Рука к перу, перо к бумаге

А дальше – дело ума, денег и техники. Высокая отвесная набережная – залезет только альпинист, да по верху – три ряда спиралей колючей проволоки, снизу их не видно, а сейчас и снегом припорошены. Собаки патрулируют весь остров по участкам, обучены. Энергии от гейзера хватает с избытком. Утепленный пруд для гусей и уток. Парники с картофелем, с луком, с чесноком, с другими овощами, с бобовыми. Специально с севера привез и посадил карликовые полярные яблони, целый сад. Да и запасы огромные. Хлеб, правда, расти не будет.

Если бы я сказал маме, зачем я это делаю – не миновать мне смирительной рубашки. В итоге она уехала, а мы с тобой и твоими братиками прожили здесь два веселых года. И началось!

Собственно, от нашей страны осталась только одна небольшая долина – Теплый Край. И хотя на прочей территории сохранились армейские базы со стратегическими запасами и – пока что – дисциплинированными солдатами, государства больше нет. Сбылись худшие прогнозы. Но даже в самых страшных снах я не мог себе представить… не мог себе представить… каннибализм.

Помнишь, в августе, когда пошел снег, я вдруг перестал ездить по округе? Просто… я увидел, как на рынке торгуют оружием и… мясом. Очень дешевым мясом домашнего копчения.

С севера валили беженцы, далеко не мирные. Фермеры с оружием в руках защищали свои владения, горожане защищали свои запасы. Все были озлоблены на правительство, и поделом. Местные власти тоже бежали. И все знали, что зима предстоит длинная, а урожай погибает, и нужно запастись продовольствием.

Помнишь, в начале сентября к нам прилетел вертолет? Это были мои друзья: полковник Гец, подполковник Робс и полковник Плауб. Гец и Робс были у меня во взводе сержантами, а Плауб вместе с ними влип в историю. Опустим детали, но от трибунала отмазал их я. А такое в морской пехоте не забывают.

Так вот, они предложили мне всех нас увезти с собой на одну из их баз. Там все было в порядке, и их семьи тоже были там. Но я не согласился. Мало ли, и в армии может начаться разложение, бунты… Худшее, что может быть – взбунтовавшаяся армия. А здесь мы – как робинзоны, да еще под защитой волков.

Тогда мы договорились о другом. Они мне потом привезли много разного армейского имущества, да и оружия подбросили. Но главное – я получил армейские рации и два передатчика дальнего действия. И шифры.

Ты думаешь, чего я тут наверху часами сижу? На лес, что ли, не могу налюбоваться? У меня в соседней комнате целый радиоузел. Сам я почти не выхожу в эфир, не хочу светиться. Но постоянно прослушиваю армейские переговоры. А они неутешительны.

Вы там слушаете бодрящиеся передачи из Теплого Края и из-за границы. Они не столько врут, сколько замалчивают. Да, есть шанс реорганизовать хозяйство, наладить жизнь. Но для этого придется пожертвовать минимум половиной населения. И к концу зимы это будет выполнено. Кто замерзнет, кого… Впрочем, замерзших тоже…

Отец замолк, повернулся к окну. Нелли тоже молчала.

Стая волков, покончив с людьми, пожирала трупы своих. Нелли отвернулась:

– Волки едят волков. Люди едят людей. «С волками жить – по-волчьи выть» – так говорили древние. Вот мы и завыли.

Вечером праздновали день рождения Нелли.

Все собрались за общим столом – десять мужчин, двенадцать женщин, восемнадцать детей – почти весь клан Юстисов, включая жену Дэна. Робинзоны необитаемого леса.

Именинница приятно улыбалась, но была не очень-то весела. По радио удалось поймать неплохой симфонический концерт. На стол были выставлены марочные напитки, домашние настойки, фаршированные гуси, рыба и даже пироги.

Это был пир. Они пировали по праву: они выжили и могли уверенно смотреть в будущее. Да, идея принадлежала только двоим, но остальные успели своевременно присоединиться и внести свою лепту. Пришлось даже построить дополнительные склады.

Они не просто выживали – они жили. Детей учили по школьным программам, занимались спортом, работали, следили за собой, читали книги из трех огромных привезенных с собой частных библиотек. По вечерам собирались вместе, музицировали, читали стихи, пели.

Они знали: хаос не вечен. Свято место пусто не бывает, и на смену одним государственным структурам придут другие. Может, военная диктатура, а может и иностранная оккупация. Но со временем все образуется, и можно будет вернуться в общество. А для этого надо жить. И они – жили.

