Прощать любимым. Роман, основанный на реальных событиях

– Ну, значит так Богу угодно! – спокойно сказал отец.

– Я же и подумать не могла, что все так обернется, у нас все было серьезно, но эта тетя! – Мария уткнулась лицом в руку отца и расплакалась.

– Ничего, дочь, подрастет наша Танина, ты сама к нему съездишь, и все будет хорошо! – подбодрила ее мать.

– Ну, вот! – подумала Мария, – и эта самая большая моя проблема, об отце Тонечки с родителями решена и никакого страха, а я так плохо думала о них!

Через неделю Мария с отцом записали в сельсовете Тоню и получили на нее свидетельство о рождении.

– Тять, посмотри, чья она у нас! – она гордо прочла, – Васильева Антонина Ивановна!

– Вот записан отец – Васильев Иван Константинович, а мать, Фомина Мария Ивановна!

– Ну, вот и новая гражданка России! Теперь на законном основании будет, проживать! – он широко улыбнулся, взял у нее бумагу, прочел и удивленно помотал крупной головой.

– Чудно, дочка! Такая кнопочка, а уже паспорт имеет!

– Он вернул свидетельство дочери и тяжело вздохнул.

– Тять, ты не думай, я обязательно найду отца Тони, и мы распишемся!

– Я, дочь, ничего не думаю, на все воля Божья!

Глава 13. Уродливый насильник

Новость о нагуленном ребенке Марии облетела не только всю деревню, но и близь лежащие села. Говорили от старого до малого, даже и те, кто понятия не имели, что собой представляет Мария.

– Кто бы мог подумать, – сказала одна: – Такая молоденькая девчонка, нагуляла неизвестно от кого, это же надо стыд, какой!

– А на месте моих родителей, меня бы уже похоронили заживо вместе с довеском! – сказала другая девушка.

– А я бы убежала, куда глаза глядят, или лучше в петлю, чем жить с таким позором! – проговорила женщина лет тридцати пяти. Её длинный нос шмыгнул со свистом, словно в нем был свисток.

– Потому ты в деревне одна до сих пор нетронутая! – подколола ее Фекла – соседка Матрены.

Все собравшиеся сплетницы расхохотались.

От колючих слов Феклы, женщина замолчала и, поджав губы, посвистывала.

Глупые вы, девчата, Мария родила от мужчины ни чета нашим деревенским! Он офицер! Я сама видела его фотографию! Так что, придержите свои языки, не то отец Марии узнает о ваших сплетнях, мало вам не покажется! – объявила всем Нюрка.

– Кому теперь, она нужна с ребенком? – вновь вставила женщина со свистящим носом, – даже сын повитухи, горбун не женится на ней, хотя его и человеком не назовешь, а все равно не женится!

– Верно, ты сказала, не женится! Во-первых, у Марии есть отец ее ребенка! А во-вторых, горбуну твоему надо «Конька Горбунка» и влезть в его правое ухо, а вылезти в левое, а дальше ты знаешь что! А вот тебе горбун, как раз впору, вместе вы будете отличной парой!

– Ты, что считаешь, я хуже Марии? – изумленно спросила женщина, прищурив черные глаза.

Нюрка заразительно расхохоталась ей в лицо, – не смеши народ! Ты лучше прислушайся к моему совету, выходи за горбуна, лучше мужа тебе не найти, вы с ним даже чем-то схожи!

– Я-то может, и выйду, а вот тебя никто не возьмет, даже такой, как горбун! И запомни, горбун узнает об этом обязательно!

