скачать книгу бесплатно
«Ладно, подождём дня три, и, если не найдётся, сам займусь. Ближним надо помогать!»
Новенькая ещё просто не знает, в какую квартиру заехала. Ковёр украли – цветочки! До неё там мент повесился, а дочь его забеременела от какого-то хмыря из института, но жениться тот не стал. Девчонку жалко, но сам мент гнилым человеком был! Тоже пытался Асифу козни строить.
Столкнуться лбами – могло бы боком выйти, в таких случаях работает только хитрость!
Злодеи – они ведь глупые, у них вся энергия и концентрация на собственные пакости уходит: здесь ему улыбнулся, там прогнулся, и всё – теперь не то что подножки, ножа в спину не заметит!
Асиф так и планировал сделать, особенно когда в его дом с допросами пришли. Ворвались пять человек, всех на пол повалили и Лейлу увезти хотели, потому что она враг народа, раз на Общем языке разговаривать не хочет. А как они узнали, если жена из дома даже не выходит?!
Кое-как тогда отмазались, и потом ещё все связи подключить пришлось, чтоб узнать, кто настучал. Имени ему не назвали, но за большие деньги сказали, что сосед.
Уничтожить мента было легко, но то ли почувствовал он что-то, то ли случайно так получилось – перевёз в эту квартиру ещё и дочь свою. Девочка Асифу ничего не сделала, обижать её как-то совсем не хотелось. Пришлось затаиться, чтоб всё обдумать. И вдруг тот сам повесился, а дочь его квартиру продала и уехала. Дышать легче стало!
Когда-то давно Асиф верил во Всевышнего – ребёнком ещё. Потом усомнился – не все божьи доктрины ему подходили, а смиряться с тем, что он какой-то неправильный, не хотелось. Проще было от религии отказаться. И сейчас он не то чтобы там в какие-то религиозные центры ходил или книги читал, но старший сын ему про карму рассказал и реинкарнацию. Подробно так, обстоятельно, с примерами.
И Асифу всё понятно стало! Иногда он сам становился орудием возмездия, иногда – мишенью. Но если ничего нельзя изменить и единственное, что ты можешь сделать, – это быть хорошим человеком, то он готов. Ему подходит.
То, что за Лейлой пришли, – тоже карма, и заслуженная: до мента в той квартире дед одинокий жил, и Асиф в его смерти виноват частично. Видел, что происходит плохое, опасное, но предпочёл не вмешиваться. Не до того ему было. А дед умер.
Теперь его долг – помогать новенькой. Сложно объяснить. Получается, он будто не деду задолжал, а жителям этой квартиры. Ну, пусть так. Главное, чтоб самому спокойнее было.
В мистику или проклятие квартиры, как бабуля из двадцать первой говорила, он не верил. Просто человеческий фактор, ряд случайностей. Но – наблюдал, и в любой момент на помощь Мике готов был прийти.
6
Восток, как и положено, переполнен историями, хотя никакого Востока уже и нет. Памяти память. Искать эти истории не надо – можно лежать на одном месте, и все мифы, легенды и сказки, как труп того врага, сами приплывут. Жаждущий знать да услышит. Мужчины вальяжно расположились на топчанах, медленно жуют, болтают. Асиф ходит от стола к столу – не потому, что должен, но проявить учтивость.
«Один политик взял у верховного муфтия самолёт, чтоб в тайне от него привезти гору кокаина из города за океаном, но так напился в отеле, что не смог нормально погрузиться и был огромный скандал!»
«Один певец написал в интернете, что недавно родившийся сын не от него, но он готов его признать. А когда возмущённая жена доказала, что сын от него, то певец написал, что в предыдущем посте он наврал про сына, чтобы его пожалели – на самом деле у него рак, и он не знал, как сообщить подписчикам. Но это тоже неправда».
«Один наш вахтёр работал в школе и привёл всю свою огромную семью в актовый зал, забаррикадировался там и стал жить, а когда его пришли выгонять – отбивался топором. Так никто ничего сделать и не смог: они до сих пор там живут!»
Вычленять правду из вымысла – на такую ерунду просто нет времени: можно уничтожить границы, но людей перекроить – это не одно столетие надо. Сила в тех, кто принял новые правила игры.
Здесь время для Асифа замирает и сложно отделить сегодня от вчера, вчера от завтра. История, рассказанная тебе, обязательно должна жить в устах другого, а от него передаться следующему, и следующему, и следующему, пока, видоизменённая до неузнаваемости, не вернётся к своему автору.