А то, что происходило вокруг, их не касалось.

Поздно вечером Нелли снова поднялась наверх. Отец сидел в радиоузле, слушал переговоры, хмурился, иногда что-то помечал в блокноте.

– Папа, как дела?

– Плохо. Контрразведка предполагает, что к лету начнется гражданская война.

– Почему?

– Армия затягивает пояса. Принято секретное решение: весной неожиданно демобилизовать большинство солдат срочной службы – они теперь ненужный балласт. Деваться им некуда, ситуацию они знают – это будет взрывоопасный человеческий материал. А большинство населения почему-то уверено, что правительство сидит в Теплом Крае.

– А на самом деле?

– Правительства больше нет. Кто-то отсиживается на военных базах, кто-то удрал за границу, кто-то просто исчез. В Теплом Крае находятся председатель Верховного суда, министр туризма и полторы дюжины членов парламента.

– И что же будет?

– Понимаешь, везде дрались как бы сами за себя. Фермы и мелкие поселки оборонялись, военные базы оборонялись, в городах оборонялись отдельные укрепленные дома. Это была точечная оборона, и только оборона, вполне понятная, и никто на это зла не держит. А вот Теплый Край…

– Что они сделали?

– Теплый Край – небольшая долина в кольце высоких гор. И это единственное место, где была настоящая бойня. Губернатор своевременно стянул силы полевой жандармерии – даже из других округов – и блокировал все дороги и перевалы. И приказал расстреливать всех. Беженцы доходили из последних сил – и погибали на пороге Теплого Края. Тотальная война против всех.

– Но по радио Теплого Края говорилось, что дошедшим оказывали помощь, правда, не разрешали оставаться…

– Врут. Я хорошо информирован. Но самое интересное: при почти полном отсутствии средств связи слух о бойне – правдивый слух – дошел практически до всей страны. А вместе с ним дошел другой слух – ложный – о том, что правительство отсиживается в Теплом Крае.

– А откуда тебе известно об этих слухах?

– Данные контрразведки.

– Но люди и так злы на правительство…

– Вот именно. И контрразведка считает, что к лету народ пойдет громить Теплый Край. Во главе со вчерашними солдатами. А Теплый Край себя в обиду не даст. А армия будет блюсти собственные интересы. В общем, сидеть нам здесь и следующую зиму.

– А мы можем здесь сидеть две таких зимы?

– Хоть десять. Мы с Тедди все учли. Летом еще постараемся поймать и приручить оленей, разведем свое стадо. Живы будем, не помрем!

– А скажи, твои друзья-офицеры могли бы еще прилететь?

– Нет. Генштаб запретил все полеты и поездки – экономия горючего. Даже на разведку не летают – довольствуются снимками со спутников. У нас, кстати, горючего тоже не густо.

– А что за границей?

– У наших соседей плюс-минус то же самое. А в тропических странах большая неразбериха, но, в основном, без крови.

– А что они делают с беженцами?

– А им плевать. В тамошних правительствах вор на воре сидит и вором погоняет. Подумаешь, понаехало куча народу, с визами и без. Кормить их никто не будет, лишь бы взятки платили, да обеспечили повод нахапать из международных благотворительных бюджетов. А простому народу даже хорошо: приехали люди привычные к новому климату, и местным легче.

– Вот туда бы попасть!

– Я в свое время думал об этом, проверял. Но оказалось, что создать там базу для семьи влетит в копеечку – в основном, из-за взяток. А я был всего лишь бизнесменом средней руки, не миллионером.

– Но там, ты говоришь, без крови.

– Там народ другой. Пофигисты, по большому счету.

– Тогда я уйду туда.

– Не понял.

– Я уйду туда. На лыжах, раз никто не летает и не ездит. Сейчас везде снег, и в тропиках тоже, так что я могу пройти на лыжах всю дорогу…

Утром, обходя дом, Дэн обнаружил Нелли в подвале: она пыталась взломать замок оружейного склада.

– Нелли, мы же вчера говорили!

– Ты говорил, я слушала. А ты меня не слушал.

– Нелли, это самоубийство!

– Ты предпочитаешь, чтоб я повесилась прямо здесь?

– Ты мать убьешь!

– Судя по тому, как она от нас тогда уехала – не думаю.

– Нелли, ну почему? ПОЧЕМУ?!!

