Рука к перу, перо к бумаге

Сила духа. Ты говорил, что это дано лишь немногим. Но это и обязывает этих немногих взять на себя ответственность за других, за тех, что не умеют быть свободными и только ищут себе хозяина, а без него в два счета звереют. Да, большинство выбирает добровольное рабство. Но это обязывает сильных духом людей принять принудительную свободу, принять… рыцарство. Когда-то было реальное рыцарство, весьма полубандитское – ты мне сам рассказывал. И были рыцарские романы, идеалистические и малореальные. И можно взять исторические документы, старинные романы – а они тоже документы – и современные данные и выработать новые правила поведения. Кодекс. Присягу. (Кушай, Джек, кушай.)

И так же, как когда-то вокруг рыцарских замков селились крестьяне, так же это можно сделать и сейчас. Но рыцари нужны не просто, как защитники и властители, а как сильные личности, которым другие добровольно – повторяю, добровольно будут готовы вверить свои судьбы и жизни. Как подполковник Куру. Как его офицеры. Как твои друзья из морской пехоты. Как дядя Боб.

Нелли замолчала. Дэн достал свою рацию, включил, послал какие-то сигналы, принял ответные, остался на связи. Потом заметил:

– Кстати, экономически это совершенно оправдано. В разоренной холодной стране еще долго не будет возможности создать единую инфраструктуру. А феодальное владение может оказаться весьма эффективным решением. Ну, ладно. Наш новый друг, полковник-банкир, будет здесь через час. Стоит представиться ему в лучшем виде. Берем по таблетке глюкозы, обтираемся снегом, чистим ботинки. Мне еще воду нагреть и побриться…

* * *

ОТ АВТОРА: Несколько лет назад, после защиты диссертации мне предложили место преподавателя истории в колледже Св. Нелли – в том самом, где, согласно канонической легенде, она училась. До сих пор в огромном старинном здании библиотеки вам покажут стол у углового окна, где она, по преданию, любила заниматься.

В этом захолустье я скоро приобщился к любимому зимнему занятию местных мужчин – рыбалке в проруби. Но предпочитал рыбачить в одиночестве.

Как-то раз я вышел позже обычного, да и клев не заладился. Уже стемнело, но не хотелось возвращаться пустым. Вдруг удочку резко рвануло, я едва удержал ее, попытался подсечь – рыба сорвалась.

– Кто же так подсекает? – раздался женский голос позади меня.

Я обернулся. Первое что бросилось в глаза – собаки: две великолепные волчелесские овчарки, редкость в наших краях. Потом я перевел взгляд на нее.

Это была высокая стройная женщина на лыжах. Она была одета в хороший лыжный костюм, на снегу лежал туристский рюкзак, к рюкзаку был прислонен охотничий полуавтоматический карабин – весьма дорогая игрушка. В общем, она производила впечатление спортивной дочки богатого папаши, если бы не немодный белый цвет костюма и рюкзака – в сумерках ее можно было принять за привидение. Да еще на бедре выделялся большой старинный револьвер.

Посмотрев на меня и усмехнувшись, она отстегнула лыжи, шагнула ко мне, сняла перчатку и протянула руку:

– Нелли. Нелли Юстис.

– Робо Прокс, – представился я. Ее рука была твердой. – Нелли как Святая Нелли, Юстис как маркграфы Волчелесские?

– Я не святая, я живая, – засмеялась она. – И я не очень-то из маркграфов. Но дайте-ка мне удочку.

Я повиновался. Она уселась на лед, поводила удочкой и вдруг резким движением выкинула на лед рыбу килограммов на пять.

– Видали? Подождите немного еще.

Минут через десять на льду лежали две крупные рыбы и одна поменьше.

– Отлично, – сказала Нелли, – есть и людям, и собакам.

– Э-э-э… я, вообще-то, собирался ужинать дома. Если вы соизволите принять мое приглашение…

– Не соизволю.

На свет были извлечены твердотопливный складной примус, какие-то пакетики, офицерский кортик и довольно странный сосуд.

– Соль, приправы, полугерметический котелок. Сейчас разберемся.

Она в два счета разделала рыб, потроха и головы столкнула обратно в прорубь – «там есть кому полакомиться», – от самой большой рыбы отрезала филе и дала собакам пополам. Затем последовал краткий курс полевой кулинарии, в конце которого просоленные и приправленные куски рыбы оказались в котелке, а котелок на горящем примусе.