– Кто бы сомневался? – выкрикнула Нюрка, – потому вы с ним и пара! И не дай нам Бог, даже видеть тебя и его! – она представила перед своими глазами горбуна, он был, как бы из сказочного персонажа, рост чуть больше одного метра. От головы до поясницы сплошной горб, прямой, тонкий и длинный нос напоминал ящерицу, а в ноздрях была постоянная краснота. Бесцветные глаза с узкими, но с длинными разрезами, как у варана, всегда были на страже, казалось, он видел ими, даже когда спал. А если, что-то надо было отыскать, он пускал в ход свой нос, и к счастью, или к чьему-то горю, никогда не ошибался. Покрытыми густым пушком уши, слышали за сотню метров, он без труда приходил к месту, где ему послышался какой-либо звук. Был ищейкой и доносчиком. С раннего утра, все деревенские события были у начальства на столе, поэтому, все жители деревни и в ее окрестностях ненавидели и боялись его.

Больше всего, он был зол на Марию, за то, что она отговаривала свою подругу Клавдию выйти за него замуж. Затаив на неё злобу, он решил надругаться над ней.

Время было за полночь, когда Мария зашла в баню.

Наконец-то! – подумал горбун, – попалась ты мне! Долго же я ждал этого момента! – он незаметно пробрался в предбанник и затаился.

Через несколько минут Мария в костюме Евы вышла из парилки, но не успела она присесть на скамью, как он схватил ее и подмял под себя, но при этом, не издал ни звука.

Вначале, Мария не сразу поняла, кто на нее напал, стала отбиваться и ухватилась за горб.

– Горбун? Сейчас же отпусти меня, иначе пожалеешь!

Он молча лапал своими уродливыми пальцами её горячее от пара тело.

От прикосновения его рук ее передернуло. Она сбросила его с себя, вскочила, крепко ухватившись за его кривую, короткую ногу, выволокла из предбанника и потащила к обрыву по колючей бахче.

Он взревел от боли, но не проронил ни слова.

К великому счастью, а может, к сожалению, для горбуна, бахча осталась позади, но и огород закончился, а за ним сразу внизу был трехметровый скалистый обрыв.

Мария приостановилась, не выпуская из рук его ногу, – ну, горбун, что молчишь? Не спасла тебя твоя конспирация, горб твой все сказал за тебя! Надо же? – она ухмыльнулась, никогда не думала, что в нашей деревне живет насильник! – Урод! – она поставила свою ногу на его короткий живот, – проси прощения, не то сброшу в обрыв!

– Убери су… ногу! – грубо прохрипел он.

Марию будто всколыхнуло, в горле что-то заклокотало, – ты, чудовище! – громко выкрикнула она, – решил изобразить из себя мужчину! Самому то тебе не смешно? Да, как ты посмел, посягнуть на меня? – Она резко наклонилась к нему, захватила за короткие брючины и потянула, отчего пуговицы на брюках расстегнулись, и в одно мгновение, горбун остался без порток.

Он хватался за ее руки, пытаясь укусить, противно, как шут верещал и вырывался.

Но в то время с Марией не совладал бы сам дьявол, она приподняла его за холщовую рубашку и с высоты своих ног, бросила в обрыв.

– Лети, голубок! – она истерично засмеялась, лихорадочно трясясь, – еще раз прилетишь, убью! – крикнула она, и вдогонку бросила его штанишки.

Слышно было, как горбун шмякнулся об камни и громко простонал.

Марии противно было слышать его верещание, она вернулась в горячую баню и долго отмывала с тела прикосновение рук мерзкого урода.

Впервые, Мария почувствовала, что может, постоять за себя, теперь, ей не надо избегать косых взглядов и молча переживать то, что с ней случилось. Как ни странно, она не испытывала напрасных угрызений совести, бесплодных сожалений. Сердце ее было чисто, на душе легко и спокойно. Правда горе, которое с ней случилось, не забылось, но оно утратило прежнюю остроту – осталась только смутная неуверенность и недоумение, от которого порою глаза ее, наполнялись слезами.

После «любовной» встречи с Марией, горбун более месяца не появлялся ни в деревне, ни даже во дворе своего дома.

Настя, его сестра сказала: – Брат внезапно и серьезно заболел, и мать лечит его разными припарками.

О том, что произошло у него с Марией, он никому не обмолвился, но еще больше озлобился.