Нелли вздохнула, посмотрела отцу прямо в глаза и отчеканила:

– Потому что. Я. Не могу. Жить. С волками!

– Индивидуальные пакеты. Две пачки по пять штук.

– Если меня легко ранят, то я обойдусь одним, максимум двумя. А если ранят тяжело…

– Эти пакеты тебе вместо тампонов. Меньше весят, и места меньше занимают, а впитывают гораздо больше.

– Ясно.

– Одна большая упаковка бинтов. Будешь резать на прокладки. Хватит?

– Хватит.

– Пакет туалетной бумаги. Весит всего ничего, приторочим к ранцу. Тюбик мыльного концентрата. Белье подберешь себе сама, а поверх – солдатские кальсоны. И еще одну смену с собой.

– Прямо скажем – верх элегантности.

– И верх эффективности. Носки солдатские шерстяные. Бери три пары. И учти – стирать тебе будет негде. Считай – одна пара на месяц.

– Зимой потеем меньше.

– Верно. Но каждое утро будешь голышом обтираться снегом. Лучший утренний туалет, и для души, и для тела.

– Ты мне еще купаться в проруби предложи.

– Этого, как раз, не рекомендую. Теперь – тальк. Каждое утро не ленись, вотри немного в ступни и в промежность. Помогает от мозолей. А вот – спортивная бесцветная губная помада.

– Зачем?

– Чтоб губы не трескались. Комбинезон десантный, самый маленький размер.

– Как раз.

– К нему – теплые подкладки. Хочешь – пристегивай, хочешь – нет, почти на любую погоду. В комбинезон зашьем алмазы.

– Да ну?

– Они легче золота, а стоят дороже. Бумажные деньги тоже зашьем, разных валют. Шапка лыжная, с маской. Ушанка.

– Зачем мне еще ушанка?

– Спать будешь в ней. Лыжная для спанья слишком холодная.

– Есть.

– Перчатки прорезиненные утепленные. Темные очки.

– Я их в тропиках куплю.

– В нынешних тропиках они тебе уже не понадобятся. А вот солнце в комбинации со снегом…

– Солнце едва виднеется.

– Чем южнее, тем оно будет выше, да и дни удлиняются. Ботинки десантные утепленные, нашелся твой размер. На лыжи тоже годятся. Очень легкие. Примерь.

– Ничего себе – легкие!

– Из солдатских – самые легкие. И придется тебе взять с собой запасную пару. Иначе…

– Понятно.

– Щетка и мазь. Чистить ботинки каждый день, а то начнут промокать.

– Есть.

– Плащ-палатка белая. Не манкируй, чтоб всегда была на тебе. Она легкая.

– Вижу. А зачем?

– На некотором расстоянии даже хорошему снайперу собьет прицел. Так, с одеждой покончено. Ремень пехотный с портупеями и подсумками, пехотный ранец.

– Почему такой маленький ранец?

– Потому что много тебе не унести. Ты хоть и рослая, но всего лишь четырнадцатилетняя девочка. И все надо будет научиться укладывать самым удобным образом, чтобы нигде ничего не давило.

– Понятно.

– Фляги-термосы, две штуки. По утрам будешь варить сосновый чай, заливать туда на весь день. Без сахара, обойдешься. Аптечка. Минимальная, потом покажу, что в ней есть.

– Я не собираюсь болеть.

– Молодец. Зажигалка бензиновая полевая. Функционирует даже под дождем. Баллончик с бензином, запасные кремни. Должно хватить надолго. А если повезет – наберешь еще из бензобака брошенной машины.

– Покажешь мне, как заряжать бензин и менять кремни.

– Само собой. Плитка маленькая складная и таблетки сухого спирта.

– Я же буду разводить костер.

– Мало ли, на всякий случай. Котелок на все случаи жизни: для чая, для мяса, для каши…

– Откуда я кашу возьму?

– Вокруг ферм – неубранные поля. Под снегом недозрелая пшеница, кукуруза, овес. Чего-нибудь сообразишь.

– Хорошо.

– Чистить котелок будешь снегом и песком, если найдешь, и чуть-чуть мыльного концентрата. Поливитаминные таблетки. Рекомендуют одну в день, но от цинги хватит и полтаблетки в день. Но не манкировать!

– Ежу ясно.

– Таблетки глюкозы. Это – на крайний случай, если нужно пришпорить организм. Просто так не бери.

– Я не наркоманка.

– А это не наркотик. Ложка. Стальная, негнущаяся.