– Минут пятнадцать – и готово.

– Я вижу, вы очень опытны.

– Я северянка, – ответила она. – Там все так умеют.

– Северянка? Вы говорите по-нашему без малейшего акцента.

– Я здесь училась. В школе и в колледже.

– В колледже Св. Нелли?

– Да, – она чему-то улыбнулась.

– А я в нем сейчас преподаю. Историю.

– То-то я гляжу, какой вы рыбак.

– Да я только недавно здесь, первый сезон. А скажите, это у вас чистопородные волчелесские овчарки?

– Да. С Севера.

– Они, наверное, стоят кучу денег.

– Кому как.

– А как там, на Севере? Я слышал, «люди длинной воли» начинают серьезно мешать?

– Смотря кому. Теплокрайскому княжеству – конечно. Но этим тиранам мешает все на свете. А многие рыцари, наоборот, даже заключают с ними союзные договоры. Вообще, по-видимому, будут большие перемены…

Мы немного поговорили о политике. Потом рыба поспела, Нелли дала мне ложку, а сама использовала кортик. Было восхитительно вкусно.

После рыбы Нелли порывалась приготовить чай, но тут я блеснул и угостил ее кофе с коньяком из моего термоса.

– Отличный кофе, хороший коньяк, – прокомментировала Нелли. – А вы знающий человек. Здесь мало кто знает фамилию маркграфов Волчелесских.

– Ну, я же историк. А диссертация моя была как раз о возникновении на Севере Второй феодальной эпохи.

– А-а, тогда понятно. Ну, и что нового поведала науке ваша диссертация?

– Только новые вопросы. Вообще-то я здорово досадил коллегам-историкам. И хотя все высоко оценили мой труд, но должность я нашел только в этом захолустье.

– И чем же вы им досадили?

– Я сначала классифицировал, а потом в пух и прах разнес все без исключения теории о возникновении Второй феодальной. Она совершенно необъяснима.

– И ваши выводы?

– Что существовал какой-то серьезный и совершенно неучтенный исторической наукой фактор.

– Конечно. Невозможно было поставить такое дело на самотек.

Я поперхнулся:

– Вы хотите сказать, что Вторая феодальная была организована искусственно?

– Можно сказать и так.

Я смешался. Старинные легенды повернулись неожиданной стороной.

– Простите, Нелли, – продолжил я, – но это звучит совершенно невероятно.

– А все вероятные теории вы сами сдали в архив. Так что обратитесь-ка, лучше, к первоисточникам, – она усмехнулась.

Мы еще немного поговорили. Моя собеседница очень мило указала мне на некоторые малоизвестные исторические детали. Затем мы попрощались, она встала на лыжи, надела рюкзак и карабин и в считанные секунды растворилась во мгле – я даже не успел заметить, в каком направлении.

Происшедшее меня взбудоражило. Я полез копаться в книгах – благо библиотека в колледже была великолепная. И под новым ракурсом высветилась деятельность Боба Юстиса, первого маркграфа Волчелесского, и Вейля Плауба, первого герцога Кермского. И еще более зловещей оказалась фигура Минта Рамса I, первого князя Теплокрайского.

Материала прибывало, кое-что было совершенно уникальным, Например, по канонической легенде Св. Нелли живой вознеслась на небеса, а в библиотеке нашелся апокриф постулирующий ее физическое бессмертие. Во всяком случае, я все более и более склонялся к тому, что та, которую позднее назвали Св. Нелли, действительно существовала. Более того, в архивах моего факультета нашлась дипломная работа студентки Нелли Юстис! О феодализме! Кстати, блестящая работа.

Теория искусственного происхождения Второй Феодальной становилась все более убедительной. Но я понимал, что публикация подобной теории невозможна, более того, она могла поставить крест на моей научной карьере. Нужны были не просто доказательства, а, буквально, новые открытия.

Как-то я сделал комплимент нашей библиотекарше, сказав, что не у каждого университета есть такая хорошая библиотека. В ответ она лишь усмехнулась и показала мне статью о крупнейших библиотеках планеты. Наша библиотека была где-то в конце списка – двести шестьдесят тысяч томов. Но ближе к началу красовалась частная библиотека маркграфов Волчелесских – триста восемьдесят тысяч томов!

Жребий был брошен. Я написал Окку Юстису IV, восемнадцатому маркграфу Волчелесскому. Польстив насчет его библиотеки, а так же помянув его многих знаменитых предков, я попросил разрешения нанести короткий рабочий визит. Через месяц пришло любезное приглашение воспользоваться гостеприимством на все лето. Что я и сделал.