Зато Мария никого и ничего не боялась, тем более сплетен, которые окружали ее со всех сторон. Она была уверена, что найдет своего возлюбленного – отца Тони и все станет на круги своя.

Наконец, горбун поправился, и с рвением приступил к своим занятиям. Он заходил в правление совхоза, как к себе домой. Начальство поощряло его за любую информацию, поэтому он вел себя нагло, если кто-то ему не угождал, угрожал расправой. Таким образом, он снова решил жениться на Клавдии.

Отец Клавдии, Никанор Сысоев, работал конюхом, имел неосторожность взять лошадь без разрешения управляющего, и увез в больницу свою больную жену.

Каким образом горбун прознал об этом, неизвестно никому. Не теряя времени, он бессовестно предупредил Никанора: – Никому не скажу, что ты самовольно брал лошадь, если выдашь за меня Клавдию!

Никанор высокого роста, крепкого телосложения, посмотрел сверху в низ своими черными глазами на урода, он и так-то не считал его за человека, а после услышанного его будто приподняло и вывело из равновесия.

– Да ты, урод! – теряя самообладание, – за тебя мою Клаву? – он замахнулся на него.

Тот пригнулся и стал одним целым горбом.

– Какое чудовище! – он плюнул ему в горб и зашагал тяжелыми шагами в конюшню.

Горбун ничего ему сразу не сказал, а лишь ехидно ощерил зубы и хихикнул. – Сам прибежишь, умолять будешь, только я еще тогда подумаю, брать мне ее в жены или нет! – тихо проговорил он.

Никанор услышал, оглянулся на него, – если сделаю шаг назад, сравняю его с землей, а что будет дальше? А может, тюрьма даже и лучше, чем Клавдию отдать уроду!.. Ничего, поживем, увидим, Бог не выдаст, свинья не съест!

Рано утром следующего дня, к нему пришел высокий, подтянутый красавец со смуглой кожей лица, оно выражало упрямую решительность. – Здорово, дядя Никанор!

Он удивленно приподнял свои дугообразные черные брови, – а участковый, здорово! Что тебе, Николай? Ты же так просто не ходишь! – улыбнулся Никанор, показывая ряд желтых прокуренных зубов.

– Твоя, правда, дядь, по твою душу я! На тебя поступил донос!

– От кого? – удивился Никанор, снимая с головы фуражку, и вытер внутренней стороной вспотевшее лицо, теплый ветер мгновенно разворошил его черные густые волосы.

– От горбуна, дядь!

– Вот сукин сын! И носит же его земля, а? Это же надо, Николай, он снова пытается жениться на Клавдии!

– Да ты, что, дядь? – удивился участковый, расширив карие глаза.

– Да, Николай, я послал его куда подальше, так он решил, насолить мне, ну, не гнида, а!.. И что, он написал?

– Что ты ударил его и свидетелей указал!

– Ну, гнида! Зря я сдержался, надо было затоптать нехристя!

– Это еще не все, он написал, что ты на конюшне занимаешься самоуправством, используешь лошадей в своих целях!

Никанора передернуло, он плюнул на недокуренную самокрутку и бросил ее под свой сапог.

– Пусть докажет! – недовольно буркнул он.

– Да, дядь, – ты не поверишь, у него справка есть из больницы, когда ты свою жену привозил!

– Что в справке написано, что я привез жену на лошади?

– Нет, дядь, не написано, только число указано и все!

– Ну, вот видишь, может, я на себе ее нес!

– Нет, дядь, в такое никто не поверит!

Никанор почесал лоб. – Что мне делать, Коль?

– Не знаю, но горбун настроен подать на тебя в суд за рукоприкладство! А за лошадь, наверное, снимут с работы или штрафом обложат. Ты вот что, дядь, не мешкай, чем быстрее придешь в участок, тем лучше будет для тебя!

Никанор был зол на горбуна и деревенскую власть, что судили людей ни за что. Кто из этих откормленных чиновников может, понять, каково ему с больной женой? Не мог же он тащить ее в больницу на руках за пять верст! Он бросил на землю недокуренную самокрутку и растер ее огромным размером своего сапога с такой досадой и силой, будто затер горбуна в грязи.

