Вам кое-что покажу, – сказала с обидой Евгения.

– Далеко повезёте? Куда, если не секрет? – спросил Ляшенко, садясь в машину.

– Туда, где есть и рыба, и мясо, – ответила Евгения и замолчала. Поездка заняла не белее семи минут. Идти пешком дворами было бы быстрее. Она привезла Ляшенко в клуб, где тренировался Женька. Сегодня был день тренировок.

– Идёмте за мной, – попросила она, открывая двери клуба. Постарайтесь не шуметь и найти Евгения Платова. Затрудняетесь? Юноша работает в спарринге на татами. Женька совсем не похож ни на рыбу, ни на мясо. Любуйтесь! – улыбнулась Евгения и присела на скамейку.

Прошли минут десять, когда тренировка закончилась. Сын заметил мать.

– Мам, ты, что здесь делаешь? Здравствуйте Алексей Геннадьевич.

– Привезла Сашиного отца после собрания на экскурсию. Тебя подождать, раз уж я здесь?

– Дай мне пять минут, – попросил Женька.

– Давно он занимается? – спросил Ляшенко.

– Лет с одиннадцати-двенадцати. Я уже и не помню. Мы мимо многого прошли не останавливаясь. Начинали с акробатики, потом были танцы, самбо. Остановились на карате. Синий пояс. Теперь он занимается, скорее для себя, клуба, а не на результат. Спортсменом он быть не собирается, но и бросить занятия ему уже сложно. Вас подвезти?

– Спасибо, я пройдусь. Я беру свои слова, в отношении Вашего сына, обратно. Извините.

– Бывает, – улыбнулась Полянская.

Зимний день только начинался, обещая быть солнечным и слегка морозным. На календаре было девятнадцатого февраля две тысячи семнадцатого года, а в квартире Евгении Полянской мать и сын собирались в гости к деду.

– Жень, ты мне что-то хочешь сказать и не решаешься? – задала мать вопрос сыну. – Кого это касается друзей или твоей подружки?

– Можно я приглашу завтра ребят из класса? – спросил Женька.

– Я не возражаю, но думаю, им будет невесело с тортом и чаем. Пригласи их в боулинг или тир, но без спиртного, а потом можете зайти в кафе или к нам домой, но тоже без спиртного. Я не хочу слышать даже о пиве, но позволю коктейль. Согласен?

– Мам, ты знаешь, что я не пью и всё равно, каждый раз, меня об этом предупреждаешь. Почему?

– Мне хочется верить, что моё предупреждение будет услышано. Я прекрасно понимаю, что твоих семнадцати для тебя достаточно, а вот для меня маловато. Мне хочется тебя уберечь от неприятностей, хотя прекрасно понимаю, что это невозможно. Но и ты меня пойми. Как я могу сказать тебе: – «Женька, теперь тебе всё можно», если сама не знаю, что значит «всё» и насколько «можно» распространяется? Деньги возьмешь в ящике стола. Не экономь, но и не сори. Договорились?

– Спасибо, мам. Торт и коробку конфет я положил в пакет. Выдвигаемся?

– Поехали. По дороге обсудим дальнейшие планы.

Дорога заняла минут двадцать пять. В выходной день машин мало, но и дорожные службы в такие дни работой не горят, а значит и дороги не для быстрой езды. Припарковав машину у ворот дома, где теперь жили Орловы, они вышли и вошли во двор. В доме дед их приезда уже ждал. Обняв по очереди внучку и правнука, он пригласил их в свой кабинет.

– Женя, я тебе купил путёвку на май в Турцию, – без всяких предисловий сказал дед. – Поезжай и отдохни. Место выбирал вместе с агентом, предупредив его, что если внучке не понравится – я разнесу их агентство. Так что их жизни на твоей совести. За Женькой соседи неделю присмотрят, а там и каникулы наступят.

– Дед, я не могу. У Женьки выпускной класс, – возразила Евгения.

– Правильно тебя Павел Иванович назвал наседкой. Вот и посмотрим, чего он без тебя научит, а к экзаменам ты успеешь, – не унимался дед, и, не сказав, что прежде чем купить путёвку, он поговорил с правнуком.