Окк Юстис IV оказался очень приятным и эрудированным собеседником. Он вызвался сам показать мне библиотеку. Первое открытие ожидало меня буквально у дверей. Во всю стену было расписано генеалогическое древо маркграфов Волчелесских. Оказалось, что первый маркграф, Боб, вовсе не был отцом Рему и Окку I – соответственно, второму и третьему маркграфам. Он им приходился всего лишь двоюродным дядей. Их отцом был некий Дэн. К тому же, у них оказалась сестра… Нелли. Но это было еще не все. День рождения Нелли – девятнадцатое января – совпадал с днем Св. Нелли, а дата смерти отсутствовала вовсе!

– Это кто же, легендарная Нелли? – спросил я.

– Почему легендарная? В семейном архиве есть официальное свидетельство о рождении, еще республиканское, – ответил маркграф. – А в нашей округе действительно принято отождествлять ее со Святой Нелли, хоть каноники это и не признают.

– А что вы скажете?

– Я не историк, а легендам не верю.

После трех недель работы я накопал немало, но мозаика все еще не складывалась. Как-то за обедом маркграф обратил внимание на мой мрачный вид:

– Я вижу, библиотека не оправдала ваших надежд?

– О нет, я нашел очень много интересного. Но мне кажется, что кое-чего не хватает… – я перехватил посерьезневший взгляд маркграфа.

– Я присматривался к вам, – сказал маркграф. – Вы производите впечатление человека, которому истина дороже всего. Но за истину приходится платить. Я готов предоставить вам дополнительную информацию.

– Какую?

– Видите ли… Тот самый Дэн и его бездетный брат Тедди… Именно они построили этот родовой замок. Именно с них начинается история семьи. Но они так и не были посвящены в рыцари, они не приносили присяги Святой Нелли, они не были маркграфами, и официальные летописцы рода обошли их молчанием. К тому же, многие считали их сумасшедшими. Но, так или иначе, их архив сохранился. Наверное, он представляет для вас интерес. Но, – голос маркграфа стал жестким, – я запрещаю вам цитировать этот архив как первоисточник.

– Но ведь без этого…

– Насыщайте собственное любопытство, а научную карьеру не делайте за счет моих предков. Да вам все равно не поверят.

Да, в этом архиве было все. И – главное – собственные дневники Дэна Юстиса. Очень лаконичные, но совершенно бесценные!

Теперь я уже не сомневался, что Нелли Юстис и Св. Нелли – одно лицо. По легенде она ушла вниз по реке Большой Волчьей из дома родителей – из вот этого дома, в котором я сидел, он тогда еще не был родовым замком маркграфов Волчелесских. Но она ушла не одна, а с отцом – с Дэном.

Дневники сорвали мифологический налет с канонической легенды и с народных баллад. Отец и дочь действительно смогли пройти весь этот путь – им просто повезло, впрочем, везет, как правило, сильным духом. И они вернулись через десять лет с твердым планом. Дэн привлек к этому плану своих родных и армейских друзей. И план сработал.

Маркграф был прав. Это было невозможно опубликовать. Никто бы не поверил, а документы сочли бы фальшивкой.

И тогда я решил попытать себя в беллетристике. Она стерпит.

Подаренный маркграфом волчелесский щенок тычется мокрым носом в руку. Писанина писаниной, а как насчет ужина?

Тель-Авив, Адар бет 5763 г.21

Моей принцессе

Герде

Вот она – тишина,Вот она – полутьма,И готово обрушиться эхо.Строем встали смычки,Как гвардейцев штыкиПозабытого давнего века.Мы приникнем к словам,Хоть неведомо намГде зарыты Завета скрижали.Но чернеет строкаИ звенит, как струна,Будто ноты души зазвучали.Черных фраков рекаЖдет в своих берегах:Ни мгновенья, ни меры, ни веса.И зажата струна,И трепещет она,И над декой склонилась принцесса.Буква к букве строкаНотоносцем леглаНа заре Водолеевой эры.И бежать по рядамАрамейским словам,Прорываясь в небесные сферы.Мановенье рукиНад мгновеньем реки,Как аккорд поднебесного хора.И сияют зрачки,И взлетают смычкиПод рукой короля-дирижера.Мы стоим, не дыша,И трепещет душа,И как будто застыла планета.И настала пора,И раскрыта ТораПартитурой небесного Света.Хайфа, 9 нисана 5766 г.22