– А кружка?

– Будешь хлестать прямо из котелка. Лишний вес.

– Ладно.

– Высококалорийный пищевой концентрат. НЗ на случай, если пару дней ничего не подстрелишь. Тридцать кубиков, кубик в день.

– Как на вкус?

– Дерьмо. Но высококалорийное.

– Будем терпеть.

– Топор. Лопатка пехотная, надо будет хорошо наточить.

– Это которыми студентов обучали демократии?

– Просвещенная ты моя. Одеяло полевое непромокаемое.

– Лучше спальный мешок.

– Ошибаешься. Одеяло вот так скатывают и надевают через плечо. Оно почти ничего не весит.

– Здорово.

– Фонарик авиационный.

– Да с ним только под нос смотреть.

– Вот именно. Его берут в зубы, чтобы разобраться в ранце или в подсумке. Вот так.

– Смешно!

– Зато удобно – обе руки свободны. Батарейки универсальные десантные: годятся и к фонарику, и к рации, и к ночному прицелу. Самые емкие, что есть. Но учти, много ты не унесешь, расходуй крайне экономно.

– Хорошо.

– Рация. Совершенство инженерной мысли: самая маленькая, самая экономная, и ориентировку по спутнику дает. Но минусы: связь только через спутник, направленная антенна, и только морзянкой.

– Я не знаю морзянки.

– Придется выучить. Компас командирский полевой.

– Я не знала, что я командир.

– Конечно, командир. Самим собой ох как не просто командовать. Минимальный набор карт: я их выдрал из атласов и заклеил в полиэтилен.

– Хорошо.

– Транспортир. Масштабная линейка. Лыжи особые со стальным сердечником и спецпокрытием.

– Тяжеловаты.

– Зато их почти невозможно сломать, и смазки не требуют. Лыжные палки бамбуковые.

– Класс.

– Удочка зимняя, лески, крючки, грузила.

– А лом для проруби я тоже потащу?

– Незачем, есть полыньи. Нож десантный обоюдоострый, на рукоятке кастет, в рукоятке перочинный ножик, отвертка, шило, консервный нож.

– На все случаи жизни.

– Карабин под промежуточный патрон.

– Простой затвор! А нельзя полуавтоматический?

– Надежность. Вес. Дальнобойность.

– Поняла.

– Чистить не забывай. На карабине – ночной прицел.

– Вижу.

– Патронташ на двадцать три обоймы по десять патронов. Все пули разрывные.

– Ого!

– Чтоб надежно. Но учти, не перестреливайся ни с кем. Чуть что – пальни пару раз и удирай.

– Идет.

– А с волками – завали одного покрупнее, они его начнут жрать, а ты деру. Минут пятнадцать точно выиграешь, а потом они могут просто полениться тебя догонять. Лямки для карабина, повесишь по-спортивному. Револьвер крупнокалиберный…

– Это же твой наградной!

– Он самый. Просто он лучшее, что у нас есть. Работает без смазки, несмачивающаяся поверхность…

– Это как?

– К нему не пристают капельки влаги, значит, нет опасности, что что-то примерзнет.

– А зачем мне вообще револьвер?

– Карабин у тебя на спине, сама на лыжах. Если обстреляют издалека, то успеешь залечь и достать карабин. А если вблизи, то залегать некогда – огонь от бедра.

– О’кей.

– Тридцать патронов к револьверу. Пистолет дамский малокалиберный…

– Как игрушка.

– Второй магазин. Это – в трусики.

– Почему?

– Последний аргумент. И учти: из такого мелкаша стрелять всегда дважды. Одной пули может не хватить.

– Все?

– Нет. Собака…

– Джек.

– Ни в коем случае! Это же наша лучшая племенная овчарка.

– Ты забыл, что это моя собака. Помнишь, я у тебя выпросила его еще щенком, и он у меня всегда спал, пока не вырос и не начал служить? И сейчас он меня обожает.

– Ох, девочка… Ну, хорошо.

– Теперь надо бы слегка попрактиковаться…

– Сегодня ты рано идешь спать. Завтра подъем в четыре часа. Попробуем уложить в две недели то, что другие учат четыре месяца: бег на лыжах и пешие марши с полной выкладкой, приготовление пищи и ночевка, навыки боевой стрельбы ночью и днем, рукопашный бой без оружия, ножом, лопаткой – это все дядя Боб, – связь, морзянка, ориентировка на местности…

Все позади. Позади сумасшедшие две недели и одни сутки. Две недели бешеной гонки и сутки полного отдыха.