– Мам, тебе нужно поехать и отдохнуть. Ты вернёшься еще до последнего звонка. Путёвка с десятого по двадцать третье число, – говорил Женя Платов.

– Ты всё знал и молчал? – обратилась Евгения к сыну.

– Мы её с дедом купили только вчера. Дед сказал, что наши дни рождения в будний день. Отмечать мы их будем вовремя, а подарки получим раньше. Мамочка, твоя путёвка стоит дешевле смартфона. Она идёт к нему как приложение, – улыбнулся сын.

– Не перечь внучка старику. Нельзя так много работать и не отдыхать. У тебя впереди экзамены, поступление, нервотрёпка.

– Дедуля, я обязательно поеду. Мы привезли торт и конфеты. Идём пить чай, – предложила Евгения.

– Чай мы будем пить после обеда. Я распорядился сегодня приготовить праздничный обед, но без поздравлений. Держите подарки, – протягивая конверты и праздничную упаковку, сказал Виктор Иванович, которому скоро исполнялось семьдесят пять. – Вы, надеюсь, не торопитесь?

– Спасибо, дедуля. Мы останемся, и мы не торопимся. Зря ты это всё затеял, – говорила Евгения.

– Я стараюсь не делать ничего зря. Думаю, на этот раз наша встреча расставит все точки. Жаль Никита отказался приехать, но теперь это неважно.

В большой столовой был накрыт стол на шесть персон. Отец Евгении поцеловал дочь и пожал руку внуку. Две женщины просто кивнули в знак приветствия. Обед прошёл в тёплой, но не дружеской обстановке. В разговор деда с внуками включился отец, а его жена и мать хранили молчание.

– Раз уж мы собрались вместе, пусть и не всей семьёй, хочу вам кое-что сказать, дорогие родственники. Больше семнадцати лет назад Евгения помогла мне встать на ноги. Вы не верили или не хотели этого, а она дала мне любовь и надежду. Она подарила мне чудные семнадцать лет жизни. Я проживу ещё долго, при её поддержке, но вы должны знать, что у меня нет роднее и ближе человека, чем она. Я составил завещание, где третья часть всего имущества, кроме этого дома, будет принадлежать ей. А чтобы у вас не возникало к ней претензий, я предусмотрел небольшой пункт. Если Евгения откажется от наследства, оно уйдёт в благотворительный фонд, если с ней что-то случится – наследство тоже «уйдёт». Моим прямым наследникам жене и сыну стоит подумать, как они распределят свои доли.

– Виктор, у тебя один правнук, но внуков у тебя трое, – напомнила мужу жена. – Как-то несправедливо выделять Евгению.

– У меня и детей двое. Наталья своё наследство получила, живёт припеваючи и об отце давно не вспоминает, как и Кристина о деде. А что хорошего в моей жизни сделал твой любимый внук? Я его пригласил приехать сегодня. Где он? Может он мне звонит или наведывается в дом? Он помнит день моего рождения? Он хотя бы раз поинтересовался, чем я живу, что я люблю, как я себя, чёрт возьми, чувствую? Я для него был дойной коровой, а теперь он доит отца. Необходимость во мне отпала, – сердился дед. – Ты можешь отдать ему свою часть, если сочтёшь нужным, – строго сказал Виктор Иванович Орлов. – В завещании есть много чего, что вас и удивит и расстроит. Я сказал об основных моментах и для того, чтобы у вас не возникло мысли его оспаривать в виду моей надуманной невменяемости. Я дружу с Женей тридцать пять лет. Да, мы виделись и видимся раз в неделю, но каждую неделю и три десятка лет подряд. Кто уделил мне из вас больше внимания, чем она? Глядя на неё и ради неё, я и выжил в вашем серпентарии. Всё! Разговор окончен. Пожалуй, чай мы будем пить в кабинете.

– Дедуля, зачем ты завёл этот разговор? – спросила Женя, обнимая деда. – Ты забыл, что мне обещал?