Ты (из Киплинга23)

Ирине

Ты будешь хладнокровен во смятенье,В дыму пожарищ и на тонком льду;Во мраке клеветы и обвиненийТы из-за туч узришь свою звезду;Ты не ответишь злобою на злобу,Ты будешь ждать, не уставая ждать,Не будешь восхвалять свою особуИ, слыша ложь, в ответ не будешь лгать;Ты не отдашь всего себя мышленью;Мечтая – не уступишь явь мечтам;Ты встретишь пораженье и свершеньеКак подобает этим двум лжецам;Не удивишься, видя, как облитыТвои слова слюною подлецов,А коль плоды трудов твоих разбитыТы снова склеишь их из черепков;Поставишь заработанное кровью,Не ведая, как шулер тасовал,И, проиграв, не поведешь и бровьюИ вновь начнешь, как прежде начинал;Ты растеряешь в битве и в дорогеМечту, надежду, сердце, силу, стать,Но встанешь на отнявшиеся ноги,Когда лишь Дух приказывает: «Встать»;В толпе ты не смешаешься с толпою,Не будешь ждать подачек от царей;Ничья рука не справится с тобою,Будь то рука врагов или друзей;Услышав звуки судьбоносной лирыТы каждой нотой подстегнешь свой бег, —Тогда ты станешь властелином мира,Тогда, мой сын, ты будешь Человек!24Хайфа, 5767 г.25

Марш полувека

Самому себе на пятидесятилетие

Свалив полвека с плеч долой,Продолжу налегкеЗа незабвенною звездой,За той, что вдалеке.Как Лот, не оглянусь назад,Там ничего не жаль:Перо, науку, автомат,Ученье, руль, рояль.Подошвы старые стирай,Заешь, запей, запой.И знай – шагай себе, шагайМерцающей тропой.Ах, звезды, звезды-светляки,Кроссворд на небесах.А голос подленькой тоскиШипит за мной в кустах:«Один, как перст, хмельной, как гостьВ случайном кабаке,Упрям, как крест, жесток, как гвоздьВ распятого руке.»О, как легко (хоть на скаку),О, как легко воспетьБеду, грозу, судьбу, тоску,Терпеть и претерпеть!Но подголосками бедыНе отравлю себя,За отголосками звездыБезудержно следя.Ведь лишь звезда (под шах, под мат)Укажет на скрижаль:Перо, науку, автомат,Ученье, руль, рояль.Назарет, Элул 5768 г. – Хайфа, Тишрей 5769г.26

Черные лебеди

Как водится, мы не смогли выехать раньше двенадцати, хоть я и обещал Толику быть у него в десять. Но в субботу было все, как полагается – накануне зырили «телевейзмер» чуть ли не до двух ночи, причем если первый фильм был еще куда ни шло, то все остальное была мура для четырнадцатилетних девчонок, но Китька хотела смотреть и обязательно в спальне, а не в салоне – «детей не будить». Это при том, что Михаль всегда дрыхнет как убитая, а Элиша (бывший Илюша) лупил по своей электрогитаре до утра, барух а-Шем, в наушниках. Так что по будильнику никто не встал, зато Михаль в пол-одиннадцатого пришла требовать жрать, а тут и Толик проявился по сотовому, дескать, у него скоро мангал насквозь прогорит. В двенадцатом часу нужно было еще смотаться за тещей, чтоб присмотрела за спиногрызами – короче, чудеса: в полпервого мы-таки были уже на выезде из Кирьят-Эфра́има. Дальше все было чисто, подъехали к Рамат-Шаю к часу дня – и на тебе, полиция, скорая, всех в объезд – меньше чем за сто метров до дома Толика. Тихо матерясь, объехал полгородка, пока вырулил на знакомую улицу с другой стороны.

Толик задумчиво курил у ограды:

– Аль a-эш27 отменяется.

– А что?

– Соседи… В общем, не понять, но сосед мертв. Так что на травке пировать не будем, пойдем в дом. Просто выпьем, закусим, у меня пельмени есть.

Толикова Надюха (кубанская казачка на голову выше него) вовсю шуровала на кухне. Я, конечно, не мог отказаться от удовольствия по-дружески ее расцеловать, благо мне мой рост позволяет.