Жизнь есть цикл, круг, складки на юбке дервиша.
Он перемещается в подвальный зал – от обеденных нарядных столов к тому, что гордо именуется кофейней.
На единственном занятом диване сидят три юные барышни. Им лет по двадцать – двадцать пять, хотя в век пластической хирургии сложно ручаться.
Одеты по последней моде; заказывают, не глядя в меню; счёт оплачивают так же.
Все сорок девять минут, что они пьют чай в кафе, не замолкая ни на секунду, делают лишь одно – спрашивают у Сири, сколько дней прошло с того или иного события их жизни, громко смеются и тут же задают вопрос про следующее.
– Привет, Сири! Сколько дней прошло с 12 января 2034 года?
– 2493 дня!
– А?ха-ха! Жучке уже 2493 дня!!!
– Привет, Сири! Сколько дней прошло с 5 мая 2038?го?
– 919 дней!
– Кошмар! Я на «Лексе» гоняю уже вот 919 дней!
– Привет, Сири! Сколько дней прошло с 1 сентября 2027 года?
– 4818 дней!
– Ого! Это столько Валерик с этой овцой?!
Дистанция от рождения до смерти; длина пути, выраженная не сантиметрами, а днями, где, как барьеры бегуна: «появление Жучки», «покупка тачки», «Валерик уходит к овце». Счастливая жизнь идёт вперёд, как по линейке, и насыщена событиями, за которые можно ухватиться в диалоге с Сири; стагнация – это тоска, скука, ненужное кружение на месте.
Асиф вмещает оба мира.
Он прогуливается туда-сюда из зала в зал. Ему нравится, что посетители довольны, хоть кафе для него и не основной бизнес. Люди всего лишь ширма, еда – декорация, настоящий спектакль разыгрывается на кухне.
Краем глаза Асиф заметил в большом зале за барной стойкой соседа – молодой парнишка, почти каждый вечер заходит сюда на рюмку коньяка. Вежливый, приветливый, но иногда мурашки по спине – волком смотрит, разговаривает странно.
Недавно по пьяни спросил у Асифа, открываются ли у детей глаза сразу или они несколько недель ещё слепые, как щенки? И засмеялся так ненатурально, но без злобы.
Странный он, инопланетянин. Будто людей никогда не знал, мальчик-маугли. Вот и сейчас – выпил стопку и домой побежал. Бежит и оглядывается всё время – Асиф через запотевшее окно увидел. Надо поговорить с ним, а то ведь сопьётся, и не заметит никто.
Подошёл официант в мятой рубашке, сказал, что Тамара Геннадьевна попросила с едой несколько пакетов поднять для мусора.
А эти-то что удумали?
– Попросили – подними! Тебе для стариков пакета жалко? И не отвлекай меня по ерунде такой! – Асиф вспылил и тут же устыдился собственного беспричинного гнева.
Посетителей сегодня было меньше, чем обычно, – кому охота по пробкам да холоду в кафе тащиться? Лучше дома, под одеялом, с любимым человеком. Зато в подсобках и на кухне жизнь кипела – не успевали отправлять заказы, зимой всегда так.
Он проверил товар от нового поставщика – редко когда приходилось самому, но дегустатор приболел и не вышел. Мысли прояснились, глаз заблестел, дыхание стало поверхностным.
«Хороший, будем работать!»
Сделал дорожку ещё, и ещё одну поменьше, пока слизистая окончательно не онемела. Баланс холода внутри и снаружи.
Асиф хотел посидеть за бухгалтерией, но быстро наскучило. Тогда переписал всю фурнитуру, что пришла в негодность, и долго выбирал на специальных сайтах ткани для новой обивки. Ему нравилось думать о сочетании цветов и как здорово преобразится большой зал кафе. Варианты расцветок он скидывал Эрику – не потому, что нуждался в его совете, но это был отличный повод поболтать. Если же говорить совсем начистоту – Асиф жутко ревновал и переживал, что молодой любовник может проводить время с кем-нибудь ещё, когда они не вместе.
Последние заказы отправили около десяти, ночные курьеры тоже были заряжены, но он, как управляющий базой, не имел к этому отношения. Персонал засобирался домой в одиннадцать. Асиф немного поболтал с барменом – в отличие от других заведений он не брал на эту должность молодых красавчиков – коктейли во «Вкусе Востока» делали опытные и образованные мужчины средних лет. Расчёт был на то, что снять юношу можно где угодно, а вот найти интересного собеседника – только у них. Разведёнки с удовольствием пропивали свои месячные зарплаты в надежде охмурить «такого интересного мужчину», а Асифу это только на руку было. Доход от самого ресторана он ни с кем не делил. Бармен рассказал все политические сплетни и плеснул пятьдесят водки на ход ноги. Водку Асиф пил, только если употреблял, что случалось не часто. Опытным глазом бармен сразу заметил, почему босс в таком благостном настроении, и сделал всё, чтобы эту благостность поддержать. Вот что значит профессионал!