Как ни странно, она даже поправилась. Папа кормил на убой. И сам не отставал. Еще бы, он же ее сам всегда гонял, кроме рукопашного боя.

А родственники посмеялись и все. Охота ребенку бегать и стрелять – и пусть. Чем бы дитя ни тешилось…

А правду знают только папа и дядя Боб. Папа сказал, что дяде Бобу можно доверять «на все сто».

Ладно. Список уточнен в процессе тренировок, вещи уложены, волосы коротко острижены, последний раз искупалась в гейзере… Последний? Папа уверяет, что нет, через пару лет все образуется.

Это ее дом. Да, она в прошлом городская девочка, но она здесь живет уже почти три года. И здесь гораздо лучше, чем в городе. Было.

Папа говорит, что все образуется. Но сколько лет пройдет, пока перестанут находить обглоданные человеческие кости?

Прочь! Прочь от этой крови. Хотя бы к пофигистам. А потом… Неважно, что будет потом. Хотя бы не будет крови.

Хорошо в гейзере! Вон, опять ударил фонтан. Она окунулась в последний раз, посидела под водой полминуты, поднялась, вылезла, вытерлась, накинула халат – и ушла, даже не оглянувшись.

Весь дом еще спал, когда Нелли, Дэн и Боб закончили свой обильный завтрак, оделись, обвешались амуницией и оружием и двинулись к выходу. Снаружи уже ждал Джек, весело потявкивая.

– Папа, а ты-то чего так навьючился?

– Да провожу тебя один переход. А на обратном пути мне кое-что проверить надо.

Они дошли до парапета, где стояли шлюпки. Боб приладил шлюпочные тали и спустил их – сначала Дэна, затем Нелли, затем лыжи и, в конце, Джека.

– Счастливого пути, – крикнул Боб.

– Спасибо, дядя Боб, – ответила Нелли. – До свидания.

– До свидания.

Весело бежать с отцом по реке. Весело носится вокруг Джек. А волков не видать.

– Папа, а где же волки?

– Волки – животные ночные. Это возле нас они крутились постоянно. А так…

– Папа, а медведи?

– Очевидно, в спячке. Но хватит болтать, береги дыхание. Трепаться можно и на привале.

Хорошо бежит отец, как молодой. Ладно пристроен на боку десантный автомат, большой ранец ничуть не стесняет его движений.

Четыре двухчасовых перегона с десятиминутными привалами. Неплохо. Нелли порывалась бежать еще, но отец остановил:

– Ты не на тренировках. Ну-ка, определись, где мы находимся.

С десантной рацией это пустяки. Сначала обшарить антенной горизонт. Индикатор спутника быстро загорелся. Теперь послать запрос и через минуту получить ответ.

– Отметь на карте.

– Вот. Это получается… пятьдесят пять километров по прямой.

– А с учетом поворотов – больше семидесяти. То, что надо. Пошли наши координаты дяде Бобу и отключись.

– Уже посылаю.

– Так, что у нас на ужин?

– Сейчас узнаем. Джек, на охоту.

Джек скрылся в прибрежных кустах. Минут через десять раздался лай, и на лед выскочили два зайца. Увидев людей, бросились врассыпную.

– Я правого, ты левого. Огонь!

Джек принес обоих и весело вилял хвостом.

– Неплохо. Хватит на ужин и на завтрак, но вообще-то лучше олень. Ладно, за работу, руби кусты.

Ужин на природе, почти пикник. Потом они наслаждались сосновым чаем, передавая друг другу котелок.

– Смотри, дочка, начало хорошее. Но впереди – более двух тысяч километров по прямой. Считай, все три с половиной тысячи. Это хорошего хода пятьдесят дней без передышки. А на юге через два месяца уже может начаться весна.

– То-то ты мне устроил такой короткий курс.

– Вот именно.

– А почему бы не пойти напрямик по дорогам, почему ты хочешь, чтобы я шла по реке?

– Напрямик – это через волков и людей, да и снег глубокий. А река широкая, всегда можно держаться от берега подальше. Но мимо городов лучше проходить ночами.

– Уговорил.

– А теперь – костер. Помнишь правило?

– Поставить побудку на каждые два часа, чтобы подбрасывать веток в костер.

– Верно. Но и я тут с тобой. Так что поделим побудки поровну.

– Ух и задаст тебе мама нагоняй, когда вернешься.