– Черт его знает, ничего не понятно – продолжал Толик. – Ами, сосед – доктор электроники, в прошлом боевой летчик, подполковник запаса, его жена Тамар – учительница истории, директор школы, работают от зари до зари – ну это как везде в Израиле. Зато дом – полная чаша, трое прекрасных детей. Да и сами они очень общительные, Тамар всегда приносит какое-то свое угощение к каждому празднику, дети вежливые, совсем не похожи на обычных сабр. Ами много читает, с ним интересно говорить, даже на моем иврите.

Хлопнули по сто грамм не чокаясь, закусили.

– А где твоя Светка?

– Носится где-то с молодежью, как водится. Она-то и принесла новости на хвосте.

Толик замахнул еще стопку:

– Короче, жалко хорошего мужика. А у нас теперь вообще абзац будет: Новый год через три дня, послезавтра прилетает дядя Виталий, а тут у соседей траур. Чего доброго, прямо на похороны прилетит.

– Нет, похороны должны быть завтра.

– Ты что, полицию не видел? Чего-то они расследуют. Могут задержать похороны. А мы-то с вами хотели…

– Новый год отметим у нас, – заявил я. – Китька, слышишь, Новый год у нас делаем. С ними и с дядей Виталием.

– Понимаю, понимаю – вздохнула Китька.

– Ну, ребята, ну, вы просто… – Толик чуть не поперхнулся ледяной водкой, и из глаз у него брызнули настоящие слезы. – Ну, вы даете…

– Все как надо, – отрубила Китька. – Пусть только Надюха заранее подъедет.

Капитан Амир Оха́на служил в полиции уже восемнадцатый год. Он был прекрасным работником, но, скорее, по инерции.

Да, в свое время парнишка из бедной семьи из «городка развития» у черта на рогах выложился до отказа. С огромным трудом, без посторонней помощи, кое-как, но сдал-таки на аттестат зрелости. Дальше – знаменитая бригада «Голани», и обязательно в сайе́рет28, а потом в офицеры, и еще три года сверхсрочной. Потом – чудом прорвался на юрфак университета и чудом же его окончил.

А вот потом… Все рвались в адвокатские конторы, некоторых взяли в прокуратуру или в министерство, а Охане предложили службу в полиции. Он пошел. С радостью. Работал не покладая рук. Но… Все приедается, а карьеры он не сделал. Он и сейчас работал добросовестно, но уже давно без прежнего огонька. И он даже самому себе признавался, что теперь его главный интерес – выйти на пенсию майором.

Но работа есть работа, и ее нужно делать. И пусть эксперты распинаются, что это явное самоубийство, и записка есть, и почерк в записке практически нормальный – капитан Охана всегда проверял все мелочи:

– Извините, госпожа Таво́р, но иногда мельчайшая деталь может изменить всю картину. Вы сами сказали, что в жизни бы не поверили, что ваш муж способен на самоубийство…

– По-видимому, я ошибалась…

– Вот я и хочу вникнуть во все детали. Итак, вы говорите, что ваш садовник, Алекс…

– Вообще-то он каблан29, у него бывали и работники…

– Итак, он должен был сегодня работать с утра, верно?

– Ами… да, Ами сказал мне, что так с ним договорился.

– И Ами должен был с ним встретиться в это время?

– Необязательно. Алекс сам знал, что делать. Собственно, он регулярно приезжает где-то раз в месяц, и этого достаточно, чтобы поддерживать участок в хорошем виде.

Действительно, участок был прекрасно ухожен.

– А мы только поливаем и дорожки подметаем.

– Значит, он должен был работать один?

– Да, ведь садовый инвентарь лежит в гараже.

– У него что, есть ключи?

– Нет, мы не запираем боковую дверь в гараж.

– Госпожа Тавор… Ведь ваш муж был найден именно в гараже, возле верстака.

– Он там обычно чистил пистолет… Да вы что, подозреваете Алекса? Да он мухи не обидит! Вы бы его видели…

– Вот и я жалею, что до сих пор его не увидел. Даже не ясно, приезжал он вообще или нет.

– Давайте я ему позвоню!

– Нет, я сам.

Тамар подала Охане визитную карточку Алекса Клозвицкого. Охана набрал номер и тут же услышал, что абонент выключен или вне пределов досягаемости – последнее в Израиле почти не бывает.

– Итак, каблан не отвечает на свой рабочий сотовый…

– Да он, наверное, просто испугался. Приехал, увидел… и сбежал.