Глава 14. началась Великая Отечественная

В семье Марии все было хорошо и спокойно. Деревенские сплетни ее уже не волновали, она ходила с высоко поднятой головой. После родов, она стала женственнее, ее красоте не было равных девушек во всем районе.

Волнистые светло-русые волосы спускались с узких плеч. Ей завидовали все женщины и девушки, мужчины и парни не упускали случая, чтобы не заговорить с ней. Марии, конечно, это нравилось, но она предпочла обходить всех стороной и смотреть на всех свысока. Она помогала матери с отцом по хозяйству и не переставала думать о встречи со своим любимым, мечтала об их счастливой жизни.

Никто не мог предугадать, что будет завтра.

А завтра началась Великая Отечественная Война. Двадцать второго июня, тысяча девятьсот сорок первого года, Германия напала на Россию.

Всех парней и мужчин, кто мог держать в руках оружие, отправили в район для формирования отрядов и обучения военному мастерству. Мужчин постарше сразу отправили на станцию, а оттуда на передовую.

Жутко было смотреть, как матери, жены, сестры и дочери прощались со своими сыновьями, мужьями, отцами и братьями. Никто не сможет, описать того, что происходило в тот час, все понимали и точно знали, что провожают своих дорогих навсегда.

В деревне после ухода молодых парней и мужчин на фронт, оставались только старики, женщины, мальчики подростки и дети. Работа на полях остановилась.

Председатель созвал на сходку всех жителей деревни.

Пришли все, кто мог передвигаться.

Председатель поднялся на трибуну, на вид ему было сорок пять лет. Он снял с головы кепку. Волосы у него были черными и слегка покрыты сединой. А взгляд твердым и проницательным. Движения у него были быстрые, энергичные. Он обвел взглядом всех собравшихся.

– Дорогие мои земляки! – начал он, – я не виноват, что меня не взяли на фронт, это приказ свыше. У нас свой фронт, от нас с вами многое зависит, мы должны кормить наших защитников! Для этого мы остались здесь, заменим ушедших ребят, работавших у станков! Будем сами делать боеприпасы!

Кто-то выкрикнул: – У нас нет таких умельцев, чтобы эти припасы делать!

– У нас нет? – оживился председатель. – Вы оглянитесь, дорогие мои, какие орлы у нас остались, мальчики наши, они тоже солдаты! Верно, ребята?

Мальчики, от такой неожиданности, что им доверят станки, да еще делать боеприпасы, были в восторге, в один голос все ответили: – Верно!

– Молодцы, ребята! Другого ответа я не ждал!..

С минуту он молчал. – Еще у нас самая главная проблема, ни одного механизатора в деревне не осталось, простаивают трактора, хлеборобы наши ушли защищать Родину! Своих стальных коней они доверили своим женам, сестрам и невестам-красавицам, которые будут стоять за них у штурвалов, землю пахать, сеять пшеницу, рожь! Сейчас нам очень трудно найти трактористов… Он сделал краткую паузу.

Мария тянула руку, просила, слово.

– Говори, Мария, что у тебя?

– Я смогу работать на тракторе!

Председатель удивленно поднял на лоб свои черные брови.

– Я не ослышался, Мария, ты действительно, сможешь работать на тракторе?

– Да, смогу, меня научил мой дядя Яков, он лучший тракторист в соседнем отделении, но сейчас он тоже на фронте!

– Отлично, Мария! – он радостно улыбнулся. – А других девчат сможешь научить?

– Смогу!

– Вот и хорошо! Тогда не теряя времени, подбирай себе учениц, и чтобы через неделю трактора вышли в поле!

Мария сразу же на сходе выбрала девушек из своих подруг: Нюрку крестную мать своей дочери, она самая лучшая и верная подруга, Мархутку, Настю Бородину дочь повитухи и Шурку по прозвищу «мосол», форма ее лица напоминала лошадиную морду, ребята еще до войны посмеивались над ней, и спрашивали: – У тебя, Шура, отец был конем?