Поднимаясь по лестнице домой, Асиф считал бетонные ступеньки – детская привычка, как тест на трезвость. Внизу хлопнула подъездная дверь – он узнал глухой голос Тамары Геннадьевны, дающей какие-то наставления мужу: куда это старики так поздно ходили? Он бы с радостью поболтал, но там придётся только слушать. В другой раз!
Асиф открыл первую дверь и вторую, придерживая остальные ключи, чтобы звуком не потревожить домашних. Так же аккуратно он прикрыл обе двери за собой.
Дома было тихо. Дети и жена ложатся рано, но это была другая тишина – тишина пустых помещений. Асиф включил свет и успокоился – вот же пальто Лейлы и её сапожки. Детские куртки тоже тут. Всё-таки новый товар бодяжный: панические удушья как следствие. Не будем с ними работать.
«А может, и ладно! Вот так испугался, а теперь понял, что напрасно, и радостно стало, хорошо. Русские горки! Разве не для таких сильных чувств мы и работаем?»
– Лейла, дети! Знаете, что мне сейчас показалось? – он был навеселе и решил немедленно поделиться своим откровением и нахлынувшей нежностью, несмотря на сон домочадцев.
Асиф прошёл в их с Лейлой спальню, не разуваясь и не включая свет, но даже в полной темноте он понял, что в кровати никого нет.
«Опять младшему кошмар приснился… Надо прекращать это – здоровые лбы, ну что за “мам, посиди, пока не усну”, – немного раздражённый, он зашёл в детскую.
Но и там было пусто.
«Как такое возможно?»
Асиф набрал жене на мобильный и даже не удивился, когда трубка завибрировала на кухне – она никогда не брала с собой телефон. Да он и нужен ей был только для игр их младшего.
В абсолютной растерянности Асиф сел за большой кухонный стол, покрытый скатертью в мелкий красный квадратик. Долго вертел в руках мобильный жены, потом разблокировал – входящие только от него, исходящих нет. Возможно, удалены специально, возможно, дети играли. Пальцы теребили край скатерти, глаза пытались выстроить узор на обоях в осмысленный рисунок. Всё это происходило автоматически, сознание Асифа было далеко.
Он хотел позвонить в полицию, но ведь никто не приедет – Лейла взрослая женщина. Он хотел позвонить начальнику и попросить помощи, но тот может связать похищение с бизнесом и устроить проверки, а это сейчас недопустимо. Да и какое ещё похищение – нет ни следов борьбы, ни требований выкупа.
Асиф откинулся на спинку стула и на несколько минут завис, разглядывая дурацких анимационных персонажей в мультфильме исчезнувшего сына на телефоне исчезнувшей жены.
7
Отупение то проходило, то накатывало снова – мозг старался сбросить с себя наркотический морок, и иногда ясность мышления прорывалась сквозь пелену грёз. Но товар был слишком хорошим. В минуты осознанности Асиф размышлял.
Вариантов может быть всего два – либо Лейла с детьми уехала к родителям, а он по какой-то случайности забыл или прослушал, либо это школьное какое-то мероприятие, а он опять же забыл и прослушал: такое уже было однажды, когда мальчики ходили в поход. Правда, тогда телефон был с Лейлой, да и кто ходит в походы в такую погоду?!
Асиф прошёл в детскую и настежь распахнул шкаф цвета гнилого банана – он понятия не имел, какую одежду носят его сыновья: задача мужчины – обеспечить, а заказывать кофточки-штанишки – это, пожалуйста, к женщинам. Новый мир – да, но его так воспитали.
Одежды в шкафу было полно – худи и лонгсливы лежали ровными стопочками на полках, сверху комками валялась пара футболок – Лейла сложила, мальчишки разбросали. Ох и влетит же им! Асиф зачем-то пощупал синие брюки, висевшие на специальных защипах вешалки – плотная ткань покалывала пальцы. Кажется, это штанишки младшего, для серьёзных школьных мероприятий. От такой ткани его нежные детские ножки должны сильно чесаться, но сын никогда ни на что не жаловался. Он вообще молчаливый и спокойный ребёнок, хоть и с внутренним стержнем – слова не скажет, а всё сделает по-своему.
С самого рождения так: Лейла говорила, что даже когда его из её утробы вытащили, малой молчал. Акушеры ребёночка и по попке стучали, и по спинке – думали, задохнулся. А только по-другому взяли, как ему удобно стало – тут же и мяукнул им, как заказывали. Своенравный, далеко пойдёт.
Исчезло ли что-то из детской одежды, Асиф понять не смог, даже если и так, то немного совсем. Основная масса вещей была на месте. В их с Лейлой спальне всё тоже выглядело обычно – вот его кровать, вот её; две кованые тумбочки, небольшая ниша гардеробной – много костюмов Асифа и всего несколько платьев жены: он не жадный, просто к чему ей, если она из дома не выходит?
Но вот сейчас же вышла…
Асиф присел на свою кровать, потом прилёг, потом снова сел. Упёрся локтями о колени и стал гладить себя по голове против роста волос – кожа собиралась в упругие складки волнами, следовавшими друг за другом, обнажая мысли одну за другой. Это какой-то дурной сон, нелепый приход, этого просто не может быть. Плохой товар, плохой поставщик!
Картинки перед глазами – вот он уходит утром, целует сыновей, Лейла хлопочет на кухне; вот он забегает домой днём переодеться – она встревоженно рассказывает что-то про ковёр. Точно. У новенькой украли ковёр! А вдруг это связано? Надо пойти и спросить. А ещё тётка из двадцать третьей квартиры – та вечно у глазка дверного пасётся и, если что-то необычное произошло, должна быть в курсе. Можно и к Тамаре Геннадьевне зайти, но та сплетница страшная, а огласки он не хотел.
Вдруг Асифу стало плохо – кровь прилила к глазам, тошнота подкатила к горлу, воздух ушёл: нет, не может быть! Только не это!
Он с остервенением принялся сдирать бельё со своей кровати – покрывало, одеяло и простынь увядшей розой валялись на полу; пока поднимал матрац – оцарапал костяшки до крови.
Как многие его ровесники, Асиф не доверял ни единому способу хранения денег. Часть откладывал в банк, но так, чтобы не вызывать вопросов у налоговой и прочих завистников.
В крипте тоже немного держал, но до конца не разбирался, а значит, и не верил системе, переживал, что любой способный хакер может похитить его кровные оттуда. Частично инвестировал, но без рисков – только надёжные облигации.
Основной же запас своего огромного, но скрытого ото всех состояния Асиф хранил наличными, по старинке под матрацем. Не привлекал внимания, жил относительно скромно. А когда дети подрастут – он им подарит по квартире, Лейле оставит эту, а сам построит шикарный дом на острове и будет жить там с Эриком до самой смерти. Сыновья и внуки будут прилетать к ним в гости. Возможно, Лейлу тоже придётся забрать с собой, но это ничего, решится как-нибудь.
О реальном состоянии счетов Асифа знала только жена, как хранительница семейного очага, и чтоб могла прощать его за всё и восхищаться. «Видишь сколько денег? Это – наше счастливое будущее, безбедная старость, богатые внуки. Это всё – я!»
Разумеется, знала она и где он хранит свои капиталы.
И как ему сразу в голову не пришло? Исчезнуть с деньгами – вот это коварство!
Но деньги оказались не тронуты – ровные пачки лежали одна над другой, образуя милое трудовому сердцу полотно. Асиф улёгся на свежесброшенное бельё, закрыл лицо руками и заплакал: «Как я мог подумать о ней так? Я мерзкий, я недостойный! Она меня любила и старалась, а я игнорировал и думал только о себе. И о сыновьях. Да и о ней я думал! Как сыр в масле каталась, за всю жизнь палец о палец не ударила! Тварь неблагодарная!»
– Здравствуйте, Самир-бей! Как ваше здоровье? Ох, хорошо, хвала Всевышнему! Мы тоже в порядке. Да. Простите, что так поздно, но вот что-то подсказало – позвони, мол, тестю, узнай, как дела их. А что у вас нового? Лейла и дети передают привет! Ждут не дождутся отпуска, чтобы поскорее навестить вас и Биби-ханум! Хотите поговорить с Лейлой? Джан, я тут отцу твоему звоню! Будешь говорить? Не может сейчас подойти, спать уже укладывается, Самир-бей! Сама в другой день наберёт! Рад, что у вас всё хорошо. Мои горячие приветы!
Допустить, что тесть прикрывает Лейлу, невозможно – слишком сильно воспитание, традиции крови. Позор хуже смерти. А если бы она обманом к ним пришла, то сейчас бы всё и вскрылось, – хмельной Асиф был в восторге от своей смекалки и непроизвольно потирал переносицу носа, улыбаясь. Но хитрость не помогла разобраться с тем, куда же делись Лейла и дети.
Любые бизнес-разборки как причину похищения его семьи он отметал. Она точно ушла сама. Но такого просто не может быть.
Наверное, Асиф и правда что-то забыл. Заработался. Летал в облаках. Вернётся она, никуда не денется. А ему сейчас лучше не мучиться, а провести это время с Эриком. Вот так взять и нагрянуть к нему: они много дней провели вместе, а вот быть вместе ночью не доводилось – Асиф, как порядочный семьянин, всегда ночевал дома, дабы не подавать дурного примера мальчикам.
«В любом случае, всё, что мог, – я сделал. Вернусь утром и скажу Лейле, что она сама виновата. Нечего было пропадать!»
Асиф хотел одеться и долго искал по квартире любимый лососёвый свитер, пока не обнаружил, что так и не снял его за всё это время. Пот бежал по его лицу, но он не обращал внимания. Скорее-скорее, а то вдруг судьба сменит настроение и Лейла придёт домой прямо сейчас. На всякий случай он отправил ей сообщение – вернётся, прочтёт – «Сегодня не жди, работа» и браво захлопнул за собой обе двери.
КВ. 23
1
Сапожник без сапог – это про неё. Скольких женщин она когда-то сделала красивыми, молодыми, худыми? Сама же никогда на процедуры не ходила и вот уже пятнадцать лет старалась не смотреть на себя в зеркале. Наверное, как вампира, правда могла бы её убить. Или вампиров зеркала не убивают? В сказках она никогда не была сильна.
Но вот её час пробил – либо сейчас, либо уже оставить эту затею и тихонечко себе умирать. Сколько ей лет? Не очень много. Не так много, как все думают. Недавно исполнилось пятьдесят.
Первые двадцать лет она почти не помнит – детство, школа – всё как у всех, ничего интересного. Потом замужество – вроде как по любви. Ну просто тогда она не знала, что это такое – любовь. Муж её был человек хороший, не обижал никогда.
Хотя слухи ходили разные.
В медунивере её самым ненавистным предметом была фарма – зачем будущему пластическому хирургу учить непроизносимые названия химических составляющих фармпрепаратов, латинские названия растений, из которых эти препараты производились до Рождества Христова, и как замыкаются цепочки их бензодиазепиновых колец?! Зря потраченное время.
И препод у них была – не то что с придурью, но странная немного женщина. Лет сорока пяти, в теле, любящая себя эффектно подать: красная помада и смоки-айс к первой паре в восемь утра – это норма. Халат медицинский она обязательно подрезала и ушивала по фигуре, а на карманы и воротничок лепила нашивки экзотических птиц и стразы в огромном количестве. Всегда на каблуках, колготки в сеточку – даже зимой, и волосы до попы распущены и завиты – по-другому её и не видели ни разу.
Когда отвечали парни – Эмилия Борисовна всегда громко хохотала, девчонок чаще недолюбливала. Настроение её менялось с какой-то фантастической скоростью. Минуту назад: «Не выучили – ничего страшного, сейчас разберём», – и тут же: «Вы дебилы! Вам только в моргах работать!»
Спуску не давала никому – если в зачётке стоит «пять» по фарме, то знаешь ты её на «десять», не иначе.
В универе обстановка была довольно демократичная (до поры до времени) и неугодных профессоров можно было, сговорившись и аргументированно, увольнять. Эмилию Борисовну ненавидели почти все за вот эту её непредсказуемость, но написать жалобу даже по делу – рука не поднималась. Пребывая в благостном расположении духа, любила она фармакологию страшно – как своё дитя, истину в последней инстанции и величайший дар богов нам, людям.
Рассказывала любую тему так, что студенты меняли специальности и уходили из будущих врачей в фармацевты. Необычная женщина была, интересная.
Точно уже и не вспомнить, но, кажется, курса с четвёртого пары стоят циклами – то есть месяц у тебя только один предмет идёт, потом зачёт, и следующий предмет начинается.
Тогда реанимация была, в Институте кардиологии проходили. Препод тот тоже жёсткий был, но без заскоков – и на операции студентов таскал, и в дежурства сразу всех пристроил, и про теорию не забывал. Хороший мужик, в общем.