– Чего испугался? Что увидел? Почему сбежал? Почему отключил сотовый? Почему нигде нет чужих отпечатков пальцев, кроме членов вашей семьи?

Охана встал и вновь прошел в кабинет Ами. На книжных полках было немного толстых ученых книг и несколько десятков книг другого типа. Охана стал их просматривать. Почти все книги были на английском.

– Простите, госпожа Тавор, подойдите, пожалуйста. Что это за книги?

– В последние годы мой муж начал увлекаться научной фантастикой. Это от разговоров с Толи Гурвичем, нашим соседом. Тот так просто фанат фантастики. Ну, и Ами приобщился. Он говорил, что это чтиво хорошо для смазки мозга.

– Интересно… Извините, но я должен опечатать кабинет.

Чуть позже Охана вышел на улицу и закурил. Вроде все просто и ясно, но вот этот Алекс! Патруль уже побывал у него в Акре – квартира заперта, никто не откликается, его машины возле дома нет.

Итак, благополучный и весьма уважаемый человек стреляется. Из записки ничего не понять, какие-то «моральные категории должны быть и в науке, и в технике». Что за категории, откуда взялись?

Так или иначе, Охана приказал объявить в розыск Алекса Клозвицкого и – отдельно – его машину. Из сотовой компании сообщили, что сотовый телефон Алекса, очевидно, выключен еще в пятницу.

Мы сидели у Толика на веранде, любовались закатом и пили чай. В голове слегка шумело после водки с пельменями. Возле соседского дома все еще возились люди. К нам приблизился плотный смуглый мужчина:

– Я капитан Амир Охана. Кто из вас Толи Гурвич?

– Я, – ответил Толик. – А это мой друг Эдик Малевский.

– Добрый вечер. К сожалению, не очень приятный.

– Да уж. Хотите чайку? Присаживайтесь.

– Спасибо, не откажусь, – Охана присел на стул, Толик метнулся внутрь и вернулся с новым стаканом чая и с еще одной вазочкой с печеньем и вафлями.

Охана говорил на хорошем иврите, почти без марокканского акцента:

– Да, такая у меня работа – появляться на месте бедствия. Толи, вы хорошо знали вашего соседа?

– Ну, как соседа. Мы заходили друг к другу, пили кофе, разговаривали.

– Его жена сказала, что вы с ним много говорили о научной фантастике.

– Немало.

– В таком случае, вы можете мне помочь. – Охана достал блокнот и авторучку, нашел нужную страницу в блокноте: – Вот что вы скажете о таких авторах: Азимов, Брэдбери, Гаррисон, Хайнлайн, Кларк, Лем, Желязны…

– Все они – известные писатели в области научной фантастики.

– Вам они нравятся?

– Кто больше, кто меньше. От Лема я в восторге.

– Так. А что вы думаете о так называемых «моральных категориях в науке»?

– Ну, это огромная тема. Вопрос поставлен еще в XIX веке – роман Шелли «Франкенштейн». Наиболее известный случай – Манхэттенский проект.

– Что вы имеете в виду?

– Создание учеными атомной бомбы. А затем – водородной.

– А скажите, перечисленные авторы поднимали эту тему?

– И Брэдбери, и Кларк, и, конечно, Лем.

– Понятно, – Охана делал пометки в блокноте, затем, видя, что мы курим, он и сам потянулся за сигаретами. – А вы с Ами говорили об этом?

– Бывало и об этом. Знаете, научная фантастика – это море тем, на которые интересно говорить. А Ами был очень интересным человеком.

– А о своей работе он с вами говорил?

– Никогда! Я так понял, что он работал в оборонной промышленности, был засекречен, и я никогда его ни о чем не спрашивал.

– Да, спасибо.

Охана посидел еще, допил чай и докурил сигарету, потом поднялся, попрощался и ушел. Возле калитки на улице стояла девушка лет шестнадцати, очень красивая. У меня возникло ощущение, что она дожидается ухода Оханы.

И, действительно, едва Охана ушел, как она вошла в калитку и прямо направилась к нам.

– Это Ве́ред, старшая дочь Ами, – шепнул мне Толик.

Веред вошла на веранду и, не сказав ни слова, села в стороне. Она не поднимала головы, смотрела в пол. К нам выглянула Надюха:

– Веред, хочешь попить чего-нибудь? Кофе, чай, чего-нибудь холодного? Ты, наверное, голодна, ты должна поесть?

– Папу убили, – промолвила в пол Веред. – Папу просто убили.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.