– Сам ты конь! – обижено отвечала она.

Мария оказалась хорошим механизатором, что позволило девушкам быстро научиться водить трактора и выйти в поле раньше, чем наметил председатель. Тракторов было четыре, а девчат Мария подготовила пятерых, одну из девушек на подмену.

Мальчики так же, сразу встали к станкам и осваивали устройство доверенной им техники. Учителем был военный офицер, специально командирован из района. В нем угадывался человек совсем другого склада: плотный, грубоватый, флегматичный, он был стройным и подтянутым, у него здоровый цвет лица, и производил он впечатление человека, готового принять любые трудности на себя. В те дни многие находили его жестоким, а он терпеливо ждал, когда ребята самостоятельно смогут работать на станках и изготавливать на них нужные детали.

Наконец, цель учителя, была достигнута, первый заказ на боеприпасы выполнен, и отправлен на станцию. Восторгу и радости у мальчиков не было конца, они научились тому, о чем и мечтать не могли. Но также и не думали о том, что им предстоит вынести на детских, еще не сформировавшихся плечах, взвалив на себя непосильное бремя, они стояли у станков сутками, спали по пять – шесть часов. От постоянного недосыпания и недоедания, у некоторых мальчиков были обморочные состояния. Родители, кто еще имел, какую-то еду, поддерживали их.

Председатель смог решить вопрос о выделении им ежемесячного военного довольствия, что очень поддержало их.

Глава 15. Неожиданный гость

Бригада Марии работала без передыха.

Во время обеденного перерыва трактористки собрались у трактора Марии, поприветствовав друг друга, они присели на свои мазутные фуфайки, выложив из своих сумок поджаренную рожь.

Мархутка достала кусочек ржаного хлеба, поднесла к носу, – пахнет! Племяш угостил… – она сделала не большой надкус и положила кусочек обратно. – И когда же нам выдадут карточки? Племянник мой получил, и мальчишкам из цеха, как солдатам выделили довольствие.

Мария обвела взглядом девчат, – об этом мы спросим нашего председателя, как только он пожалует к нам!

– Не мешало бы, чтобы выдали карточки и на сало! – вставила Шурка «мосол».

– На тебя, Шур, добро переводить, не в коня корм! – пошутила Настя.

Шурка холодным взглядом окинула её и отодвинулась к Мархутке. – Зато ты, красавица! Уж кто бы говорил? Ты хоть видела в зеркале свои губы? – с усмешкой сказала она.

– Ну, видела и, что из того?

– Ничего, я же не говорю, на что похожи твои губы, – хихикнула она.

– Девушки, хватить портить настроение друг другу, давайте лучше споем нашу любимую! – предложила Мария, – и запела звучным, душевным голосом первые строки куплета:

– За околицей солнце клонится, – но сразу же замолчала.

– Ну, что ты, Мария? «Мы только хотели, подхватить дальше», – сказала Мархутка.

– Девушки, песню мы после споем, а сейчас будем встречать гостя!

Все девушки, как по команде повернули головы на приближавшегося к ним всадника.

– Кто бы это мог быть? – прищурив свои широкие карие глаза, – сказала Мархутка.

– Точно не председатель! – сказала Нюра, вытирая платком смуглое лицо, – посмотри на меня, Мария, я не в мазуте?

– Нет не в мазуте, ты из нас самая чистая!

Она широко улыбнулась, на ее щеках появились две глубокие ямочки.

Мария обняла подругу, – ты у меня самая красивая!

Через некоторое время к ним подъехал всадник на коричневой лошади с белой звездочкой на лбу.

Мужчина одет в военную форму, но пагон не было.

Нюрка свистнула, – откуда он взялся?

Мария незаметно отошла за трактор и наблюдала оттуда за незнакомцем.