– Не бойся, не задаст. Ну, давай баиньки.

Лыжи пристегнуты, ранцы за плечами. А утро туманное, грустное.

– Папа, – Нелли хотелось оттянуть расставание, – я там, вроде бы, видела следы.

– Верно. Ночью нами интересовались волки. Но близко к огню и к железу они не подошли. Только Джек немного поворчал.

– И дальше так будет?

– Возможно, разве что попадутся отменно голодные. Ну, хватит трепаться, идем!

– Что?

– Идем. Нас ждут мирные пофигисты.

– Пап… Как же ты?

– Я с тобой – и точка.

– Почему?

– Когда я устроил тебе тренировки я сам не знал, на что надеяться – что ты все лихо пройдешь и уйдешь на юг, или что ты сломаешься и останешься дома. Ты не сломалась. А в глазах твоих я вижу собственный портрет – портрет решительного упрямца. Так что выбора ты мне не оставила.

– А дом, а братики? А мама?

– Дома остался за старшего дядя Боб, майор коммандос, хоть и актированный по ранению. Им там ничего не грозит. А мы – на юг. И если все удастся – может быть, еще все наше семейство туда увезем.

– Нет. Если удастся, то мы должны найти добровольцев и вернуться – спасать озверевших людей.

– Романтичная же ты девочка. Вся в меня. Думаешь, так легко найти добровольцев?

– Одного я уже нашла.

– Ну, если так, тогда с Богом. Вперед!

Через несколько дней они втянулись в рутину. Обтирание снегом, чистка зубов, ботинок и оружия, завтрак, четыре двухчасовых перегона с десятиминутными интервалами, ориентировка, короткий выход на связь с Бобом или с кем-нибудь еще, охота с Джеком или рыбалка в подходящей полынье, рубка дров, приготовление пищи, отход ко сну с побудками для костра. По семьдесят и больше километров в день.

Лес стоял по обеим сторонам реки, изредка прерываемый деревушками и фермами. Пару раз их обстреляли издалека, но они тут же отворачивали к противоположному берегу, и их оставляли в покое. Это был глухой северо-запад огромной страны, и в лучшие времена слабозаселенный недалекими упрямыми людьми.

В лесу была дичь, подо льдом было много рыбы. Люди, кто остался, засели по своим домам. Река была пустынна. Куропатки, белки, зайцы, кабаны и олени жирели на брошенных полях, волки, лисы, рыси и куницы жирели за счет куропаток, белок, зайцев и оленей – кабанов не трогали. Казалось, природа отвоевывает свое.

Это соображение как-то высказал Дэн за вечерним сосновым чаем.

= Что ты имеешь в виду, пап? – спросила Нелли.

– Человек является частью природы, но ведет себя как разбойник. Ты, наверное, слышала выражение «покорять природу». Подумай, что это значит. Ведь покорение – это всегда насилие над кем-то. А мы в последнее столетие буквально насилуем природу в общепланетном масштабе.

– Но ведь природа неразумна.

– Волк тоже неразумен, а мстить умеет прекрасно.

– Ты… ты хочешь сказать, что планета нам отомстила, повернув ось?

– Знаешь, – ответил Дэн после некоторого молчания, – это было бы только справедливо.

Волков они почти не видели. Обычным сухопутным зверям незачем было выходить на замерзшую гладь великой реки. Тем не менее, по утрам они, как правило, видели волчьи следы недалеко от своих стоянок.

Но как-то раз под вечер стая в восемь голов пересекала реку в полукилометре впереди них и остановилась посередине реки. Вожак повернул голову в их сторону. Они остановились.

– Что будем делать? – спросила Нелли.

– Стоять бессмысленно.

– Повернем – они пойдут за нами.

– А всех не перестреляешь. Ну, завалим трех-четырех, остальные разбегутся. Но и для стрельбы надо сократить дистанцию.

– Неужели они не поймут, что нам надо только пройти?

– Они только что вышли на охоту, они еще голодные.

– Ладно, оружие в руках, но стреляем только в крайнем случае. Джек, к ноге. Рядом.

Они медленно заскользили вперед, забирая к правому берегу. Джек ворчал, но от Нелли не отходил. Вожак следил за ними, но никаких действий не предпринимал.

На траверзе стаи расстояние сократилось не более чем до двухсот метров. Вожак по-прежнему не реагировал. И вдруг Джек напрягся как струна, Нелли едва успела схватить его за холку: