Мозаика

скачать книгу бесплатно


– Послушай, я не знаю. Окей? На этот вопрос я не знаю ответа.

Но я знал. Однако боялся сказать Элеоноре. Она это почувствовала.

– Унтри, ты знаешь. Скажи мне.

– Никто никому не принадлежит, – нехотя выразил я свое мнение. – Любой волен делать то, что хочется.

– Это бред! – воскликнула Элеонора и встала с пола. – Ты – эгоист!

Она пошла на кухню – я поплелся за ней.

– Почему тебя не устроил мой ответ? – хотел успокоить ее я.

– Потому что мы живем одну жизнь. И если у тебя есть партнер, то ты должен его уважать, ценить. Понимаешь? Должная быть привязанность. А ты ведешь себя так, будто у тебя впереди еще несколько жизней, в которых будут новые семьи, отношения, связи.

– Эээ… – я не знал, что ответить. Потому что она была права. В глубине души я хотел прожить несколько жизней, успеть всё попробовать. В этот момент я впервые это понял.

В мире было много Движений, но все они постепенно присоединялись к Движению Свободы. Кроме Движения Бессмертия. «Жить вечно» – такой у них лозунг.

Небольшая группа интеллектуалов не хотела кому-то подчиняться, поэтому развивалась отделено. При этом ее ряды были открыты для всех, но не все были открыты для них. Сейчас мало тех, кто думал бы не умирать – слишком тяжел был груз жизни. Я был не одним из них – так как хотел жить. Узнав о Движении Бессмертия, я немедленно примкнул к ним – и стал бессмертником, как они себя называли.

Фактически основатели Движения Бессмертия сначала были в составе Движения Счастья, но когда оно примкнуло к Движению Свободы, то бессмертники быстро нашли аутентичный путь.

Являясь членом Движения Бессмертия, я получал новости о последних достижениях в области медицины и технологий и был удивлен, насколько оптимистичны их прогнозы. Раньше даже не представлял, что человечество настолько близко к вечности.

– Что такое жизнь и смерть? – спросил нас, студентов, оканчивающих первый курс, Профессор.

– Бесконечное сопротивление. Незыблемые понятия, – начал издалека Хастар. – То, что всегда с нами. Они постоянно борются друг с другом. Главные антонимы философии.

– Идеалы онтологии, абсолюты, универсалии, – продолжил Федот. – Вызывающие благоговение смыслы.

– Детальнее, пожалуйста, – попросил Профессор. – Но можно в таком же духе.

– Что из негативного: исчезает живость в движениях, появляется обвисшая кожа, – сказала Элеонора. – Из позитивного: смерть открывает нам глаза. Благодаря возможности умереть в любой момент, мы приобретаем вкус жизни.

Я не хотел ей противоречить, так как был в нее влюблен – может не целиком и полностью, но все же.

– Что, если смерть можно отменить… – смягчил я свой ответ, переведя его на вопрос, – что, если мы сможем жить вечно?

– Ты считаешь, что Движение Бессмертия делает правильные вещи, занимаясь поиском бессмертия? – спросил меня Профессор.

– Да, – незамедлительно ответил я. – А что вы можете про них рассказать интересного?

Мне казалось, что в свои годы он знает больше моего.

– То, что им есть над чем работать. Например, они предлагают бессмертие для тела, а не для души. Если вы понимаете, о чем я.

– О том, что люди не будут знать, чем себя занять?

Разговор по сути уже шёл лишь между мной и Профессором. Причем он, как я понял, не сильно хотел жить вечно. Или он хотел понять, насколько я готов быть бессмертным. Но зачем?

– Мне кажется, что только глупцы с максимально закрытыми глазами и сильнейшие философы смогут жить вечно в ладах со своим «Я», которое наверняка будет подвержено сложному расщеплению.

– Но ведь речь не совсем о вечном, если так подумать, – заметил я. – Можно прервать ход событий, если захочется. Человек становится всё сильнее, а природа влияет на нас всё слабее.

– Посмотрите вокруг, – показал рукой в окно Профессор, – люди не знают, чем себя занять даже на тридцать тысяч дней. Что они, по-вашему, будут делать тридцать миллионов дней?

– Жить, Профессор, – улыбнулся я. – Люди будут жить. Не задумываясь о конце.

– И зачем? Есть и другая проблема – изменение обстановки. Даже в течение ста лет, происходят значительные изменения в общественном сознании, культуре, архитектуре. Человек, рожденный в двадцатом веке, тяжело ориентируется в двадцать первом, а рожденный в двадцать первом, то есть любой из нас, будет хуже видеть связи в действиях в двадцать втором веке. Круг общения: семья, дети, внуки – более жесткий, шутки молодого поколения – менее понятны, смертная тоска – всё ближе.

– Нужно уметь абстрагироваться, – ответил я. – И иметь сильное желание жить.

– Очередная проблема – старение сознания индивида, – будто пытался меня разубедить в незыблемости бессмертия Профессор. – Человеческий организм проходит цикл: от младенчества до старости – рассудок трансформируется, психика претерпевает необратимые изменения.

– Надеюсь, что со мной так не будет, – вылетело с моих уст. До этого я хоть и защищал бессмертников, но не говорил, что хочу быть бессмертным.

После занятий я был готов выслушивать очередные упреки от Элеоноры по поводу моего упрямства, софизма, ребячества, эгоизма и многих других нелестных качеств. Однако ход событий изменил Профессор.

– Унтри, есть время поговорить? Можешь остаться? – попросил меня он, когда все собирали вещи.

– Да, конечно, – ответил я преподавателю, после чего сказал Элеоноре, чтобы она меня здесь не ждала.

– Буду ждать тебя у себя дома, – бросила она.

– Насколько сильно ты хочешь жить вечно? – полюбопытствовал Профессор, когда я остался с ним наедине.

– Достаточно, – коротко ответил я, не понимая, к чему он ведет.

– Я тоже состою в Движении Бессмертия, – откровенно сказал Профессор. – И в его руководстве находятся мои старые друзья. Иногда я с ними общаюсь, и мы делимся друг с другом чем-то новым. В наш последний разговор я узнал, что у них готовится эксперимент по созданию бессмертного человека.

– То есть? В чем именно заключается эксперимент?

– Сначала ответь шире, насколько сильно ты хочешь жить вечно?

– Я идентифицирую себя философом, – стал я делиться своими ощущениями с Профессором, чтобы описать ему своё желание к бессмертию. – Мир невероятно большой – его можно распаковывать вечно, как ребенок открывает подарки на праздники. Мне хочется быть не только философом, которым я являюсь в этой жизни. Я хочу прожить по-разному: пока не знаю как, но еще как-то. Как по мне, так человек умирает, не успев ничего нормально прочувствовать, понять. Мне нравится чувствовать себя в безопасности, но я не могу её ощутить, когда каждый момент могу потерять весь тот опыт, которым овладел, все знания, которые приобрел, все умения, которые получил, все навыки, которые накопил.

– Ты понимаешь, что завтрашний «ты» может быть уже совсем другим, нежели вчерашний «ты»?

– Да, но я считаю, что не сильно меняюсь в глубине себя. На орбитах всё может меняться, но ядро остаётся тем же. К примеру, хоть я и пользуюсь техникой, но не хочу лезть в её разработку: схем и алгоритмов. Мне нравится изящность рыб, но я не буду заниматься ихтиологией. Люблю кататься на лыжах, но ненавижу – на роликах.

– До тех пор, пока Случай не подведет тебя к этому, – заметил Профессор.

– Возможно. Что же насчет эксперимента?

– Движение Бессмертия занимается несколькими научно-исследовательскими направлениями: перенос памяти, крионика, киборгизация. В этом эксперименте они хотят объединить все области в одну. Для этого им нужен подопытный.

Я тут же понял, что им мог бы стать я. У меня загорелись глаза.

– Профессор, вы можете замолвить словечко за меня?

– Я не знаю, что и как именно они хотят сделать, но знаю, что обратного пути не будет.

Профессор пообещал мне поговорить с экспериментаторами, и он сдержал обещание. На меня вышли в течение недели.

– Приезжайте в Москву, – сказал женский голос по телефону. – Одни. С собой брать ничего не нужно.

– Надолго это? – пытался разузнать я.

– Вам всё скажут на месте.

Элеоноре я сказал, что хочу побыть один, разобраться в себе, поэтому пару дней поживу в общежитии. Она отпустила меня, хотя очень не хотела. Мне тоже было не по себе, но я руководствовался тем, что моя сущность важнее её. Эгоизм давал о себе знать. А потом просто сел на самолет и улетел в столицу России. Надеюсь, она не успеет ничего понять, и я вернусь до того, как она что-нибудь узнает.

Как я понял, бессмертники остерегались взаимодействия с Движением Свободы, поэтому меня и не информировали лишний раз, тем более по телефону. Те, кто не со свободниками, те против них, то есть против свободы, что должно исправляться, так как свобода имеет высший приоритет – так считали члены Движения Свободы, поэтому активно боролись с иноверцами.

Воздух в атмосфере был наэлектризован странным образом. Пока я летел в Москву, то на смартфоне посетил разные социальные онлайн-форумы – на них чувствовалось нарастающее противоречие между свободниками и бессмертниками.

По прилёте в Москву меня ждали представители Движения Бессмертия и проводили меня в их штаб-квартиру – центр по изучению возможностей человека или просто Центр. На их гладких атласных рубашках черного цвета была небольшая эмблема – бессмертника песчаного, или сухоцвета в простонародье – наверное, потому, что при срезании соцветий, они еще долгое время сохраняют окраску.

Зайдя в высокое здание в бизнес-районе, меня провели в офис, который располагался на последнем этаже небоскреба. В конференц-зале стояло три человека: один красовался в деловом костюме, второй был одет как хипстер, третий прятал руки в карманах белого медицинского халата.

– Что будем делать? – спросил я, так как никто не проронил ни слова после приветствия.

– Пока не поинтересуешься – не узнаешь, так? – сказал мужчина, похожий на битника.

Я не понял к чему он, но был во внимании.

– Меня зовут Джек, – представился он, и у меня возникла ассоциация с Джеком Керуаком. Я идейный вдохновитель Движения Бессмертия. Это – Стюарт, – Джек показал на бизнесмена, – Он руководитель Движения Бессмертия.

Я сразу же вспомнил речи Джека и Стюарта в видеохостингах и по телевизору.

– А это – Феликс, – он показал на мужчину, напоминающего врача, – наш незаменимый руководитель научно-исследовательской группы.

– Приятно познакомится, – любезно сказал я всем.

– Поверишь или нет, – сказал Стюарт, – но нам тоже. О тебе рассказали, как о талантливом молодом человеке, который проявляет интерес к бессмертию и изо всех сил пытается жить вечно.

Это они, конечно, преувеличили, но были близки к истине.

– К тому же, хорошо разбирается в философии, – добавил Джек. – Нам такой и нужен.

– Раньше можно было сказать, что это – хороший мир для богатых. Теперь это – хороший мир для всех. Почти. Осталась экспериментальная часть. И ты войдешь в историю, как первый человек, который пережил одновременно все три ступени к бессмертию. Формально это будет поочередно конечно.

Я был немного испуган, но не показывал этого.

– Какие такие ступени? – догадался, что спросить мой язык.

– Первая ступень – создание карты твоего мозга, – начал Феликс. – Мы занесем все твои воспоминания в облако и воспроизведем в кибермозге – он будет такого же размера, как твой мозг, по крайней мере, пока что.

Что значит «пока что»? Ладно, не буду перебивать, послушаю дальше.

– Потом мы заменим все части твоей оболочки на электромеханические – это вторая ступень, – осклабился Феликс. «Оболочки?» Он так называет мой организм? Что же дальше? – О парадоксе Тесея можешь не думать, так как заменим тебя полностью, но благодаря кибермозгу и тем же пропорциям тела твоя идентичность сохранится. Технически мы просто перенесем твое сознание в новое кибертело. Поэтому третьей ступенью будет криозаморозка твоего текущего тела – пока ты будешь без сознания, то, по сути, будет существовать не менее одного тебя одновременно: твоя нынешняя форма и загруженная цифровая копия, которую можно воссоздать столько раз, сколько захочется.

«Сколько захочется?» Я такое только читал в научно-фантастических книгах и журналах по проблемам сознания – в реальности звучит куда страшнее.

– По-моему вы не завершили рассказывать, – заметил я, но в ответ была тишина. На меня смотрели, будто я был на собеседовании и устраивался к ним на работу.

– И где окажусь я потом? После этих трех ступеней? Где будет мое «Я», а?

Они начали посмеиваться. Я что-то не так говорю, разве?

– Везде, Унтри, – снизошел ответить Феликс. – Ты можешь быть везде.

– То есть?

– Сам выбирай, где ты захочешь открыть глаза, – сказал Джек.

– То, что ты готов пожертвовать собой ради науки и философии – благородное дело, – похвалил меня Стюарт. – Если всё получится, на что мы и рассчитываем, то ты и не будешь жертвой. Наоборот, ты вознесёшься. Это будет наш подарок тебе.

– У меня есть время подумать? – уточнил я. Для меня это было крайне важно.

– Да, на размышления у тебя два дня, – твердо произнес Джек.

– Подпиши договор о неразглашении, пожалуйста, – сказал вежливо Стюарт, но я чувствовал, что у меня нет выбора.

После всех формальностей, я полетел обратно в Чебоксары. Быстрее домой, быстрее забыться. По дороге мне не было дела ни до социальных онлайн-форумов, ни до облаков за иллюминатором, ни до перекусов.

По приезде в родной город, я первым же делом встретился с Элеонорой у неё в квартире.

– Сделать что? – спросила она меня на повышенном тоне после того, как я рассказал ей о произошедшем. – Ты в своём уме?

– А что не так? – уточнил я, хоть и понимал, что это необычно.

– Мир хоть и далеко продвинулся в технологиях, но не настолько, чтобы гарантированно переносить сознание. Да, в новостях передают, что раз в месяц где-то кому-то оцифровали мозг. И что с этого? Эти пациенты – ноунеймы[89 - Ноунейм (no name) – человек, не выделяющийся из толпы.], подопытные мыши. Я даже не знаю, как они сейчас себя чувствуют, и правда ли это вообще. И, к тому же, зачем тебя раздваивать? Я имею в виду, какого лешего тебя нужно замораживать и при этом создать электромеханический аналог одновременно? Уж выберите один путь.

По-моему, Элеонора обращалась уже не ко мне – её слова были направлены в окно, в сторону Москвы, где находился центр по изучению возможностей человека.

– Почему бы и нет?

– А почему ты? – она ходила по комнате туда-сюда. – У меня слишком много вопросов. Почему именно ты? И как ты… с чего ты хочешь согласиться на такое?

– А зачем я живу? Вот что мне в этом мире нужно? Я кто? Человек? Если заменят тело и оцифруют мозг, то вряд ли буду им, но останусь собой. Так кто же я? Философ? Если поменяю сферу деятельности, то не буду и им. Твой парень? Прости, но ты не хочешь бессмертия, а значит я вряд ли буду им долго. Видимо «Я» – это набор случайных функций в заданный момент с желанием, определённым опытом и обстоятельствами. А сейчас я хочу безопасности – чтобы мое «Я» было надежно сохранено. А также получить максимальный опыт – изучить разные состояния. Видимо за этим я и живу – чтобы познавать мир. Иногда нужно пересилить себя, и ты добьёшься совершенства!

– Даже если так, – всё ещё не сдавалась Элеонора, – почему именно ты? Может стоит подождать, когда это будет доступнее и надежнее?

– Будущее непредсказуемо. Я его боюсь, честно, – признался я. – Этот эксперимент открывает дорогу в более стабильный мир для меня. Риск есть, откровенно говоря. Но я готов пойти на него – вся моя сущность требует этого.

– Кем ты хочешь быть, Унтри? – остановилась Элеонора и спросила меня, не понимая, что у меня в голове.