– Ну, здравствуйте, труженицы! – весело сказал, он и резво спрыгнул с лошади, держась за уздцы.

– Здравствуйте! – дружно ответили девушки, и ждали, что он скажет, перешептываясь, разглядывали его со всех сторон.

Мария сразу определила: его рост выше среднего, на вид тридцать лет, лицо удлиненное, смуглое, аккуратно подстриженные темные волосы взвихрились от быстрой езды. Нос с небольшой горбинкой и слегка расширенными спокойными ноздрями. Над черными глазами, выделялись темные брови. Привлекательного в нем, она ничего не увидела, но определила по сияющим глазам, еще тот ловелас! Может, и будет, иметь успех у женщин потому что, он один на всю деревню.

В свою очередь, незнакомец обвел взглядом всех девушек в мазутных пиджаках, будто выбирал для себя невесту, но по безразличному выражению глаз ни одна искорка в них не зажглась.

– Как, девчата, ваши успехи? – звучным голосом спросил он, открывая свои тонкие губы.

Мария увидела, как блеснули его ровные крепкие зубы.

– А разве не видно? – спросила Настя, – посмотри! – она показала мазутным пальцем на начало вспаханного поля.

Он повернул голову, – ну и, что я должен увидеть?

– Бестолковый мужик! – подумала она. – Эта наша сегодняшняя работа, а это! – она махнула рукой в другую сторону вспаханной земли, – осталось засеять! Да мы бы уже закончили и перешли на другое поле, если бы нам вовремя привозили солярку!

Незнакомец слушал её, и серьезно, что-то прокручивал в своей голове.

– Настя, что ты претензии предъявляешь, сама не знаешь кому? – Выходя из-за трактора, сказала Мария.

Незнакомец оглянулся на приятный женский голос и от неожиданности остолбенел. Он смотрел на нее, не моргая, и молчал, ее красота поразила его.

– Откуда ты свалилась такая? – подумал он, сверля ее своим взглядом.

– Я, Мария! А вы кто? Почему не представились сразу? И к нам зачем? Почему в форме, а пагон нет? – засыпая его вопросами, она не давала ему ответить ни на один.

– Ах да, простите! – начал незнакомец, – не успел, представиться, девчонки атаковали!

– Правильно! Они у меня молодцы, зря не скажут!

– Меня зовут Михаил Михайлович. После ранения на фронте был в госпитале, ну, а после комиссовали и направили в ваш совхоз работать полеводом. А форма! – он посмотрел на свою гимнастерку, – военная потому, что не успел приобрести другую одежду!

– Ну, прям совсем бедный! – подумала Мария, – только вот не верится, по лощеному лицу не скажешь, три года на фронте, тяжело был ранен и месяц лечился в госпитале, странно всё это!

– Ну, вот и познакомились! А теперь, раз уж вы наш начальник, у меня к вам вопросы с претензиями! – она посмотрела на него в упор.

– Задавайте ваши вопросы, что вас волнует? – сказал он, не отрывая своего взгляда с ее серо-зеленых глаз, и был готов согласиться на все, чтобы она не попросила.

– Во-первых, – начала она, – трактора наши простаивают из-за отсутствия топлива! Во-вторых, мы голодаем и теряем силы! Железо и то требует свой паек! Мы работаем на износ и, уж не требуем, а просим карточки на хлеб! Хотя, мы не должны просить свои заслуженные сто граммов в день, или сколько уж там, мы не знаем! За три месяца работы, мы ни разу не получали карточек! Мы, что должны питаться Святым Духом?

– От перевозбуждения на её щеках появился яркий румянец, и вперемежку с мазутными пятнами она выглядела очень мило и забавно.

– Ну, что вы скажете, Михаил Михайлович, сможете нам помочь? – она пристально посмотрела на него и цинично измерила своим взглядом с ног до головы.

Он еле выдержал ее пронзительный взгляд, и почувствовал себя перед ней виноватым и ничтожным. Он повернул голову к лошади, и стал поглаживать по её щеке, о чем-то думал.